24
Теперь главное - не паниковать! И ни слова соседям.
Вторник, 19 октября
8.45
Ну, началось. Пришли соседи и спрашивают про свою бирманскую кошечку. У соседа в руках лопата. Он обещает содрать с Ангуса шкуру и сделать из него тапочки. Закрыв за ними дверь, мама сказала:
- Знаешь, от Ангуса одни неприятности.
- Не смей делать из моего кота козла отпущения, - сказала я.
- Умолкни и иди надувать шарики, - сказала мама.
Дом разноцветных шариков
16.00
Весь дом увешан гирляндами из надувных шариков. И еще я написала плакат, который мы натянем возле ворот:
«ДОРОГОЙ ФАТИ, ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ ДОМОЙ!»
Либби слепила для папы поделку из разноцветного пластилина вперемешку с кошачьей шерстью. Она нацепила все свои праздничные наряды: костюм Красной Шапочки, поверх - костюм Покахонтас, на голове - пчелиные рожки, а за спиной - крылышки.
Ангус с Наоми исчезли в неизвестном направлении. Наверное, вьют где-то любовное гнездышко.
Надеюсь, в ход не пошли какие-нибудь мои любимые трусики.
Нашествие чудиков
17.00
Приехал дедушка и чуть не сломал мне ребра, заключив в свои объятья. Потом он дал мне конфетку (!) и воскликнул:
- Рано еще списывать твоего дедулю! Полные штаны радости и «полшестого» еще не наступило!
О чем он вообще говорит? А мама еще налила ему шерри.
Значит, скоро он снимет зубной протез, положит его в баночку и устроит залихватские танцы.
18.00
Радостное возбуждение нарастает (у взрослых). Подкатил дядя Эдди на своем доисторическом драндулете и привез в коляске папу. Папа так лихо выпрыгнул оттуда, что я побоялась за его ноги. А потом они с мамой начали взбираться вверх по шкале поцелуев. Бе-ээ, какая гадость, прямо на людях.
По-моему, папа даже плакал от счастья, хотя из-за бороды разобрать было трудно. Он обнял меня и сказал:
- О, Джи, я так по тебе скучал! А ты по мне скучала?
- Нн… н-да, - выдавила я из себя.
Встретив на себе заговорщический взгляд мамы, я начала изображать, будто у меня болит живот - мы с ней условились, что я заранее начну симулировать, чтобы утром не было никаких подозрений. Да я и на самом деле чувствовала себя довольно скверно. Очень непривычно видеть фати дома. Маме-то то что - ей плевать, а он сразу начал расспрашивать меня про экзамены.
19.00
Потом подвалил другой взрослый народ. Подъезжали все новые и новые машины, и оттуда вываливались радостные лица. Потом все быстренько напились, а папа с мамой все время держались за ручки. По-моему, взрослым это не идет. Я хотела было сообщить папе, что он является стороной любовного треугольника, но решила его не расстраивать.
19.30
Полные кошмарики! Взрослые зажигают… Дядя Эдди напился больше остальных. Он взял Либбину погремушку на присоске, прилепил ее себе на лысину и стал похож на далека.
Ходил и приговаривал: «Уничтожить, уничтожить». Потом Либби все это надоело, и она потребовала погремушку назад, но дядя Эдди не смог ее оторвать, погремушка намертво присосалась. И вся пьяная компания, как в сказке про репку, принялась отдирать погремушку. В результате им это удалось, но на лысине дяди Эдди остался огромный круглый засос. А что, смешно.
Час ночи
Я спустилась вниз и попросила сделать потише «АББУ», потому что кое-кому хочется спать. Но меня никто не услышал. Господи, ну как же они танцуют… Папа крутит бедрами и хлопает в ладоши, как тюлень ластами, напевая «Get off my Cloud»
Да уж, сильно утолщенный вариант Мика Джаггера… Мама, вся красная и потная, отплясывает с соседом (Тот-кто-живет-напротив), хозяином Наоми. А потом эта честная компания с хохотом повалилась на пол и устроила кучу малу.
Среда, 20 октября
Я продрала глаза в полдень.
