Часть 7
Так тихо и спокойно прошёл месяц. Антон три раза в неделю оставался у Попова, который затем отвозил его в школу. За это время они стали ближе, Шаст приходил к нему на переменах, они общались до ночи и пили чай в квартире у Арсения. Многое изменилось за это время, Оксана стала полноценным членом их маленькой компании. Но с Ирой она общаться не переставала. Кузнецова даже пыталась влиться в их тусовку, но парни не хотели принимать её из-за старых обид. Из-за Иры в начальной школе Антона начали травить. Она сначала втёрлась в доверие к десятилетнему Тоше, он рассказывал ей многое, начиная с его любви к книгам и стихам и заканчивая его ситуацией в семье. В итоге Кузнецова слила всю их переписку в группу класса, а после Антона начали гнобить из-за этого. Его считали странным, а ещё смеялись из-за беспомощности мальчика перед отчимом. Вскоре эта ситуация утихла, но Антона до сих пор могли начать стебать из-за этого. И после этого нормально относиться к Ире было сложно.
Антон открыл глаза. Парень приподнялся на локтях и обвёл взглядом комнату, в которой оставался уже не первый раз. Большая двуспальная кровать, на которой сейчас находился Антон, стояла в центре у стены. Напротив располагались шкаф-купе с зеркалом. У окна стоял небольшой столик. Шаст встал с кровати. Он подошёл к окну и открыл его на форточку. Полной грудью вдохнул прохладный утренний воздух. Захотелось курить, но Шастун знал, что Попов не одобрит, если в его квартире будет стоять запах едкого дыма.
Антон проверил уведомления на телефоне.
Мама как обычно ничего не ответила на его сообщение о том, что его не будет дома, зато в «Отбросах» сообщения перевалили за 400. Ребята обсуждали всё подряд: Антона с Арсением, домашку, Антона с Арсением, ЕГЭ, Антона с Арсением, ролики на ютубе и снова Антона с Арсением.
Шаст услышал какие-то шипящие звуки, доносившиеся из-за закрытой двери. Он сунул телефон в карман штанов и вышел из комнаты. По небольшому коридору Антон прошёл на кухню и увидел Попова, который стоял у плиты и что-то готовил. Он неуклюже шевелил руками и подпрыгивал, при этом громко комментируя:
— Вот же... Да я тебя! Ах ты ж, сука... Щас я тебя!
— Кхм... Арсений Сергеевич?
Попов обернулся. Лопатка из его рук выпала на столешницу.
— Антон? А ты чего так рано встал?
— Да я не знаю, так получилось...
Антон посмотрел на часы, висевшие на стене. И правда рано — стрелки показывали 6:10 утра.
Попов выглядел растеряно. За ним что-то шипело. Учитель смотрел на Шаста, такого милого и сонного, с беспорядочно лежащими волосами и розовыми щеками. А Антон заметил, что историк сейчас выглядел как-то по-особому: очень домашний, такой уютный. Но в воздухе почувствовался неприятный запах. Антон принюхался.
— Арсений Сергеевич, у вас, кажется, что-то горит...
— Яичница! Бл...ин!
Он подхватил лопатку и выключил плиту. Антон подошёл ближе и увидел тёмные угли на сковороде. Его так и распирало от смеха.
— Вот же... ну, придётся заказывать доставку, — тяжело вздохнул Попов, соскребая «яичницу» в мусорное ведро.
— Зачем доставку? — Удивился Шастун.
— Ну есть же надо что-то, — Арсений поставил сковородку в раковину. — До этого всегда что-то заказывал, а сейчас вот, решил приготовить. Подумал, может ты покупную еду не ешь. Ты ведь у меня никогда не завтракаешь.
— Ну яичницу и я могу приготовить, только продукты дайте, — пропустив утверждение про то, что он не ест, сказал Шастун, наблюдая, каким офигевшим становится лицо историка.
— Ты готовить умеешь?
— Немного, — признался Шаст.
— Серьёзно? — Удивился учитель. — Ну ты прям золото, а не ребёнок.
Антон усмехнулся:
— А я и не ребёнок, Арсений Сергеевич.
Попов склонил голову на бок и посмотрел на своего ученика, немного сощурившись. От этого взгляда пронзительных голубых глаз у Шаста по всему телу пробежали мурашки. Арсений просто смотрел на него, а у Антона уже сносило крышу. За прошедшее время парень успел обдумать многое. И к своему страху понял, что ему нравится его историк. Да, Антону нравился мужчина, на несколько лет старше его, да ещё и преподаватель. Антону нравился его немного хриплым голос и мягкий смех, ямочки на щеках, когда Попов улыбался, запах лаванды и мужского одеколона, каждый раз ударявшего в нос, когда Арсений Сергеевич появлялся рядом. Шастун тонул в голубых глазах учителя, тонул и не хотел, чтобы его спасали.
