Вернуть навсегда

Нико

Ладони опирались о край стеклянного ограждения патио на втором этаже виллы, когда я стоял с опущенной головой, выпуская сигаретный дым изо рта. Сигареты со скоростью света сменяли друг друга, но никотин не помогал привести мысли в порядок. От дыма уже тошнило, а я все никак не мог выбросить из привычки предмет своей зависимости. Раньше сигареты помогали забыть о проблемах. Которые давно ушли из жизни, но все еще оставались в воспоминаниях. На самом деле они не помогали. Это была лишь иллюзия помощи. Затуманенная реальность часто кажется нам концом неприятностей. А на самом деле? Мы лишь обманываем сами себя.

Интересно, мне уже пора идти к психологу или лучше просто рассказать обо всем Меттью и получить хорошей взбучки?

Конечно, вариант с моим старшим братом был куда действеннее. Он точно убьет меня, если узнает, что его вечная головная боль и источник неприятностей окончательно обезумил. И почему только в этой семье мне было суждено родиться? Доставлять всем одни лишь проблемы.

Я пытался доказать себе, что это короткое влечение. Жажда интрижки на пару ночей, которые стали уже привычной дневной рутиной. Она пройдет. Она уйдет. Просто нужно попытаться выбросить ее из головы... Чтобы отвлечься, я по поручению Меттью искал информацию о нашей сестре, проверяя все до каждой мелочи. Но не потому что боялся ошибиться. Мне нужно было переполнить свой мозг какой–нибудь важной ерундой. Вытеснить из разума чертовы чувства.

Не вышло.

Когда два года назад Меттью запретил мне лезть в Синдикат, я даже мог его понять – я прекрасно знал причину. Мои слова о Камилле несомненно обидели моего брата, но дело было не в том. Я лез не в свое дело. До сих пор пытался добраться, пока мой брат не сдался и не посветил меня в последнее положение семьи. И теперь, зная ее, мне стало понятно, почему Меттью скрывал все от меня. Потому что я бы не стал молчать, не стал бы ждать или действовать по заранее составленному плану. Было ли это плюсом? Мы этого уже не узнаем. Капо Каморры сделал свой выбор. А я приму каждое слово своего Капо. Потому что мы семьи. Будь то общий бизнес или кровь.

Сейчас мысли были совсем не об этом. Моими проблемами стали мои же чувства. Никогда я даже не задумывался о том, что я буду изводить себя своими мыслями. Привычка бросать все на произвол судьбы и делать дела по тактике «будь–как–будет» стала своего рода жизненной установкой. Но она оказалась не универсальной...

Кто просил Меттью брать в заложники принцессу Ндрангеты? Мирель, черт возьми, Мэфолд. Почему ее присутствие в Нью Йорке стало для меня наваждением? Куда делось все мое безразличие и свободное сердце? Я столько раз клялся самому себе, что никогда не попаду в эту ловушку! Любовь... Любовь опасна и жестока. Я никогда не хотел ее испытывать, потому что думал о ней, как о наказании судьбы. Но все оказалось совершенно по–другому. Она стала моим всем. Мои мысли и чувства оказались заняты ей... Как выбросить ее образ из своей головы?!

Я видел эту девушку каждый день. Она жила со мной в одном доме, в соседней комнате, каждый раз сидела рядом со мной за столом и нередко находилась почти в моих руках. Как можно было не увидеть в ней уникальность? Или почему ее видел только я?

Так или иначе, моей силы воли хватило не долго. Правильно говорили мои братья. Я совсем не способен на здравые действия... Скучная у меня, однако, семья. Может поэтому они всегда таким серьезные? Потому что не пробовали действовать до того, как подумать.

* * *

Камилла уходит из моего поля зрения, направляясь успокаивать капризную малышку. Я честно стараюсь помогать ей, чтобы хоть как–то облегчить ее пребывание в плену у моего брата. Эта девушка никогда не была для меня очередной подружкой брата. Меттью видел в ней большее. Он хотел с ней будущее. Я чувствую некоторую вину, потому что ей приходится постоянно заботиться о ребенке, но она будто совсем не против. Они находят общий язык, будто родные друг другу люди. А может, так и есть?

