Глава 1.
- Деймон! Как ты мог, Деймон?! – рыдала Кэтрин Пирс и, рухнув на колени, уткнулась лбом в быльце детской кроватки.
- Не виноватый я! – кричал Деймон. – Она сама пришла! Ты это, Катерина...
- И с кем? Со стервой, мать ее!
- Прости меня, Катерина!
- Отойди от меня! Видеть тебя больше не хочу, тварь!
Военрук, попытавшись обнять ее за плечи, получил ощутимый удар ногой в пах и тут же рухнул на пол, корчась в адовых муках.
- Катерина!
А рыдающая Кэтрин, поднявшись с колен, уже бегала по комнате и сгребала многочисленные вещи в большой чемодан на колесиках.
- Ты что творишь, женщина?
В чемодан полетел запас бигудюшек и махровый халат.
- Куда собралась? – не унимался Деймон.
В чемодан угодила косметичка и набор для вышивания.
Деймон, побледнев, наблюдал за беготней оскорбленной женщины. А Кэтрин, попрыгав на чемодане, дабы утрамбовать вещи, подбежала к детской кроватке и, бережно подняв на руки Убивашку, мотнула головой, откидывая волосы назад.
- Я ухожу, Деймон Сальваторе! – твердо сказала она. – Вам со стервой и без нас с Убивашкой хорошо.
- Убивашку оставь, женщина! – рявкнул Деймон, потянув ребенка на себя. – Она вырастет и будет бегать за пивом.
- Все кончено, неблагодарный урод, - хмыкнула Кэтрин, и, свободной рукой подняв чемодан, направилась к двери. – Я ухожу от тебя. К Винчестеру.
- НЕТ!
- К Сэму Винчестеру.
- НЕЕЕЕЕТ!
- ДА! – гоготал Сэм Винчестер, шагнув в комнату и потянув к Убивашке руки. – Я научу Убивашку готовить плов... И дам ей свою фамилию.
Деймон сокрушенно рухнул на колени и заорал, как раненый пингвин. Снисходительно взглянув на картину «Товарищ генералиссимус рвет волосы на голове», Кэтрин, утерев слезы, зашагала прочь. Блестящая Шевроле Импала уже ждала ее на улице.
- Стой, Катерина! – Деймон, сорвавшись с места, бегом кенийского спринтера ринулся за ней. – Не покидай меня!
Коридор словно становился длиннее, отдаляя от него уходящую возлюбленную. Сатанинский гогот повара эхом проносился по особняку.
- Катерина! Катерина, етить твою коромыслом!
Как вдруг, невесть откуда, перед военруком, словно из-под земли, вырос Стефан, перегородив дорогу.
- Мне стыдно, что ты мой брат, Деймон, - прошелестел он.
- Хорошо, что я выбрала Стефана. – Хрен знает откуда появилась и Елена.
Растолкав их, военрук кинулся в погоню.
- Срамота, - покачал головой Северус Снейп, появившийся в коридоре немыслимым чудом. – Стерва же несовершеннолетняя. Маньячина.
- Гореть тебе в аду, окаянная тварь, - посоветовал Люцифер, сидя на тумбочке.
- Катерина! – не унимался Деймон. – Стой!
- Бросил женщину с ребенком, - крикнул Аларик из винного погреба. – Урод.
- Я не позволю такому подонку работать в Хогвартсе. – И Дамблдор был здесь.
Генералиссимус преодолевал бесконечный коридор, силясь догнать свою бывшую уже благоверную, но путь становился все длиннее.
- Убила бы, - прорычала самогонщица Виктория, глядя на военрука как на говно.
- И я называл тебя "бро", - искренне пожалел Дин Винчестер.
На горизонте возникли Поттер, Малфой и Долгопупс, которые, как забором, преградили путь к ускользающей Кэтрин. Деймон, пытаясь распихать своих любимых студентов, взвыл.
- Пустите, ироды! – вопил генералиссимус. – Она уходит! Она уходит!
- Прекрасное далеко, не будь ко мне жестоко, - траурно запели студенты. – Не будь ко мне жестоко, жестоко не будь...
