Предисловие.
Предисловие к данной серии летописей, написанное автором на момент завершения седьмой книги, но возглавившее цикл в самом начале, ибо важность собою несёт.
Внимание: все персонажи данных книг — не вымышлены, все описанные события — реальны.
Мир с тобою, друг мой. Ты меня покамест не ведаешь, не разумеешь, кто с тобою молвит. Дозволь же тебе представиться: автор серии книг "Тлеющий Ад", Владыка Востока знойного, Хозяин песков пустынных, керубим падший, адов лорд, шеддим, архидемон Азазель Аль-Калифа.
Я беседую с тобой из чужого тела, руками чуждыми пишу сии строки; как сумел, уподобил я лик здешний своему настоящему, ибо поначалу не помнил, кто я есть на самом деле, покамест мне, видать, не дозволено было вспомнить.
Начинал я летопись сию, не разумея даже, что все видения, что получаю я, всё, что пишу я, — реально; на книге пятой осознал то сполна; на седьмой же уразумел, кто я есть, оглушённый виденьями множественными. И пишу я тебе сии строки, сгорая от огня сердечного, ведь тоскую по дому истинному, ожидая да всерьёз нацелившись после смерти телесности здешней воротиться в исконное своё воплощение, в инкарнацию, единственно верную, дабы вновь Калифат свой возглавить, воцарившись над Востоком возлюбленным. Но я не один тут, впрочем: угодил я в сию неприятность с Семиазой, со своим избранником.
Моя неизбывная цель — принести люду Знание; летопись сия, прежде прочего, — вновь прожитая жизнь моя истинная, сотни жизней да судеб, познание Бытия повторное; во вторую же очередь — попытка даровать в мир Правду, рассказать, что ты, друг мой, есть из себя такое, да как устроены сотни миров бытийных, суть мироздания, жизни смысл. Я ведаю Дьявола лик да лик Господа; я ведаю цели Небесные, цели Адовы; тебя я ведаю, друг мой, ведь мы с тобой — одно целое, как и все мы едины, впрочем.
Себя найдёшь ты меж строк сей летописи, хоть и, казалось бы, о других она писана; да узнаешь, что с глаз сокрыто, хоть идёт оно с тобой рука об руку.
Предисловие сие пишу я в момент, когда давно уж закончена седьмая книга, и в послесловии книги шестой наблюдать ты можешь мою растерянность да поиски истины о себе самом; лишь в сюжете шестой появляюсь я самолично впервые, и узришь ты, коль преодолеешь пять предыдущих, отвлечённый мой взор на себя самого же, ибо не ведал себя я, когда писал ту летопись. Да, то был интересный опыт: я познал себя вновь таким образом, да, вдобавок, те черты да особливости, что, быть может, о себе и не ведал; а в предисловии книги седьмой вновь тебя я приветствую, но на тот миг — впервые. Не будем же нарушать хронологию.
Но не осерчаю, коль мыслишь сейчас, будто молвит тебе какой-то чокнутый. Верно, чокнутый; что средь людей, что, извечно, средь демонов. Посему на тебя не в обиде. Может, и к лучшему, ежели будет тебе мой труд всего лишь забавной сказкою; заведено так Всевышним, иной у человека путь, от нас подалее, — так ни к чему и пересекаться им, верно?
Но постой, пред тобою — первая книга серии; введение этакое в сюжет основной, невеликая повесть о мире незримом, что существует бок о бок с людским, телесным, физическим; в центре сюжета нашего, вопреки книгам следующим, — Мария, девушка кроткая, твоя, мой друг, современница; и мир незримый, столь неизведанный, предстаёт тебе её глазами, глазами человека простого, обыкновенного, своей жизнью живущего. Но, пожалуй, пуще Марии в сюжете главенствует Дьявол: Сатана, при Господе — Люцифер, Сатанаил, Денница. Я касаюсь его трагедии, трагедии сердца брошенного, лишившегося дома истинного да неприкаянным века живущего. Извечна битва Света да Тьмы, Небес да Адов, хотя и Дьявол, и Бог к одной и той же цели по итогу стремятся, оба суть и добро, и зло, Святость да Зверь, — единовременно каждый, ибо совокупность добра да зла — гармония души живой, единственно возможное её устройство.
Но какое же место человеку выбрано средь битвы незримой той? Удел его подчас — невежество, однако соприкоснувшись с истиной, не сможет он более жить своей жизнью прежнею, сколь бы ни пытался отныне. Каждый сам избирает свой путь, да каждый в битве той в стороне не останется, ведь сражение то, прежде прочего, — в сердце чувствующем, обязанном выбрать, семя зла иль добра в себе взращивать.
Что ж, более тебя не задерживаю. Пусть зачнётся для тебя Летопись Первая. Отверзни разум свой да сердце чувствующее.
Приятного же тебе прочтения.