КРИВИЦКИЙ - ПАВЛОВА: ПЕРЕПЛЕТЕНИЕ СУДЕБ

Остывший кофе на столе в её кабинете встретил их далеко за полночь.

Они ворвались в кабинет заведующей отделения, ругаясь на ходу. Всё было из рук вон плохо. Операция была тяжёлой и неудачной. Летальный исход пациента выбил почву из-под ног. Они пытались сделать всё, что могли, но этого оказалось недостаточным, чтобы мужчина перешёл на другой этап лечения и после операции оказался в реанимации, а не в морге.

Такие моменты Кривицкий переносил плохо. Чувство вины угнетало и разъедало изнутри. В его челюстно-лицевой практике практически не было случаев констатации смерти. В отличие от его супруги Ирины Алексеевны, которая за свою карьеру видела предостаточно смертей и сейчас пыталась сохранять самообладание, хотя ей это плохо удавалось.

— Ноги твоей не будет в операционной! Всё, хватит! Налюбовался! Вчера давление, сегодня руки ходуном. Хватит мазохизмом заниматься. Меня не пускала больше полугода в операционную. А сама какого туда прёшься? Я женился не для того, чтобы тебя потерять.

— Не ори на меня! – она плюхнулась в кресло со психом, пытаясь поправить полы халата.

— Я не ору. Но ты меня не слышишь! — он не мог успокоиться и шагал из угла в угол по периметру небольшого кабинета, — Ир, так нельзя. Если я тебя не остановлю, тогда кто. Зачем тебе все это? Ну, я же вижу, тебе плохо. Отдыха почти нет. Я хочу, чтобы моя жена радовалась жизни, а не гробила себя в операционной.

— Кто бы рот раскрывал! — огрызнулась она.

— Я твой муж! – он повысил голос еще на пару децибел, — Всё! Точка. Никакой операционной!

— И что сделаешь? Разведешься? — зло оборвала Ирина.

— Хуже. К главному пойду и попрошу, чтобы тебя отстранили за несоответствие, — пригрозил он.

Она понимала, что он может это сделать. И всё это сейчас он говорит неспроста. У него есть все основания для возмущений и ультиматумов. Он слишком долго молчал и делал вид, что ничего не замечает. Но сегодня точка кипения была достигнута. Он не может вечно прикрывать и страховать её. Более того, это физически и морально очень тяжело отвечать за свои действия и действия своего ассистента в экстренной ситуации. Особенно, если ассистент - твоя супруга.

Но стерва, сидящая глубоко внутри неё, никак не хотела мириться с таким положением вещей. Стервозность Ирины была спрятана так далеко после того, как она стала Кривицкой, что она думала: больше эта дама никогда не вырвется из неё. И вот сейчас, когда нужно было бы промолчать и даже согласиться с мужем, стерва в ней подняла голову и была готова встать на защиту своей хозяйки. И совсем неважно, что хозяйка уже была сама не рада, что препирается с супругом, показывая то, что он в ней не слишком любил.

— И сам в моё кресло сядешь?

— Надо будет и сяду. Если народ попросит, сяду и тебя не спрошу, — раздраженно ответил Геннадий.

— Ясно. А я-то думаю, что выплясываешь около меня. Должность захотел? Кабинет мой приглянулся?

— Естественно! Все эти ваши подковерные игрища и тонны макулатуры. Сплю и вижу, как твоё место занять!

— Подсидеть меня решил? — не унималась Ира.

— Не дождешься! Я не хочу свои навыки в этих бумажных руинах закапывать.

— Вот все-таки гад ты, Кривицкий! — стерва в ней не унималась.

— А никто и не сомневался по этому поводу. Козлом забыла назвать, — напомнил он ей.

— Я так не говорила, — всё-таки она решила заткнуть дрянную мадам.

— Подумала, — отбрил Кривицкий и, засунув руку в карман, извлек часы, после чего привычным движением накинул их на запястье и застегнул ремешок.

— Хватит на мне свою проницательность практиковать. Ты умный, я идиотка! — раздражение супруги было очевидным.

— Ир, причём тут это. Я не хочу, чтобы ты на работе всю себя без остатка оставляла, — муж начал постепенно успокаиваться.

Как будто почувствовав это, она вновь подлила масла в огонь:

— Я знаю, чего ты хочешь. Хочешь, чтобы я дома сидела и тебя ждала, как верная жена. Ещё и деньги по выдаче выдавать будешь.

— Совсем ненормальная, — он вздохнул и покачал головой, — да работай, я не запрещаю. Я запрещаю появляться в операционной. Ты сама не чувствуешь, что ли? Все, приехала. Конечная. На руки свои посмотри, на глаза в предоперационной. В них же ужас плещется. Себя и меня пожалеть не хочешь, о пациентах подумай. Отважная ты моя.

— На себя посмотри! Сам-то далеко ушёл? То давление, то сердце, — лихо перевела стрелки Кривицкая.

