Phenomena
Yeah Yeah Yeahs — Phenomena
Топот ног и шум голосов доносится словно из-под толщи воды. Кто-то проходит мимо, задевая парту, и это отгоняет сон окончательно, следом раздаётся школьный звонок. Эрику некоторое время кажется, что звон застревает в ушах. Он стонет, не желая открывать глаза, и поворачивает голову на другой бок, укладываясь на локоть. Парту снова шатает — это нервирует, к тому же разносится звонкий удар чего-то металлического о древесину, затем отодвигается стул.
Цимерман вздыхает. Пора встречать новый школьный день. Он уже ненавидит это утро. Вновь поворачивается, на секунду открывая глаза, замечает длинные, окрашенные в ярко-малиновый волосы, и сонливость моментально проходит. Он отрывается от парты, и лист бумаги, налипший на щёку, тянется следом. Раздаётся девичий смех, пальцы зарываются в серебристые пряди, привычно их поджимая.
— А кто у нас такой со-оня? — сюсюкает Алина.
Эрик наконец поднимается, садится ровнее, трёт глаз, вскидывая брови, и смотрит на подругу.
— Ты со мной? А где Катя? — сонно спрашивает, осматривая класс.
Панфилова и Трофимова — две весёлые подруги, которые сидят практически на каждом уроке вместе.
— Катя покоряет новые вершины, — замечает Алина со смешком, её зелёно-серые глаза сверкают задорным блеском.
Эрик бросает взгляд на мелкие веснушки, но те в основном скопились на переносице, едва задевая щёки. Он вновь невольно вспоминает Саву и встряхивает головой.
Не высыпаться по ночам — удел многих подростков. Вчера ночью появился хороший заказ на перевод. Отметив, что текста немного, Эрик решил сдать его до утра, чтобы заработать копейку. К сожалению, пришлось повозиться, да и нервы не отпускали из-за всей ситуации с переездом.
Как и обещал, он сбросил свой плейлист Саве, но тот сослался, что послушает позже, и вышел из сети без прощаний — это встревожило. То, как он воспринял их совместное проживание в одной комнате, всё ещё беспокоило. Что не так? Над этим вопросом Цимерман бился безутешно.
В классе появляется Трофимова с сумкой наперевес и решительно направляется к последним партам. Тёмные волосы теперь лежат в новой стрижке карэ, и выглядит она сегодня «при параде»: аккуратные серьги, подвеска-воротник поверх блузки — всё такое изящное.
Эрик провожает её прищуренным взглядом. Катя и Алина дружно переглядываются, и Панфилова со смешком поудобнее размещается на его груди.
— Сейчас будет шоу.
Эрик вскидывает брови, Катя непринуждённо садится за предпоследнюю парту второго ряда, к спящему на ней Белке.
С губ Алины срывается смешок.
— Что происходит? — шёпот Эрика застревает в малиновых прядях.
— Тш-ш, — Алина вновь ёрзает, — смотри.
Губы Трофимовой в красной помаде растягиваются в улыбке, она резко ударяет пеналом по парте, Белов резко просыпается и смотрит на новую соседку. Эрик и Алина, не удержавшись, смеются в голос, потому что Дмитрий выглядит ошалевшим, даже его глаза внезапно стали шире.
— Ты чё... — полумёртвым тоном обращается он к Кате.
— Проблемы нужны? — весело спрашивает та, Белов отрицательно мотает головой, — тогда сиди молча.
Она разворачивается к своей тетради с довольной улыбкой. Белка умоляюще смотрит на Цимермана, но тот уже, схватившись за живот, сгибается под партой.
Ребята шепчутся весь урок, поглядывая на новую парочку. Эрик отправляет другу подбадривающие сигналы: два больших пальца вверх, — Белка вскидывает два средних в ответ. А к концу урока все замолкают — начинается обещанная проверочная работа.
— Лучше бы мы натирали эбонитовые палочки... — ворчит Цимерман, вспоминая очередную формулу. Физика даётся легко, но грузить мозг цифрами с утра он просто не в состоянии.
— Часто о палочках думаешь? — лукаво замечает Панфилова.
В ответ он щипает её за бедро, отчего Алина подпрыгивает, сотрясая парту. Эрик улыбается, но после замечает, как на них смотрит Юля Коломеец — в серых глазах столько яда, что он невольно отводит взгляд.
***
С окончанием урока Белка выбегает из класса вслед за ребятами.
— Ты должен меня спасти. Что происходит...
— Это романтика, — заявляет Алина, — понимаешь?
— Давай объясню, — вмешивается Эрик, разворачиваясь к другу. — Иногда между девочками и мальчиками... — начинает он будничным тоном.
— Ага-а, — кривится тот, — тебе-то откуда знать, пидор?
Цимерман моментально зажимает голову Белова рукой, тот ударяет его в живот — они оба врезаются в стену, продолжая драться. Алина поправляет лямку рюкзака на чёрной толстовке и оборачивается с улыбкой.
— Вы закончили?
Ребята её нагоняют, потирая ушибленные места.
— Я не понимаю, что ей от меня нужно, — причитает Дмитрий.
— Ты, — улыбается Панфилова, — это же очевидно.
— Считай, что вы уже стали парочкой, — беззаботно бросает Эрик.
У Трофимовой железная хватка — если ей что-то нужно — она это получит, об этом знают все.
— Её батя меня закопает, — уныло предвещает Белов.
А отец Екатерины работает в УМВД — об этом тоже знают все.
— Смирись, — Эрик кладёт руку на плечо друга, пытаясь позлорадствовать.
