10
Февраль 2023 г.
– Если ты пойдешь сюда, то я выиграю у тебя через пять ходов, – рука вздрагивает и тянется с фигуркой в другую сторону. – А если так, то уже через два. Слышал, что случилось с Мирандой? – Сяо Чжань устало вздыхает, глядя на шахматную доску. Если еще хоть кто-то спросит у него про Миранду, он кинет в них чем-то тяжелым. Когтевранец очень хотел бы не слышать, но буквально получасом ранее ему пришлось побывать в кабинете профессора Рейкпик и рассказать свой маршрут движения по Хогвартсу от начала дежурства и до конца. Спасибо. Что без детальных подробностей. И очень хочется верить, что это хоть немного оградит Ван Ибо от подозрений. Правда щеки до сих пор остаются слегка розоватыми из-за воспоминаний о ее дотошных вопросах.
– То есть вы хотите сказать, что весь тот час, что вы были с мистером Ваном на седьмом этаже, вы спорили? – недоверчиво приподнимает брови профессор Рейкпик, откидываясь на спинку своего учительского кресла. Ну, в официальной версии спорили, на деле – занимались кое-чем другим, далеким от спора. Но преподавателю об этом знать совершенно не обязательно.
– Поверьте, профессор, – заверяет ее Сяо Чжань. – Мы можем заниматься этим часами, при этом обмениваться колкими фразами и ни разу не повториться. У нас большой опыт в этом деле, – как можно равнодушнее пожимает он плечами под грохот своего перепуганного сердца. Слова звучат очень двусмысленно, Ван Ибо наверняка оценил бы и заржал. Придурок. При мысли о нем в груди знакомо теплеет. Потеющие от волнения ладони когтевранец предусмотрительно прячет за спиной, сцепляя их в замок.
– Если я узнаю, что вы покрываете его...
– При всем уважении, профессор, – вмешивается в очередной поток нотаций Сяо Чжань, чувствуя нарастающее раздражение. – Но я не прикрываю Ван Ибо. Я буквально его алиби.
И вот теперь, чтобы хоть как-то успокоиться, пока Ибо находится в кабинете преподавателя Защиты от Темных искусств, он находит в большом зале Грега и предлагает разыграть партию в шахматы, а заодно решает извиниться за свое исчезновение. Но друг, к счастью, на него совершенно не сердится и на игру охотно соглашается, добродушно улыбаясь.
– Да, – согласно кивает Сяо Чжань, пребывая в скверном расположении духа. На сердце у него было неспокойно из-за того, что Ибо, несмотря на его рассказ, подозревали тоже. – И мне кажется, это из-за меня, – немного поколебавшись, признается когтевранец.
– Почему? – искренне удивляется Грег, делая ход. Сяо Чжань смотрит на шахматную доску и понимает, что все равно безбожно проигрывает. Кажется, игры на логику ему совершенно не подходят. Вот вам и когтевранец, еще одно доказательство того, что распределение по факультетам полная чушь, просто элемент для создания соревновательного духа в разных состязаниях.
– Ну, многие думали, что мы встречаемся, – не отрывая взгляда от доски, нехотя признается Сяо Чжань. – Вдруг это кто-то из других девочек приревновал и захотел таким образом отомстить? Им-то я не так много внимания уделял, как ей, – эти мысли не отпускают его на протяжении бесконечно долгого учебного дня, только усиливая головную боль. Сначала они с Ван Ибо, теперь Миранда. Сколько еще учеников пострадает от руки этого сумасшедшего? Почему-то не возникало сомнений в том, что это один и тот же ученик. Но вот какие у него были мотивы, Сяо Чжань, к сожалению, не знает.
– Это безумие, – не скрывая возмущения, выпаливает Грег. – Зачем нападать на девушку? Она же ничего плохого не сделала. Можно подумать, после перелома ноги ты резко охладеешь к ней. Симпатия ведь не так работает, верно?
– Возможно, – Сяо Чжань уже ни в чем не уверен, если честно. В голове то и дело вертятся слова, которые сказал ему Ван Ибо, перед тем как зайти в кабинет профессора Рейкпик.
«Его конечная цель ты, гэ. Я не знаю, какими мотивами он руководствуется, но он определенно нацелился на тебя. Мне кажется, он просто избавляется от соперников. Сначала я, потом Миранда. Он вредит нам из-за чувства обиды. Важен сам факт того, что нам тоже будет больно. Даже та игра в «Плюй-камни» предназначалась тебе, но вину ты должен был повесить на меня, решив, что это я подарил ее тебе, понимаешь? Будь осторожен и присмотрись к окружению»
Присмотрись к окружению. Как будто это так просто. Сяо Чжань недовольно хмурит брови и оглядывается по сторонам. В выходной в Большом зале обычно не так много народу. Как правило, все пропадают либо на улице, либо в Хогсмиде, либо в своих гостиных. На худой конец просто шатаются по коридорам замка. Но сейчас, из-за произошедшего с Мирандой, многие лишний раз опасаются выйти из своих комнат, вдруг они станут следующей жертвой. Сяо Чжань считает глупым прятаться. А еще он не может усидеть на месте, пока Ван Ибо находится в кабинете преподавателя, и потому приходится коротать время в Большом зале, дожидаясь его в компании Грега.
– А вы встречаетесь? – вырывает из мрачных мыслей голос друга. Когтевранец сначала даже не понимает, о ком идет речь, только через минуту сообразив, что Грег не про них с Ибо. Он поворачивает к нему голову и встречается с ободряющим лучистым взглядом. Жалко, что они мало времени проводят вместе. Грег ведь хороший парень, всегда поддержит в трудную минуту, никогда не осудит, поднимет настроение, когда это действительно необходимо. И все же к Эмме и Марку Сяо Чжань привязан сильнее, чем к нему.
– Нет, – наконец отвечает он, сгорбившись над доской. – Чувствую себя ужасно, – к Миранде его, к слову, не пустили, хоть когтевранец и пытался пробраться в палату и узнать, как у нее дела. Наверное, оно и к лучшему, не каждая захочет видеть лицо того, из-за кого ты стала жертвой нападения. Но позже, когда однокурсницу выпишут, Сяо Чжань обязательно перед ней извинится.
– Ты не виноват, – стараясь хоть как-то ободрить его, произносит Грег, и когтевранец безрадостно улыбается.
– Виноват. Если бы не было слухов, никто бы не причинил ей вреда, – с другой стороны, пострадал бы кто-нибудь еще. Какой-то безумный замкнутый круг.
– А сейчас ты с кем-то встречаешься? – Сяо Чжань рассеянно качает головой, а затем, чувствуя, как усиливается тревожность, поднимается со скамьи. На него наваливается усталость, хочется с головой залезть под одеяло и немного поплакать, чтобы сбросить этот балласт из нервного напряжения. А лучше найти Ван Ибо и обнимать до тех пор, пока ноющая боль в груди не пройдет. От мыслей о нем сердце знакомо трепещет, а грудная клетка наполняется нежностью. Наверное, все же стоит вернуться к кабинету Защиты от Темных искусств и дождаться слизеринца там. Да, он так и поступит.
– Знаешь, я лучше пойду прогуляюсь, не могу сидеть на месте. Спасибо тебе за игру.
– Без проблем, – кивает друг, принимаясь собирать фигурки с шахматной доски.
Сяо Чжань уходит, уже не замечая направленного на него внимательного взгляда Грега.
***
В последнее воскресенье февраля Слизерин приносит победу своему факультету на игре в квиддич, обыграв Пуффендуй со счетом «240:120». Пойманный неуловимый снитч решил исход затянувшейся игры, ужасно напряженной не только из-за суровых погодных условий с ветром и мелким снегом, летящим в лицо, но еще и из-за агрессии участников. Сяо Чжань радуется, наверное, больше всех, от волнения снова сжимая звенья на своем браслете так сильно, что на коже остаются следы. А потом, когда ликующая шумная толпа расходится, долго и пылко целует Ван Ибо за сараем для метел, пока у обоих не заканчивается дыханье в легких. Здесь, в крошечном закутке, где их никто не потревожит, они прижимаются друг к другу настолько тесно, что не остается сантиметра лишнего, и тихо смеются друг другу в губы, обмениваясь впечатлениями от прошедшего матча.
