Пакость? Ой, не удалась

Каждый атом твоего тела произошел от взорвавшейся звезды. И, возможно, атомы твоей левой руки принадлежали другой звезде, не той, из которой атомы правой. Это самая поэтичная вещь, которую я знаю о физике: мы все сделаны из звездной
пыли.

Два года спустя.

Прижимая к груди диплом, Ни-Ки выискивает взглядом, стоя на сцене, Сону, который стоит в углу, утирая намокшие уголки глаз. Даже не верится, что они теперь те самые птички, готовые вылететь из гнезда школы, отдавшей за долгие годы, проведенные вместе, необходимые знания, а еще воспитание и перспективу на будущее. Видя Ни-Ки, который в смокинге выглядит таким взрослым и красивым, Сону до сих пор не верит, что это все происходит с ними: последний день в школе, больше они здесь не появятся. Больше не будут драться в столовой за еду. Больше не будут бегать по коридорам или уворачиваться от младшеклассников, со всей скорости летящих на них: затормозить уже просто не успевают. Они больше не будут шутить друг над другом по поводу и без. Не будут восхищенно смотреть на выпускников, пихая друг друга в бок, говоря, какие они взрослые. Теперь они те самые взрослые выпускники.

— Ну ты чего? — говорит на ухо Хисын, склоняясь над Сону.

— Просто... Ни-Ки стал таким взрослым. Посмотри на него. Такой серьезный, даже не улыбнется.

— Ты же знаешь, это не так. Ни-Ки все еще тот же самый Ни-Ки, просто сегодня важный день для всех нас.

— Да, но...

— Все хорошо, — подбадривающе улыбается Хисын, прижимая к себе расчувствовавшегося Сону. — Смотри, он идет к нам. Вытри слезы.

Сону, улыбнувшись Хисыну в ответ, обхватив поравнявшегося с ним Рики за шею, повисает на ней, касаясь пола носочками.

— Поздравляю, Рики!

— И я вас всех поздравляю, — кивает тот Хисыну, Джейку, Чонвону и Сонхуну. — Поздравляю тебя, Сону, — обращается персонально к Киму, обвивая тонкую талию руками.

После выпускного парни большой компанией, образовавшейся за последние годы учебы, вваливаются в пустующую квартиру Джейка. Его родители уехали на пару дней в деревню, понимая: сыну после выпускного захочется отдохнуть, провести время вместе с друзьями без родительского надзора.

Поначалу все шло более-менее нормально. Ровно до тех пор, пока Джейк, Ни-Ки и Сонхун не решили пуститься во все тяжкие. Они пили алкоголь без разбора, словно он — простая вода. Последствия не заставили долго ждать, и вот напившийся в хламину Сонхун после последних четырех рюмок шота решил удивить своего парня Чонвона стриптизом. Он залез на журнальный столик, тут же задрожавший под весом в ответ. Чуть кубарем не скатился с него вниз, громко хохоча. Однако ему все же удалось принять более-менее стабильное положение, при котором его не кренило в бок. Годы тренировок на льду не заставили себя долго ждать.

— Все для тебя, Чонвон-и! — объявляет парень, косыми глазами пытаясь вглядеться в красивое личико напротив. Со стороны он выглядит ни дать ни взять точно студенистая змейка, неспособная держать форму.

— Да уберите его уже! — верещит Джейк, схватившись за голову. В который раз он пытается достучаться до друзей: это любимый журнальный столик матери, она и мокрого места не только от него, но и от них, придурков пьяных, не оставит, если он упадет или того хуже — сломается. — Пшел прочь! Кыш! — шикает на окосевшего Сонхуна, словно на назойливую муху, взмахивая рукой.

Не менее пьяный Ни-Ки падает с дивана, держась за живот. Следом, приземлившись сверху, падает Сону. Перекатывается с Ни-Ки на пол, поудобнее пристраиваясь у того на груди.

— Вот умора, — задыхаясь, Ни-Ки стучит кулаками по полу. — Сонхун, да ты больше на вареную сосиску похож, какой из тебя стриптизер?

— Чего? — негодует тот, покачиваясь из стороны в сторону. — Детка, ты готов? — касаясь верхних пуговиц, спрашивает Чонвона, не обращая внимания на поросячий визг идиота Ни-Ки.

— Боже мой! — ревет белугой хозяин квартиры, прикрывая глаза руками. —  Уберите его уже!

Сам он встать с пола не в состоянии. Да что там, он даже отвернуться не может, чтобы не смотреть на друга с такого ракурса и не видеть его в таком ключе. Пожалуйста, пусть он просто уединится с Чонвоном в спальне, иначе его просто вывернет наизнанку без остатка прямо здесь и сейчас.

— А мне тоже интересно, — заявляет Сону, задирая подбородок к потолку. — Правда, ты перевернутый, Сонхун, но и так сойдет.