- Катерина! Катерина!
- ...из чистого истока в прекрасное далеко...
Деймон орал ругательства и пинался, но тщетно. Вот дверь перед Кэтрин Пирс отворилась, открыв вид на Шевроле Импалу, а Сэм Винчестер, неспешно погрузив вещи дамы в багажник, потянулся к Убивашке.
- Папа! – воскликнула девочка и потянулась к повару.
- НЕЕЕТ! – Деймон снова рухнул на колени и, схватившись за ноги Малфоя, как за прутья решетки, затрясся в рыданиях. – Какой он тебе папа?!
Убивашка, медленно повернув голову к орущему военруку, сладко улыбнулась и, хлопая глазенками, показала уже не такому суровому Сальваторе средний пальчик.
- НЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ!!!!
***
Деймон хрипло рявкнул размытое «нет!» и вскочил на кровати. Но снова рухнул на подушку, ибо голова трещала так, будто на ней кололи дрова. Провел дрожащей рукой по небритой щеке и, простонав что-то про паленую бормотуху, перевернулся на живот.
Наглые лучи солнца проникали в захламленную комнатушку, как ушлые разведчики. Ситцевые занавесочки подрагивали от летнего ветерка, а жизнерадостные до ужаса птички воспевали прелести теплых деньков на ветках яблони. На часах было одиннадцать утра, на календаре – второе июля, на сердце – тяжко, на столе – бормотуха.
Товарищ военрук, простонав птичкам просьбу петь чуть-чуть потише, потянулся к граненому стакану с недопитым содержимым и, отхлебнув, поежился.
Мир снова обрел краски. И породил в голове вопросы.
- Где это я? – прошептал Деймон, медленно опустив ноги на лоскутный коврик, закиданный очистками от воблы.
Неуверенно шагая по коридорчику, на запах жареной картошки, военрук на всякий случай вытащил из потайного кармана трусов заточку.
- Выйду ночью в поле с конем, - пел хриплый голос, раздававшийся явно из кухни (судя по запаху, исходившего из комнаты). – Ночкой темной тихо пойдем...
- Клаус, ёб твою мать! – рявкнул Деймон, едва не выронив заточку.
«Звезда народной эстрады», одетый в сатиновые труселя и фартук, плясал у плиты и, елозя ложкой по сковородке, напевал гимн Хогвартса. Завидев коллегу, Клаус, на лице которого тоже красовались следы недавнего застолья, улыбнулся во все свои золотые коронки.
- Картоху будешь?
- Картоху буду, - кивнул Деймон и сел за стол.
Поставив на стол чугунную сковороду, полную жареной картошки, Клаус достал из ящика вилки.
- Помидорку возьми в холодильнике. И хлеба отломай.
Выставив бутыль бормотухи и два стакана, Клаус сел на табуретку и, откупорив бутылку, жадно принюхался.
- Эх, хороша, зараза.
- Мы же не похмеляемся, - напомнил Деймон.
- Мы в отпуске. Нам можно.
- Звучит как тост.
Занюхав обжигающее пойло помидором, генералиссимус наколол на вилку картошку.
- А где это мы? – поинтересовался он.
- Как это где? У меня на даче. В Новом Орлеане.
- А Катерина где? – тут же спросил Деймон.
- Эко тебя вчера торкнуло, - покачал головой Клаус. – Мы ж ее на поезд неделю назад посадили.
- На какой поезд?
- «Лондон-Бердянск».
- Нахрена?
- Ей же Люцифер путевку в санаторий презентовал.
Деймон плеснул себе еще бормотухи.
- Как загадочен этот мир, - философски заметил он, силясь припомнить хоть что-нибудь. – С нами же кто-то третий был. Или нет?
Клаус щедро выдавил кетчупа на тарелку и кивнул.
- Ну да, еще Северус был. Но он за грибами в лес пошел и его уже пятый день никто не видел.
- Может его поискать?
- Не, - отмахнулся Клаус. – Лесного Потрошителя уже посадили. Вроде бы.