– Как так вышло, что ты просил поцеловать тебя на удачу, а в итоге мы занимались сексом? – вспоминая вчерашний вечер, откровенно дразнится когтевранец, с наслаждением наблюдая за тем, как очаровательно краснеют уши Ван Ибо.
– Ну... совпадение? – дерзко улыбается ему слизеринец и весь млеет, ощущая у себя на лице пальцы Сяо Чжаня.
– Диди, – шепчет он едва слышно ему в губы, нежно погладив его щеку. Это обращение для обоих звучит как музыка. Оно кажется чем-то очень личным и родным, предназначенным только для самых близких. – С победой, – а затем снова целует, задыхаясь от сильной хватки на своей талии и напористого ответа.
На следующий день, краснея ушами, лицом и шеей, Ван Ибо приглашает его после обеда к себе в гостиную. У них как раз оказывается свободное окно, поэтому появляется возможность провести немного времени друг с другом. Сяо Чжань, конечно, удивляется, но все равно соглашается, слегка заинтригованный. Не то чтобы он никогда не был в гостиных других факультетов, но в этот раз ему не требуется никого отчитывать или снимать очки, так что сам по себе визит уже не вызывает у него раздражения. Мелочь, а приятно. Кое-кто из слизеринцев на него косится с любопытством, а кто-то с подозрением, пока он спускается следом за Ибо в общие спальни. Но вопросов не задает никто, это интригует еще больше.
– А где все? – осматривая комнату, которую парень делит еще с тремя однокурсниками, интересуется Сяо Чжань. Здесь непривычно чисто, нет разбросанных вещей, все лежит по полочкам, и даже одежда аккуратно сложена на кровати, а не висит на дверце шкафа, как у Марка. Танцующие зеленые блики на стенах из-за парящих в воздухе светильников придают помещению эффект магической таинственности, словно ты действительно оказываешься в волшебном месте, а не в обычной старинной спальне, как в случае с башней Когтеврана. Вот они, плюсы жить на уровне с Черным озером. Кто-то скажет – холодно и неуютно, Сяо Чжань же скажет – таинственно. – Я думал, у вас в спальне такой же хаос, как и у нас, – честно признается он, очарованный комнатой.
– Я попросил их не отсвечивать ближайший час, – когтевранец недоуменно выгибает бровь, глядя на Ван Ибо, и тот мгновенно покрывается пятнами смущения, выдавая себя с головой. На этот раз Сяо Чжань все понимает без намеков. Десять очков Когтеврану, так сказать. Внутри него словно вспыхивает пожар от одной только мысли, что слизеринец хотел остаться с ним наедине.
Он подходит к кровати и, нежно огладив кадык, а затем ключицы Ван Ибо, опускает левую руку ему на плечо, немного сжимая, правую же кладет на грудь, ощущая, как под ладонью быстро-быстро, словно крылья перепуганной птички, бьется сердце. Его собственное, к слову, ничуть не лучше. Он ужасно нервничает, чувствуя, как возбуждение мешается в нем с робостью в странный коктейль. Ему и хочется сделать первый шаг, и одновременно страшно что-либо предпринимать.
Сяо Чжань, затаив дыхание, все так же мучительно медленно придвигается ближе, опираясь коленом на матрас между широко разведенных ног слизеринца и нависает над ним. Ван Ибо тяжело сглатывает, запрокидывая к нему голову, и откидывается слегка назад, опираясь на собственные руки. По тому, как судорожно бьется жилка пульса у него на шее, становится понятно, насколько сильно тот волнуется. Сяо Чжань волнуется не меньше, а еще чувствует, как горит изнутри под жадным взглядом слизеринца.
– Надо же, – вкрадчивым ласковым голосом произносит он, пакостливо усмехаясь, а затем невесомо гладит ладонью грудь, задевая пальцами сосок и добиваясь от Ибо судорожного вздоха. – Смотри, какой у тебя прогресс, от того, кто сидит на подоконнике в коридоре, пока его друг развлекается со своей подружкой в вашей общей спальне, до того, кто просит соседей часок погулять, – Сяо Чжань откровенно дразнится, наслаждаясь растерянностью и тревогой в чужих глазах. А ведь он сам краснел в тот день при мыслей о том, что Ван Ибо может быть геем. А теперь что? Рука поднимается выше, вновь гладит ключицы, кадык а затем заднюю часть шеи, зарываясь в волосы. – Какой скандал, – наклонившись к губам Ибо, шепчет он, едва задевая их своими губами, а затем отстраняется, стоит только парню потянуться следом, – слизеринец и когтевранец в одной спальне. Знаешь, они так смотрели на нас, наверняка думали, что я иду сюда, чтобы с тобой подраться. Но кажется, драться ты не планировал. Или драться, но совсем не так, как себе это представляют остальные ученики, м?
– Гэ, – жалобно заламывает брови Ван Ибо и глядит на него с мольбой, комкая в пальцах плед на собственной кровати. Сяо Чжань опускает взгляд на его губы, и в голове появляется знакомый белый шум. Ужасно сильно хочется слизеринца поцеловать. Прикоснуться голой кожей к коже. От одной только мысли, что вся комната в их распоряжении, его бросает в жар, а в штанах становится тесно из-за ноющего от возбуждения члена.
– Поцелуй меня, диди, – едва слышно просит Сяо Чжань, буквально задыхаясь от волнения. Щеки у него горят из-за смущения, но он сам тянется к Ван Ибо, встречая его губы на середине пути.
Тело пронзает крупной дрожью от этого простого прикосновения, и по комнате разлетается короткий общий стон. Слизеринец тут же перехватывает инициативу, словно от согласия Сяо Чжаня робость отходит на второй план. Он целует сразу отчаянно и пылко, проникает в рот языком, ласкает и гладит, стягивая с плеч начинающую раздражать мантию и пробираясь руками под вязаный джемпер. Ван Ибо тянет когтевранца на себя, роняя обоих на кровать, а затем переворачивает, нависая сверху. Верхняя одежда летит на пол. Они путаются в горловинах, неловко хихикают, когда руки застревают в рукавах рубашек, а потом, наконец, касаются друг друга, сливаясь в новом поцелуе. Слизеринец неожиданно отстраняется, выглядя напуганным, и Сяо Чжань растерянно приподнимается на локтях, не понимая, что происходит.
– Дверь, я... надо закрыть, – переведя дыхание, сбивчиво сообщает Ван Ибо, предпринимая попытку сползти с кровати, однако это ему не позволяют сделать.
– Я закрыл ее сразу, как зашел, – шепчет Сяо Чжань. Без теплого тела под боком становится немного страшно, возвращаются робость и неловкость. Хочется унять не дающий покоя зуд под кожей, прикоснуться с Ибо снова, поцеловать, задохнуться от накатывающего волнами возбуждения. – Верни свои губы туда, где они были, – и тянет за затылок обратно на себя.
Слизеринец послушно ложится сверху, накрывая собой, и целует снова, устраивая ладони у когтевранца на бедрах. От ощущения тяжести твердого тела, от соприкосновения их обнаженных грудных клеток Сяо Чжань возбуждается мгновенно и громко стонет, когда Ибо лениво потирается своим полувставшим членом о его член. Он откидывает голову и прикрывает глаза, чувствуя губы слизеринца у себя на шее, на груди, тихо хнычет, когда зубы цепляют сосок, а пальцы другой руки выкручивают второй.