— Ир, хватит обо мне. Речь сейчас о тебе. Мне нужна жена. Я все сказал, — он устало вздохнул.

Скандалить и чинить разборки с ней он не любил, потому что знал - ничем хорошим это не кончится. Всё равно он будет виноват, а она или начнёт шантажировать его слезами и тем самым разжалобит. (Её слёзы — это его крест, бороться с ними за столько лет он так и не научился). Или перестанет разговаривать. Что еще тяжелее. Лучше уж слёзы, чем игры в молчанку.

— И после этого он говорит, что меня любит, — уела она.

— Да, именно поэтому и говорю. Прекрати себя загонять. Я не пойму, — он уперся кулаками в столешницу и уставился на неё в упор, - ты трудовой подвиг хочешь совершить или тебе денег мало?

— Да пошёл ты! — не в силах выдержать его пристального взгляда, она крутанулась на стуле.

— Обязательно, но ни сейчас, — он подтянул стул поближе к столу и сев, раскрыл историю болезни на ходе операции. Взяв чистый лист, Гена потер лоб ладонью, которая скользнула по щеке и нервно почесал подбородок, — сейчас историю для КИЛИ писать буду. Кофе сделай, пожалуйста.

— Совсем охамел? Холодный выпьешь, — она махнула рукой по направлению к остывшему кофе, который покоился рядом с ноутбуком, затем встала с кресла и, обойдя его, подошла ближе и заглянула через плечо мужа.

— Я? Кривицкая, лучше молчи, — не отрываясь от листа, он начал писать.

Ручка заскользила по бумаге, оставляя неразборчивые каракули. Лист быстро покрывался мелким текстом, который она могла разобрать лишь частично, — ты же знаешь, что я напишу.

— Так и напишешь, что ты виноват? — она не поверила в сказанное.

— Так и напишу, — подтвердил он, — сомневаешься?

— Ген, подожди. Давай подумаем, что писать, — она попыталась вырвать у него почти полностью исписанный лист.

— Ир, тут думать нечего. Я уже все продумал, — он отстранил её руку и, дописав последнюю строчку, протянул ей листок, — вот, держи.

Она схватила протянутый лист и быстро пробежала его глазами.

— Что ты тут написал? Совсем с ума сошел? Идиот!

— Как всё было, так и написал, — бросив ручку в органайзер и попав точно в центральный цилиндр, выдохнул муж.

— Не смей так подставляться, понял? Тебе носа в Израиле мало было? — тут же прилетело напоминание о прошлом «подвиге» Кривицкого.

— Предостаточно, — хмыкнул он.

— Ген, ты же понимаешь, ты не Бог. Его привезли слишком поздно. Массивное кровотечение, ДВС-синдром. Его бы уже ничего не спасло и никто. Нечего горячку пороть. Сейчас сядем и всё хорошенько обдумаем. Это тебе не Израиль. Сожрут и не подавятся, понял?

— Понял. Пообещай, что в операционную не пойдёшь, только тогда я всё перепишу, — сузив свои хитрющие еврейские глазки до щелочек, потребовал он.

— Шантажист! Ладно, Кривицкий, всё равно не отвяжешься. Обещаю. Может, завтра всё напишем, — предложила Ирина.

— Ты хотела сказать сегодня? — его голос стал мягче и тише, — устала? Ир, поехали домой.

— Смысла нет. Через три часа пятиминутка. Ты езжай. Экстренные я поставлю, у тебя завтра выходной.

Она подошла к кофемашине и сделала ему свежий кофе.

— Держи свой кофе, — протянув чашку, она почти шепотом произнесла, — ты прав, кажется, у меня конечная.

— Спасибо, — он поблагодарил и, взяв чашку из рук жены, задержал свои пальцы на её запястье, — нет, я не поеду. Подремли, я всё доделаю.

Он открыл крышку ноутбука и ввёл пароль со словами: «К пятиминутке история будет готова. Отдыхай».

***

Тихо закрыв крышку ноутбука, Кривицкий прикрыл глаза и закинул голову назад. Сделав пару упражнений, чтобы снять напряжение с плеч и шейного отдела позвоночника, взглянул на часы, затем перевёл взгляд на диван, на котором, укрывшись пледом, спала жена. Будить её не хотелось, но, понимая, что другого выхода нет, он встал с кресла, вышел из-за стола и, приготовив утренний кофе для них обоих, подсел с чашкой ароматного напитка к ней.

— Доброе утро, Ирина Алексеевна! — он провел рукой по её волосам, поправил локоны, заведя их за ухо, и поцеловал жену в висок, — кошмарная ночь закончилась. Здравствуй, кошмарный день!

Прикосновения мужа и аромат приготовленного кофе сделали своё дело. Приоткрыв глаза, она прошептала:

— Он не может быть кошмарным, если рядом ты!

для понимания:

ДВС-синдром - если очень просто, нарушение свёртываемости крови

КИЛИ - комиссия по изучению летальных исходов