— Тогда вы у нас, типа, тоже парочка, — дерзко замечает Белка, шагая спиной вперёд. — Огрести не боишься? — он ехидно смотрит на Эрика, тот натянуто улыбается и в ответ беззаботно обнимает Алину, та кладёт руку поверх его спины.
— Между нами связь гораздо глубже, чем просто отношения, — лукаво сообщает Цимерман.
Алина его подхватывает:
— Да, на самом деле Эрик, — Панфилова улыбается, глядя на него, продолжая: — Моя сестрёнка-трансгендер.
— Ах! ты...
Она смеётся, вырывается, направляясь в другую сторону, но Эрик успевает подхватить девушку под рёбра и поднимает, вскружив в воздухе. Алина щекочет его по животу, он сгибается — эта их любимая игра со стороны кажется флиртом.
Когда они отстраняются друг от друга, Эрик вспоминает запах сухих листьев, хрипловатый смех и лукавые карие глаза зажатого между колен подростка. Как странно...
Он встряхивает головой, прогоняя тёплое воспоминание. Ребята идут дальше, младшеклассники лавируют между троицей, направляясь в другой конец коридора. В это время Коломеец нагоняет их и идёт следом. Скоро необходимо сдать деньги ко дню учителя, и она спешит сообщить об этом.
Белов продолжает:
— Если я начну встречаться с Катей, то только после того, как ты сводишь Юлю на свидание, — он произносит это с таким лицом, словно терпит головную боль.
— Спятил? Ни за что! — моментально вскидывается Эрик.
Его тут же кто-то резко толкает в плечо, девушка проносится мимо и спешит свернуть за угол. Троица останавливается.
— Она всё слышала... — констатирует Белка.
— Вот чёрт... — Эрик закусывает губу, понимая, что обидел её.
Алина вздыхает:
— Я поговорю с ней.
— Ты уверена? — Эрик идёт следом, — ты видела, как она на нас смотрит?
— Да, и мне это знакомо...
Тут в голову приходит мысль о Сергее — Цимерман окончательно падает духом. Всё это нелепо. Почему их просто не могут оставить в покое? Он осознаёт свою вину, теперь необходимо извиниться.
Коломеец Юлия вовсе не дурна собой: у неё стройная фигура, волосы ниже плеч, крашенные в иссиня-чёрный цвет, и большая грудь, которую здорово облегает светло-зелёная водолазка. Однако старосту класса не просто так прозвали снежной королевой — она никому не отвечает взаимностью, думает только об учёбе и будущей карьере в юриспруденции. Но серые глаза под линзами в дорогой оправе часто заглядываются на одного бесшабашного парня.
О том, что Коломеец влюблена в Эрика, знают практически все в классе. Но он долгое время упрямо игнорировал этот факт, ведь они не общались; к тому же имеют совершенно разные представления о жизни. Эрик не мог поверить, что на протяжении стольких лет с её стороны не было и намёка на чувства. Хотя это было очевидным — с седьмого класса Цимерман всё время крутился рядом с Алиной. Был ли у кого-то шанс побыть рядом с ним? Вряд ли, — их считали парочкой.
Эрик в очередной раз гонит тревожные мысли о том дождливом дне на крыше и проходит в класс.
***
На перемене после математики он замечает, что Оксана Петровна поспешно собирает сумку, и задерживается, приближаясь к её столу.
— Вы сегодня рано...
— Нужно погрузить вещи в грузовик, — вдумчиво поясняет женщина, отвлекаясь на свои мысли.
— Может быть, я могу помочь? — Эрик жмёт плечами, ему неловко от удивления в голубых глазах.
— Сбежать с уроков решил? — кивает Оксана с усмешкой.
— Да не-ет, — оправдывается парень, провожая её в коридор.
Он хотел встретиться с Савой.
— Вещи доставят вечером, а мы, скорее всего, приедем завтра. Твой папа настаивает, — Оксана Петровна словно рассуждает вслух.
— А Сава... — Эрик останавливается, поправляя рюкзак, — как он?
— Ну, — вздыхает Оксана, — не думаю, что в восторге, — она внимательно смотрит: — Но ты же не станешь его обижать?
Цимерман отрицательно мотает головой.
— О чём вы? Мы отлично ладим...
Он в этом не совсем уверен в последнее время. Оксана Петровна улыбается.
— Иди на урок, — почти шепчет и на прощание треплет голову Эрика — этот жест приятен.
На его губах появляется улыбка. Эрик вспоминает, как мама гладила его волосы перед сном. Он встряхивается, бодро шагая в левое крыло, по пути открывает сообщения, набирая:
Мы скоро увидимся, малыш.
Но моментально стирает — так не пойдёт — слишком... Это просто слишком. Он не знает, как стоит начать диалог, и не решается написать, продолжая сверлить иконку без фотографии, жаль, что у Савы их в профиле нет.
В коридоре он замечает Алину, которая зарывается пальцами в тёмные кудри парня, обнимающего её за талию. В груди появляется едва уловимое неприятное чувство. Сергей в белой рубашке, которая подчёркивает сильные руки, и классических брюках выглядит как молодой бизнесмен. Эрик хмыкает — он в списке «плохишей», потому что классический стиль одежды не признаёт, сколько бы учителя с ним ни бились — на нём всегда чёрные ливайсы и толстовки. Алина с ним солидарна, это радует. Но Матяс из «А» класса — они образцовый показатель школы, а «Б» не иначе как «Бунт» — только в спорте отстаивают лидерство.
— Я поговорила с ней, так что не парься, — бросает она, замечая Эрика.
Сергей разворачивается, парни обмениваются кивками, и он замечает:
— Говорят, у вас последний урок будет с мелкими.
— Гаргона заболела, — встревает Белка в стороне, набирая текст, поднимает голову: — Можно свалить.