Мое внимание переключается на младшую Мэфолд, которая тоже собирается уходить. Невинная и трясущаяся от одного голоса людей вокруг девушка. Красивая и милая малышка. Сколько ей? Шестнадцать? Она похищена врагами своей семьи, о которых наверняка много наслышана. Что там говорят про Каморру? Безжалостные головорезы, не щадящие ни детей, ни женщин? Много же сказок могут придумать твои недруги, чтобы настроить всех против тебя. Но такого рода небылицы нам только на пользу. В некоторых случаях.

– Как обустроилась на новом месте?

Я заставляю Мирель остановиться. Мирель... Итальянка, красивая и обожаемая. Я пробую звучание этого имени и понимаю, что оно чертовски ей подходит. Она безупречная девушка со спокойным характером, полностью противопоставленному моему. Мы станем хорошей парой, не так ли? Как Инь и Янь. Когда это я стал философом?

– Хорошо, – тихо отвечает она, не оборачиваясь, – если не брать в учет то, что меня похитили головорезы.

– Что? – я мрачно усмехаюсь. – Я не расслышал, солнышко.

Мне не нравится, что я не вижу ее лица. Мне хочется смотреть в ее голубовато–серые глаза, который напоминают о дождливой осенней погоде в Нью Йорке. Не смотря на холод и ненависть некоторых людей к такому климату самого крупного города страны, находятся те, кто находит в этом красоту и радость, а позже первыми видят лучи появившегося солнца. Может, я отношусь именно к тем единицам?

– Не называй меня так, – недовольно и с раздражением робко бросает она.

Я делаю шаг вперед, приближаясь к младшей Мэфолд, которая сжимает маленькие кулачки, все еще стоя спиной ко мне. У дождика есть характер. Что ей больше подходит? Дождик или солнышко? На моих губах заиграла улыбка. У кого–то есть характер, крытый за милым личиком. Вот только какое качество победит...

– А то что, солнышко?

Мирель набирается храбрости и оборачивается ко мне. В ее глазах плещется опаска и раздражение. Нельзя не сказать, что на ее красивом личике это выглядим очаровательно. Я подошел достаточно близко, чтобы она практически уткнулась в мою грудь. Ей приходится отступить на шаг и поднять голову. Из–за нашей разницы в росте девушке некомфортно разговаривать со мной без расстояния между нами. Может, не только из–за разницы в росте, но этот факт мы опустим.

– Что тебе от меня нужно? – нападает она на меня с вопросом, внутри которого кроется призрение.

– Даже не знаю, что может предложить мне такая красивая девушка, – моя ухмылка становится шире. – Может, поцелуй?

Серые глаза глубокого красивого оттенка голубого распахиваются от изумления. Эта реакция почти заставляет меня засмеяться, пока я не получаю пощечину. Не смотря на явно неполную силу удара, мало моей горящей коже не показалось. Все–таки у дождика есть характер. Точно Мэфолд...

Мирель разворачивается, кидая на меня последний убийственный взгляд. я смотрю на нее с приоткрытым ртом, все еще не в силах поверить, что это произошло. Пока силуэт девушки отдаляется, осознание возвращается в мою голову, и я улыбаюсь, словно сошедший с ума парнишка. Мне смешно, и я удивлен одновременно. Почему только это так сильно притягивает меня? Боже, да она просто идеальна.

* * *

Зачем мы только начали это? Точнее, я начал. Кто просил меня разговаривать с ней, приставать и проявлять видимый интерес? Дразнить ее? Говорить ей эту чертову глупость... Что вообще было у меня в голове? Я все еще оставался глупым подростком, ни капли не достойным быть в этой семье и носить одну фамилию с моими братьями. Нико Нерелл...

Недостойный, безумный, слабоумный Нерелл. Парень, который являлся позором семьи, не имеющим чести для участия в развитии бизнеса. Почему только именно я стал тем... Запасным ребенком? Моим братьям с самого рождения были предписаны высокие должности в Синдикате и, хотя бы какая–то часть уважения от отца. А я? Почему именно я стал этим ненужным сыном? Брошенным матерью, униженным, ненужным.

Я часто вспоминал слова отца. Он никогда не считал меня своим сыном. Я никогда не слышал от него этого слова. После тяжелого детства, для меня больше не было смысла в семье. «Семью не выбирают», – говорили они. И я утешал себя этими словами всю свою жизнь. Я смотрел на чужие семьи, у которых были счастливые дети м любящие родители, пока сам скрывал синяки и утешал словом «будущее» израненную душу.