— А вот это мне уже не нравится, — вклинивается Ни-Ки, заплетающимся языком пытаясь тому что-то доказать. А Сону его и слушать не хочет, упорно смотрит на перевернутого Сонхуна. Тогда Ни-Ки решает действовать грубой силой: обхватив ладонями надувшееся кукольное личико, поворачивает голову парня к себе, впиваясь в соблазнительные малиновые губы своими.

И все, минус четыре глаза.

Все дружно скажем спасибо, что Джейк этого момента не застал врасплох, иначе <i>такого</i> удара содрогающийся спазмами желудок точно бы не выдержал, изрыгнув содержимое на чистый пол.

— Готовы? — все еще не разобравшись с верхней пуговицей, спрашивает пьяный вдрызг Сонхун.

— Меня сейчас вырвет, — стонет Джейк, сжимая голову меж колен.

— Хорошо-хорошо, — Хисын, один из наименее пьяной троицы, как всегда, спешит на помощь.

Он закидывает брыкающегося Сонхуна на плечо, неся полуживое тело к дивану, где сидит Чонвон с невозмутимым лицом. И даже ни один мускул не дрогнул. Будто лицо его высечено из твердого камня. Хисын смеется, услышав непристойную брань, направленную в его сторону от Сонхуна. Как только подходит к дивану, скидывает извивающуюся ужом ношу, которая тут же ластится к Чонвону, укладывая голову на плечо.

— Милый, они не дали мне показать тебе сюрприз, — жалуется, надув губки.

— Ничего, — в ответ, поглаживая по щеке, — покажешь наедине.

— А ты хочешь? — вновь загораются глаза Сонхуна.

— Еще бы, — отвечает, целуя парня в лоб. Тот, быстро успокоившись, растягивая губы в идиотской улыбке, тут же начинает сопеть.

— Спасибо, — бормочет Джейк, рассматривая расплывающийся пол. Бросив попытки сфокусировать взгляд на узорах, украшающих линолеум, вслед за другом вырубается.

— Как всегда, — вздыхает разозленный Чонвон, спихивая Сонхуна со своего плеча. Он хотел хотя бы в этот раз провести вечер нормально. Но Сонхун вновь напился до невменяемого состояния, и теперь Чонвону ничего не светит. — Не умеешь пить, не пей!

— Не злись, — Хисын, аккуратно подвинув Сонхуна, садится рядом с бывшим старостой, протягивая прозрачный стаканчик. — Ну что, вздрогнем?

— Вздрогнем, — хихикает Чонвон, чокаясь с Хисыном.

— А помнишь... — шепчет Сонхун.

— Что он там бубнит себе под нос? — вновь злится Чонвон.

Хисын наклоняется к Сонхуну ближе, кивает головой. Затем говорит:

— Спрашивает, помнишь ли ты, как вы начали встречаться.

— Конечно, помню, — оттаяв, кивает парень.

*flashback*

Обычно в день влюбленных Сонхуна заваливают подарочным шоколадом, вот и этот год не обошел парня стороной. Он уже привык ко всем этим сопливым розовым признаниям. Частью шоколада Сонхун делился с Джейком, часть съедал сам, а часть оставлял дома на кухонном столе (дабы не пропал). Сонхун, конечно, привык к девчоночьим ручным сладким изделиям и признаниям, но вот парень ему со словами: "Ты мне нравишься, давай встречаться" всучивает завернутый в золотистую упаковку, перевязанную серебряной ленточкой с облаками, торт три шоколада впервые. И если сказать, что Сонхун в тот момент опешил, не зная, что ответить — ничего не сказать. Он стоял, широко распахнув глаза, то и дело пытаясь-таки уловить воздух. Только вот получалось не очень-то и гладко, и он было подумал: задохнется. Ан нет, не задохнулся.

Чонвон же, с поддразнивающей улыбкой на устах, наблюдал за реакцией парня все это время. Он стоял ровно, слегка наклонившись вперед. Руки его были скрещены за спиной. Чонвон почти всегда так стоял. Милая привычка, когда-то подумал Сонхун. По правде говоря, ему нравилось, когда Чонвон вот так наклонялся к нему. Сейчас же парню было некомфортно.

— Это шутка? — прийдя в себя, спрашивает Сонхун, заливаясь краской.

— Отчего же? — все с той же улыбкой чеширского кота интересуется Чонвон.

— Это ведь... Немного странно, нет?

— Почему?

— Тебе ведь Ни-Ки, вроде как, нравился? — теряется Сонхун. С тех пор как он попытался достучаться до старосты, указав на то, как именно воспринимают друг друга Сону с Ни-Ки, они с Чонвоном начали больше проводить времени вместе. Ему, конечно, нравится Чонвон. И нравится даже, скорее всего, не только как хороший человек, с которым интересно и легко общаться. Откровенно говоря, Сонхун об этом думал пару раз, но тут же гнал мысли прочь. Он до сих пор помнит то, как свербило в груди, когда ему нравился Сону. Снова переживать те же чувства Сонхун не хотел, поэтому и не думал о Чонвоне, как о потенциальном партнере. Что было на уме у самого Чонвона, парень сказать не может. Порой старосту сложно понять, будто живет он в другом, своем мире. Иногда в его голове появляются странные вопросы, на которые нет ответа даже в пресловутом Гугле. Но это никак его не портит, если честно. Наоборот. Сонхун уже привязался к Чонвону, но и подумать не мог, что нравится ему.

