Глава 9. Культ
Погруженный в размышления, Раскат сам не заметил, как дошагал до пирамид. К реальности его ненадолго вернуло ликование мягкотелой толпы, встречающей на самой границе города Инженеров. Похоже, глупые создания прождали его тут весь день...
Самец с раздражением зарычал, но аборигены проигнорировали предупреждение. Они подготовили очередную порцию даров и теперь со смешной мальковой серьезностью предъявляли подношения «богу», наверное, решив уточнить, продолжать им жечь продукты, или потустороннее существо все-таки изволит откушать.
— Да как же вы меня все достали! — внезапно сорвался сын Зноя и понизив тембр своего рыка до вибрации в груди, ринулся в самую гущу этого стада, точно обалдевший от обилия легкой добычи хищник. Впрочем, убивать Раскат, конечно, никого не собирался. Просто хотел припугнуть.
Метод подействовал: мягкотелые бросились врассыпную, правда, далеко отбегать не стали, а на расстоянии пары метров попадали ниц. Раскат, часто и глубоко дыша, выпрямился, обвел присмиревших «подданных» обреченным взглядом, после чего сжал зубы и быстро пошел к своей пирамиде. К счастью, у аборигенов хватило ума не последовать за ним. Обернувшись уже на вершине, сын Зноя предсказуемо узрел богатый жертвенный костер. Подношений было так много, что они даже не хотели гореть. Воин с трудом подавил в себе желание «помочь» посредством залпа из наплечной пушки.
На пороге его встретила взволнованная Бестолочь. Очевидно, она услышала, как самец только что выражал свое возмущение, и теперь хотела знать, что случилось. Раскат фыркнул сквозь все еще стиснутые челюсти, прошел мимо самки и рухнул на лежанку. Несколько секунд он не двигался, затем, не меняя положения, принялся отстегивать броню.
В нерешительности потоптавшись у входа, «женушка» с видимой опаской приблизилась и тихо заговорила. По участливой интонации можно было догадаться, что самочка интересуется, отчего же ее божественный супруг столь невесел.
— Бестолочь... Какая же ты бестолочь... — с горечью процедил охотник, глядя в потолок.
Самочка, однако, не сдалась. Она обошла лежанку кругом и, встав у изголовья, проницательно заглянула самцу в глаза. Успевший на тот момент снять маску яутжа невольно вошел с ней в зрительный контакт, но сразу же поспешно отвел взгляд. Почему — сам не понял.
Бестолочь пискнула — на этот раз требовательно. Сын Зноя усмехнулся одной максиллой. Помедлил... И вдруг, резко приподнявшись на локте, уже сам уставился на мягкотелую в упор.
— Скажи честно, вот что ты такого во мне нашла? Что вообще такого должно было произойти, чтобы ты так рьяно возжелала стать моей женой? Это ведь явно была твоя собственная идея. Никто тебя не заставлял, я же вижу. Или ты думаешь, что, спарившись со мной, получишь какие-то особые привилегии? Больше, чем полагается преданной последовательнице? А что, вполне разумно. Может, ты, Бестолочь, не такая уж и бестолочь? — Раскат с подозрением прищурился. Разумеется, самочка ничего не смогла ему ответить. Вернее, не смогла словами.
Дозволения на свои дальнейшие действия она не спросила. Ни капли не стесняясь прямого взора яутжа, мягкотелая решительно уселась рядом и обняла воина за шею, прежде чем тот сообразил увернуться. И вот его голова уже оказалась пристроена у Бестолочи на коленях, а тонкие нежные пальчики фиктивной супруги глубоко погрузились в гриву. Раскат собрался было сразу встать, но вдруг ощутил, как напряглись руки самки. Разумеется, у нее не хватило бы силенок, чтобы удержать взрослого самца, но... сын Зноя неожиданно передумал, сдавшись без боя.
«А пошло оно все к демонам», — сказал он себе, зажмурился и, тихо урча, угнездился поудобнее, без какого-либо смущения приобняв Бестолочь за бедро. Самочка на миг замерла, очевидно, оценивая ситуацию, но затем ощутимо расслабилась, что-то проговорила вполголоса и, склонившись над охотником, мягко прижалась губами к его виску.
Лениво развалившись на каменном ложе у подножья пирамиды, сын Ясного из-под полуприкрытых век наблюдал за поединком. На его лице застыло снисходительное и чуть скучающее выражение. Да, лучше, чем в прошлый раз, но все равно не идеально. Недостаточно, чтобы всерьез его впечатлить.
Мягкотелые снова привели чужаков и заставили сражаться друг с другом насмерть. Справедливости ради стоило отметить, что сегодня попались весьма стоящие, сильные экземпляры, а не задохлики-подростки, как раньше. Но и только. К самой организации раскрашенные — так Пожар называл «свое» племя за склонность наносить на лица и руки узоры — подошли без особой фантазии. Итог был предсказуем. Сначала пали трое самцов помельче, следом — тот, что оказался самым крупным и неповоротливым. Остались двое — оба хорошие, ловкие бойцы. Под крики раззадоренных сородичей они закружили по пропитанному кровью песку. Что ж, их противостояние еще могло выйти более-менее интересным.
В глазах Пожара появилась легкая заинтересованность. Поразмыслив, сын Ясного сделал воображаемую ставку на особь со шрамом на голове. И, к своему изумлению, не угадал. У вышеупомянутого воина действительно имелись все шансы победить, но помешало банальное невезение. В решающий момент он совершенно по-дурацки оступился, и противник раскроил ему голову своей палицей. Быстро и неизящно. Ухлопал, как беспомощного плывуна на берегу. Разочарование...