Мама уже наверняка на кухне, в фартуке - готовит нам завтрак. Хотя что это я размечталась? В семье Николсонов все не как у людей. «Пэ» и «мэ» до сих пор валяются в кровати, а вместе с ними и Либби. Вчера ночью я пыталась уложить ее к себе в кровать, но она ударила меня и сказала:
- Нет, ты плахой мальчик, я буду спать с болодатым дядькой.
Это она про папу.
Ангус где-то шляется с Наоми, и я одна, совсем одна. Нога все еще болит, но кому до этого есть дело!
Я так одинока. Как лось, одиноко стоящий на вершине горы - кинооператоры любят показывать такие кадры в фильмах про животных.
Все же нужно взглянуть на мир с буддистской точки зрения и порадоваться за других…
12.45
В дверь звонят. Я кричу:
- Эй, взрослые, кто-нибудь! Откройте! Ноль внимания. Пить надо меньше. Снова звонят. Наверняка пришел сосед с обыском. Ищет свою блудливую бирманку. Дзынь-дзынь. Я ковыляю вниз и кричу родителям:
- Ладно, не парьтесь, я сама открою! Это ничего, что я хромаю на одну ногу, и у меня болит живот - мне не привыкать. А вот вы отдыхайте, пока из вас не выветрится все спиртное!
Тишина. Только слышно, как Либби похрапывает.
Открываю дверь.
А на пороге стоит мой Бог Любви.
На пороге моего дома.
Красивый, как Бог Любви.
На пороге моего дома.
Бог Любви спустился на землю и пришел ко мне.
А я в пижаме с телепузиками на груди.
И он говорит мне:
- Привет. А я:
- Агргмнн…
13.00
Пулей одеваюсь. БЛ будет ждать меня возле телефонной будки, мы идем гулять в Стэнмер-парк. Я долго сомневаюсь, красить мне губы или нет. Какой смысл красить губы, если мы будем целоваться? Но с другой стороны, если не красить губы, это явный намек, что я хочу целоваться. А я не хочу навязываться. Резиновый шнур натянут и скоро сам отскочит обратно.
О господи, у меня в голове полный компот. Я почти уверена, что сморожу какую-нибудь глупость, такую глупую глупость, что даже сама почувствую, какую я глупость сморозила.
Чтобы не было никаких эксцессов с просвечиванием сосков, надеваю под кофту вондербра, а сверху еще жилетку. Стиль «соски не пройдут». Так, спокойно, говорю я себе и повторяю мантру: оммм…оммм…ойма-мочки…
От страха во рту пересохло и, кажется, опух язык, вырос до огромных размеров. Вот будет фокус, если он у меня вывалится. Так, стоп словесная мешанина!
13.25
Он стоял, прислонившись к парапету, такой красивый. Он смотрел себе под ноги, и челка его упала на глаза. Потом он увидел меня (я в полной трясучке) и сказал:
- Привет, Джорджия. А я в ответ:
- А мой папа отрастил бороду, и еще я чувствовала себя одиноким лосем.
Господи, что я несу?
А потом БЛ протянул мне руку. Как в самом распрекрасном сне. И вы знаете, что я сделала? Я пожала протянутую руку.
Робби рассмеялся, крепко взял меня за руку, и мы пошли в парк. Мы шли и держались за руки. При всех. Я шла за руку с Богом Любви. Я боялась говорить, боялась сморозить глупость, такую, что поймут разве только собаки или мой полоумный дедушка.
Потом мы сели на траву, хотя земля уже была колотун-бабайная, и мне сразу захотелось в тубзик, но я терпела.
А потом Робби посмотрел на меня так задумчиво, притянул к себе и поцеловал. И я куда-то полетела, полетела… У меня было ощущение, словно тебя высасывают через соломинку. Но мне это даже нравилось. Робби придерживал мое лицо руками и целовал, целовал… У меня прямо дух захватило, и кружилась голова. Мы стремительно продвигались вверх по поцелуйной шкале, пролетев четвертую стадию (беспрерывное касание губами более трех минут), потом, после коротенькой передышки, мы перешли к пятой (поцелуй с разомкнутыми губами) и чуть-чуть затронули шестую (касание языками). Йес! Мы с ним во второй раз дошли до шестой ступени!