Да, было множество моментов, когда Чонвон, шагая рядом с ним по улице, хватал его под локоть, прижимаясь грудью к предплечью, тем самым заставляя Сонхуна краснеть и заикаться, а то и вовсе терять нить повествования. Иногда он мог, потянувшись за попкорном, находящимся на другой стороне при просмотре фильма у Сонхуна дома, опереться рукой о его живот, а потом, уже набрав горсточку попкорна в кулак, зависнуть все в той же позе, поглаживая оголившуюся кожу Пака. Иногда или даже не иногда, а всегда Чонвон целовал парня в щеку, когда они, разойдясь по разным сторонам, прощались. Да, это все странно, но Чонвон явный кинестетик, именно поэтому Сонхун не обращал на его действия должного внимания. Да и если вспомнить, он и к Ни-Ки так лип. Может, и не так очевидно, но лип же, пока Сонхун с ним не поговорил?

Порой странный Чонвон бубнил себе что-то под нос, пока глядел на экран телевизора. Сонхун и не пытался разобраться, что именно тот говорит. Он давно уже привык: Чонвон, кажется, связывается с инопланетянами в такой момент. Ибо как объяснить его странноватые вопросы и повадки?

И вот на тебе. Огорошил, как выпавший в Африке снег африканцев. Находящийся в ступоре Сонхун пытается за кого-нибудь зацепиться взглядом, чтобы спасти нашедшую приключения на больную голову задницу. Да хоть пусть это будет Сону, неважно, кто-нибудь, ау, помогите! Как назло, одни незнакомые лица вокруг.

— Долго молчать будешь? — Чонвон, с ухмылкой на губах, подходит ближе. И представьте себе, заправляет прядь волос Сонхуну за ухо.

Не ожидавший такого Сонхун теряется еще сильнее, прижимая несчастный торт к груди. Он теряет все самообладание, и вообще, теряет связь с реальностью на несколько секунд. Стоит, хлопая глазами, а в голове перекати-поле на пару с обезьяной, стучащей в два больших золотых диска.

— Н-но, Ни-Ки... — все еще пытается донести свою мысль, найдя в себе силы не покидать бренную Землю хотя бы стоя перед Чонвоном. А потом можно и, пожалуйста, куда угодно.

— Да с чего ты взял, что он мне нравится?

— А разве не нравится?

— А разве нравится?

— Интересовал?

— Разве?

Так, спорить с Чонвоном бесполезно, Сонхун должен был уяснить сей факт давно.

— Тогда что?

— А что?

— Чонвон!

— Сонхун!

— Так, ладно, дай мне минуточку, — Сонхун отступает на пару шагов назад. Чонвон делает два шага вперед. И так до тех пор, пока Сонхун не оказывается зажатым между дверью складского помещения и маленьким Чонвоном. Недолго думая, Сонхун тянет ручку двери вниз. И происходит чудо: он влетает спиной в темное помещение. Парень уже собирается облегченно выдохнуть, но не может этого сделать: ощущает чужое сбитое дыхание на шее. Перед тем, как в прямом смысле упасть на задницу, слышит, как захлопывается дверь, и он остается в темноте один на один с Чонвоном. Не видно ничего, хоть глаз выколи. Зато слышно, как тихо подбирается к нему староста, медленно шагая. И уже ничуть не смешно, а очень даже некомфортно и немножечко даже страшно. Кто его знает, что у Чонвона на уме, уже успевшего сесть напротив.

— Почему убегаешь?

Шепот Чонвона вызывает стадо бегущих по спине мурашек. Торт со шлепком падает на пол, когда староста усаживается на его, мать твою, Сонхуна, ноги!

— Ч-что ты делаешь?

В тишине Чонвоново дыхание такое громкое, словно церковный колокол, покачивающийся из стороны в сторону. Сонхун сглатывает не менее громко, даже если не громче.

— Хочу поцеловать тебя, можно? — привыкшими к темноте глазами, Сонхун теперь может различить едва видимые очертания тела Чонвона, смотрящего на него исподлобья выжидающе. Как только Сонхун неуверенно кивает, давая зеленый свет, чувствует юркие тонкие пальчики, скользнувшие к вороту рубашки. Его резко дергают на себя, а после этого в голове взрывается атомная станция или даже атомная бомба, распространяющая радиацию на многие и многие мили, которая отравляя Сонхуну кровь свежим мятным дыханием, заставляет задыхаться. Дикий восторг вперемешку с жаждой продолжения клокочет внутри парня, и вот он уже сам берет инициативу в свои руки, подминая Чонвона под ягодицы. Он неистово вгрызается в мятные губы, сильнее вжимая кажущегося на первый взгляд невинным старосту в себя. На самом деле Чонвон оказался порочен. Это так разнится с его внешность, что даже заводит. — Ну как? — сбито хрипит Чонвон.