Вообще у этих тварей было странное оружие: уплощенная деревянная колотушка, похожая на те, что в незапамятные времена использовались самками яутжей для отбивания белья при стирке, только с острыми обсидиановыми вставками по краю. Несмотря на довольно глупый внешний вид, в смертоносности данного изобретения сомневаться не приходилось. Воины племени в самом начале преподнесли своему «божеству» такое оружие, так что Пожар смог детально его изучить. Но конструкция ему не понравилась — он все-таки предпочитал цельные лезвия и, желательно, металлические. Впрочем, аборигены металла и знать-то не знали. У них было только небольшое количество золота — судя по всему, намытый в каком-то водоеме песок. Крупицы использовались как украшения в своем естественном виде, перевязанные нитками и собранные в грубые ожерелья. Плавить руду местное условно цивилизованное население пока не додумалось...
Тем временем на импровизированной арене остался единственный боец, и теперь все присутствующие, затаив дыхание, ожидали, когда их могущественный и грозный правитель завершит ритуал, забрав причитающуюся ему жертву. Пожар смерил мягкотелого взглядом, с сомнением шевельнул жвалами и протянул:
— Ну не зна-а-аю...
Затем склонил голову набок, прикидывая, а вызвал бы он сам эту особь при иных обстоятельствах или же счел бы не заслуживающей внимания. Мягкотелый стоял, опустив оружие, и смотрел на яутжа исподлобья. То ли ждал чего-то, то ли просто не знал, чего ожидать.
Наконец Пожар решил дать пленному бойцу шанс уйти достойно. Обнажив запястные лезвия, яутжа поднялся и медленно двинулся к нему. Однако тот вновь разочаровал. При приближении «бога» он без колебаний встал на колени и с почтением положил палицу к ногам высшего существа. Сын Ясного остановился, поглядел на несостоявшегося противника сверху вниз и презрительно фыркнул.
— Ты идиот, — резюмировал Пожар. — Не хочешь — не настаиваю. Но я-то тебя отпускаю, а вот они — нет.
С этими словами самец убрал лезвия обратно в пазы наруча, тихо рыкнул в сторону жрецов и отошел. Те отреагировали немедленно. Двое, схватив пленника за руки, поволокли его, уже безвольного, к покрытому бурыми пятнами алтарю, третий пошел следом, готовя церемониальный кинжал.
Смотреть на расправу Пожар не стал — за последние дни это зрелище успело изрядно ему наскучить, тем более что все всегда происходило по одному сценарию. Как на скотобойне примерно. Что тут интересного? Раскрашенные почему-то никак не могли уяснить, что их новый господин любит убивать сам, причем убивать в поединке. А кровавые жертвы даром никому не нужны, кроме самих этих отсталых.
Позади раздались хруст и крик, который тут же резко оборвался. Потом послышалось бормотание служителей культа. Затем все стихло. Охотник даже не обернулся.
Вернувшись к ложу, сын Ясного вознамерился продолжить отдых. На закате прогретый за день камень хорошо отдавал тепло, и лежать на нем было очень приятно. В такие минуты главное, чтобы никто не мешал...
Замедлив шаг, воин глухо зарычал. Полуголая самка, в многорядном ожерелье из разноцветных камней и кусочков самородного золота, проворно убралась с его пути. Иногда она очень раздражала. Постоянно терлась где-то рядом и тенью ходила за самцом — готовая в любой момент услужить, покорно сносящая тычки и оплеухи и ровным счетом ни единого слова не понимающая. Такое поведение ассоциировалось с назойливым насекомым, прилетевшим на запах пота. Только, вроде, отгонишь, глядь — оно опять тут как тут.
— Эй ты, сгинь! — велел Пожар, недобро оскалившись уже фактически вслед улепетывающей аборигенке. Впрочем, он знал, что через некоторое время она вернется, чтобы перестелить ему постель и поставить кувшин чистой воды на каменный стол. После этого можно было прогнать ее снова. Или позволить остаться и как-нибудь с ней позабавиться.
Необычно, конечно, что женская особь соглашалась терпеть такое отношение. Но «супруг» ведь ее не держал. Она и ее недалекие сородичи сами приняли такое решение. А Пожар определенно согласия на женитьбу не давал. Он вообще ушел подальше, когда смекнул, что именно происходит, но мягкотелых это не смутило и они преспокойно завершили обряд без его участия. Ну, получайте теперь...
А впрочем, неважно. Еще этим не хватало голову загружать.
Блаженно урча, самец взгромоздился на окутанную теплым маревом глыбу и прижался к разогретой поверхности брюхом. В поле зрения вновь попал алтарь. К этому моменту все действо вокруг него уже завершилось — как говорится, долго ли умеючи. Пленник с развороченной грудной клеткой лежал, пялясь в небо полными ужаса, постепенно стекленеющими глазами. За его головой жрецы, видимо, собирались вернуться позже. Кровь густыми каплями стекала по оголенному торсу, а потом капли медленно ползли вниз по каменному основанию, прочерчивая свежие дорожки поверх многочисленных старых. Эта размеренность действовала странным образом успокаивающе. Бесконечно можно было смотреть...
Примечание:
Навеяло: The Score feat. AWOLNATION – Carry On, внезапная ассоциация с Пожаром