— Нужно свалить, — подмечает Серый, с улыбкой целуя Алину в шею, отчего та смеётся, чуть морща нос. Это Эрика бесит.
— Я пас, — он отходит в сторону класса, — лучше заняться учёбой.
— Не перетрудись, — смеётся Матяс.
Эрик проходит в аудиторию и замечает Коломеец на второй парте — рядом с ней никто не сидит, он делает вдох и решает разрешить хотя бы эту ситуацию.
— Ты не против, если я сяду?
Серые глаза бросают настороженный взгляд, он замечает, что ее тушь кое-где смазалась, и сглатывает — всё ещё не хочет верить, что из-за него кто-то способен так убиваться.
— Если хочешь, садись, — безразлично бросает она.
Большая часть урока проходит в самостоятельной работе. Класс притих и каждый занимается по-своему: кто-то переписывает в тетрадь строчки из учебника, создавая конспект; Алина с Катей разглядывают журнал с косметикой; Эрик рисует, поглядывая в сторону. Коломеец завешалась прядями и мелким шрифтом выводит слово за словом. Эрик чувствует её напряжение. Он не хочет банально извиниться — на странице тетради карандаш рисует мультяшек Тома и Джерри, которые приветливо улыбаются и представляют ладонями надпись в круглой рамке, объёмные буквы складываются фразой: «Давай дружить?».
Когда он завершает работу, то прикасается пальцами к руке девушки, обращая на себя внимание, и пододвигает тетрадь. На губах Юлии появляется улыбка, но глаза остаются печальными. Учитель выходит из класса, и Белка с последних рядов замечает:
— Свобода, народ! — он отстраняется от парты, удобно размещаясь на стуле, и кладёт на лицо учебник.
Класс дружно начинает переговариваться, Эрик продолжает:
— Прости, если я обидел тебя.
— Всё нормально, — Коломеец закатывает глаза, — меня это не задело. И вообще ты меня не интересуешь, — произносит она твёрдо, обводя заголовок цветной ручкой.
— Ладно, — Эрик жмёт плечом с улыбкой, но всё же через некоторое время замечает на себе пристальный взгляд.
Он смотрит на соседний ряд, Алина отвечает ободряющей улыбкой. Всё будет в порядке, но не так, как должно быть — это ощущение Цимерман не выносит, каждый раз припоминая себе свои огрехи. Коломеец красивая — он это понимает, но внутри всё сковано. Если бы ему были нужны отношения, то выбор был бы очевиден.
Он вновь вспоминает тот день, пытаясь понять, что пошло не так.
Дождевые капли падают, ударяясь о гудроновую поверхность. Рука роняет баллончик с синей краской — он падает словно в замедленной съёмке. Серые тучи над головой сгущаются, рыжие пряди моментально намокают, губы растягиваются в весёлом оскале, слышится смех...
В этот жаркий летний день компания разбежалась быстро. В Белке проснулась совесть, и он решил помочь родителям с ремонтом; парочка ребят отбились по пути ещё после магазина и остались на площадке, но Эрик и Алина твёрдо поднимались по лестничным пролётам на крышу; они знали, что скоро пойдёт дождь — хотелось успеть написать своё послание.
Рука прикасается к руке.
— Иди сюда...
Эрик тянет её в сторону козырька, чтобы скрыться от ливня, но его ширины не хватает, косые капли становятся сильнее. Он спешит снять свою толстовку, расстёгивает замок с резким звуком и накидывает на плечи уже совсем мокрой девушки. Они смёются. Холодная вода щекочет нервы, ткань липнет к коже. Сверкает молния и раздаётся гром, усиливая смех, в какое-то мгновение они прижимаются друг к другу...
Эрик замечает, как потекла тушь на её ресницах, но это сделало лицо Алины вопреки всему прекрасней. Ее рыжие пряди от влаги скрутились, свисая по плечам. Вокруг витает сырой запах озона, свежей краски и резины. Цимерман замечает белую брютельку бюстгальтера за просвечивающей белой тканью футболки. В этот момент он прекрасно понимает — она нравится ему не просто как друг — он видит в ней девушку.
Осязаемое тепло под влажной тканью, тело прижимается к телу, пока гремит гром, ладонь оглаживают спину под толстовкой. Её пальцы по его плечам стремятся ввысь, руками обхватывая шею.
Вот это мгновение — когда они смотрят друг на друга, когда в груди сердце стучит от волнения. Так близко... Он рассматривает её бледно-розовые губы и осознаёт, что должно произойти...
Карандаш в пальцах ломается пополам, без эмоций и гнева — как данность. Эрик безразлично сверлит взглядом серое зерно.
Он не справился с этим — не смог побороть себя. Потому что это преследует его по пятам — страх потерять близкого человека. Снова.
В то тёплое мгновение под ливнем ему стоило слегка наклонить голову, прикоснуться к её губам своими, поцеловать кого-то впервые в жизни. Он хотел этого и боялся, не в силах отдать себе приказ. Боялся, испытывая симпатию, осознавая её взаимные чувства. Из них бы получилась отличная пара, но нечто остановило его.
Что если бы ничего не вышло? Что если бы они расстались после? Смогли бы остаться друзьями?
Нет... Нет. Ну, конечно, нет...
Эрик смотрит на губы Алины, в глазах застывает печаль, голова поднимается вверх. Дождевые капли бьют по лицу, по зажмуренным векам и стекают по горлу. Он обнимает её крепче и кладёт подбородок на плечо, вдыхая запах мокрых волос.
В этот момент всё решилось. Для девушки, ждущей ответа в чувствах, это был последний шанс. Она улыбалась, утыкаясь щекой в его ключицу, улыбалась, пока дождевые капли на лице обретали солёный вкус.