— Хочу еще, — признается, на этот раз целуя Чонвона нежно, боясь задеть лишним на данный момент напором.

Они пропускают последний урок. Сонхун жадно целует Чонвона все сорок минут, желая урвать как можно больше новых впечатлений и ощущений. Когда, наконец, оба устают, Чонвон слезает с Сонхуна и садится рядом с ним на холодный кафель, упираясь затылком о прохладную стену.

И хотя Сонхуну дико понравилось и он хотел бы продолжения на еще тысячу полными таких же ощущений лет, вопрос о Ни-Ки гложет парня, сжирая вопросами изнутри. В темноте найдя ладошку старосты, он сжимает ее, касаясь костяшек губами. Нет, не уйдет. Ему важно знать, в какие игры с ним играет Чонвон.

— Я знаю, о чем ты хочешь спросить, — будто прочитав его мысли, говорит Чонвон. — Мне не нравился Ни-Ки, ну как пара, имею в виду. Ох, ты видел Сону? Ты же видел, да, каким взглядом он смотрел на Ни-Ки. Знаешь, что? — вдруг озлобленно вырывает руку. Сонхун замирает с округлившимся губами в форме буквы "О", спрашивая взглядом, который староста не может видеть, "Что?". — Ты ведь мне нравился уже тогда, но тебя интересовал только Сону. Нет, что ты смотришь на меня таким взглядом, будто я из живого крокодила сделал себе сапоги? Меня бесило, что ты вечно рядом с ним. А Сону на тебя чхать было! Зато ему нравился Ни-Ки. Вот тут я и подумал одним махом убить двух зайцев. Первое, ревность, — загибает указательный палец. — Второе, отвадить его от тебя, — загибает средний. — Ревность способна творить чудеса. Но кто знал, что в итоге они рассорятся, а ты, наоборот, сблизишься с Сону? Но в итоге же все хорошо? Хорошо.

— Так все это было ради того, чтобы я обратил на тебя внимание? — после нескольких секунд молчания, пораженно произносит Сонхун.

— Да.

— Ну ты и ведьма, Чонвон, — Сонхун, подцепив подбородок парня, открывающегося для него слой за слоем, словно коржи многослойного торта Наполеон, все новыми качествами, приближается ближе. — Вот же ты ведьма, Чонвон-и.

— Как еще в нашем мире выжить? — пожимает тот плечами, первым впиваясь в манящие пухлые Сонхуновы губы.

*end of flashback*

В конце концов, каждый оказался с тем, с кем хотел. И колдовство ли это Чонвона или рок судьбы — поди разберись.

— Из вас вышла отличная пара, — Хисынов голос вырывает Чонвона из забытья воспоминаний. — И из них тоже, — кивает подбородком на Сону и Ни-Ки, уже давно видящих десятый сон, которые точно так же, как и пятнадцать минут назад, лежали на полу, переплетясь конечностями. Ни-Ки крепко обнимал Сону руками, водрузив подбородок на розовую макушку. Да, с недавнего времени парень перекрасил волосы, а Ни-Ки теперь его зовет розовой зефиркой или просто зефиркой. А если так подумать, то по венам Сону, обожающего маршмеллоу, скорее всего, действительно бегут зефирки, а вовсе не человеческая кровь.

Чонвон, обвив Хисына за талию, согласно кивает. Действительно, каждый добился того, чего хотел. И остался с тем, с кем хотел. И, наверное, неправильно было использовать Сону для своих целей, ведь обернуться все могло совсем иначе. Это сейчас Чонвон понимает, тогда же в нем бурлили гормоны, ревность и чувство собственности.

— А ты?

Хисын вздрагивает, криво улыбаясь.

— И я.

༶•┈┈⛧┈♛

— Привет.

— Привет.

— Это тебе.

— Зачем? — спрашивает Хисын, зарываясь носом в букет синих роз.

— У вас был выпускной. Прости, не успел.

— Ничего страшного, главное, сейчас ты рядом.

Если спросить Хисына, доволен ли он тем, как складывается его жизнь на данный момент. Он ответит, доволен.

Без Джея было неимоверно сложно. После стольких дней, проведенных вместе, его отсутствие было настолько же осязаемым, насколько шерстяные носки, надетые на голые ноги. Несомненно, Хисын бы много грустил и плакал, если бы не Ни-Ки и Сону, не оставляющие его ни на одну минуту. Хисын им за это премного благодарен.

С Джеем они переписывались каждый день, и созванивались частенько. Чонсон говорил, что ему нравится Америка, но Хисын не очень-то верил: порой его голос слышался до боли грустным. А однажды Джей признался: он скучает по родному Сеулу.

