Глава 8. Вы должны поесть.
Куда делся этот жирный чёрт? Кажется, он прыгнул вон в тот люк. Наверняка, уже затаился там под трапом и готовится сделать с любым незваным гостем что-нибудь нехорошее.
Поэтому надо глядеть в оба. Я, сжимая в одной руке пистолет, а в другой не раз пригодившийся мне за сегодня нож, резким движением откинул крышку люка и тут же отскочил назад - боялся получить пулю в лоб.
Но выстрела не последовало. Я подождал с минуту, а потом подобрался поближе и опасливо заглянул в люк.
Там никого не было видно. Впрочем, если учитывать то, что там вообще не было видно ничего, кроме грязных ступеней лестницы, отсутствие врага не успокаивало - он вполне мог стоять где-то вне поля моего зрения.
Но делать нечего. Надо идти вперёд, иначе так и простою здесь до второго пришествия.
Собравшись с духом, я прыгнул на трап и только заорал было "Руки вверх!", как вдруг оступился и полетел вниз не просто быстро (как хотел), а очень быстро. Съезжать по лестнице на спине - то ещё удовольствие, скажу я вам, и когда ваш покорный слуга оказался на полу, он понял, что лежит на животе, оставив полностью беззащитным затылок.
В голове у меня всё окончательно перемешалось, и моё тело само просто сжалось в комок в ожидании удара ножа.
Но никакого удара не последовало. Пару мгновений было слышно лишь моё тяжёлое дыхание... А потом висевшую в трюме тишину разорвали яростные вопли.
Пожалуй, даже Ортего с лезвием в руках напугал бы меня гораздо меньше - от неожиданности я дёрнулся и ударился головой о ступеньку.
Перед глазами потемнело.
- Да что за чёрт... - пробормотал я. - Что здесь вообще происходит?
По палубе прямо надо мной прогрохотали чьи-то сапоги, и в открытый люк полился такой поток ругательств, какого я, пожалуй, не слышал за всю жизнь. Там, наверху, явно что-то происходит - причина, оправдывающая этот яростный вой и захлёбывающихся сквернословов, должна быть более чем веская.
Я вскочил на ноги и, придерживая одной рукой гудящую после удара голову, полез по трапу обратно. Ортего от меня никуда не денется - мой нож, голову даю на отсечение, ещё познакомится с его животом...
Я высунул голову из люка, и первым, что я увидел перед собой, была туша испанца, лежавшая в огромной красной луже.
"Ещё минуту назад её здесь не было", - подумал я с тревогой. Если Корт и Ферфакс решили, пока меня нет, зарезать всех пленных, то надо их остановить - зверствам не место на "Подруге Шквалов".
Позади раздался чей-то радостный визг. Обернувшись, я увидел связанного по рукам и ногам испанца. Он лежал на палубе, и, приподняв голову, смотрел куда-то в сторону моря такими круглыми от счастья глазами, что удержаться мне не удалось - я тоже взглянул туда.
И сразу же понял, почему враги радовались, а мои ребята сотрясали воздух проклятиями.
Восточная бухта, как я уже говорил, была похожа на устье реки - неширокая, довольно извилистая, с заросшим лесом правым берегом и заваленным валунами левым. Мы находились почти в самом её конце, но, благодаря почти лишённому растительности галечному пляжу на одном из берегов, отсюда можно было разглядеть судно, даже если оно у входа в бухту.
И оно там стояло. Полностью его видно не было - мешали огромные нагромождения камней у берега. Но кое-что просматривалось прекрасно - верхушки двух мачт и развевающийся на одной из них чёрный флаг.
Тут не нужна подзорная труба, чтобы понять, что это пришли за нами.
Мы опоздали.
Теперь нас отсюда никто не выпустит.
Если бы мои ругательства тогда слышал кто-нибудь кроме распластавшегося на палубе испанца, они, я думаю, отказались бы потом даже разговаривать со мной. В этот казавшийся бесконечным вечер вдохновение на проклятия не покидало меня уже несколько часов.
А потом я понял, что надо что-то делать. На судне царит полнейший хаос, и если его не остановить сейчас, то через минуту все те, кого мы с Уоткинсом так долго ждали, просто попрыгают в воду и удерут на берег.
А тогда точно - конец.
Хотя, откровенно говоря, всё катится к чертям в любом случае. Но - я удивлялся собственному хладнокровию - пока есть возможность, нужно сделать всё, что в моих силах.
Я вскочил на ноги и, подбежав к злорадно хохочущему испанцу, который понял, что здесь мы и встретим свою смерть, от всей души пнул его сапогом по рёбрам. Тот ойкнул, а потом уставился на меня и снова мерзко захихикал.
- Ослы! - старательно выговаривая слова, шептал он на ломаном английском. - Тут и подохнете, ско...
Дослушивать его я, конечно же, не стал. В этот момент я прекрасно понял того, кто зарезал испанца рядом с люком - этот отвратительный смех долго терпеть попросту невозможно.