Страх заставил его выбрать дружбу. Месяц после этого они не общались. Им было неловко. Они избегали друг друга и скучали, как сестра скучает по брату, а брат по сестре. Им не хватало этого азарта, подколов и шуток, неловких моментов, даже флирта. Всё рухнуло в тот проклятый момент. Не было способа вернуть доверие на круги своя без болезненных травм. Поэтому Алина всё решила сама.
В начале учебного года Матяс объявил перед друзьями её своей девушкой. Это был удар для Эрика — он несколько дней винил себя за то, что не попытался начать с ней отношения, и понимал — теперь это невозможно.
В его окружении бытует правило, которым каждый уважающий себя парень не станет пренебрегать, оно гласит: «девушка друга никогда не станет твоей девушкой», — так заведено. Такова дружба мальчишек не только в их компании. Нарушая эту установку, всегда происходят конфликты, разрывая всякие отношения. Алина сделала умный ход — она смогла забыться в чужих руках, а Эрик не потерял её дружбы. Только работает вся эта схема хреново: Матяс ревнует, Цимерман и Алина избегают любых упоминаний о романтике, а Белка... спит, прикрывшись учебником.
Эрик усмехается, берёт обломок карандаша в руки и рисует линии. Те складываются в изгиб лица, оно опирается на ладонь, следом появляются глаза, плавные черты обретают форму. Он рисует, забывшись процессом, рисует, не думая ни о чём.
— Кто это?.. — тихо интересуется Юля.
Она всматривается в рисунок. Эрик не отвечает, подчёркивая красивую линию губ. Гриф карандаша создаёт мелкие мягкие точки под глазами и на переносице. После отстраняется, смотрит на портрет Савы, отмечая, что его взгляд, наконец, направлен прямо на него.
— Твоя девушка?..
Эрик с улыбкой закрывает тетрадь.
***
Всё изменилось. Непривычная пустота царит в комнате, мебель осталась на прежнем месте, но кажется, что здесь больше никто не живёт. Стопы на зелёном ковролине словно утопают в траве. Сава замечает, как неестественно кожа сочетается с этим искусственным цветом, и переводит взгляд на окно. Пасмурно. Прохладный ветер врывается в комнату слабым потоком, приподнимая занавески — они, будто два белых паруса, раздуваются и опускаются вниз. Кажется, что комната таким образом дышит. Этот момент он хочет запечатлеть в своей памяти — момент, когда больше сюда не вернётся. Последний ужин на знакомой кухне, последний сон в своей постели.
Сумерки сгущаются быстро, делая комнату тусклой, серой. Свет постепенно гаснет, небо окрашивают синие тона. Мальчик проходит вперёд, забирает телефон со стола и приближается к окну, закрывает его и ложится на пол. Мир замкнулся вокруг него...
Одна рука согнута, как и колено, кисть лежит на отросших тёмных прядях, другая рука в стороне, фаланга пальца касается гладкого корпуса телефона. Всё меняется. Он закрывает глаза, делая равномерные вдохи. Пустота комнаты отражает неизведанность новой жизни. Отныне всё будет по-другому — прежний мир канет в небытие, и это последний момент в детской комнате, а впереди взросление. Он это чувствует.
Пальцы подбирают телефон, нажимают кнопку, вновь открывается знакомая переписка. Он заходит в плейлист, листая треки, на губах появляется снисходительная улыбка — кроме пары песен знакомых нет. Пора окунуться в мир Эрика. Палец нажимает «play».
Скрипка прерывается тяжёлым риффом* музыкальной пьесы. Слова просты и легки в переводе. Сава, затаив дыхание, погружается в эти строки.
Hypnogaja — Lullaby:
Once upon a time
(Когда-то давным-давно)
Or so the story's told
(Или как говорилось в истории)
Everyone lives happily(
Все жили счастливо)
As the end unfolds
(До конца своих дней)
Forever sweet
(Всегда сладкая...)
And never ending
(И бесконечная...)
All I want
(Всё, что я хочу)
is to know why
(знать, почему)
Life is not
(Жизнь это)
a lullaby
(не колыбельная)
Он вспоминает Эрика... Его черты и глаза, странную улыбку, застывшую на губах.
Reality tells
(Реальность рассказывает)
A different kind of tale
(Нам разные сказки)
Everybody tries to win
(Все стараются выиграть)
But everyone fails
(Но каждый проигрывает)
It's never sweet
(Она не сладкая...)
And never ending
(И бесконечная...)
Музыка, которую мы выбираем. Песни, которые считаем отражением своих душ. Слушая плейлист Эрика, наполненный грустными треками, или, напротив, тяжелыми, громкими звуками, и лишь изредка чем-то мягким и утешающим, — Сава понимает, что упустил нечто важное в нём. Ведь он никогда не интересовался, что случилось с его мамой. Они оба понимали, что лучше не обсуждать прошлое, но всё же Сава предполагал, что их семейные драмы похожи — развод, неоправданные мечты, запрет на встречи. Или случилось нечто иное?
Емельянов поднимается и спешит в соседнюю комнату к Оксане Петровне, которая упаковывает любимые чашки в коробку.
— Как погибла мама Эрика?
Оксана поднимает взгляд на сына, поджимая губы, — она не хотела бы поднимать эту тему, зная, что обоим Цимерманам воспоминания причиняют боль.
— Она умерла несколько лет назад, милый...
Она поднимается с колен и садится на диван. Сава подходит к ней, присаживаясь рядом. Он ждёт ответа: его глаза взволнованно мечутся в поиске следующих слов, губы слегка поджаты и пальцы вздрагивают. Он хочет знать, что случилось. Ему нужно понять его боль.