— Ты навсегда останешься ребёнком, Антош, — тихо сказал Попов. — Даже через много лет ты будешь таким же.
— А вот и проверим, — ухмыльнулся Антон. — Давайте, что у вас где?
Арсений ушёл в комнату собираться, а Антон начал орудовать на кухне. Сначала он хорошо вымыл сковороду, замесил тесто для блинов. Готовить его научила мать, когда мальчик был ещё совсем маленьким. Когда она ещё не стала такой.
Во время готовки Антон обдумывал, как ему быть. Ситуация с Арсением не давала ему покоя. Шаст понимал, что с Поповым у него нет шансов. Но Попов попал в самое сердце. Вообще, Антону было непривычно и странно осознавать свои чувства. Но... Врать самому себе не хотелось. Шаст не видел в этом смысла. Он просто не знал, как ещё объяснить то состояние, которое возникало у него при виде историка. Эти бабочки в животе, мурашки, будто мир отключался, и Антон видел и слышал только Арсения. Они были знакомы всего-ничего, но Попов уже показал себя заботливым и внимательным. И Антону не хотелось терять это: защищённость, тепло, лучик света, пробивающийся сквозь пелену тёмных туч, из которых состоял его жизнь. Шаст накрыл на стол. Он поставил две тарелки — одну с блинами, а вторую для Арса; налил кофе в большую кружку, достал из холодильника сметану, сгущёнку и малиновое варенье.
— Арсений Сергеевич! Завтрак готов!
Арсений появился в дверном проёме. Антон развернулся и чуть не открыл рот от удивления. Сука, Попов. На историка была белая рубашка, рукава которой он закатал по локоть, и чёрные зауженные брюки. Первые две пуговицы как обычно были расстёгнуты. В руках учитель держал чёрный галстук.
— Пахнет изумительно, — сказал Арсений.
— Присаживайтесь, — улыбнулся Шаст.
— Боже, Антош, ты блины приготовил? — Антон кивнул. — Я не ел их уже лет сто. А ты сам-то есть будешь?
— Нет, я поел, — соврал Антон. — Когда готовил.
Шаст сел напротив учителя, наблюдая за каждым его движением. Попов медленно ел, смакуя каждый кусочек. Он удовлетворённо жмурился, и через несколько минут тарелка с блинами опустела.
— Я ничего вкуснее не ел, — протянул Арсений Сергеевич, желая встать, чтобы поставить грязную посуду.
— Давайте я, — Антон перехватил тарелку и кружку, коснувшись руки учителя. Их мизинцы на секунду соприкоснулись, и Антона прошибло током. Он отвернулся и поставил посуду в раковину, пытаясь скрыть выступивший на щеках румянец.
Сергей Лазарев — «Шёпотом»
— Антош, не поможешь? — Вдруг раздался за спиной голос Попова.
Парень обернулся. На шее мужчины расслабленно висел чёрный галстук. Ворот белой рубашки был поднят.
— У меня вечные проблемы с галстуками, — признался учитель. — Можешь завязать?
Антон сглотнул. Сука, чего он добивается? Парень сделал шаг к учителю, оказался около него. В нос ударил знакомый манящий запах. Тонкие пальцы коснулись чёрной материи. Шаст старался не смотреть в глаза учителю, но было сложно. Они были почти одного роста. Антон осторожно завязывал галстук, пытаясь скрыть дрожь. Пальцы не слушались. Шаст не мог сделать вдох, лёгкие будет сковало стальной проволокой. Наконец, галстук был завязан, но Антон не спешил отходить. Он всё-таки посмотрел в глаза учителя. И сразу же пожалел об этом.
Расстояние между ними стремительно сокращалось. «Блять, что происходит?!» — Пронеслось в голове у парня.
— Антон... — выдохнул ему в губы Попов.
— Арс...
Крышу снесло, когда их губы соприкоснулись. Антон ещё ни разу не целовался, поэтому он не знал, что делать. Но умелые губы Арсения направляли его. Историк сразу же захватил инициативу, прикусил нижнюю губу, немного оттянул, а затем провёл по ней языком. Тоже самое он сделал и с верхней. Когда язык учителя проник в рот Антона, парень тихо застонал. Он вздрогнул, обмяк в руках Попова, который положил одну руку ему на талию, а второй зарылся в кудрявые волосы.