- Раз посадили, какого у тебя ружье на стене висит? – нахмурился военрук.
- Так пригород же. Воруют здесь, - пояснил Клаус.
- Кто ворует?
- Я ворую.
Стаканы звякнули.
- Пока ты спал, сова принесла почту, - сказал Клаус, ковыряя в сковородке. - Бандероль не трогай, это мне новый халат прислали. Там тебе тоже письмо было.
Деймон, вытерев руки о гардину, потянулся к доброй стопке писем. Отложив письма от некой Кэролайн, которых было целых девять штук, генералиссимус нашарил-таки письмецо и себе.
Анонимное.
Распечатав конверт, а вернее изрезав его заточкой, Деймон, к своему ужасу, узнал почерк.
Здрасьте, разлюбезный мой профессор Сальваторе,
Пишу Вам из деревни, в которой провожу каникулы. Давеча месила компост и вспомнила о Вас, поэтому выпросила у бабули ручку и бумажку и решила написать письмецо.
Здесь, в деревне, почти так же жарко, как в ту ночь в салоне машины трудовика. Особенно в полдень, когда солнце греет голову настолько, что волосы пахнут чем-то паленым. Вспоминаю Вас часто, особенно когда корова пинает меня в грязь, сразу вспоминаю, как мы бороздили море и Вы выбрасывали меня за борт. Сука вы.
Разговор в электричке не заладился, потому что Вы тупили, как дятел. Отказали мне почему-то. Ну и хрен с Вами, куда Вы, товарищ военрук, денетесь-то? Я девушка видная, настойчивая, к выпускному думаю вас под венец затащить. Если вы, конечно, не против. А если против, то всем насрать.
Да-да, профессор, на то я и стерва, что поступки мои ужасны и страшны. Надеюсь, в грядущем учебном году мы с Вами неоднократно потревожим машину трудовика свиданиями, в противном случае я наябедничаю на Вас пахану, мол, Вы - педофил проклятый. Считайте, это месть за то, что все время сбрасывали меня за борт.
Жду скорейшего ответа,
Ваша стерва.
P.S. С наступающим днем ВДВ.
- Кто пишет? – поинтересовался Клаус, грызя огурец.
- Пидар какой-то, - ответил Деймон, скомкав письмо.
- Эдик?
- Другой пидор. Но мысль ты уловил.
Завтрак медленно перетек в обед, а затем и в ужин. Опять.
***
На Тисовой улице было тихо. Местный сумасшедший по имени Вернон Дурсль разглядывал в подзорную трубу пустынную улицу, словно кого-то поджидая. Пузо этого дядьки свесилось на самый пол, при том, что стоял он на коленях перед окном, а сарделькообразные пальцы щупали трубу беспокойно, как в преддверии нервного помешательства.
Все началось с того, что племянник Дурсля, Гарри, вернулся из школы в военной форме и заявил, что за ним придет армия.
Для Вернона и его жены было достаточным наличие у Гарри мутного крестного, у которого тот проводил каждый август, а армия, причем весьма серьезная, пугала их куда больше Сириуса Блэка, прослывшего уголовником, наркоманом, моральным уродом и психически нездоровым.
В комнате племянника висел портрет мужика в военной форме, подписанный как «Товарищ генералиссимус Сальваторе». По дому то и дело летали гранаты и штык-ножи. Вся лужайка была перерыта окопами. Гарри Поттер явно готовился к атаке.
На этом дядя Вернон и чокнулся. Ожидая внедрения в дом.
Внедрение произошло в июле.
- Петуния, - прошептал синий от ужаса дядя Вернон. - ЧП....
Тетя Петуния, сжимая в руках тяжелую сковороду, замерла у двери. Младший Дурсль, Дадлик, эдакая тефтеля в спортивных штанах, спрятался в шкаф и тут же выпал оттуда вместе со всем содержимым.
В дверь постучали еще настойчивее.
- Я открою! – важно рявкнул Гарри, одетый в тельняшку и портки.
- Стой, даун очкастый, - прошипел дядя Вернон. – Не смей!