— У неё был рак лёгких... Диагноз установили слишком поздно. Эрик очень тяжело переносил годы, пока его мама проходила лечение...
Оксана продолжает говорить, но взгляд Савы угас.
Эрик...
Зная, что любимый человек на его глазах умирает, что шансов спасти его нет, наблюдая это каждый день. Сава прикладывает ладонь к губам. Как он справился с этим?
— ...Он очень сильный мальчик... Сильнее всех нас... Никогда не сдаётся. Конечно, ему не хватает взрослых решений, но он не замкнулся в себе — это главное.
Сава кладёт голову на мамины колени. Тонкие пальцы зарываются в его отросшие пряди.
— Обещай, что ты будешь заботиться о нём так же, как обо мне. Ты ему очень нужна... — тихо произносит мальчик, — наверное, ему ее очень не хватает. — Как бы он ни старался говорить ровно, но всё же в конце голос срывается на хрип, выдавая эмоции.
— Сава... Иди ко мне...
Мама обнимает его, оглаживая спину, шепчет:
— Всё будет хорошо, милый... Мы все теперь одна большая семья и будем заботиться друг о друге вместе.
Сава закусывает губу. Эрик никогда не жалуется, не говорит, что ему не хватает. Такой веселый все время, не подаёт виду, скрывает внутри свои раны. Но сава помнит, тот грустный голос и безмерно глубокий взгляд в сторону, когда они сидели в кабинке колеса обозрения и он сказал: «...Тяжело терять все в один миг», — вот, что это было! Ему всё ещё больно, и эту боль невозможно представить, зарываясь лицом в волнистые пряди любимой мамы.
Музыка, которая нравится Цимерману — отражает его внутреннюю боль. Сава вдруг понимает, что сделает всё, лишь бы видеть его улыбающимся. Что угодно.
***
Вечер следующего дня серый, как и небо над крышей дома. Эрик сидит в гостиной, рассматривая картонные коробки с вещами, которые аккуратно громоздятся друг на друге; его ногу сводит нетерпеливая судорога — больше всего на свете он не любит ждать. Повезло, что последний урок отменили, но Оксана Петровна с Савой приедут, скорее всего, поздно. Он хочет его видеть, перекидывая взгляд с коробок на гитару: лазурный корпус кажется выцветшим и тусклым. Её стоит подключить. Сыграют ли они сегодня?
Любопытство берет верх, и Эрик срывается с места, подходит к коробкам, на которых алым маркером выведено одно имя: «Сава». Он присаживается на корточки возле неё, прикладывая кулак к подбородку. Посмотреть, что внутри? Нет, — Саве, наверняка, не понравится, если в его вещах кто-то начнёт рыться. А вот перетащить коробки в свою комнату имеет смысл — это стоило сделать ещё вчера. Цимерман подхватывает сразу две и несёт наверх.
Он размышляет о том, что на месте Савы устроил бы родителям взбучку — переехать из удобного центра за город, жить в одной комнате с другим человеком — понятно, почему он такой хмурый в последнее время, даже на сообщения отвечает сдержано. И в тоже время — это же отличная возможность быть всё время вместе! Узнать друг друга. Все мелочи. Разве он не хочет этого? Эрик только и думает об этом целыми днями.
Он переносит все коробки и складывает в дальний угол комнаты. Одна из них оказалась наиболее тяжелой, Цимерман уверен, что обнаружит в ней что-то ценное — на деле за приоткрытой картонкой лежат книги. Он всё же не удержавшись протягивает руку, вытаскивая на свет старенький том под названием: «Лунный камень». Прочитав пару строк, находит эту литературу самой скучной на свете. Братишку придётся приучать к интересным книгам.
Эрик хмыкает и его озаряет — от одного комикса Сава точно придёт в восторг — он же любит old school? Пальцы уже тянутся к полке, выискивая знакомые обложки, но в этот момент он замечает в коробке, помимо прочих вещей, стеклянную статуэтку — его награда по вокалу. Эрик берёт статуэтку в руки — действительно та самая. Он вскидывает голову со вздохом.
«Они издеваются?..» — теперь в своих мыслях он обвиняет Нару. Но зачем Сава забрал её? Неужели это так важно? Снова петь.
В воспоминаниях всплывают тщетные попытки — рот приоткрывается, знакомая мелодия льётся, сейчас должен появиться голос, тянущий первые строки, и — их нет. Ничего нет. Не получается. Он застывает — что-то мешает. Это больше не имеет смысла. Зачем ему теперь петь?
Эрик не хочет повторять эту пытку снова и снова — стараться выдавить из себя звуки, но натыкаться на тишину, в лучшем случае из горла вырвется хрипловатый скрежет. Проблема, конечно, не в связках, а в его голове. Он не хочет вспоминать свою боль. Мама бы хотела его услышать, но он...
Его взгляд вновь скользит по увесистой награде. После того концерта, когда он выиграл гран-при в конкурсе, мама заболела. Эрик больше нигде не участвовал. Первое время получалось выбраться на репетиции, но он не мог сосредоточиться на уроках. Ему хотелось быть с мамой.
Со вздохом Эрик возвращает статуэтку в коробку.
***
Как и ожидалось, родители с Савой приезжают вечером. Как только раздается хлопок двери, Цимерман младший резво спускается по лестнице, приветствуя отца, который проходит мимо на кухню с пакетами. Оксана Петровна развязывает платок на шее, обращаясь к сыну:
— Что с уроками, милый?
— Всё готово...