Я в серьез считал, что исчезну и перестану занимать место в доме, на который даже не имел никаких прав. Единственный сын без наследства и места в Мафии... Было ли это болезненно? Я не получал пули страшнее, чем те, которые попадали в моего внутреннего ребенка.

Позже, я все же понял, что не мои братья, которых я так долго винил и ненавидел за свою тяжелую жизнь, были виноваты. Мой отец, которого мне противно называть своим родителем, – главная причина моей судьбы. Аллесио и Меттью – единственная моя семья. За все эти годы. Навсегда.

Семья – это самое важное, что имеет человек. Если не найти не найти в этом мире свою семью, можно считать, что у тебя нет ничего. Но никогда не думайте, что самые крепкие семейные узы построены на одной крови. Что бы с нами не случилось, мы придем к самому близкому человеку, которого называем своим домом – своей семьей. Мы сами выбираем, кого считать своей семьей.

Я постепенно находил, кого считать своим домом. Местом, где всегда будут мои самые любимые люди. Где я не буду одинок.

Последние недели, проведенные в особняке с Мирель практически наедине, перевернули все мое восприятие мира. Я не мог выбросить переживания за Камиллу, точно так же, как Меттью. Мой брат не выходил из больницы. Ками часто даже не догадывалась, что он был рядом. Сидел в ее палате по ночам, приходил на какое–то время днем. Я не помню, сколько раз за эти дни мой брат спал дома. Меттью был зависим от двух дел одновременно – Мафии и Камиллы.

Атмосфера в особняке после нападения была напряженная и на некоторое время мы даже переехали к Аллесио и Лие. Мирель перестала бояться меня, но наши отношения стояли на краю между ненавистью и попытками дразнить друг друга. В любом случае, меня успокаивало то, что в ее глазах и поведении больше не было ужаса.

С каждым днем, я все больше понимал, что становлюсь зависимым от этой девушки. Она была идеальна во всем. Ее красота, изящность, голос, манера речи и действия – все возносило меня до небес. Она могла быть дерзкой, смешной, но самыми основными и самыми любимыми чертами ее характера оставались нежность и доброта. Она умела быть холодной и рассудительной, но нежность из ее красивых глаз никуда не пропадала.

От ее существования в моей жизни осталось только ее лицо, которое я вспоминаю с такой одурманивающей нежностью, что хочется избавиться от сердца, что ноет в груди от ее отсутствия. У меня остались воспоминания о ее восхитительном голосе, который до сих пор прорывался сквозь реальность сладостными излияниями. Я сохранил память о ее запахе, который столько раз был так близок, что сдерживать порывы казалось нереально.

И назовите меня дураком, но ложась спать, я прислушивался к звукам за стеной, желая знать, что она все еще там. Почему только во мне просыпалось это нездоровое влечение? Почему это было так... Прекрасно. Я пытался. Пытался заглушить свое сердце! Но вместе с чувствами я умирал сам. Теперь я жил только с ними. Только благодаря им. Никуда не деться от той радости и сверхъестественного благоговения, которое терзало руки желанием прикасаться к ней. Ей только исполнилось семнадцать. Мне было искренне жаль, что в таких условиях я начал чувствовать к ней эти волшебные чувства. В плену.

Никто и пальцем бы не смел ее тронуть. По приказу Меттью и по его искреннему обещанию Камилле. И я бы растерзал собственными руками каждого, кто посмел нарушить это правило.

Я искал любые способы стать с ней ближе. Мне не важна была частота, главной была длительность. Меня ненормально тянуло к ней. Все мысли были заняты только ей. И ее семнадцатилетие стало для меня причиной увидеться с ней вне приемов пищи или случайных встреч еще раз. Организовав личное поздравление именинницы.

* * *

Я стою под дверью Мирель ровно в полночь, словно больной любовник. Парень, сколько тебе лет? Двадцать два? А со стороны выглядит, будто шестнадцать... Может, стоит не позориться и уйти? Действительно, зачем я буду только пугать ее? Она уже наверняка спит... Хотя, а если ей будет приятно? Боже, пусть я поперхнусь воздухом и умру, чем буду продолжать вести себя, как подросток в пубертатный период.

