Обрывки нашей ненависти [заморожено]

В конце лета в Японии довольно тепло, но, даже учитывая это, за сутки вода в океане прогреться не успевает.

- А я говорил, что не стоило заходить "помочить ножки" в ледяной воде, - хмурясь и заваривая чай, отчитывал Плесецкий русоволосую девушку, закутавшуюся в шарф и три одеяла.

- Но она не была ледяной! - возмутилась Женя, запивая горячим чёрным чаем очередную порцию таблеток, - Скорее просто прохладной.

- Да, конечно, сделаем вид, что мы поверили тебе, - заходя во временную комнату племянницы, произнес Виктор, сразу же присевший возле девушки на кровать, - Заболеть во время отдыха, ну ты даёшь.

- Подумаешь... Ну подхватила легкий насморк, ну с кем не бывает? - недовольно прошептала русоволосая куда-то в шарф, щуря ярко-голубые глаза и стараясь разглядеть не только крупный шрифт на упаковке с чаем, но и совсем мелкий. На упаковке было большими буквами чётко написано - "AhmadTea", что неимоверно обрадовало Женю, ведь с именно с этой фирмой любимого напитка у неё ассоциировалось больше всего приятных воспоминаний, связанных с родственниками и друзьями.

***

На столе с белой скатертью в милый розовый горошек стояли три чашки, из которых к потолку поднимался пар от горячей воды, залитой туда пару минут назад. На фарфоровых стенках с внешней стороны были изображены яркие рисунки, из-за чего посуда довольно сильно напоминала детскую.

Вокруг накрытого стола сидели три человека: платинововолосый мужчина и две девушки: более старшая на первый взгляд, чьи волосы отливали красным оттенком и русоволосая, чертами лица и цветом глаз очень похожая на мужчину.

- Мила, ты сегодня хорошо откатала, так что твое первое место заслужено, - запивая купленные в ближайшем магазине печенья чёрным чаем, заверила красноволосую младшая.

- Слушай, мелкая, а ты не принаглела комментировать моё выступление, хотя сама ведь вообще не разбираешься? - с усмешкой спросила Бабичева, делая вид, что дает Жене по лбу слабым щелчком, - Я всё-таки старше тебя на целых пять лет.

- Пять лет разница или двенадцать, какая разница? Ты видишь дядю? Он ведёт себя как маленький ребёнок, хотя сейчас ему двадцать пять, по поведению ему я могла бы дать всего лет десять-одиннадцать, - пожимая плечами, оповестила подругу тринадцатилетняя Никифорова.

- Я всё ещё здесь сижу, - уровень обиды, изображенной на лице Виктора, впоследствии Женя считала максимальным эталоном измерения этой эмоции.

- Я знаю, дядя, я знаю. Ну просто не пытайся отрицать, так ведь и есть, - покачав головой, русоволосая вновь сделала большой глоток сладкого чая, закусывая очередным печеньем.

Такое чаепитие стало почти традицией маленькой компании - после каждого соревнования они собиралась вместе и, покупая что-то сладкое, праздновали победу одного из фигуристов, разговаривая и смеясь.

***

Женя так часто была на выступлениях дяди, так что, кажется, сама воспитывалась под звук разрезаемого лезвиями коньков льда и классических произведений, под которые были поставлены программы у Никифорова.

- Давай, Юрка, размажь эту свиную котлету, - чуть ли не подпрыгивая перед загородкой катка, почти кричала Женя, предвкушая напряженную борьбу между двумя Юриями.

Все проблемы начались в середине программы Плесецкого. Никифорова, хоть и обладающая не лучшим зрением, заметила напряжение, отсутствие эмоций и механизацию в движениях фигуриста, словно он совсем не думал об Агапе, сосредотачиваясь лишь на элементах.

"Чёрт, Плесецкий, что ты творишь? - нервно впившись ногтями в заграждение, едва ли не орала в мыслях Никифорова, - Если ты так и продолжишь, проиграешь ведь, а потом будешь ходить хуже опущеного в воду кота, да ещё и срываться на всех и вся".

Почти сразу после окончательной позы в выступлении Юрия Евгения с некой отрешённостью направилась в сторону источников забирать собаку и рюкзак.

"Я бы всё равно уехала домой. Тут скорее вопрос уехали бы мы с Юрой вдвоем или вместе с дядей, так что я узнаю результаты по дороге к аэропорту", - мелькнула мысль в голове у девушки.

***

На улице стеной лил дождь, деревья гнулись под сильными ударами капель воды, а по дороге шли два шестнадцатилетних подростка и огромная собака, опережающая их почти на полметра.

- Значит он остаётся? - в который раз поправляя конец насквозь промокшего белого шарфа, чего только не повидавшего в своей жизни, всё-таки спросила у блондина Никифорова.

- Да, - оглядывая подругу, кивнул Плесецкий, уже немного уставший от всех эмоций, которые в последнее время его чересчур переполняли. Это был очень странный набор чувств для него: как привычные для него агрессивность и раздражение, так и несколько совершенно непонятных для фигуриста эмоций, появляющихся при общении с одной девушкой, чей чёрный рюкзак сейчас мелькал у Юрия перед глазами.

- Да ладно тебе, Юр, не кисни, - в попытке поддержать своего довольно нового друга Женя, слегка притормозив, взяла его за руку, - Мы приедем в Питер, а там ты наработаешь всё с Яковом, который точно разбирается во всем куда лучше Вити. И потом ты выиграешь это дурацкое Гран-При, раз оно для тебя столько значит.

Даже незамысловатый жест со стороны Никифоровой почему-то опять вызвал у Плесецкого то самое непонятное чувство, но руку он не вырвал, лишь перехватив ладонь девушки поудобнее и прибавляя шаг, стараясь поспевать за торопящейся подругой.