— Тише, не торопись, — оторвался от губ парня Арсений, чтобы через секунду снова впиться в мягкие губы. Арсений целовал Антона медленно, но с напором. Внизу живота затянулся тугой узел, а бабочки в живое порхали, как никогда раньше. Боже, Антон чувствовал себя в раю. Его целовал мужчина, которые ему нравился. Его целовал Попов.
Они всё-таки оторвались друг от друга. Оба тяжело дышали в унисон. Арсений запустил пальцы в волосы Шастуна и притянул его к себе. Их лбы соприкоснулись. Антон смотрел в голубые глаза, умирая от фейерверка эмоций внутри.
— Арс, — прошептал Шаст. — Что потом?
— А что потом, кот?
— Что будет?
— Я не знаю, Тош, не знаю... — прикрыл глаза историк. — Ты же понимаешь, что между нами ничего не может быть. Я твой учитель, ты мой ученик. Мы разные люди. Да мы и знакомы всего-то месяц. Антош?..
Антон вздрогнул. Он резко выпрямился и отпрянул от Попова, поймав на себе удивлённый взгляд учителя. Стеклянный замок счастья, который он построил минуту назад, сейчас разбился на мелкие осколки, которые ранили прямо в сердце, оставляя кровоточащие раны. Неимоверно захотелось курить или почувствовать лезвие на коже.
— Антон?
Парень медленно вошёл в комнату, в которой провёл ночь. Он медленно переоделся в свою одежду, аккуратно сложил отданные Арсом футболку и штаны, заправил кровать. Антон надел наушники и включил музыку на полную громкость.
Стук в дверь вышел его из задумчивости. Антон вынул наушники и закинул их в рюкзак. В дверном проёме появилась голова учителя.
— Тош, ты готов? Нам надо выезжать, если не хочешь опоздать в школу.
«Единственное, что я хочу сейчас — это сдохнуть,» — пронеслось в голове у Антона. Губы до сих пор немного болели и припухли после поцелуя. Первого в его жизни, сука, поцелуя. С Поповым. После которого он его опрокинул. Ну конечно, куда уж какому-то подростку до Великого графа Попова?
Антон молча вышел из комнаты. Они всё также, не говоря ни слова, спустились к машине и сели в неё. До школы они доехали в полной тишине, а у раздевалок расстались. Антон просто развернулся и ушёл в другую сторону, оставив Арса одного. Обида убивала его изнутри.
В молчании Антона было столько крика, что ему самому становилось страшно. Он буквально почувствовал, как он рассыпался. Шёпот губ Арсения было уже не вернуть. Как и тех бабочек, которые шевелили своими полупрозрачными крылышками.
Антон сел на подоконник и воткнул наушники. Музыка заполняла пустоту в его груди. Не хотелось ничего. Шаст вспомнил тот вечер, когда он впервые оказался в гостях у своего учителя, тёплые объятия, в которых было так тепло и хорошо, как никогда ранее. Никто из друзей не мог подарить ему такое ощущение заботы и защищённости.
Несколько капель слёз скатились по щекам, но парень поспешил стереть их. Нет, он не будет плакать. Никто не достоин его слёз, тем более Попов. Каким бы хорошим он не был, но осознавал, что делал, когда с напором целовал мальчишечьи губы, когда зарывался пальцами в волосы и притягивал к себе за талию. Значит, Арсений просто играл с ним. А значит, не такой уж он и хороший человек.
Мимо Вселенной — «Подоконник»
Его плеча коснулась чья-то рука. Антон резко обернулся. Немой шок отразился на его лице. Перед ним стояла Ира Кузнецова. На девушке была белая блузка и нежно-голубая юбка, а тёмные волосы свободно лежали на стройных плечах.
— Чего тебе? — Грубо спросил Шаст.
— Вообще-то, это моё место, — поджала губы девушка. — Я тут обычно сижу,
— Веришь, нет? Кристаллически похуй.
— Что с тобой, Антон?
— В смысле? Кузнецова, что надо?
— Антон, я давно хотела тебе сказать... Прости меня за всё, что я сделала. Я это творила не со зла, просто... я не знала, как ещё привлечь твоё внимание. В общем, ты мне нравишься.
Шаст застыл. Он смотрел на красивую девушку, что стояла сейчас перед ним. Она смотрела на него карими глазами с подкрашенными ресницами, ждала ответ.
Вдруг Антон увидел Попова. Он шёл мимо. И ярость внутри парня загорелась с новой силой.