Когтевранец гнется в спине и подставляется под ласки, дышит сбито и целует сам, оставляя засос на кадыке, который все время не дает ему покоя. Бесконечно гладит и трогает голые участки кожи и весь покрывается мурашками от низкого стона Ван Ибо. Его бросает в жар, во рту пересыхает. Они устают целоваться и просто хрипло дышат друг другу в рты, начиная активнее тереться друг о друга, взмокшие и распаленные. Есть что-то пикантное в том, чтобы оттягивать момент окончательного обнажения друг перед другом и более откровенных ласк. Но им и некуда спешить, верно? Пот блестит на висках слизеринца, одна неосторожная капля скатывается со лба, очерчивая овал лица и замирает на подбородке, и это ужасно красиво.
«Ибо невозможно красивый», – с восторгом думает про себя когтевранец. И как Сяо Чжань этого раньше не замечал? Где были его глаза все это время?
– Ты красивый знаешь? – шепчет он, слизывая солоноватую каплю языком, слегка прихватывая зубами подбородок.
– Красивее Грега? – подначивает его в ответ слизеринец, не может сдержаться, все еще сгорая от ревности глубоко внутри. А у самого глаза черные-черные, жадные, внимательные, и кончики ушей малиновые. За всей этой напускной игривостью прячется неуверенность и страх быть отвергнутым. Страх, что вместо него выберут кого-то другого, кто намного лучше и привлекательнее.
Сердце когтевранца не выдерживает, сжимается от нежности, и дыхание перехватывает от вида такого открытого и ранимого Ван Ибо. Он касается подушечками пальцев лица слизеринца, очерчивает форму скул, спинку носа и замирает на губах, слегка надавливая. Тот реагирует тут же, немного приоткрывая рот и прикусывая кончики фаланг. Пульс стучит где-то в висках, и Сяо Чжань захлебывается вздохом, когда парень медленно качает бедрами, вжимаясь своим возбуждением ему в пах, внимательно наблюдая за реакцией.
– Самый красивый, кого я только видел, – признается он, заглядывая Ван Ибо в глаза. Тот замирает весь и, кажется, даже не дышит от его слов. – Мой диди самый лучший, – шепчет когтевранец, находясь на грани. Низ живота болезненно ноет, требуя к себе внимания. Еще совсем немного, и он постыдно кончит себе в штаны, просто от вида потемневшего голодного взгляда. Ван Ибо низко стонет и впивается ему в губы. Становится совсем не до разговоров.
Сяо Чжань задыхается под его напором, подается бедрами навстречу и тихо хнычет. Ему невыносимо жарко, под кожей словно растекается лава. Он буквально горит и изнемогает от дразнящих прикосновений. Когтевранец откидывает голову на подушку и приоткрывает в немом стоне рот, жмурясь до пляшущих за сомкнутыми веками мушек. Удовольствия так много, что это почти невыносимо, хочется стащить с себя брюки и прикоснуться к пульсирующему члену руками, сжать головку, растерев по ней смазку, толкнуться в кулак, захлебнувшись стоном.
Ван Ибо больно кусает за нижнюю губу, и Сяо Чжань неожиданно для себя самого срывается в оргазм, содрогаясь всем телом в крепко сжимающих его руках. Слизеринец несколько раз мощно толкается бедрами, а затем замирает и кончает тоже с хриплым протяжным стоном. Он валится сверху бесформенным желе и доверчиво тычется носом во взмыленную шею. Сяо Чжань обнимает его, прижимая к себе, и прикрывает глаза, целуя парня во влажный от пота висок. Ибо тяжелый, и это вызывает какое-то темное удовлетворение глубоко в нем, заставляя трепетать от правильности происходящего. Не проходит и минуты, как слизеринец начинает копошиться, а затем приподнимается, заглядывая ему в глаза.
– Правда, гэ? – требовательно уточняет он, и это вызывает у когтевранца улыбку. Сяо Чжань открывает глаза, любуясь предстающей перед ним картиной. Зацелованные губы, раскрасневшиеся щеки, растрепанные зеленые волосы и расцветающие на шее засосы, от которых собственник внутри него удовлетворенно урчит. Это он сделал все это с Ван Ибо, и тот позволил. Сяо Чжань ласково зачесывает слизеринцу волосы со лба и тянет на себя, чтобы неторопливо, нежно и вдумчиво поцеловать, слизывая с губ солоноватый привкус пота. А затем, отстранившись, шепчет, невесомо погладив пальцами по щеке:
– Самый красивый. Мой.
– Твой, – тяжело сглотнув, соглашается Ибо и тянется за новым поцелуем.
Они приводят себя в порядок с помощью очищающего заклятья и по очереди на быструю руку ополаскиваются в душе, однако вид у обоих все равно такой, что у постороннего наблюдателя не останется сомнений в том, чем они занимались десятью минутами ранее. Сяо Чжань растягивается бесформенной массой по кровати, лениво оглядываясь по сторонам, пока взгляд не цепляется за знакомую небольшую изумрудную коробочку на прикроватной тумбе.
– Это мой подарок тебе на Рождество? – Ван Ибо, только вышедший из душа и растирающий голову полотенцем, смотрит, куда указывает кивком когтевранец, и согласно мычит, обиженно дуя губы. – Ван Ибо, ты вообще заклинания не знаешь? Зачем тебе полотенце? – закатывает глаза Сяо Чжань и манит к себе пальцем, доставая волшебную палочку. Тот послушно опускается рядом с ним на кровать и подставляет голову, давая возможность высушить ему волосы заклинанием. – Почему не открыл? – шепчет когтевранец, обнимая парня со спины.
– Я тогда злился на тебя, – тяжело вздохнув и настороженно покосившись в сторону подарка, нехотя признается Ван Ибо, а затем тянется к нему и берет в руки, неуверенно крутя в пальцах. – Ты сначала наколдовал тараканов в еду, потом накричал на меня, и еще тот поцелуй... – уголки его губ безрадостно опускаются, и Сяо Чжань обнимает слизеринца сильнее. – Я думал, что ты мне и туда гадость подсунул, поэтому боялся открывать, но... – он неопределенно пожимает плечами и поворачивается к нему, кидая робкий взгляд из-под ресниц.
– Но выкинуть не смог? – понимающе кивает Сяо Чжань. Подарок от Ибо когтевранец тоже до сих пор не открыл. Поначалу был слишком зол, затем тоже испугался, что там какая-то гадость, а потом и вовсе голова другими вещами оказалась забита. Там не до подарков стало.
– Не смог.
– Открывай, не бойся, – садясь напротив и скрещивая ноги по-турецки, предлагает когтевранец, ободряюще похлопав парня по бедру. – А я потом открою твой, когда вернусь в гостиную Когтеврана, – Ван Ибо в удивлении вскидывает на него взгляд, и в нем буквально читается немой вопрос.
– Да, я тоже еще не открывал, – тепло улыбается ему Сяо Чжань. – Все боялся увидеть там жабу или еще что похуже.
– Там не жаба, гэ, – с укором взглянув на него, тихо отвечает Ибо, а затем возвращает внимание к коробочке в своих руках, гипнотизирует ее с минуту, как будто опасаясь, что та сейчас взорвется, и нерешительно тянет за ленточку, развязывая бант.
– Две жабы? – выдвигает новое предположение Сяо Чжань и звонко смеется, когда слизеринец не глядя кидает в него подарочную упаковку, рассматривая содержимое. На ладони у него оказывается небольшой мешочек, который парень поспешно развязывает и извлекает на свет браслет. Простой и лаконичный, ничего лишнего, блестящая поверхность медицинской стали и узор на одном из звеньев с единорогом. Точно такой же сейчас холодит руку когтевранца, и он неосознанно тянется к нему, нервно растягивая пальцами крепежи.
– Это...
– Это магловский браслет, – охотно поясняет Сяо Чжань, придвигаясь ближе, и задирает рукав рубашки, демонстрируя идентичное украшение. – У меня такой же. Я заговорил его. В каждом из звеньев спрятано по защитному заклинанию от проклятий. Учитывая, как часто мы попадаем в разные неприятности, я подумал, что он может тебе пригодиться. Ну, и защитить от какой-нибудь гадости, брошенной в спину, соответственно.