Сава вешает куртку со вздохом, снимает с шеи наушники, пока Цимерман следит за каждым его движением, упираясь руками в спинку дивана. Но мальчишка не спешит поднять голову и тянется к шнуркам на ботинке. Оксана Петровна приветствует Эрика. Сава разувается и, наконец, выпрямляет спину, поднимая взгляд. На губах Эрика сама собой появляется счастливая улыбка. Емельянов скромно улыбается в ответ. Эрик подходит ближе.
— Привет, — они пожимают руки. Цимерман замечает, что ладонь Савы влажная. — Идёт дождь?
— Моросит... немного, — Емельянов пожимает плечами и отводит взгляд.
Эрик хочет его обнять, но это было бы как-то неправильно. Поэтому вместо этого он обхватывает руку парня покрепче, утаскивая его за собой наверх.
— Я перенёс твои вещи, — замечает он по пути. Сава улыбается в ответ.
Они заходят в комнату.
— Ты голоден?
— Немного, — мальчишка вновь поправляет волосы.
— Узнаю про ужин.
Дверь позади Цимермана хлопает, и Сава облегченно выдыхает. Сердце у него в груди так и колотится, не то от бега, не то от теплой ладони Цимермана, из-за которой у него отчего-то покалывало руку. Он перемежается с одной ноги на другую, вновь чувствует странный аромат — здесь всё пропитано Эриком. Он замечает коробки и кровать, на которой лежит комплект свежего белья, вздыхает и садится на неё. Постель Эрика чуть дальше, однако всё равно практически вровень с его. Не хватает только «ограждений». Обойтись без этого сегодня? Исключено. В одной из коробок должны лежать занавески...
Эрик возвращается скоро, на тарелке приносит пару блинчиков, что остались от завтрака, который готовила Наталья Сергеевна — домработница попрощалась с его семьёй сегодня. Оксана Петровна настаяла на том, что за порядком все в доме будут следить дружно, а это означает горы грязной посуды и ковров, требующих чистки.
Он передаёт тарелку Саве.
— У меня есть для тебя кое-что. — Эрик отходит в сторону стеллажа, но Сава отставляет тарелку.
— Эрик... — он заминается, всматриваясь в его лицо.
— М-м?.. — Цимерман улыбается краешком рта, вскидывая брови.
Сава понимает, что не может выразить словами все чувства. Не может начать разговор со слов сожалений или поддержки. Для этого сейчас слишком неподходящий момент, поэтому он вновь поджимает губы, отводит взгляд в сторону, наклоняя голову, и меняет тему:
— Как прошёл твой день?
Цимерман хмурится, чувствуя недосказанность, но всё же улыбается.
— Как обычно, — он пожимает плечами и приседает, выуживая нужные комиксы, затем подходит к Саве с двумя тонкими томиками.
— Читал такое?
Сава мгновенно оживляется, когда видит обложку.
— Не встречал такой комикс, но выглядит классно.
Надпись «ElfQuest» на старой обветшавшей обложке немного закрашена красным маркером, словно на ней кто-то чиркался, но рисунок не задет, представляя героев. Сава листает страницы с улыбкой.
ElfQuest — цикл комиксов, придуманный супружеской парой американских художников Ричардом и и выпускавшийся с 1978 года. Основывается на фэнтезийной истории о племени эльфов и множестве других фантастических созданий, борющихся за выживание на примитивной планете, похожей на Землю и называемой авторами «Миром Двух Лун».
— Выглядит потрясающе...
— Я знал, что ты оценишь, — Эрик подсаживается рядом, отбрасывая в сторону постельное белье и наклоняется к страницам. — У меня есть только два выпуска.
— Откуда они у тебя? — Сава разглядывает чернокожую красавицу на странице, но больше обращает внимание на главного героя.
— Я героически спас эти выпуски из рук малышей, когда был в гостях у тёти Любаши. Терпеть её не могу, но комиксы она разрешила забрать. Остальные выпуски можно скачать, если тебе понравится.
— Понравится? — хмыкает Сава, — это лучший комикс, который я вижу.
— Тогда он твой... Знаешь, в этой комнате теперь всё твоё.
Сава переводит на него взгляд и не может скрыть улыбку. Впрочем Эрик тоже усмехается, встряхивая головой, он спешит подняться, протягивая руку.
— Пойдём ужинать.
***
На кухонном столе два пустых бокала, четыре тарелки со столовыми приборами, остатки хлеба и фруктов, недоеденный картофель и коробка сока, которую подхватывают длинные пальцы. Эрик разливает в стаканы остатки — тот, в котором оказалось больше, решает отдать Саве, осталось лишь отнести их наверх. Но Емельянов не спешит уходить с кухни, собирая посуду в стопку, после ставит всё в раковину и берёт в руки губку.
— Оставь. Завтра приберём.
— Лучше сейчас, — возражает Сава, чуть наклоняя голову, чтобы чёлка не мешала, берёт бокал, сжимая другой рукой губку — с неё пышно сочится пена.
Эрик возвращает стаканы на стол, после опирается на него, расставив позади руки, и оглядывается, прислушиваясь к голосам в гостиной, — родители продолжают обсуждать свадьбу.
— Неудивительно, почему ремонт отложили, — он хмыкает. Сава бросает вопросительный взгляд, Цимерман объясняет: — Куча денег уйдёт на церемонию... Представляю всех наших родственников в одном месте — кошмар... Хотя дядя Саша классный, тебе стоит с ним познакомиться.
— Который из Кёльна? — Сава трёт тарелку, мотая головой, — чёлка, правда, мешает.
— Да... Может быть, съездим к ним летом.
— Неплохо, — мальчишка улыбается, но видно, что все его мысли сосредоточены на мытье посуды.