Два года пролетели бы для Хисына незаметно, если бы Джей не улетел в Америку. А так он считал дни, помечая их в календаре крестиком. Он не мог знать, прилетит ли когда-нибудь Джей, но все равно считал каждый прошедший день со дня его отлета.

Сообщения и то, как Хисын во время того как они созванивались с Джеем, урывками мог слушать голос любимого Чонсона, стали для парня исцеляющим пластырем.

Благодаря друзьям Хисыну было не так сложно. А когда у них сформировалась компания, Хисын и думать забыл о грусти. Да, Джей там, а он здесь. Но когда-нибудь они вновь встретятся, так он решил. Потому перестал отвлекаться на депрессию, ходившую за ним по пятам. Вместо этого он предпочел добиться высот в футболе и учебе, чтобы Джей мог им гордиться. И он им гордился. Каждый раз, когда Хисын рассказывал Джею о том, какой прием выучил на футболе или что нового узнал в школе, тот хвалил его, постоянно напоминая, какой он молодец. После этого Хисын не мог встать с постели. Лежал ничком, тихо пища в подушку.

Каждый раз во время разговоров с Джеем дрожь в теле никуда не исчезала, а только лишь усиливалась. Вот и сейчас Хисын ощущает дрожь, но в то же время успокоение и радость от долгожданной встречи.

— Ну что, пойдем? — спрашивает Джей, беря Хисына за руку.

— Пойдем, — кивает, переплетя с ним пальцы в замок.

Наверное, Хисыну, чтобы убедиться в своих чувствах, а Джею понять свои, стоило пройти такой долгий путь.

— Сегодня ты не будешь падать в обморок? — шелестит Джей, выводя Хисына из толпы, похожей на муравьиный улей.

— Только если в твои объятия.

— Я готов подхватить.

— Ты больше не улетишь?

— Не улечу. Я тебя больше не оставлю.

— Джей...

И снова Хисын плачет пред ним, словно девчонка, сломавшая на дискотеке каблук новых туфель.

— Ранимый, — шепчет Джей, прижимая Хисына к себе. — Я тебя не оставлю. Спасибо, что дождался.

— Я же обещал ждать, — шмыгает Хисын, сквозь слезы улыбаясь.

— У тебя красивые глаза, — внезапно говорит Джей, ловя своим взглядом взгляд Хисына. — Словно голубика, повисшая на ветви, что спряталась от посторонних под плащом ночи. Я хочу быть этим плащом.

— Как красиво, — завороженно смотрит на Джея Хисын. — Ты давно им стал.

༶•┈┈⛧┈♛

— Чего это ты куда-то вечно пропадаешь? — подозрительно щурится Ни-Ки.

После выпускного ребята собираются чуть ли не каждый день, веселясь и во всю тусуясь, пока еще есть возможность. Они берут от жизни все, в пределах разумного, конечно, заползая в последний уходящий вагон. И Ни-Ки прав, потому что Хисын уже неделю как вечно занят. На вопросы пожимает плечами, убеждая друзей в том, что у него все в порядке, просто ему нужно время. Ни-Ки знает Хисына как облупленного, однако предпочел тактично промолчать и просто понаблюдать.

Сегодня, когда Ни-Ки пригласил днем Хисына к себе, он, как ни странно, согласился. Это показалось Ни-Ки подозрительным. Однако Хисын себя ведет как обычно, если не обращать внимания на его неусидчивость. Будто ему втыкают гвозди в пятки. Дерганый, и все время смотрит в телефон. А еще Хисын светится, улыбается и все время подвисает, уставляясь в одну точку. Тогда Ни-Ки решил: если Хисын сам не расскажет, он спросит его напрямую.

Парень уже был на исходе, завидев Хисына, ходящего кругами по его комнате. Будто в его голове шарниры крутились с лютой скоростью, и он не мог зацепиться ни за одну трезвую мысль. Они ускользали, как только он их ловил. Лицо было настолько задумчиво, что Рики решил: Хисын обдумывает, стоит ли говорить об изменениях, произошедших в его жизни или еще рано.

Это начало выводить Ни-Ки из себя. В итоге он решил спросить сам, не дожидаясь момента, когда Хисын соизволит разродиться до правды.

— Джей вернулся, — Хисын наконец перестает наяривать круги и садится на кобальтовое кресло напротив Ни-Ки, прижимая ноги к груди. Смотрит своим круглыми оленьими глазами, прикусывая нижнюю губу.