Потом мы болтали, вернее, говорил он, а я молчала, потому что не могла сказать ничего внятного. Я много всего перебрала в уме, хотела продемонстрировать ему паралич челюсти или предложить свою последнюю рубашку, но ничего этого не требовалось. Робби сидел, обняв меня за плечи, и мне было так хорошо, к тому же нос мой в профиль только выигрывает. И Робби сказал мне:
- Я старался тебя забыть, но у меня не получилось. Я даже порадовался за тебя, когда ты начала встречаться с Дейвом. Но сам при этом ужасно скучал. Знаешь, я написал для тебя песню. Хочешь послушать?
И я сказала «да» без всякого дурацкого французского акцента. Робби легонько отклонил мою голову назад, себе на колени. Это было очень приятно, хотя его нос оказался совсем близко, но это ничего - ведь он Бог Любви, и я люблю его. Это же не Джеймс, от Джеймса меня бы стошнило. И тут я подумала, а вдруг неприлично заглядывать человеку в нос. И тогда я закрыла глаза и просто тихо улыбалась.
И Робби спел песню. Песню, которую посвятил мне. Там были слова «я хотел ее видеть», а потом еще ла-ла-ла-ла, и все это под красивую мелодию. Во время пения он ритмично постукивал ногой, и голова у меня подпрыгивала, и я переживала, что глупо выгляжу.
16.00
Бог Любви проводил меня, а потом пошел домой. После моего пятнадцатилетия (в следующем месяце) он хочет официально объявить меня своей девушкой, познакомить с родителями, и все такое.
Я неотразима.
Я притягательна.
Даже в пижаме с картинкой телепузиков на груди.
Даже с ненакрашенными ресницами.
Жизнь прекрасна, ля-ля-ля!
Иес! Тирлим-бом-бом!
17.00
Надо же, мама с папой проснулись. Даже если бы и не так, мне все равно, потому что я пребываю на седьмом небе, в заоблачных высотах, в розовых мечтах.
Фати - веселый и всем довольный. Он ходит, радостно оглядывая дом, и время от времени обнимает меня. Уж скорее бы он пришел в норму. Мне даже интересно, когда он перестанет играть в «счастливое семейство» и станет обыкновенным отцом.
18.00
Его хватило ровно на час.
А дело было так. Я разговаривала по телефону с Джаской:
- Ага, приходи, я тебе такое расскажу! Это был класс. Тебя на сколько отпустят? Ага. Слушай, мне не терпится рассказать тебе: он был суперский. Приехал на своей машине в крутых черных джинсах…
Мимо прошел фати. Он зашел на кухню и через минуту вышел, помешивая в чашке чай с сахаром, а в это время я как раз рассказывала Джаске, какая на БЛ была куртка, но отец меня перебил:
- Джорджия, хватит трепаться по телефону, ведь все равно Джас к тебе скоро придет. Ты знаешь, мы деньги не печатаем.
Вот фашист, не прошло и часа, а он уже за свое.
Я и говорю Джаске:
- Ну ладно, Джас, пока, а то я и так наговорила с тобой на целых два пенса. Жду.
19.20
Сижу в комнате и представляю свою свадьбу… Интересно, а невестам можно черное надевать?
Потом пришел папа и предложил спуститься вниз на «семейный» совет. Уж я-то знаю, как все это бывает: предки поставят меня перед фактом, я начну возникать, они обзовут меня испорченной девчонкой и отошлют обратно в комнату. Я и говорю папе, очень вежливо говорю:
- Слушай, а может, по сокращенной программе? Стоит ли спускаться вниз? Давай валяй!
- Не понимаю, о чем ты, Джорджи, - отвечает он. - Спустись, пожалуйста, в гостиную. И что у тебя с глазами, почему они у тебя такие опухшие? Ты не простудилась?
- Нет, это я ресницы намазала вазелином, чтобы лучше росли.
- Может, хватит себя уродовать? Кто бы говорил!
Мы вместе пошли вниз, а я подумала, что после возвращения из Новой Зеландии отцу совершенно изменил вкус: на нем клетчатые шаровары (это почти преступление против человечества), к тому же он сбрил бакенбарды, усы и почти всю бороду, оставив совсем чуть-чуть. Когда мы вошли в гостиную, мутти поцеловала фати в щечку и погладила его «бороду».