Профессор, зачтите уже!

Поздний вечер.
Тот самый, когда город затихает не полностью, а как будто прислушивается.
Лежишь в постели, смотришь в потолок, и кажется, будто кто-то в этом же доме, в этом же городе тоже не может уснуть.
Именно в такие ночи совершают глупости.
Или... судьбоносные шаги.

Алиса смотрела на экран телефона.
Палец завис над кнопкой вызова.
Фамилия «Воронцов» — не в «любимых». Но в голове — на первом месте.

Она не должна была звонить.
Не должна была хотеть, чтобы он ответил.
Но ей было слишком тесно в собственной коже.Слишком громко в груди.

Ту-ту-ту.

— Да? — его голос. Хриплый. Усталый. И живой.

— ...Ты не спишь?
— Спал.
— Прости.
— Почему ты звонишь?

Пауза. Глубокая, как его паузы на лекциях. Когда ты не знаешь, похвалит он тебя или уничтожит одним комментарием.

— Потому что ты всё равно не выходишь у меня из головы. Даже когда делаешь вид, что исчез.

Он молчит.
Долго.
Пугающе.

— Я старался.
— Я знаю. Ты очень упрямый.
— Алиса...

— Послушай, если ты хочешь, я исчезну. Перестану быть твоей проблемой. Но не звони мне потом в три часа ночи, если вдруг решишь, что хочешь кофе и голос, который скажет тебе, что ты небезразличен.

И снова тишина.
Но теперь — не ледяная.
А какая-то... горячая. Как натянутый провод. Если шагнёшь — ударит.

— Адрес, — тихо говорит он.
— Что?
— Скажи мне, где ты. Сейчас.

Она замирает.
Сердце бешено колотится.
— Я дома. Одна.

— Я приеду.

Он появился через сорок семь минут.
Ровно.
Она смотрела в окно, считала фонари, и когда его фигура вынырнула из машины, у неё вырвался смешок. Нервный.
Он и сам как фонарь. Светит на то, что ты пыталась спрятать.

Он вошёл.
Без слов.
Снял пальто.Обошёл её.
Остановился у стены.

— Мне нельзя здесь быть, — сказал он.
— Тогда почему ты не на пороге?
— Потому что ты позвала.
— Потому что ты не ушёл.

Она подошла ближе.
Он стоял, как на передовой.
Но его плечи дрожали.

— Скажи, что не хочешь меня, — прошептала она. — Один раз. Громко. Серьёзно. И я уйду. Навсегда.

Он не сказал.

Он притянул её к себе.

И они столкнулись — как гроза и пламя.
Без подготовки. Без сценария. Только губы, дыхание, руки, которые преодолевают расстояние.
Его пальцы — в её волосах. Её ладони — на его груди, как якоря, как вызов.

— Чёрт, Алиса, — выдохнул он, снова целуя её.— Ты сводишь меня с ума.
— Я знаю. Я работаю над этим с первой лекции.
— Ты понимаешь, во что ты ввязалась?
— Понимаю. Я ввязалась в тебя. И мне... нравится.

Они смеялись. Между поцелуями, между паузами, когда они дышали не воздухом, а друг другом.
Он прижимал её к себе, словно хотел стереть границы.
Она смотрела ему в глаза и видела всё: страх, вину, влечение, желание... и самое страшное — близость.

— Я не умею этого. Я преподаватель, я...
— А я не наивная девочка. Не надо меня бояться.

Он коснулся её лица.

— Ты не представляешь, что ты сделала со мной.

Она улыбнулась.
— Только начала, профессор. Только начала.

В ту ночь они не перешли черту.
Они зависли.
На грани.
В том самом мгновении, когда кожа уже горит, но одежда всё ещё на месте.
Когда тела мечтают, но разум кричит: ещё не сейчас.

Он уехал под утро.
С глазами, в которых больше не было холода. Только жажда.

А она закрыла за ним дверь и прислонилась к ней.

— Всё запретное вкуснее, — прошептала она. — И ты, чёрт возьми, самый вкусный грех, который я когда-либо встречала.