Профессор, зачтите уже!

— Воронцов точно не человек. Он — антипод лета и шуток.
— Да он вообще бездушный гот из научной лаборатории.
— А я его хочу.

Третья фраза прозвучала тише, но эффектнее. В кофейне журфака повисла пауза — даже бариста, крутящий крышку стаканчика, остановился.

Алиса хмыкнула, забрала свой латте и подмигнула подруге: — Шучу. Почти.

Она вышла из кафе, подбрасывая на ладони пластиковую крышку — сегодня экзамен по риторике, попытка №3. Финальная.
Либо зачёт, либо катастрофа.

Поднявшись по лестнице старого корпуса, она вошла в аудиторию не как студентка, а как гостья с личным приглашением.

Воронцов уже сидел за столом, аккуратно складывая листы.
Чёрная рубашка.Чёрный пиджак.
Чёрный юмор, если повезёт.

Он поднял глаза.
Медленно.
Как будто у него был счётчик терпения, который обнулялся при виде неё.

— Мисс Беккер.
— Господин профессор, — голос Алисы был обволакивающим, как мёд с перцем. — Рада нашей очередной встрече. Я уже начинаю привыкать.

Он ничего не ответил. Просто кивнул на стол:— Билет двадцать три.

Она взяла листок и... развернула обратно к нему.

— Это судьба, — сладко сказала она. — Я родилась двадцать третьего числа. Любите совпадения?

— Только если они не повторяются трижды подряд, — отрезал он. — Начинайте.

Алиса поставила кофе рядом, поправила волосы и начала: — Античная риторика как искусство убеждения... была основана на трёх китах: этос, пафос и логос. Но если бы вы меня учили, я бы добавила четвёртый: «сарказмос».

Воронцов опустил голову в ладони.
— Вы издеваетесь?

— Я пытаюсь развлечься. Тяжёлый предмет — нужен лёгкий подход.

— Вы бы сдали все экзамены факультета по теории легкомыслия. Но, увы, я преподаю другой курс.

Он встал.
Высокий, прямой, как нота «до» у строгого пианиста.
Подошёл ближе.
Поставил руки на стол.
И навис над ней.

— Знаете, в чём ваша главная проблема, мисс Беккер?

— Я слишком яркая для этих серых стен?

— Вы думаете, что мир — это сцена. И каждый преподаватель — ваш партнёр по импровизации. Но в этой аудитории, — он наклонился ближе, — ваши реплики не спасут вас от реальной оценки.

Алиса подняла на него глаза. Медленно. Прямо. Без капли страха.

— А вы думаете, что я действительно хочу сдать ваш предмет?

— ...Не хотите?

Она наклонилась вперёд, почти вполголоса: — Может, мне просто нравится спорить с вами, профессор?

Он не сразу ответил. В его взгляде мелькнуло что-то новое — как искра на сухой бумаге. Что-то, что он тут же старательно спрятал за холодной завесой.

— Если вы рассчитываете на флирт как на аргумент, предупреждаю: я невосприимчив.
— А если нет? — Она улыбнулась. — Если я просто в восторге от того, как вы выходите из себя?
— Тогда вы мазохистка.

— Ну хоть не скучная.

На столе между ними остался кофе с надписью маркером: «Пейте осторожно. Горячо. Почти как вы».

Он не тронул его.
Но на стакан всё же посмотрел.

Воронцов взял кофе. Подержал его в руке — слишком долго для человека, которому «всё равно».

— Вы переоцениваете допустимые границы, мисс Беккер, — наконец сказал он, глядя не на неё, а на крышку стаканчика. — Преподаватель — не объект для игр. Не для записок, не для нарисованных карикатур на полях, не для фраз вроде «зачитайте уже, вы же не монстр».

Алиса вытянулась в кресле.
— Хм. То есть про монстра вы тоже видели?

— Я читаю, прежде чем ставить ноль.

Она прикусила губу, словно сдерживая смех.
— Значит, вы не только строгий, но и внимательный. Надеюсь, вы не обиделись?

Он вскинул бровь.
— Вы нарисовали меня с рогами.

— Это были рожки. Для баланса. Я же добавила вам крылья! Белые. Значит, вы — сложная натура.

Воронцов поднёс кофе к губам, но не сделал ни глотка. Просто смотрел на неё. Оценивающе. Как будто не мог понять — то ли она искренне сходит с ума, то ли у неё гениальная стратегия.

— Вы зачем сюда пришли, Алиса?

Это было впервые.
Он назвал её по имени.
Без холодного «мисс Беккер». Без барьера.

Она замерла на полсекунды — не от страха. От неожиданного жара.

— Ну... — она улыбнулась, как кошка, греющаяся на солнце. — Сказать правду или версию для зачёта?

— О, я даже боюсь просить правду.
— Я пришла, чтобы вывести вас из себя. Чтобы увидеть ваши границы. Чтобы понять, где заканчивается ваш ледяной тон и начинается человек.
Она встала. Подошла близко, очень близко.
— И знаете что? Я его нашла.

Он не отступил. Не отодвинулся. Только взгляд стал опаснее. Глубже.

— Вы играете с огнём, Алиса.

— А вы — с искушением, профессор.

Секунда. Две. Он смотрел на неё, как на уравнение, которое слишком красиво, чтобы не попытаться решить. Но слишком опасно, чтобы озвучивать ответ вслух.

И вдруг — он сделал шаг назад. Отступил.

— Экзамен окончен. Оценка... будет на портале. Без кофейных надписей. Без рисунков.

— То есть — без сердца? — Алиса сделала паузу, прежде чем повернуться к выходу. — Жаль. Я уже почти подумала, что вы умеете чувствовать.

Дверь за ней закрылась с лёгким щелчком.

Александр Воронцов остался стоять, всё ещё держа в руках стакан.
И не сразу понял, что улыбается.