– То есть они парные? – Сяо Чжань краснеет под пристальным взглядом слизеринца, который, кажется, из его слов запомнил только это. Ему становится немного неловко. Глядя на свой браслет, он вдруг с нарастающим смущением понимает, что они у них, кажется, и вправду парные.
– Ну, когда я его делал, я об этом не думал, – честно признается он, потирая заднюю часть шеи рукой. – Но, кажется, что да. Парные. Но если ты не хочешь, – поспешно добавляет когтевранец, однако Ван Ибо тут же перебивает его.
– Хочу, – слизеринец тяжело сглатывает, надевает браслет на руку и тянется к Сяо Чжаню, застывая в сантиметре от его губ. С такого расстояния взгляд глаза в глаза получается очень интимным. Когтевранец рассеянно облизывается и невольно опускает свой взгляд ниже. Ибо придвигается вплотную и шепчет, обжигая дыханием ему щеки: – Хочу, – а затем снова целует, осторожно и неуверенно. Сяо Чжань выдыхает с облегчением и заметно расслабляется, даже не заметив, как напрягся в ожидании вердикта. Он так боялся, что подарок не понравится, что невольно накрутил себя больше положенного. Впрочем, как и всегда.
Когтевранец закрывает глаза и отдается поцелую, наслаждаясь робким прикосновением губ Ван Ибо к своим губам. Этот поцелуй выходит невинным и неторопливым, уже без прежней страсти и нетерпения. Просто мягкие прикосновения, от которых в животе появляется щекочущее чувство восторга. Сяо Чжань ловит себя на том, что улыбается, и укладывает ладонь слизеринцу на затылок, зарываясь пальцами в отросшие волосы. Он мягко оглаживает напряженную шею, гоня прочь усталость и нервозность из чужого тела. Ван Ибо коротко вздыхает и тянет его за собой на кровать. Они ложатся друг напротив друга, соприкасаясь носами. Сяо Чжань зачесывает пряди, упавшие парню на лоб, и подается вперед, оставляя на губах короткий чмок.
– Почему не сменил цвет волос? – спрашивает он. Пальцы касаются скулы, очерчивают линию челюсти и касаются уха, слегка массируя мочку.
– Потому что его мне изменил ты, – просто отвечает Ибо, коротко пожимая плечами. Из-за того, что они лежат, выходит у него не очень, но оттого умиление когтевранца становится только сильнее.
– Это вообще законно быть таким милым? – хрипит он, царапая короткими ногтями кожу под ухом. – Просто немыслимо, Ван Ибо, – сокрушенно качает головой Сяо Чжань, чувствуя, как начинает задыхаться от переполняющей его нежности. – Иди сюда, – когтевранец ложится на спину и раскрывает объятья, и Ван Ибо подползает ближе, укладываясь ему на плечо и обнимая поперек живота.
– Тебе не нравится? – обеспокоенно сопит парень ему куда-то в ключицы, а затем – Сяо Чжань скорее чувствует, нежели видит – оставляет в ямочке между ними смазанный поцелуй.
– О, мне очень нравится, – весело хмыкает когтевранец, косясь в сторону зеленой макушки. Забавно, но корни отрастали того же цвета, что и остальная длина. Вот они – прелести магии. И никакая краска не нужна. – А тебе?
– И мне, – счастливо вздохнув, признается Ибо, крепче обнимая Сяо Чжаня своей рукой.
– То есть не менять? – на всякий случай уточняет он.
– Меняй, – после продолжительной паузы недовольно хмурится слизеринец, вставая с него. – А то учителя уже странно косятся, – Сяо Чжань понимающе хмыкает. Еще бы они не косились, у них по школе ходит староста с зелеными волосами, тут любой консерватор начнет бить панику, потому что там, где один, там и второй бунтарь. А дальше что? Юбки короче колен, вызывающий макияж, пирсинг? Какое-то время когтевранец ищет, куда задевал свою палочку, приходится даже встать с кровати, а затем, радостно вскрикнув, обнаружив ту недалеко от тумбочки на полу, возвращается обратно и произносит, наведя на голову Ван Ибо:
– Коловари, – волосы окрашиваются в привычный черный цвет, и слизеринец рассеянно проводит по ним рукой под удовлетворенный кивок Сяо Чжаня. – Ну вот, узнаю своего противного диди, – у Ибо даже лицо вытягивается в удивлении от такого заявления.
– Противного? – недовольно хмурится он и набрасывается на когтевранца со щекоткой. Сяо Чжань натурально взвизгивает и отскакивает в сторону, уворачиваясь от атаки. Однако возмездие после непродолжительной гонки по комнате все равно настигает у шкафа в виде одного очень возмущенного слизеринца, который прижимает к дверце и долго и настойчиво целует, выбивая признание. Такому сопротивляться оказывается просто невозможно. Приходится сдаться.
– Самого лучшего и красивого, – задыхаясь от смеха, шепчет Сяо Чжань, обнимая его за плечи.
– То-то же, – самодовольно усмехается Ван Ибо и снова целует.
И разумеется глазастая Эмма почти сразу же замечает обновку на запястье слизеринца, который, в общем-то, не особо-то и скрывается, едва ли не пихая всем под нос подаренный браслет. Спасибо, что хотя бы помалкивает, от кого он. Но сложит два и два не составит труда для того, у кого есть глаза. Ладно, этого следовало ожидать. Они и вправду слишком очевидные, если знать, куда смотреть. Эмма уж точно знала.
– Видела обновку у твоей зазнобы на запястье. У вас что, парные браслеты? – допытывается до Сяо Чжаня подруга во время перерыва между занятиями. Надо же, даже не поленилась ради этого забрести в читальный зал.
– Не говори ерунды, – раздраженно закатив глаза, отвечает ей он, размышляя над тем, как скоро здесь появится Ван Ибо.
Тот был готов ревниво отбивать когтевранца от поклонниц при первой же удобной возможности. Ну или запугивать взглядом. Как получится, в общем. Во всяком случае, Сяо Чжань видит это именно так. Слизеринец сопровождает его по замку буквально все свое свободное время. И это приятно, если честно. Когтевранец и не подозревал за собой такую потребность в постоянной близости, но чем дольше они с Ван Ибо не виделись, тем хуже он себя чувствовал. Так что да, Сяо Чжань не имел ничего против такого преследования. И против парных браслетов – тоже. Если бы не осторожность и желание повременить с оглаской, он бы им еще и парную одежду где-нибудь откопал, под мантией все равно не сильно заметно.
– У вас парные браслеты! – громче, чем требуется, восклицает Эмма на весь читальный зал, и глаза ее буквально светятся восторгом. Какое счастье, что здесь пока не особо много учеников, так что на них практически не обращают внимания. Так, косятся только слегка, да и то почти сразу отворачиваются под недовольное шипенье мадам Пинс.
– Громче кричи, а то не все тебя тут услышали, – раздраженно закатывает глаза Сяо Чжань и обреченно стонет, пряча в ладонях красное от смущения лицо, когда слышит у себя за спиной невозмутимое:
– Я услышал. Да, они парные, – и никакого сохранения интриги. Ван Ибо опускается на соседний стул, выкладывая на стол взятые с полок книги. Чтива явно не на один час, но они никуда и не торопятся, все равно большую часть времени будут тихо переговариваться или спорить, держась тайком за руки.
– Он так мило смущается, – едва ли не пищит Эмма где-то поблизости.
– Да, – охотно соглашается с ней слизеринец, и в его голосе Сяо Чжань отчетливо слышит улыбку, невольно улыбаясь сам.
– Ладно, раз уж вы оба здесь, послушайте и скажите свое бесценное мнение о моей новой главе. А еще я подумываю о том, чтобы написать фанфик о вас. Как вы на это смотрите? – парни беспомощно переглядываются и тяжело сглатывают.