— И давно? — сипит, потому что от <i>такой</i> новости воздух застревает в легких. Ни-Ки ощущает то, как постепенно персиковый диванчик под ним улетучивается, оставляя его в невесомости. Кончики пальцев покалывают тысячи игл, а сам он превращается в воздушный шар, наполненный противоречивыми ощущениями. И понять невозможно, то ли реальность это, то ли сон. Он не видел Джея два года. Два долгих года он скучал по нему, без возможности видеть вживую. И вот сейчас восторг; щенячья радость на грани скулежа вырывается из пересохших губ. — Джей вернулся? — сдавленно переспрашивает, трясущимися руками хватаясь за телефон. Но тот выскользнув из рук, закатывается под шифоньер.

— Неделю назад.

А вот это вот уже приводит в неистовую ярость.

— И опять он мне ничего не сказал! А ты почему такой веселый?

— Так ведь Джей вернулся, — смеется Хисын.

— Стоп, ты подозрительно счастлив, — замечает блеск глаз. — Выкладывай давай.

— Так заметно, да? — смущается Хисын, натягивая на пол-лица стеганый шов ворота футболки с изображением Морти во весь рост.

— Очень, — Рики разводит руки в сторону, пытаясь показать образно насколько велико Хисыново счастье.

— Джей предложил встречаться, — выжимает из себя Хисын, теперь уже полностью натянув на лицо футболку.

— Что? — пищит Ни-Ки, резко подскакивая на ноги, будто его ужалила стая пчел.

— Да! Теперь я самый счастливый человек на свете.

Это все здорово, но нельзя было хотя бы сказать, что он прилетел? Ни-Ки сперва подлетает к Хисыну, крепко обнимая клубок нежности и мягкости, а потом бежит ко входной двери.

На удивленный комментарий Хисына по поводу того, куда он собирается, парень ворчит:

— Где этот гаденыш? — наспех напяливая на ноги кроссовки. — Я ему такую взбучку устрою! А раньше он не мог прилететь? А мне сообщить?

Под громкий смех Хисына парни вылетают на улицу. Бегут быстро, обгоняя прогуливающихся неспешным шагом стариков и матерей с детьми, охающих и покачивающих головой. Петляют меж скамеек и велосипедистов, рассерженно трезвонящих в звонок.

...Спустя долгое время обетованная встреча с Джеем выбила землю из-под ног. Ни-Ки растерял весь запал, копящийся во время дороги до дома друга взрывным впечатлением, чуть не затушив тлеющий фитиль, но тут же взял себя в руки, крепко его обняв. Однако уже через несколько минут долго бранился, отчитывая за немногословность и скрытность под тихий смех Джея, который все время кивал головой, соглашаясь со всем словами. Он знает и сам скучал, порой сильно. Благо современные технологии позволяют почувствовать присутствие человека даже на таком большом расстоянии.

Ни-Ки хоть и все время, пока Джей находился в другой стране, переписывался с ним, а порой созванивался, все время хотел услышать подробности жизни, проведенной вдали от них с Хисыном из уст первоисточника.

Что ж, Джей рассказал все, что видел. Поделился с тем, что ощущал в момент отсутствия его и Хисына. Признался, как сложно было жить в другой стране, когда менталитет разнится на целую голову. Там было по сравнению с Кореей не так все строго, потому пришлось долго привыкать. Откровенно говоря, Джей до сих пор не свыкся с существованием таких открытых к новым знакомствам личностей.

Ни-Ки не смог скрыть умиления: все это время Хисын сидел рядом, упираясь виском в предплечье Джея, а тот держал его руку в своей. Не укрылось от зоркого взора и то, как часто Джей стал улыбаться, теперь уже не пряча настоящие эмоции под ворохом ненужных масок.

Быстрые переглядывания, глаза искрящиеся счастьем, близость и желание все время находиться подле друг друга — вот чего Ни-Ки желал, когда решился помочь Хисыну. Сейчас же это все выглядит таким естественным, будто они с пеленок были связаны нитью.

Гармония между Джеем и Хисыном настолько велика, насколько их любовь друг к другу.

Наконец Ни-Ки с чистой совестью может заметить: вот теперь он более чем доволен обстоятельствами, сложившимися в его и друзей жизнях.

༶•┈┈⛧┈♛

Очередную вечеринку парни решили провести в квартире Чонвона, любезно пригласившего их к себе. Хисын натягивает поверх облепиховой толстовки, украшенной узорами в виде татуировок с заостренными концами на рукавах и груди сапфировую жилетку, подле подмышек по обеим сторонам которой пришиты замки, а на вороте металлические полукольца. Он долго обдумывал, стоит ли томить весть о нем и Джее. В конце концов, решил познакомить друзей с ним с согласия самого Джея.

— Ты точно не против? — поправив персиковые локоны, ниспадающие на лицо, интересуется у Джея, следящего за каждым движением парня.

Тот, кажется, зависнув на такого рода красоту, и вовсе не слышит.

— Джей? — удивляется Хисын, подходя к нему ближе.

Он тихо пищит, почувствовав хватку на запястье, и тут же теряет связь с гравитацией. Мягкий матрас приятно холодит оголившуюся кожу на спине, пуская дрожь по телу, а затуманенные звериным желанием глаза Джея содрогают валуны стойкости, превращая их в пыль и крошки.