Эрик осматривает его свободный свитер в чёрно-белую полоску, домашние бриджи и тапочки, улыбается — это чувство не объяснимо. Сава теперь часть его семьи и дома — от этого в груди тепло и хочется улыбаться, как счастливый идиот, выигравший приз в лотерею. Он насильно гасит свою улыбку и отводит карие глаза в сторону. Как же все это странно... Эрик вновь разглядывает его спину и отросшие волосы. Почему к нему так хочется прикоснуться?..
Цимерман берет в руки корзинку с хлебом, подходит к Саве и открывает висящий над ним шкаф. Когда он убирает булку на место, то слегка задевает спину Емельянова своей грудью и от того чувствует трепет и волнение. Но Сава вдруг замирает неподвижно с очередной тарелкой в руках. Эрик отстраняется. Заминка проходит быстро. Цимерман уже встаёт сбоку, прислоняясь к плите. Сава продолжает мыть посуду, но его лица не видно за пеленой волос. Снова. На этот раз Эрик не задумываясь убирает непослушную прядь за его ухо и ловит на себе встревоженный взгляд тёмных глаз, а в ответ им улыбается. Мальчишка отводит глаза и немного улыбается тоже.
— Ну, тогда я застелю постель. — Эрик забирает стаканы со стола. — Сыграем?
— Может быть, завтра? — тихо предлагает Емельянов.
— Да... Теперь когда угодно.
Довольная улыбка не сползает с лица. Цимерман выходит из комнаты, и Сава переводит дыхание, притрагиваясь мокрыми пальцами к волосам в том месте, где их касался Эрик.
***
Запах свежей простыни и наволочки, космос и игрушечные ракеты — пододеяльник, который Эрик выбрал для Савы. Он улыбается и запихивает одеяло, как любит — с силой и неаккуратно, после встряхивает свою работу, застёгивает замок. Сава проходит в комнату, сразу же присаживается возле сумки, вытаскивая пижаму и зубную щётку.
— Ванная налево, — бросает Цимерман, занимаясь своей постелью, и кривится — ему достались цветочки на простынях.
Сава возвращается в комнату в пижаме и принимается за дело — крепит занавески над кроватью. Эрик оглядывается.
— Что ты делаешь?
— Готовлюсь ко сну, — Емельянов пожимает плечами, продолжая кропотливую работу, после проверяет движение занавесок в сторону.
— И зачем тебе это?
Парень недовольно косится на занавески, принимая всё на свой счёт — Сава что, пытается от него отгородиться? Но тот стойко игнорирует вопрос, завершая работу.
— А... — Эрик скептически осматривает белую футболку и лёгкие красные бриджи в клетку, — это что на тебе?
Сава закатывает глаза со вздохом.
— Тебе стоит проверить зрение, — сарказничает он с ухмылкой.
— Только не говори, что ты спишь в одежде, — кривится Цимерман, после стягивает с себя футболку, — это же издевательство над телом.
— Только не говори, что ты спишь нагишом... — тихо говорит Сава в ответ и бросает внимательный взгляд на него.
Под наблюдением Эрик спокойно снимает шорты, демонстрируя чёрные боксеры, замечает, как брови Савы подпрыгивают, а после он смущённо отворачивается.
— Здоровый сон — голый сон, — довольно замечает Цимерман. Сава торопливо забирается на постель.
Эрик нерешительно оттягивает резинку боксёров в сторону. Обычно он снимает и их тоже, но сегодня... Стесняется. Поэтому в нижнем белье ложится в кровать, наблюдая, как Сава надевает наушники — он лежит головой к двери, а потому Эрику хорошо видно его лицо.
— Серьёзно, ты же не будешь спать вот так — в пижаме и с занавесками.
Емельянов в ответ устало вздыхает и задёргивает шторку со словами:
— Спокойной ночи, Эрик.
Цимерман сверлит недовольным взглядом занавески и вздыхает. Он включает ночную лава-лампу в форме ракеты на прикроватной тумбочке, затем подбирает пульт и выключает люстру. Синий цвет ночника светит достаточно, чтобы осветить большую часть комнаты — в темноте Эрик спать не привык. Вскоре на соседней кровати слышится ёрзание, голова Савы выглядывает из-за шторок.
— Можешь это выключить?
— Ночник?
Емельянов кивает.
— Ни за что... — ухмыляется Эрик.
— Ты не находишь сон при свете странным? — хмурится Емельянов, его лохматая голова, ограниченная занавесками, выглядит забавно.
— Это ты мне говоришь?
Сава фыркает, исчезая из виду, и плотно прикрывает за собой шторки.
Проходит минута, Цимерман вылезает из-под одеяла, крадётся к соседней кровати и резко одёргивает занавеску, отчего Сава вздрагивает, стягивая наушники.
— Hallo...
— Вон.
Но Эрик залезает на его постель, отчего Емельянов недовольно сопит, подтягивая к себе ноги.
— А у тебя здесь уютно... Ай! — он ударяется головой о полку сверху, — Вот поэтому я не любил эту кровать.
— Эрик, иди спать. — шипит недовольно Сава.
— Зачем? Давай поболтаем?
— Во-он! — взрывается Емельянов и толкает его.
— Ты всё равно не спишь, — предъявляет Цимерман, сопротивляясь.
Парень устало стонет:
— Эрик, пожалуйста, завтра поиграем на гитаре и посмотрим все твои фильмы и всё, что ты захочешь сделаем, но сейчас — мне нужно поспать, — сковоговоркой проговаривает Емельянов.
В темноте при тусклом свете видно, как его глаза возмущённо сверкают. Ребята замирают друг напротив друга. На губах Эрика появляется дружелюбный оскал.
— Давай поспим вместе?
На это Сава со всей силы толкает Эрика, и тот падает с кровати, ударяясь лопаткой об пол. Мальчишка поспешно выглядывает и с тревогой спрашивает:
— Ты в порядке?