Связанный испанец полетел за борт. За мгновение до того, как плюхнуться в воду, из которой уже не выплыть, он успел жалобно вскрикнуть, но я лишь плюнул ему вслед. Раньше надо было думать, если жить хотелось.
Мимо меня промчался какой-то матрос - мне не удалось разглядеть, кто это, но он, кажется, бежал на полубак. А судя по тому, что его оружие одно за другим летело на палубу, он не собирался воевать.
Как минимум один человек уже твёрдо намерен сбежать с корабля. Нет сомнений, что вскоре за ним последуют и остальные.
Это надо остановить.
- Эге-ге-гей! - заорал я что есть мочи. - К чёрту панику! Всем собраться на шканцах!
И, видя, что мои слова не произвели особого впечатления, я добавил:
- А тех, кто побежит, я собственноручно перестреляю.
Как известно, угрозы - старое, как мир, но проверенное и вполне действенное средство. В панике метавшиеся по судну матросы остановились и начали оглядываться в поисках своего капитана. А после того, как я несколько раз повторил и приказ, и предупреждение о стрельбе в затылок, вокруг меня собралась вся наша команда.
Она, конечно же, изрядно поредела. Сколько нас было, когда мы прибыли на остров? Больше тридцати человек. Сейчас же, считая меня, осталось шестнадцать.
Я прокашлялся и начал:
- Ребята, нас очень мало. Очень. Пиратов гораздо больше, а если ещё взять и испанцев, то разница получается слишком внушительная.
В заднем ряду кто-то мерзко выругался. Элисон, наш маленький боцман, едва достававший макушкой мне до плеча, пробормотал откуда-то, как мне показалось, снизу:
- Подохнем мы все.
Я наклонился и посмотрел на него сверху вниз:
- Не подохнем. Пока не подохнем. Нам надо выбраться отсюда. Что мы будем делать если выберемся, я понятия не имею. Но если мы хотим жить, то надо сматываться.
- Тут не о чем разговаривать! - воскликнул Ферфакс. - Берём по ножу и прыгаем за борт. А на берегу разберёмся, что к чему.
- Нет, - я покачал головой, - так нельзя. У нас не будет ни провизии, ни оружия.
- Что-то я уже позабыл те времена, когда всё это у нас было, - усмехнулся Корт.
И тут я вспомнил, что они не ели. Что все эти стоявшие передо мной люди не пили и не ели досыта уже, наверное, целую неделю. И единственными, кто, оказавшись на судне, успел набить пузо, были я и Уоткинс.
Теперь план дальнейших действий нарисовался передо мной с такой ясностью, что мне оставалось только подивиться и начать приводить его в исполнение.
- Вы должны поесть, - заявил я. - Голодными мы далеко не уплывём. Сколько времени нужно пиратам, чтобы добраться до нас?
Корт, глазомер которого за годы плаваний ставший чуть ли не идеальным, сказал:
- Минут пять, может быть, десять. Не больше. Мистер Шерман, что вы опять задумали? Какая к чертям еда?
- А такая. - Я был непреклонен. - Быстро в трюм, парни. Вам пять минут на то, чтобы набить брюхо, и пять минут на то, чтобы перетащить что-нибудь полезное в шлюпки. Мы сможем удрать отсюда. А если и не сможем, то хотя бы отправимся на тот свет сытыми. А это ли не счастье?
Кажется, счастьем это посчитал не только я. Каким бы это ни казалось абсурдным в сложившейся ситуации, команда ринулась в трюм с явным намерением уничтожить все запасы провизии на этом судне. По наши души заявились пираты, у нас погибла половина команды, мы зажаты в ловушке и понятия не имеем, что будем делать, даже если из неё выберемся...
А мы идём есть.
И, наверное, правильно делаем. На то, чтобы набить животы, у ребят есть не больше пяти минут. Как только вражеское судно преодолеет половину пути, нужно будет начинать снаряжать шлюпки.
А пока я, пожалуй, тоже схожу вниз и выпью стаканчик вина. Для бодрости.
Шлюпку мы спускали с правого борта - с этой стороны пираты не смогут увидеть её до тех пор, пока мы сами не пожелаем им её показать. А мы, откровенно говоря, не очень-то желали.
За пять минут много не съешь, уж я-то знаю. И именно поэтому и пустил людей в трюм. После голодовки, говорят, нельзя сильно наедаться, а удержаться сложно. Здесь же это этого просто-напросто не позволит сделать очень ограниченное время.
Я гордился своим планом - всё-таки не так уж и много в мире таких сообразительных людей, как Джек Шерман. Всё получилось точно так, как я хотел, и к прибытию пиратов мы были, во-первых, уже не голодные, а во-вторых, готовые действовать. От пиратов в моём замысле требовалось немногое - всего лишь купиться на нашу приманку и пойти на абордаж. А уж тогда...
Тогда пусть попробуют нас догнать.