Март 2023 г.
Лет в пятнадцать Сяо Чжань смотрел на своих ровесников и посмеивался над их возмущениями о том, что в Хогвартсе совершенно негде уединиться. Ну в самом деле, такой огромный замок, столько пустых комнат. Занимай любую и занимайся, чем душе угодно, только дверь запри и наложи заклинание от любопытных слушателей. На худой конец всегда есть Выручай-комната. Серьезно? Негде?
В общем, когтевранец повзрослел и понял, в чем заключалась суть проблемы. В Хогвартсе негде было уединиться для чего-то более весомого, чем поцелуи. В спальнях постоянно ютиться не получится, если ты хочешь сохранить отношения в секрете. Классы часто патрулируют учителя и старосты. Туалеты вызывают у Сяо Чжаня отвращение, этот вариант выбирают только самые отчаявшиеся. До Визжащей хижины еще попробуй доберись, вход периодически блокируют. Снять комнату в «Трех метлах» получается далеко не у всех, да и не каждому сдают в принципе. А в Выручай-комнату вечером вообще невозможно попасть, та вечно занята до глубокой ночи.
Остается только один вариант.
Сяо Чжань не знает, как они к этому приходят. Все начинается с простого петтинга, а потом он просто обнаруживает себя голым перед таким же голым Ван Ибо в ванной для старост. Это происходит случайно, правда-правда. Никто из них предварительно не договаривается о встрече. Они сталкиваются у входа, и какое-то время сверлят друг друга взглядами, все никак не решаясь озвучить вертевшееся у обоих на языке предложение. Очень, очень заманчивое предложение, учитывая, что последнюю неделю им даже для поцелуев не получалось уединиться. А тут такое чудесное стечение обстоятельств. Остальные ученики спят, ванная абсолютно свободна, их никто не наругает, так как оба только с дежурства.
Соблазн оказывается сильнее стыда.
Они долго не могут решиться, замирая около шкафчиков. Сяо Чжань весь покрывается красными пятнами, не зная, куда деть руки и стоит ли прикрыться, когда видит слизеринца полностью обнаженным. Взгляд то и дело норовит опуститься ниже, и когтевранец с трудом заставляет себя смотреть Ибо в глаза. Но это сложно, знаете ли, особенно когда тот криво ухмыляется и подходит ближе, словно провоцируя. А потом порывисто прижимается своих худым телом, вероятно, испытывая примерно те же чувства, и неуверенность отходит на второй план. У них обоих мало опыта, они буквально учатся друг на друге, наверное, поэтому стеснение быстро отпускает, сменяясь любопытством. Ван Ибо осторожно дотрагивается до него первым, гладит кончиками пальцев ключицы, очерчивает контур плеча и щекоткой едва уловимого касания спускается до запястья, а затем привычным движением обнимает за талию, укладываю руку чуть выше ягодиц. Сяо Чжаня бросает в жар.
Сердце в груди колотится как сумасшедшее, а уши нещадно горят. Хочется приложить к ним что-то холодное, чтобы хотя бы немного остыть, но разве это возможно, когда перед тобой стоит абсолютно голый парень, к которому ты испытываешь сильные чувства? Сяо Чжань вздрагивает от каждого прикосновения к обнаженной, ставшей ужасно чувствительной коже, наконец-то трогает в ответ сам и стонет, когда слышит стон слизеринца. Он на секунду прикрывает глаза, переводя дыхание, чтобы хоть как-то успокоиться. Кровь стучит в висках, а член, прижатый к чужому бедру, медленно, но верно, начинает вставать.
– Не могу на тебя смотреть, – шепчет когтевранец, но вопреки словам смотрит снова жадно и внимательно, опуская взгляд все ниже и ниже. Дорожка волос в паху у Ибо куда более редкая, чем у него самого и не такая пушистая. Это мозг отмечает как-то автоматически, и увиденное приводит в восторг. У Сяо Чжаня горят кончики пальцев от желания прикоснуться к ней, потрогать руками, губами, взять в рот наполовину эрегированный член. От этих мыслей тяжесть в низу живота становится просто невыносимой, а жар, до этого теплившейся в груди, весь устремляется вниз.
– Почему? – хрипит Ван Ибо, вздрагивая от прикосновения прохладных ладоней к своей груди. Сяо Чжань, задыхаясь от внутреннего трепета, касается его сосков, едва задевая их пальцами, гладит ключицы, ямочку между ними, трогает сетку из ребер, живот с едва выступающим рельефом мышц и мечтательно вздыхает, не решаясь двинуться дальше, хотя очень, очень хочется.
– Ты очень красивый, – честно признается он, поднимая на него глаза. – Мне постоянно хочется тебя целовать, – взгляд у слизеринца тут же наполняется темнотой, а хватка его больших ладоней на талии становится сильнее, отчего собственные колени начинают дрожать.
– Целуй, гэ, – мгновенно откликается Ибо и тянется за поцелуем сам, прижимаясь губами к губам. – Целуй, – буквально требует он, дразня поверхностными чмоками, и Сяо Чжань наконец-то отпускает себя, отвечая на поцелуй. Он подается навстречу и прикрывает глаза, отдаваясь на волю ощущениям. Так каждое прикосновение ощущается острее, ярче, посылая мурашки по коже. Приятно и волнительно, даже лучше, чем в тот раз в общей спальне слизеринцев.
Они прижимаются друг к другу так тесно, что эта близость ошеломляет. Сяо Чжань обескураженно стонет и впивается Ибо короткими ногтями в плечи, оставляя белеющие полосы царапин. Теперь у него горит буквально каждая клеточка тела. Становится невыносимо жарко, на висках выступает испарина, а комнату заполняет их прерывистое шумное дыхание. Он весь плывет от мокрых глубоких поцелуев, от твердости чужого тела и от жадных ладоней слизеринца. Те спускаются ниже, сминают его ягодицы, разводят в стороны, касаясь пальцами расселины, и слегка надавливают на тугое кольцо мышц, срывая с губ ошеломленный стон и заставляя нетерпеливо тереться полностью вставшим членом о чужое бедро, размазывая по нему сочащуюся из головки смазку.
Но этого мало, так катастрофически мало. Ему хочется больше физического контакта, хочется опуститься перед Ван Ибо на колени и сделать то, о чем он думает на протяжении всего месяца с той самой минуты, как впервые коснулся его сквозь брюки. Да и какого черта? Почему нет? Сяо Чжань заливается краской от собственных грязных мыслей и тихо хнычет в поцелуй, кусая парня за нижнюю губу. Посылая к черту остатки смущения, он опускает руку между их телами и обхватывает пальцами член Ибо. Тот ощущается в ладони практически как собственный, только длиннее и толще. Непривычно и в то же время знакомо. Так странно, если честно. Тяжесть плоти на ладони, ее пульсация, нежная чувствительная кожа, совсем не так страшно, как казалось в теории. Сяо Чжань тяжело сглатывает слюну и смыкает на стволе пальцы. Он ведет по нему ладонью, слегка сжимая, от крупной покрасневшей от прилившей к ней крови головки дальше, к яичкам, оттягивая крайнюю плоть и размазывая по всей длине выступившую смазку.
– Так давно хотел это сделать, – подняв на Ван Ибо блестящие от возбуждения глаза, доверительно шепчет когтевранец. Взгляд у слизеринца становится совершенно бессмысленным, расфокусированным. Он рассеянно облизывается и беспомощно всхлипывает, приоткрывая рот в немом стоне, когда Сяо Чжань большим пальцем оглаживает уздечку под головкой. – Хочу взять его в рот, диди, – продолжая медленно ласкать все больше твердеющий в руке член, продолжает тем временем Сяо Чжань. – Можно?