— Ага... — Эрик лежит на полу развалившись, — крысёныш... Завтра будем играть на гитаре всю ночь.
Сава со вздохом кивает. Цимерман поднимается под пристальным наблюдением карих глаз и задёргивает прямо перед ними шторку.
— Gute Nacht (спокойной ночи), — произносит он, возвращаясь к себе.
Оставшись наедине с собой Сава кусает губу, хмурясь. Наверное он переборщил? Но и Эрик явно перегнул палку. Сава отворачивается к стенке, продолжая нервничать.
***
Его будит жажда и нужда. Почти каждую ночь Эрик патрулирует коридоры в поисках туалета и пищи. Вот и сейчас он привычно отгибает край одеяла, вылезая наружу, трёт глаз и сонно мычит, направляясь к двери, но всё же задерживается у кровати Савы — отдёргивает шторку и различает в свете ночника его черты — парень спит мирным сном, а рядом с его подушкой аккуратно свёрнуты наушники и плеер. Цимерман хмыкает и выходит из комнаты, отправляясь сначала налево к ванной, затем спускается вниз.
Босые ноги глухо шлепают по паркету в гостиной. На кухне он открывает дверцу холодильника, жмурится от яркого света и выуживает из его недр коробку молока, а из буфета — остатки хлеба. Негусто.
Утоляя голод, Цимерман размышляет о том, что ненавидит переходный возраст. Он уже и не вспомнит, с каких пор начал так голодать по ночам. Кажется отец говорил, что все через это проходят, поэтому иногда он просил Наталью Сергеевну готовить ужин с запасом. Теперь Эрику предстоит заботиться о своем ночном дожоре самостоятельно. Закончив с трапезой, он привычным путём возвращается в свою комнату, открывает дверь и мгновенно вздрагивает.
— Ты меня напугал, — возмущенно шепчет он, глядя на Саву, который стоит в комнате: — Не спится?
Но Емельянов не отвечает. Наконец, Эрик замечает — что-то с ним не так. Сава немного покачивается, его голова вскинута вверх, губы приоткрыты, а глаза — нет. Эрик так и застывает, вытаращившись на него. Наконец он сглатывает, его сердце набирает удары, при виде такой картины в голову лезут кадры из «Паранормального явления».
— Сава?..
Цимерман делает нерешительный шаг к нему.
— Сава... ты спишь?
Он опасливо подходит ближе и всматривается в безмятежное лицо. Затем осторожно касается его плеча.
— Сава...
В ответ тишина. Дыхание Емельянова спокойное, но кажется, что он вот-вот упадёт.
«Так, ты лунатик...» — озаряет Цимермана. С этого момента странное поведение и занавески с пижамой становятся понятны. — «Разбудить его?..»
Взгляд скользит в сторону — занавеска отдёрнута по его вине. Черт. Сава, наверняка, будет в ужасе, если узнает, что он смотрел на него ночью. Тогда и вообще захочет убраться подальше. Но что же делать? Пока Цимерман размышляет, Сава кренится вперёд ещё больше. Он вовремя это замечает, обхватывая его руками. Мальчишка утыкается щекой ему в ключицу.
— Тише.
Цимерман вновь сглатывает, чувствуя на своей коже равномерное дыхание парня, и решает, что будить его точно не стоит. Поэтому так и стоит с ним. «Вот же влип...». Выбора нет — Саву нужно как-то вернуть обратно в постель. Но как это сделать?
Эрик придумал план, но теперь вздыхает, надеясь, что не разбудит его. Он обхватывает спину мальчишки крепче, а сам встаёт сбоку. После ставит свою ногу между его, чтобы сделать подножку, роняет парня и резко поднимает его на руки, выдыхая от неожиданной тяжести.
— Никаких тебе... шоколадок... — ворчит Цимерман, прогибаясь в спине. Наконец он разворачивается и укладывает Емельянова в постель. — Вот так... — хрипит Эрик.
Он осторожно выпрямляя его ноги и прикрывая их одеялом. Затем бросает мимолетный взгляд на лицо Савы и со вскриком падает на пол — глаза парня приоткрыты.
Закрывая рот руками, Цимерман поднимается над кроватью снова. «Ты же ничего не видишь, правда?» — он осторожно кладёт ладонь на его веки, прикрывая их, будто мертвецу, и отстраняется, резко закрывая занавески. Затем пятится и буквально падает на свою кровать.
Такого Эрик не ожидал. Он таращится на занавески, переводя дыхание. Мысли разбегаются в панике, затем сходятся. Ну, точно! У него и дома стояла кровать с балдахином... Вот чего Сава так боялся? Он ходит во сне!
«Ты лунатик...» — ухмыляется Эрик, потирая висок, — «охренеть...»
Через несколько минут в тщетной попытке заснуть он поднимается снова, отодвигая треклятые занавески, просовывает за них голову и проверяет, как Сава спит, — тот лежит неподвижно, словно ничего и не происходило. Эрик всматривается в приятные черты его лица, и находит Саву очень привлекательным во сне, впрочем, он красив всегда... Цимерман ловит себя на мысли, будто похож на извращенца, и спешит уйти.
— Спокойной ночи, Сава... — снова шепчет он, забираясь под одеяло.
Эрик снова лежит, затаив дыхание, и все глядит на занавески. Наконец он поворачивается набок и замечает красные цифры на электронных часах: 05:00. Похоже, выспаться не удастся...
* Рифф — короткое мелодическое остинато (метод и техника музыкальной композиции, многократное повторение мелодической фразы), выполняющее функцию узнаваемого рефрена (в музыке главная тема, определённый музыкальный материал, неоднократно возвращающийся на протяжении произведения).