Цепляясь за последнюю нить, держащую его с реальностью, парень может произнести только имя.

— Джей... — дрогнувший голос выдает Хисына с потрохами. — Нам пора идти, — тихо стонет, почувствовав упирающееся в район паха колено. Он скулит: руки Джея, обтянутые черной сетчатой водолазкой, надетой под низ широкой футболки с логотипом рок-группы, которую Хисын не знает, сводят с ума. И не только они, но и полная картина, открывшаяся взору нависшим над ним Чонсоном, ключицы и соски которого были видны из-за того, что ворот футболки оттопырился, выглядит так сексуально, что приходится закусить губы до крови и отвести взгляд, дабы не уничтожать себя, подпитывая возросшее до небес желание.

— Не против, — Джей целует Хисына в лоб и как ошпаренный отдергивает руку, успевшую залезть под толстовку. Отодвигаясь с разочарованным рыком от парня, он сообщает: — Я в туалет.

— Мне тоже, кажется, нужно, — хихикает Хисын, пулей слетая с кровати. — Меня подожди, — вдогонку кричит уже успевшему зайти в уборную парню.

Приведя себя в человеческий вид, Хисын и Джей ступают по мокрому после дождя асфальту. Чонсон прижимает съежившегося от холода Хисына к себе, целуя в висок.

— Думаешь, они захотят со мной знакомиться? — Джей хоть и учится быть раскрепощенным, ему еще не до конца удается знакомиться с чужими людьми как по щелчку пальцев.

— Конечно, — кивает тот, смотря на Джея. — Ни-Ки и Сону тебя знают. А Чонвон, Сонхун и Джейк только рады новым лицам.

— Я тебе верю.

Они приходят последними, когда тьма, быстро оккупировав город, обрушивает на жителей шквал дико завывающего в вентиляционных трубах ветра. А увесистые ветви, посаженых вблизи домов деревьев, скользят по стеклам, корежа рамы окон.

— Ну долго вы, — причитает, будучи на веселе, Сону. — Джей, — чуть не упав, запутавшись в собственных конечностях, парень подлетает к Хисыну и Джею, прижимающихся друг к другу. — Давно не виделись! — виснет на них, обнимая за жилистые шеи.

— Сону, — смеется Хисын, — ты решил напиться до усрачки?

— Так радостная новость же, — кивает тот, расплываясь в улыбке. Он весь раскрасневшийся и готовый, точно пирожок с пылу с жару.

— Давно не виделись, — кивает в ответ Джей, приобнимая Сону, когда тот чуть не падает, вновь запутавшись в собственных конечностях.

— Ребята! — кричит Сону, ведя в гостиную новоприбывших. — Хисын пришел! А это Джей!

Те радостно заулюлюкали. Перекрикивая друг друга, бросились в сторону жертвы в лице Джея, наперебой расспрашивая о все, чем только можно. Они как гиены пытались урвать от него по кусочку, и если бы не Хисын, разогнавший их просьбой дать Джею глотка свежего воздуха, то он бы, сверкая пятками, покинул квартиру.

Приняли его, как говорится, с распростертыми объятиями. Друзья у Хисына хорошие. Заводные и веселые. А еще умеют от жизни получать кайф. И дело вовсе не в алкоголе, бегущим прямо сейчас по их венам, а во взглядах самих парней на невзгоды в целом. Джей уже, зная их каких-то полчаса, прикипел к ним крепкой дружеской любовью.

Под натиском былых воспоминаний и крепкого алкоголя, ударившего в голову, Джей задумался о годах, проведенных вдали от Хисына.

С помощью Америки Джей надеялся забыть о тех страхах, что поселила в его душе мама. Но на самом деле дело было вовсе не в том, где он находится. Будь то Сеул или Америка, Джей не мог забыть о поступках матери, и все так же был не способен сесть за пианино. И только по прошествии времени, проведя столько времени за разговорами с Хисыном, Джея начало отпускать прошлое. Молодой человек задумался о будущем, о том, кем хочет стать и о том, способен ли он дать другому человеку столько любви, доверия, тепла и уюта, сколькими одаривает его Хисын. Единственный человек, кто приходил на ум, был парень среднего роста. Школьник еще, все время смотревший на него с надеждой. Он чувственный очень, принимающий все близко к сердцу. Ранимый и добрый, к тому же отзывчивый. Он выполняет данные обещания, и все время заставляет Джея улыбаться. Только образ его все время всплывал перед глазами, и крик последний долбился в черепной коробке.

В Америке много обворожительных девушек. Они раскрепощенные, открытые, готовые к беседе и к чему-то большему, чем просто к разговору. Они вызывающе одеваются, красятся ярко. От них вкусно пахнет, и выглядят они сочно и аппетитно.

