Часть 4.
— Продолжим.
— Тогда приподнимись, я сниму с тебя рубаху, — Феликс даёт руки и Хван легонько тянет за них, усаживая Феликса на своих коленях. Просунув руку под ткань, он прижимает к себе за поясницу и стягивает шёлк, явно довольствуясь процессом. Это стоит того, чтобы сейчас терпеть. Я уже просто не могу терпеть! — кричат глаза Феликса. Можешь милость, можешь, — облизывается старший в ответ
. — Мне кажется, или таблетка подействовала только на меня? — спрашивает блондин.
— Это я на тебя так действую, а препарат усиливает действие.
— Надо было засыпать в тебя всю пачку, чтобы с катушек слетел, — ахает, когда его снова прижимают к дивану, надавливая на грудь, а потом поднимают обе ноги одной мускулистой рукой за щиколотки, снимая нижнюю часть одежды.
— От тебя? Я давно.
Хёнджин целует в руки постепенно и часто, ведёт губами по предплечью, плечу и приближается к шее, добираясь до чужих губ. Феликс призывно закрывает глаза и вытягивает губы, чтобы поцеловали, и в этот раз целуют.
Одной рукой старший незаметно оказывается у кольца мышц, пока вторая удерживает за тонкую шею сзади, чуть надавливая. Разорвав сладкий поцелуй, брюнет просит облизать два своих пальца, и Феликс сжимает чужое запястье, почти заглатывает фаланги не закрывая глаз, — смотрит в глаза напротив, — и видит в них лёгкую зависть вперемешку с надменностью.
— Прошу также делать мне минет. — Как говорится: за ваш отсос любая просьба.
— Так вот как ты заговорил.
— Ты, по-моему, чем-то занят, — раздражённо.
Хёнджин тихо смеётся, снова утягивая в поцелуй и начиная поглаживать сжатые пока что мышцы сзади. Он водит вокруг медленно, тягуче, дразнит. Вводит один палец, ловя и растворяя его стон в их общем слиянии губ, массирует дырочку внутри. Спустя пару минут просовывает второй и третий в самом конце. Без смазки, однако, придётся ублажать и растягивать долго. Но зато какое удовольствие смотреть на возбуждённое лицо любимого, что стонет и скулит от одних лишь пальцев, сам насаживается глубже, когда привыкает, и расстраивается, чувствуя пустоту при вынимании. Хёнджин смотрит на сжимающееся кольцо, невольно облизываясь. Опускается ниже и обхватывает чужую головку губами, делая это неожиданно даже для себя.
Феликс отвечает громким стоном, греющим слух старшего.
Импульсивно обсасывая красную, слишком чувствительную головку, и надрачивая у основания, параллельно массируя нежно мошонку, Феликс не может не кончить. Слишком сильно и быстро стимулируются все зоны одновременно, а плюсом ко всему этому приходит осознание того, что всё это делает чёртов Хван Хёнджин. Феликс быстро-быстро дышит, промаргивает будто слипшиеся глаза и вопросительно смотрит на старшего, мол, что это было?
— Ну ты быстрый, — садится он в ответ на диван, расставляя ноги шире. Руки кладёт на спинку дивана в стороны, довольно смотря на Феликса, что уже устроился внизу. — Давай, милость.
Феликс, всё ещё не отошедший от оргазма, тянется дрожащими руками к резинке чужих домашний штанов, тянет вниз вместе с бельём и Хван чуть приподнимается, чтобы Феликс смог снять вещь полностью. Большой, увесистый член будто выпрыгивает из нижнего белья. Он толстый, длинный, обмотанный венками. Красная головка истекает предэякулятом и манит к себе прикоснуться. Феликс медленно вбирает её в рот, двумя руками сжимает основание. Куда бы не посмотрел Хван — эта картина была везде: внизу — прямой взгляд на белобрысую макушку; наверху — не менее красноречивое зрелище на красивые изгибы тела Ли, его ладони на бёдрах Хёнджина; впереди — отражение в телевизоре, где до сих пор горит огонь в камине. В красных и жёлтых цветах, мягко падающих на их тела, Хёнджин может сказать, что это лучшее в его жизни зрелище.
Набирая темп, помогая себе руками и языком, Феликс продолжает заглатывать всё глубже и глубже. Расслабляет горло, когда тяжёлые руки ложатся на голову, зарываются крепкой хваткой в волосах. Младший дрожит необъяснимой дрожью от мысли, что его используют, и возбуждается сильнее. Используют грубо, в погоне за собственным удовольствием.
Как же неправильно.
Мерзко.
Но Феликс доволен, однако.
Пара подмахиваний бёдрами — и Хёнджин на пике удовольствия. Член классно обволакивается чужой глоткой, это так эгоистично, но так приятно. Каждый в этой комнате гонится за собственным удовольствием. Хван видит чужие закатывающиеся глаза и сжатые колени, и понимает, что Феликс совсем сумасшедший.
— Хм, — снимает белобрысую голову с себя, крепко держа за подбородок ничего не соображающего Феликса. Улыбается, смотря в чужие красные, немного виноватые глаза, и на капли собственной белой спермы у раскрасневшихся губ. — Ну ты даёшь. Не стыдно?
— Я впервые в жизни кончил от того, что кто-то трахал меня в рот... — получается отстранённо, но в целом, Феликс доволен. И Хёнджин тоже, в целом.
— Ты кончил?
— Я сам в ахуе.
***
Ахуеть и не встать.Да?