Антон не сразу сообразил, что он делает. Он соскочил с подоконника и взял лицо Кузнецовой в ладони, притягивая к себе. Девушка в изумлении застонала, когда губы парня накрыли её. Антон с напором прильнул к податливому телу, притягивая девушку к себе за тонкую талию. Он с лёгкостью поднял её и усадил на подоконник, вставая меж раздвинутых ног. Антон заметил взгляд Попова, направленный прямо на них. Внутри что-то восторжествовало, когда он увидел боль в глазах историка. Но лицо того стало непроницаемым сразу же, и Попов просто зашагал дальше по коридору. Шаст снова прикрыл глаза.
Он целовал девушку с карими глазами, с длинными мягкими волосами, пахнущую сладкими духами. А хотелось почувствовать крепкое мужское тело, зарыться в жёсткие тёмные волосы, почувствовать немного сухие губы на своих, тепло рук на талии, а главное — заглянуть в голубые глаза. И снова утонуть в этих океанах. Но теперь всё было кончено.
— Ира, — начал Шаст, когда они оторвались друг от друга. Девушка смотрела на него с восхищением и обожанием, и у Антона что-то кольнуло внутри от жалости к ней. Но злость к Попову взяла верх. — Давай встречаться?
Девушка широко улыбнулась и просто обняла его, притягивая за шею. Антону пришлось согнуться в три погибели, чтобы обнять миниатюрную девушку.
Когда они вошли в класс, держась за руки, то получили множество удивлённых и заинтересованных взглядов. Особенно в шоке были Поз, Матвиенко и Окс, сидевшие на последних партах. Когда пара подошла к ним, ребята раскрыли рты в немом изумлении.
— Это что сейчас происходит? — Спросила Оксана, часто моргая от изумления. Позов захлопнул рот Серёжи, хотя сам пребывал в немалом удивлении.
— Ребят, короче... — замялся Антон. Друзья знали его отношение к Ире и сейчас находились в огромном шоке.
— Мы встречаемся, — заулыбалась Кузнецова, прижимаясь щекой к плечу парня. Антон внутренне содрогнулся. Не то что бы ему было неприятно внимание со стороны девушки, тем более такой, как Ира Кузнецова, но... Что-то неприятное кольнуло в груди, будто он пытался обмануть самого себя. Ведь встречаться девушке он предложил лишь по одной причине: хотелось отомстить Попову, который буквально разрушил его изнутри. Прокрался под кожу, заманил своим мягким голосом и красивой внешностью, а затем сломал.
— Чего?! — Воскликнул Матвиенко. — Шаст, можно тебя на секунду?
— Угу, — мрачно кивнул Антон. Они с Серёжей и Позом вышли в коридор и направились в туалет. Там стояли трое восьмиклассников, которых они выгнали, а затем закрыли дверь. Антон достал из кармана толстовки сигарету и закурил.
— Шаст, блять, что происходит? — Спросил Матвиенко.
— Что непонятного? — Отрешённо посмотрел на друзей Антон. Дима просто сканировал друга взглядом, будто пытаясь что-то понять.
— Что случилось? — Спросил Позов.
— А что случилось? Мы с Ирой встречаемся, какие-то проблемы или что? Я просто не понимаю, что вас так смутило?
— В смысле, Шастун? То есть тот факт, что она гнобила тебя всю начальную школу — это нормально?
— Блять, это было семь лет назад!
— И что? Ты так просто её простил? — Матвиенко, казалось, был готов наброситься на Антона.
— Шаст, это связано с Поповым? — Спросил Дима.
— Поз, отъебись, — отмахнулся Антон. — Да вообще, чего вы ко мне пристали?! Я что, не имею права встречаться с кем-то?
Антон затушил сигарету о подоконник и оттолкнул друзей, а затем вышел из туалет, громко хлопнув дверью.
Дима и Серёжа грустно переглянулись.
***
Антон любил писать стихи. Он вкладывал в них свои мысли, чувства, всё то, что не мог озвучить. Поэтому когда Шаст вернулся в пустую квартиру, он достал с верхней полки старый чёрный блокнот с пожелтевшими страницами и открыл чистую. Слова выходили сами собой. Немного корявым почерком, Антон записал:
«А глаза твои цвета
бездонности,
Цвета паники, бешенства
скорости.
Меня тянет на дно твоей
пропасти,
Передам привет своей
гордости.
Твоё сердце — буквально,
арктический лёд,
По которому ходят пингвины.
Обещай, что когда-нибудь эти
пройдёт,
И в тебе расплывутся дельфины.
Обещай, что моря не нарушат
границ,
Со слезами не выйдут наружу.
Я хочу ощущать твои взмахи ресниц
И собой укрывать тебя в стужу.»