– Да, черт, гэ, пожалуйста, пожалуйста, – почти скулит Ибо, и когтевранец с бешено колотящимся сердцем опускается на колени. Он облизывается и поднимает глаза на слизеринца, уверенный, что вид ему открывается отменный, судя по судорожно дернувшемуся кадыку и потемневшему взгляду. – Гэ, – звучит совершенно ошеломленно и смущенно. Сяо Чжань облизывается, приковывая все внимание к своим губам, и хитро улыбается, довольный произведенным эффектом. Ему уже практически не страшно, скорее волнительно, в конце концов, у него нет совершенно никакого опыта в минете. Зато есть масса энтузиазма, который когтевранец с превеликим удовольствием пускает в дело, наконец, переключая внимание на член.
Он на пробу касается языком головки, пробует смазку на вкус – горьковато, но терпимо – и погружает ее в рот целиком, втягивая щеки. Сяо Чжань даже не пытается брать глубоко, понимая, что просто не осилит всю длину. А еще ему ужасно страшно подавиться и все испортить из-за своей неуклюжести, поэтому когтевранец ласкает ствол, помогая себе рукой. Он старается ориентироваться на реакцию и на собственные ощущения, думать о том, как понравилось бы ему самому, и просто экспериментировать, пока не найдет то, что понравится именно Ван Ибо. Тело слизеринца от этих нехитрых манипуляций сотрясает крупная дрожь. Парень шумно втягивает носом воздух, опирается ладонями о дверцы шкафчиков для одежды и скулит на одной ноте, как заворожённый жадно наблюдая за Сяо Чжанем и тяжело сглатывая.
Он старается действовать как можно аккуратнее, но все равно немного задевает зубами ствол, получая в ответ низкий стон. Когтевранец вскидывает взгляд на Ибо, чтобы убедиться, что не причинил ему боли, и то, что видит, весьма воодушевляет: зажмуренные веки, заломленные от наслаждения брови и слегка приоткрытый рот. Кажется, слизеринца совершенно не волновала ни техника, ни неуклюжие ласки, тот полностью сосредоточился на удовольствии, с трудом сдерживаясь от того, чтобы не толкнуться на всю длину во влажную теплоту рта. И все это из-за него.
Сяо Чжань успокаивается, гоня сомнения прочь, и возвращается к своему занятию, принимаясь активно ласкать языком и губами член. Он очерчивает кончиком языка каждую венку, щекочет уздечку и дразнит чувствительную головку, перекатывая в руках яички и слегка оттягивая мошонку. Когтевранец наслаждается сорванными вздохами парня, чувствуя, как собственный член от этих слов болезненно ноет, требуя к себе внимания. Сяо Чжань пережимает его у основания и низко стонет – даже такая стимуляция оказывается достаточно ощутимой, чтобы подвести почти к самой грани.
– Гэ, я скоро, – хрипит где-то над ним Ван Ибо и пытается отстраниться, однако Сяо Чжань не позволяет. Когтевранец начинает сосать интенсивнее, активнее двигая головой и помогая себе рукой. Он упирается кончиком языка в сочащуюся смазкой щелку, давит на нее, и этого оказывается достаточно. Слизеринец тихо пораженно вскрикивает и кончает, невольно подаваясь бедрами вперед.
В рот брызжет горячая вязкая сперма, и Сяо Чжань поспешно пытается все проглотить, чтобы не подавиться. Консистенция мерзкая, но не такая противная на вкус, как ему думалось, так что когтевранец рассеянно сглатывает, вылизывает головку, ствол, подчищая от остатков спермы, и отстраняется. Челюсть неприятно ноет с непривычки, и губы горят так, словно Сяо Чжань целовался не меньше часа на морозе. Кажется, нужно больше практики. Еще и колени затекают настолько, что хочется выть, поэтому когтевранец опускается голой задницей на кафель, наплевав на холод. Он отсюда не встанет. Все. Вполне неплохое место, можно остаться и тут.
Ван Ибо оседает на пол рядом, берет в ладони его лицо и неожиданно набрасывается с поцелуями, порывисто, жадно и нетерпеливо, вылизывая рот Сяо Чжаня изнутри и пробуя свой вкус через этот поцелуй. Он накрывает рукой красный от возбуждения и мокрый из-за выделившейся смазки член и быстро дрочит когтевранцу сам. Достаточно всего пары резких движений на члене, чтобы кончить с громким стоном, забрызгав Ибо живот.
– Ванная. Ибо. Сейчас, – отрывисто шепчет Сяо Чжань ему в губы, а затем снова целует.
***
В середине марта Ван Ибо притаскивает ему в спальню котенка. Пестрого, пушистого, с огромными голубыми глазами и такими же огромными ушами. Интересно. Кажется, не обошлось без генетики жмыров. Не чистокровный, и на том спасибо, а то разбирайся потом с Министерством, пытайся получить лицензию. Нет уж, спасибо, как-то не хочется. Вопросов у Сяо Чжаня, наблюдающего за тем, как слизеринец долго и мучительно чихает, шмыгает носом и моргает слезящимися глазами, прижимая к себе пищащий комок, много. Начиная от того, кто его сюда пустил, и заканчивая тем, как не помер от аллергии, пока тащил это недоразумение сюда через весь Хогвартс. Когтевранец спешит забрать котенка, который когтями впивается в Ибо, громко и пронзительно пищит и не желает отпускать, это вызывает улыбку. Кажется, питомец уже выбрал себе хозяина, явно наплевав на какие-то там аллергии.
– Откуда у тебя котенок? – интересуется Сяо Чжань, устраивая котенка на кровати. Тот настороженно обнюхивает плед, а затем по-хозяйски устраивается на подушке и сворачивается в крошечный клубок, полностью довольный своим новым лежбищем. Когтевранец склоняет голову на бок и умиляется этой картине, а затем спохватывается и лезет в свой чемодан, выискивая заветный флакончик. На прошлой неделе ему стало скучно, и он решил зайти к профессору Роули, чтобы спросить у нее, существует ли что-то, способное лечить аллергии. Та, конечно удивилась, но пару книг посоветовала. Сяо Чжань убил оба выходных на то, чтобы сварить зелье, и теперь ему не терпелось поставить эксперимент на своем подопытном. И желательно без серьезных последствий, а то объясняй потом мадам Помфри, почему у Ван Ибо неожиданно вырос поросячий хвостик.
– Кто-то подбросил мне его, – пожимает плечами тот и громко чихает, снова шмыгая носом. Бедняга, ему наверняка сейчас весьма несладко. Когтевранец нащупывает заветный фиал в чемодане и радостно восклицает, а затем под недоуменным взглядом Ван Ибо протягивает ему флакон. – Что это?
– Не задавай лишних вопросов, пей, – тот послушно выпивает все до дна и брезгливо морщится, возвращая пустую емкость. Такая слепая вера в него не может не радовать. – Котенка? В середине года? Где они вообще его откопали? – засыпает его вопросами Сяо Чжань, а следом, сгорая от нетерпения и любопытства: – Ну, как ощущения?
– Да никак, но чихать больше не хочется, если ты об этом, – когтевранец облегченно выдыхает и для чистоты эксперимента берет парня за руку и ведет к кровати, где уже во всю дрыхнет котенок, совсем не обращая на них внимания. Ибо с подозрением косится на него, затем на животное и, наконец сообразив, что требуется сделать, в удивлении распахивает глаза, которые, к слову, теперь не слезятся. – Что ты со мной сделал, гэ? Это навсегда? – он буквально сияет от радости и бросается обнимать Сяо Чжаня, до хрипов сжимая в объятьях и покрывая лицо невесомыми поцелуями. Когтевранец пищит от удивления и стучит его ладонью по плечу, мол, задушишь, но тот словно не слышит, утыкаясь носом ему в шею и оставляя теперь уже на ней поцелуй, который вызывает толпу мурашек на потревоженной поверхности кожи. – Я правда не буду больше чихать? Правда-правда?
– Ну, нужно пропить недельный курс этого зелья, если верить книге, – неуверенно почесав затылок, отвечает Сяо Чжань. – Но да, больше ты не должен чихать.