- А по щам тебя не ляснуть? – рыкнул Гарри, схватив дядю за кадык. – Сука, нос в череп вобью! В сторону!
Дернув на себя дверь, Гарри радостно засмеялся.
Сальваторе пришел. Правда, не тот.
- Здравствуйте, товарищи! – вежливо поздоровался интеллигентного вида молодой человек, протянув перепуганному дяде Вернону руку. – Меня зовут Стефан.
- Вы – шпион? – подозрительно спросил дядя Вернон.
- Бог с вами, я – библиотекарь. Ой, а что это за беременная тюлениха?
- Это мой кузен Дадли, - пояснил Гарри.
- Какой милый, - умилился Стефан. – Гарри, собирай вещи. Мы едем в Бердянск.
- Что? – взвизгнула тетя Петуния.
- Какой Бердянск, вашу мать?! – прорычал Дурсль.
- Ой, а я не сказал? – изумился Стефан. – Я усыновил Гарри и теперь его забираю.
Дурсли в ужасе замерли.
- Какого хера?
- Мы не отдадим мальчишку!
- Идите нахуй, Стефан. Социальная служба платит за его содержание хорошие деньги.
«Ой, мне еще и деньги дадут!» - Стефан был неисправимым оптимистом.
Гарри выбежал вниз с чемоданом и совой. Стефан поморщился.
- О, эта срущая тварь еще не сдохла? – удивился он. – Букля...Хуюкля.
- Прощайте, бляди! – крикнул Гарри. – Мои штопаные трусы оставьте себе. И, кстати, раз уж батя меня забирает....
Стефан уже поймал маршрутку и помахал Дурслям рукой на прощание.
- ...я заминировал дом! – закончил Гарри, погрузив чемодан в салон маршрутки. – Горите в аду, сучары! МУАХАХА!!!
Дурсли уже не побледнели. Пофиолетовели.
- Эх, ляпота-то какая! – радовался Гарри. – Ну, батя, давай.... выйду ночью в поле с конем...
Маршрутка тронулась, оставив дом номер четыре, а потом и Тисовую улицу, позади. Навсегда.
***
Клаус Майклсон задремал прямо на лоскутном коврике, прижимая к груди бутылку грушевой бормотухи. Его развеселый храп звучно перекликался с ночной песней цикад и воплями бомжей на улице, создавая единую симфонию под названием «Июльская ночь».
Где-то в лесах блуждал Северус Снейп и ругался с кукушками. В тысячи километрах от дачи счастливый мальчик Гарри Поттер ехал в поезде до Бердянска с новыми родителями. Где-то в Тайной комнате кокетливо хихикал пахан, играя в прятки на раздевание с Геллертом Гриндевальдом. На раскаленном пляже Багамских островов валялся намазанный кремом Шерлок Холмс и потягивал безалкогольную Пину Коладу в компании Долорес Амбридж. По пышущему жаром канзасскому асфальту пронеслась черная Шевроле Импала 1967 года выпуска. Еще дальше, в Форксе, Джереми Гилберт и Эдвард делали ремонт в доме Калленов. В детском лагере на Азовском море подозрительно пахло самогоном, но новая огненно-рыжая вожатая молчала, загадочно улыбаясь.
А Деймон Сальваторе проводил отпуск скромнее. Он лежал на все той же кровати, пьяненький, зная, что через каких-то пару минут его снова окутает все тот же тревожный сон, что завтра опять проснется без единого воспоминания и снова будет жрать на кухне жареную картошку и расспрашивать у Клауса о произошедшем накануне. И поэтому, пока остатки памяти цепко держались за его сознание, профессор Сальваторе вытащил из-под матраса бумажник, и хитро усмехнувшись, взглянул на фотографию чуть хмурого грудного ребенка, укутанного в восемь пеленок. Беспокойно оглядевшись, словно боясь, что за ним кто-то наблюдает, товарищ военрук крепко поцеловал фотографию и, запрятав бумажник обратно под матрас, поддался Его Величеству Алкоголизму и заснул.