В Америке много привлекательных парней. Они не стесняются ориентации. Бьют на теле узоры, понятные лишь только им. Подводят глаза, надевают облегающие джинсы, подчеркивающие накаченную пятую точку. Они не стесняются: могут спокойно подойти и предложить скрасить ночь. У них в ушах десятки колец и гвоздиков, и частенько они ходят с разбитыми лицами, но на вопрос, зачем тогда вызывающе себя ведут, лишь отмахиваются, ограничиваясь словом "Свобода".

Джей надеялся отыскать свободу. Он видел ее в парнях, обнимающихся на перекрестке под уличным фонарем. Видел в девушках, прогуливающихся в бикини и джинсовых шортах по улицам, посылающих воздушные поцелуи прохожим. Видел в парках, где вихрем на скейтбордах кружили парни-подростки, обгоняя друг друга на перегонки. Видел в серферах, пытающихся покорить морские волны, до последнего сражающихся с буйной стихией. Видел в музыкантах, играющих на улице не только для заработка, но и для души. Видел в парах, сидящих на задних сиденьях в зале кинотеатра, украдкой целующихся под громкие звуки. Джей видел свободу, но ощущал лишь в моменты, когда неосознанно улыбался, завидев пришедшее на телефон сообщение от Хисына. Ощущал, когда, разговаривая с ним по телефону, представлял его лежащим рядом на кровати. Ощущал, когда ловил себя на мысли: вот уже несколько часов он только и делает, что думает о Хисыне. Ощущал, когда, засыпая, видел точеное тело парня, облаченное в школьную форму.

Сейчас, сидя среди друзей Ни-Ки, обнимая льнущего к нему Хисына, Джей в полной мере осознал, что такое свобода, доверие и главное, — что есть любовь. Он не готов променять их на попытки забыться, став отшельником, коим он хотел стать раньше. Он ни за что не откажется от них, и ни в коем случае больше не вернется к прошлому своему образу. Не обратится к нему, чтобы тот защитил. То, что он познал, будучи в дружеских отношениях с Ни-Ки, то, что ему довелось раскрыть в себе, будучи в романтических отношениях с Хисыном, Джей не готов менять на отчаянные, пропитанные болью крики раненого зверя. Джей больше не раненый зверь. Он орел, парящий в небе, что видит каждый миллиметр земли; ощущает ветер, треплющий перья и помогающий взлететь выше, чтобы спикировать стрелой или камнем тяжелым вниз, но не разбиться дабы, а обрести спокойствие, найдя наконец место принадлежащее только ему.

Сбрасывает с Джея наваждение робкий Хисынов поцелуй в уголок его губ.

— О чем задумался? — спрашивает, глядя своими большими блестящими глазами.

— О том, что теперь я знаю, что такое свобода.

— И что же такое свобода?

— Это ты.

— Америка дала тебе эти знания?

Джей, покачав головой, произносит:

— Ты.

Хисын собирается что-то сказать, но его перебивает громкий досадливый голос Джейка, который все это время смотрел на три парочки, раскинутые по углам комнаты.

— Хисын, и ты туда же, — тяжко вздыхает, прижимаясь к прохладной бутылке вина щекой.

— А давайте найдем Джейку парочку! — предлагает Чонвон, вставая на ноги.

— Я за, — поддерживает его Сонхун, следуя за Чонвоном, который уже подошел к Джейку, сидящему на полу.

— Я тоже, — прыскает смешком Сону, подбегая к друзьям.

— Я с тобой, — бежит за ним Ни-Ки.

— И мы не против, — схватив Джея за руку, Хисын вместе с ним подходит к напуганному Джейку.

— Эй-эй, — машет тот руками. — Ребята, вы чего?

— Хватайте его! — приказывает Чонвон.

— Отпустите! — ответом кричит Джейк, цепляясь за тумбу пальцами. Он чувствует на щиколотках множество рук, а потом его дергают. Но и Джейк не сдается. Все держится за тумбу, вереща во весь голос.

Но сколько бы парень ни стегал одной рукой по цепким пальцам, второй держась за тумбочку, силы покидали бренное тело, а голос от ора начал хрипеть. Один пьяный Джейк против шести пьяных предателей — практически ничего. Спустя несколько минут край тумбы, некогда служивший выступом, спасающим его от друзей, выскальзывает из пальцев, и парень как подкошенный падает на пол, больно ударившись бедром. И хотя расстояние между телом и полом было всего-то несколько миллиметров, Джейк все равно ощутил всю мощь вгрызшейся в кость боли. Голова его дернулась, будто по ней ударили обухом.

— На улицу его, — слышит парень пробивающийся сквозь звон в ушах властный голос Чонвона, когда его тело, не подающее признаков жизни, волокут по линолеуму к выходу.

— Предатель, — обращается к Сонхуну, что с гяденькой ухмылкой напяливает на его ноги ботинки, пока остальные сжимают со всех сторон. Джейк жалобно мычит, так как понимает: он не имеет возможности не то чтобы сбежать, а даже просто подвигать конечностями.