Я уже разворачиваюсь, чтобы уйти незамеченным в столь нелепом виде, но за моей спиной вдруг отворяется дверь. Я по инерции поворачиваю голову и перед моими глазами разворачивается картина обворожительного очарования. Мирель стоит в дверном проеме полусонная, замотанная в белый пушистый плед, и смотрит на меня с изумлением и явным вопросом. Ее лицо освещает лунный свет из окна ее комнаты, что сочится через приоткрытую дверь. все еще горящее пламя свечки на небольшом кусочке тортика в моих руках посылает в ее зрачки блики. Господи... Почему она такая красивая даже в столь комфортном и милом виде?

– С днем рождения, солнышко, – наконец шепотом говорю я, выходя из транса, что вызван ее видом.

– Спасибо, Нико, – шепчет девушка в ответ, на ее губах появляется небольшая улыбка с намеком на удивление и насмешку над глупостью ситуации.

Она опускает взгляд, и я чувствую, как ее глаза исследует мое тело, задерживаясь на обнаженном торсе. Гуманно ли было приходить к ней в одних шортах? Даже если нет, я не могу отрицать, что мне нравится ее взгляд на моем теле. Оказывается, человека можно понять, даже если он молчит. Интересно, я всегда буду сходить с ума от ее невинности и нежности.

– Задувать будешь или мой торс вскружил тебе голову?

Она смотрит на меня с легким осуждением, наконец перемещая свой взгляд на мое лицо. Он делает небольшой шаг вперед и задувает свечку, перед этим немного задумавшись, наверное, загадывая желание. Мое сердце заболевает ее привычками и темпераментом.

– Я стриптизёров, кстати, не заказывала, Нерелл, – вызывающе начинает она очередную сессию издевательства надо мной. Я усмехаюсь и делаю серьезный взгляд, все еще насмешливо улыбаясь.

– Да? – с наигранным удивлением хмурю я брови. – Я вообще–то тебе самого лучшего в Нью Йорке привел – себя.

Она тихо смеется и этот звук окончательно ломает мое самообладание. Я не хочу жить в мире, в котором нет ее. Я желаю всем сердцем дарить ее мою ласку и любовь. Вот только эта любовь навсегда останется под запретом. Мы оба это понимали.

* * *

Она была для меня под запретом. Принцесса враждебной кампании была моим запретным плодом, в той же степени, как и наваждением. От нее нельзя было избавиться, но и притрагиваться было строго запрещено. Я не знал, что со мной происходит. Я давно преодолел пубертатный период, а сейчас вел себя, как прыщавый подросток!.. Но почему только я постоянно думал о ней? Почему не мог больше отвлекаться на других девушек? Почему, смотря в ее глаза, у меня не было желания опорочить ее? Внутри зарождалось чувство защитного долга и... Теплота, что была новым чувством для моей холодной души. Ни капли каждодневной жестокости и холода. Не с ней.

Как избавиться от ее образа, который затмил голову?!... И что делать, если я не хочу этого? Я не хочу избавляться от нее. Ни при каких обстоятельствах.

Но нам пришлось расстаться.

Мы самого начала оба знали, что это случится. Я хотел оттянуть этот момент, мечтал еще хоть раз увидеть ее и прижать к своей груди хотя бы один раз... Драматичен ли я был? Кто я? Нерелл? Так где моя врожденная хладнокровность и безразличие? Почему эти чувства сделали меня... Слабым? Были ли мои братья, готовые сжечь за своих любимых девушек мир, слабыми? Кто на самом деле являлся таковым человеком в нашей семье? Отец или его сыновья?

Как бы больно мне не было в момент, когда я собственноручно отпустил Мирель домой, это было правильным решением. Ее место рядом с ее семьей. Там, где она в безопасности и спокойна. Там, где нет меня. Влюбленного по уши безумца. Смог бы я сдерживаться дольше, если бы младшая Мэфолд осталась в Нью Йорке? Скорее всего, нет. Было к лучшему, что она сбежала. К лучшему для нее, а не для моего сердца.

* * *

Звонок от Меттью. Поручение брать часть людей и преследовать предателя Дрейка Романо и... Мирель Мэфолд – мое наваждение, наркотик и мечту. Какой выбор передо мной стоял? Предать брата или сделать больно той, в которой я видел свое спасение из этого адского мира. Где у меня не было спокойного пристанища, где у меня не было чувств до ее появления... Но настолько ли было омрачено мое сердце, чтобы сломать ее?

Мы приехали в аэропорт. Частный самолет, который являлся спасением всех беглецов, был уже оккупирован нашими людьми. Им оставалось одно – сдаваться. С боем или без него. Несколько машин, ехавших в последних рядах все же скрылись, увидев наше присутствие, но оставшиеся, что нам и были нужны, остались. И без сопротивления сдаваться не собирались.