– Гэ, ты самый лучший, – отстранившись, заявляет Ван Ибо, расплываясь в глупой улыбке, и когтевранец ловит себя на том, что тоже улыбается, а вдобавок ко всему еще и смущенно краснеет. В груди разливается уже знакомое не понаслышке тепло, и становится так легко и хорошо, что хочется смеяться. – Черт, это так классно. Я тогда смогу оставить котенка себе, да? Или будем за ним ухаживать по очереди? Будет наш с тобой первенец. А как назовем? О, может, как-то вроде А-Чжань? – Сяо Чжань закатывает глаза, не в силах перестать улыбаться. И вот этот человек ему когда-то казался хмурым и молчаливым? Черта с два. Ибо был самым очаровательным и болтливым из всех парней, кого он знал. – А по поводу котенка я знаю не больше твоего. Мне его отдать было некому, а выбрасывать на улицу как-то неправильно. Но теперь и не придется, – Ван Ибо ложится на кровать позади котенка и утыкается ему лицом в пушистую спинку. Питомец недовольно фыркает, дергает своими огромными ушами с пушистыми кисточками на концах, но не просыпается.
– И даже не скажешь, что это я тебе его подбросил? – недоверчиво приподнимает бровь Сяо Чжань, опираясь спиной на подоконник. Не остается сомнений в том, что котенка подбросил их сталкер, который все никак не успокоится, несмотря на то, что в школе усилили контроль за учениками после происшествия с Мирандой. А Ибо, между прочим, до сих пор считали главным подозреваемым. Слизеринец тут же соскальзывает с кровати и подходит к Сяо Чжаню вплотную, заглядывая в глаза.
– Ты пакостил мне куда изящнее, – с серьезным видом заявляет Ван Ибо. Что ж, этого у когтевранца не отнять. Иногда он тратил целые часы, а то и недели на продумывание очередной забавы.
– Кто бы говорил, – теперь, помимо щек, горит еще и шея, стоит только вспомнить свой позор с чужим Патронусом и тем дурацким сном.
– Показать тебе мою змею, гэ? – словно читая его мысли, предлагает слизеринец и пакостливо улыбается, неожиданно притираясь своими бедрами вплотную к бедрам Сяо Чжаня. У когтевранца встает мгновенно, и знакомо тянет в паху от волны сильного возбуждения. Он никогда еще так быстро не заводился с такой глупой фразы. Какого черта?
– Ой, фу, замолчи, – показательно недовольно морщится Сяо Чжань, а затем облизывает пересохшие губы, пытаясь восстановить сбившееся дыханье и подумать о чем-то другом. О садовых гномах, например, или о котятках. Но мозг отказывается переключаться и подкидывает воспоминания с их последней встречи в ванной для старост, когда он отсасывал Ван Ибо, а затем слизеринец уже в ванной сам ласкал его член, трогал его между ног, и...
«СИСТЕМНАЯ ОШИБКА. ЗДРАВЫЙ СМЫСЛ ПЕРЕСТАЛ ОТВЕЧАТЬ, ТРЕБУЕТСЯ ЭКСТРЕННОЕ СЛИЗЕРИНСКОЕ ВМЕШАТЕЛЬСТВО»
– Я не о том теперь думаю, – смиренно резюмирует когтевранец, чувствуя сухость во рту.
– О чем ты думаешь? – в сантиметре от его губ шепчет Ван Ибо, и Сяо Чжань совершает ошибку, заглядывая ему в глаза. Там сплошная чернота и пляшущие огоньки понимания, от которых живот скручивает новым спазмом возбуждения.
– Ни о чем, – вцепляясь пальцами в подоконник за своей спиной, слишком поспешно отвечает он, выдавая себя с головой.
– Врать нехорошо, гэ, – доверительно сообщает слизеринец, а затем сокращает расстояние, разделяющие их, и целует. Сяо Чжань всхлипывает задушено, признавая пораженье, и приоткрывает послушно рот, отвечая на поцелуй тут же. Он окольцовывает его шею руками и притягивает за затылок еще ближе, активно вовлекаясь в сладкую и приятную до дрожи борьбу с языками. Когтевранец гладит заднюю часть шеи, слегка царапает короткими ногтями, добиваясь ответного стона, и зарывается пальцами в волосы. Вторую же руку он опускает на топорщащийся бугорок возбуждения и ощутимо сжимает, двигая ладонью по члену, чьи очертания заметно выделяются сквозь тонкую ткань школьных брюк.
– Чжань-гэ... – заполошно шепчет Ван Ибо, до боли впиваясь пальцами ему в бока. – Гэ... – беспомощно повторяет он снова, судорожно вздыхая, когда Сяо Чжань расстегивает брюки и забирается рукой в трусы, бережно огладив чувствительную головку. Слизеринец роняет голову ему на плечо и толкается навстречу ласке, выдыхая в шею едва слышное: – Я так кончу, – в спальню могут войти в любой момент, это, черт побери, середина учебного дня. Их легко может застукать любой из учеников и распустить потом такие пикантные сплетни, что они до конца года будут ловить на себе недвусмысленные взгляды и слышать хихиканье девчонок. Наверное поэтому удовольствие выходит настолько острым и приятным.
– Кончай, – шепчет Сяо Чжань, и Ван Ибо отчаянно громко стонет, активнее толкаясь бедрами навстречу ласке.
Он провожает слизеринца почти до самых подземелий просто потому, что не хочет отпускать и оттягивает этот момент до последнего. Именно поэтому они останавливаются в одной из ниш, скрытые от любопытных взглядов, прижимаются друг к другу и украдкой целуются, крадя с губ шумные вздохи. Правда, длится это ровно до тех пор, пока Ван Ибо не стонет обреченно и не жалуется, что снова начинает возбуждаться. Приходится сделать паузу, перестать дразниться и просто глупо хихикать друг другу в рты со своей озабоченности. Прелести юности, что тут скажешь.
– Спорим, что мы вас обыграем в финальном матче? – неожиданно подает голос слизеринец, крепче, чем требуется, сжимая Сяо Чжаня в объятьях. Он даже ненароком начинает думать, что не только ему нравятся обниматься.
– На что спорим? – охотно соглашается когтевранец. Они уже давно не спорят, даже их короткие перепалки переходят в какое-то позитивное русло, заканчиваясь то поцелуями, то взаимной дрочкой. Учитывая невозможность уединиться, для ругани приходилось выделять отдельное время и место. Это, правда, мало помогало им держать язык за зубами, поэтому ученики по-прежнему нередко становились свидетелями их коротких обменов остротами.
– На поцелуй, – мимо проносится толпа второгодок, и парни отскакивают друг от друга, позабыв, что в нише никто не может их увидеть.
– Пф, – беспечно фыркает Сяо Чжань, когда в коридоре снова становится тихо, и протягивает руку Ван Ибо. Тот пожимает ее и слегка дергает на себя, улыбаясь слишком шкодливо и довольно. В голову невольно начинают закрадываться определенные подозрения, что тут, кажется, кроется какое-то «но» между строк, а потом слизеринец произносит:
– Перед всем стадионом, – и Сяо Чжань даже задыхается от такой наглости.
– Ты... – у него не находится слов, чтобы в полной мере описать свою реакцию на чужое бесстыдство.
– Струсил? – хитро щурится Ибо, сильнее сжимая его ладонь, и это пробуждает в когтевранце азарт.
– Еще чего, мы вас размажем, – с уверенностью заявляет он, чувствуя, как бешено колотится собственное сердце. Черт, это же всего лишь какой-то поцелуй, так какого черта так страшно? Возможно, все дело во взгляде слизеринца, обманчиво нахальном, но на самом деле настороженном, словно за этим предложением прячется какой-то подтекст, который ему пока что непонятен. Но, если подумать, поцелуй перед всем стадионом будет означать для них публичный каминг-аут. То есть Ван Ибо хочет рассказать о них? То есть для него это тоже серьезно, а не просто баловство?