Я переживал, что у меня не удастся осуществить риск, который я задумал. План, на который я пошел только из–за своих чувств, что было делать запрещено. Во всех бедах виноваты эмоции... Но у меня не было сожаления о том, что было мной сделано.

Пока солдаты были заняты перестрелкой, я и мой верный соучастник не в одной безумной вещи – Трэвис Элфорд, пробрались к машине, в которой предположительно была Мирель. Слава Всевышнему, мы не ошиблись.

– Вылезай, – твердым голосом приказал я, открыв дверь черного внедорожника. Девушка дрожала, прижимаясь к противоположной двери, чтобы ее не увидели люди на улице. Это был снова страх. Чертов ужас в ее прекрасных глазах, который был мне ненавистен.

– Пожалуйста... – взмолилась она – ее мысли о наших намерениях были понятны.

– Мы помогаем тебе, вылезай! – прикрикнул Трэвис, оглядываясь по сторонам, чтобы нас никто не заметил.

Я послал ему уничтожающий взгляд, безмолвно приказывая не повышать на нее голос. У Элфорда был отвратительный характер, но все его минусы перекрывались тем, что мужчина был отличным бойцом и стрелком, а также моим верным человеком. Несмотря на отрицание веры в наши слова Мирель, она вылезла из машины. Перед тем, как пойти к зданию аэропорта, я приказал ей надеть свитшот с капюшоном и темные очки, передал рюкзак с поддельными документами, билетом до Лас Вегаса и деньгами. Когда все меря безопасности были выполнены, мы втроём незаметно пробрались до зала главного аэропорта.

Я держал ее трясущуюся руку в своей хватке. Нежной, но крепкой, будто боясь потерять ее. Но я знал, что все равно потеряю. По мере приближения к месту нашего расставания, почему–то становилось холодно. Внутри и снаружи. Только потом, спустя время, я понял. Прощание с человеком, который дарил тебе теплоту, пахнет холодом. Минуты до расставания охлаждали нежность между нами. В последние мгновения она смотрел она меня не так, как обычно. Эта была та же девушка, которая стала для меня смыслом жизни, но ее взгляд тускнел. Будто жизнь уходила из нее. Мы становились снова чужими друг другу. Она понимала, что это наша последняя встреча, осознавала, что нам пора прекратить и забыть все то, что было между нами. Я тоже понимал, только вот не признавал. Время до ее ухода приходило очень медленно. Секунды тянулись, как часы. В нас обоих была борьба разума и сердца. Разум победил. Тогда все и закончилось.

Ее взгляд перед разлукой не был тоскливым. Тем было непринятие и нежелание мириться с этим раскладом событий. Чувства боролись со здравым смыслом. Первые проиграли.

Между нами осталось так много недосказанных слов. Столько чувств остались угасать в наших сердцах, что я не мог поверить, как смогу просто избавиться от них. Потому что не смогу. Пусть они убьют меня заживо изнутри, но я хочу помнить ее. Хочу верить и знать, что я чувствовал. Что у меня есть сердце. Мечта все перемотать назад и изменить нынешнюю реальность останется лишь мечтой. Потому что она не вернется. Мы больше никогда не встретимся в этом мире. А если и встретимся, то не будем вместе. Мы разлучены. Навсегда.

* * *

Я пытался утешать себя. Алкоголем, никотином, тусовками. Но ничего не помогало. Ничего и не поможет. Я выбросил недокуренную сигарету и зарылся пальцами в волосы, почти вырывая их на себе. Принятие того, что наша единственное место встречи – мессенджер в телефоне, что было очень опасно для нее, убивало меня. Я был готов ехать в Лас Вегас, прийти к Аресу и высказать ему все, что я чувствую к его сестре. Понимая, что он убьет меня в эту же секунду. Но будет больно не мне. Больно будет Мирель. Лишь это заставляло меня оставить свое самопожертвование на потом.

Я найду ее где бы она не находилась, и кто бы между нами не стоял.

Мы будем вместе, чего бы мне этого не стоило.

Мой солнечный свет вернется ко мне. Потому что она жаждет этого так же сильно, как я. 

* * *

Телеграмм канал, где выходят новости о частях и эксклюзивная информация - Кристи Минк.

Проявите актив, чтобы я знала, что вам интересно читать мои произведения 🤍