– И что тогда?
– Тогда... – у Сяо Чжаня пересыхает во рту, когда он решает пойти ва-банк и тоже рискнуть. Не только слизеринец тут умеет играть по-крупному. – Тогда ты будешь со мной встречаться, – заявляет когтевранец и на всякий случай уточняет, чтобы не было недопонимания: – Официально, – технически, это буквально предложение отношений, пусть и завуалированное. И от ответа Ван Ибо, чье лицо вытягивается в удивлении из-за выдвинутого встречного предложения, будет зависеть, станут ли они парой или нет. – Струсил? – передразнивает его Сяо Чжань, мысленно умирая от страха в ожидании ответа. Слизеринец вздрагивает от этих слов как от пощечины и тут же хмурит брови.
– Еще чего, – в тон ему отвечает Ван Ибо и неожиданно подается вперед и целует его, робко прижимаясь губами к губам. Сяо Чжань, не ожидавший такого порыва, отвечает на поцелуй скорее на рефлексах, а затем весь льнет к слизеринцу, позволяя взять себя за руку и переплести пальцы. Сердце сжимается от щемящей в груди нежности, и кислород кончается как-то неожиданно быстро. – Не обнимайся больше со всякими Грегами, – немного отстранившись, шепчет парень ему в губы, утыкаясь своим лбом в его лоб.
– Чего? – плохо соображая после череды пылких поцелуев, бормочет Сяо Чжань, а когда до него доходит, немного отодвигается, заглядывая слизеринцу в глаза. Тот смотрит в ответ со всей присущей ему серьезностью. Наверняка не один день репетировал этот разговор. – Ты мне уже и ультиматумы ставишь? – тихо хихикает когтевранец, умилившись с хмуро сведенных к переносице бровей. Ван Ибо как всегда очарователен в своей ревности и собственничестве.
– Не обнимайся с ним. Обнимайся со мной, – заявляет он, и смех застревает в горле. Сяо Чжань весь вспыхивает как спичка, Ибо краснеет тоже, ушами и шеей, но решительного взгляда не отводит, только губы упрямо поджимает, давая понять, что не отстанет. Когтевранец натурально пищит, когда утыкается ему лицом в грудь.
– Ван Ибо, откуда в тебе все это? – пораженно выдыхает он, обнимая руками за талию. – Ты чего такой милый-то? Я к подобному был не готов, – всегда. Ладно, почти всегда Сяо Чжань оказывается не готов к его атакам, каждый раз хватаясь за сердце, которое угрожало проломить ребра и прыгнуть в руки слизеринца.
– Накопил, – раздается откуда-то сверху недовольное бульканье.
– Для меня? – задрав голову, интересуется когтевранец и оставляет у парня на подбородке смазанный поцелуй. Он переключает внимание на его шею, лижет судорожно дернувшийся кадык, слегка прикусывает кожу, добиваясь возмущенного шипения, а затем зализывает свой результат, довольный собой.
– Да, – сдавленно отвечает Ибо, крепче сжимая его в объятьях.
– Нет, замолчи, – выпрямившись, вымученно стонет Сяо Чжань и для надежности накрывает ладонью слизеринцу рот, чтобы в следующий миг с шипением одернуть ее из-за поцелуя. – Все, я не выдерживаю, – сокрушенно качает головой он, кусая губы. – Это слишком неожиданная атака.
– Значит, мы договорились? – деловито уточняет Ибо, пытливо рассматривая его, наверняка ожидая более бурной реакции или, скажем, агрессии, а то и недовольства. Но Сяо Чжань сам выбрал его, так чего теперь возмущаться? Ну ревнует и ревнует. Он тоже тот еще собственник. Однажды когтевранец даже испортил Ван Ибо и его напарнице зелье на уроке, потому что та слишком активно строила парню глазки. – Ты не будешь с ним больше обниматься? – шепчет слизеринец. По коже разлетаются мурашки, и Сяо Чжань дрожит, когда получает поцелуй в шею. Какой коварный прием. Ван Ибо изучил его слишком хорошо и теперь пользовался этим, пытаясь склонить на свою сторону. Коварный манипулятор, но до чего красивый, зараза.
– А в знак приветствия? – предпринимает попытку поторговаться Сяо Чжань, мысленно уже согласившись с любыми условиями. Но согласие ведь не означает немедленное выполнение или вообще сам факт этого выполнения когда-либо, не так ли?
– Не дольше десяти секунд, – нехотя соглашается Ван Ибо.
– Десяти? – громче, чем следовало, возмущается когтевранец и тут же затыкает себе рот, начиная глупо икающе хихикать. А затем, уже успокоившись под смеющимся взглядом слизеринца, продолжает: – Почему именно десяти? Что за шкала оценки времени объятий?
– Пять секунд, – тут же меняет свое мнение Ибо, опасно сверкая глазами.
– Ты тиран и деспот, Ван Ибо, – недовольно дуя губы, доверительно сообщает Сяо Чжань, однако даже и не думает отстраняться, удобно устраивая голову у него на плече. В его теплых объятьях уютно и удобно. Он никуда отсюда не уйдет, не-а, не заставите.
– Неправда, – обиженно сопит слизеринец, тычась носом ему в волосы. – Мне просто не нравится, как он на тебя смотрит в десяти процентах случаев. В оставшихся девяносто – откровенно бесит.
– Никогда не замечал, – неуклюже пожимает плечами когтевранец и целует Ван Ибо в шею, наслаждаясь судорожным вдохом. Если уж быть совсем честным, в том, что касается отношений, он тот еще тормоз, как выяснилось. Так что, даже откровенно флиртуй с ним Грег, Сяо Чжань вряд ли это понял бы.
– А я замечал.
– Я только твои видел, – признается когтевранец, потому что, ну... взгляды Ван Ибо в принципе было тяжело игнорировать, когда они буквально прожигают тебе затылок. Сяо Чжань бросает короткий взгляд наверх и хитро улыбается, видя, как покраснели от его слов кончики ушей. – Как будто ты меня сожрать хотел, – решив добить и без того замершего из-за заявления слизеринца, выдыхает ему горячий воздух на шею он. – Я, правда, никогда не думал, что это другой контекст, но не суть. Друзья тоже это замечали.
– Хочу, – тихо соглашается с ним Ван Ибо, и вот теперь уже Сяо Чжань задыхается от смущения, забывая, как дышать.
– Ты смерти моей хочешь? – хрипит он, отстраняясь и заглядывая в его бессовестные смеющиеся глаза. – Перестань быть таким милым! Я к такому Ван Ибо не привык, – Ван Ибо на эти слова недовольно хмурится.
– Тебе не нравится? – уточняет слизеринец, и Сяо Чжань спешит разубедить его в ошибочности сделанных выводов, активно качая головой:
– Нравится! И это меня до чертиков пугает, – честно сообщает он. – И ты тоже нравишься. И это тоже пугает. И вообще, как так вышло, что мы друг другу нравимся? – от волнения Сяо Чжань начинает говорить все, о чем успел поразмышлять в последние дни и что не давало иногда покоя по ночам. – То есть... Вот когда это началось? Где мы свернули не туда и... – Ван Ибо принимает волевое решение и пресекает весь бессвязный поток слов самым лучшим способом – поцелуем. Сяо Чжань тут же расслабляется, весь растекается в руках слизеринца бесформенной лужицей и доверчиво тычется своим лбом в лоб парня, соприкасаясь с ним носами.
– Дыши, Чжань-гэ, – когтевранец заглядывает в его смеющиеся глаза и дышит, чувствуя, как пузырится в груди восторг и порхают счастливые бабочки в животе. А затем тянется за прощальным поцелуем, совершенно не замечая скользнувшей в одну из ниш тени.
Когда он возвращается в спальню, то рядом с котенком обнаруживает на кровати записку. Ни подписи, ни адреса Сяо Чжань на ней не находит, только слова:
«Перестань встречаться с ним»