Стигмалион

Все закончилось так же резко, как и началось.

О наших отношениях с Кейси узнал Джереми-Вафельный-Рожок.

И молча смотреть на то, как его сестра крутит любовь с тем, по чьей милости он пропустил половину игрового сезона, он не собирался.

Не знаю, как ему удалось, на какие кнопки он жал, за какие ниточки дергал, но он смог посеять сомнения в душе Кейси.

Смог заставить думать, что я с ней только для того, чтобы насолить самому Джереми.

Кейси начала избегать меня, а потом и вовсе перестала отвечать на звонки. Несколько раз я приходил к ней домой, но неизменно натыкался на Джереми, который со своей фирменно улыбкой мудака сообщал мне, что Кейси нет дома.

«Если ты решила порвать, то скажи это в лицо и не заставляй унижаться», - написал я в сообщении. Кажется, это было двадцать пятое неотвеченное по счету. Однако на этот раз Кейси среагировала. Два часа спустя она возникла на пороге и, ткнув меня пальцем в грудь, сказала:

- Ты сказал Джереми, что трахнешь меня, еще до того, как познакомился со мной! Что ты вообще можешь знать об унижении?!

- Господи, - выдохнул я. - Это была просто злость, я нес первое, что лезло в голову!

- А может быть, это был план?

- Какой еще план, если до тебя я ни к кому не прикасался? И даже не думал, что когда-нибудь смогу!

Кейси рассмеялась мне в лицо.

- Вся эта история с аллергией - знаешь, что я о ней думаю? Это просто сказочки для глупой девочки, которая вообразила, что будет у парня первой - а значит, особенной.

- Ты и была у меня первой, Кейси! - сказал я так громко, что услышала, наверное, вся улица. Я сделал к ней шаг, но она отпрянула, не позволяя прикоснуться.

- Ты не носишь перчаток, ты не принимаешь никакие лекарства, ты не похож на больного человека. Просто сбегаешь под душ после каждого секса. Том, просто признайся, все, что ты говорил мне, - это чушь собачья, чтобы затащить меня в постель? Чтобы выглядеть особенным? Ни на кого не похожим?

- Зайди, и мы спокойно обо всем поговорим, - сказал я, глядя в проем двери на улицу и молясь, чтобы родители или Билл не заявились прямо сейчас домой.

- Я не буду заходить. Хватит. Я жалею, что не поверила Джереми сразу...

- Твой брат - долбаный ублюдок! - не сдержался я, раздражаясь все больше.

Глаза Кейси вспыхнули голубым огнем, и она дала мне пощечину. Сильную, звонкую. Ее рука прижалась к моей щеке на долю секунды, но этой доли хватит для огромного ожога...

- Оставь в покое моего брата! И меня тоже! Не звони больше! Все кончено! - закричала она, развернулась и зашагала прочь.

Ее плечи затряслись от рыданий.
Лицо или девушка? Здоровье или девушка? Родители или девушка? Или я бегу за ней и потом расплачиваюсь. Или возвращаюсь домой, умываюсь горячей водой, как примерный мальчик, - но теряю Кейси.

Мне предстояло сделать выбор, и я выбрал Кейси. Я выбежал на улицу, позабыв даже про куртку.

- Кейси! Остановись!

Она прибавила шаг, почти побежала, спотыкаясь на снегу. Я догнал ее и схватил за руку. И она остановилась как вкопанная, глядя на наши ладони. Я редко брал ее за голую руку, не хотел рисковать лишний раз.

- Мне нужно вернуться домой, прошу тебя, - взмолился я. - Иначе уже сегодня я окажусь в больнице. А мне нельзя подвести команду, Кейси... Пожалуйста.

- Так и вали домой!

- Я не уйду, пока мы все не обсудим.

- Нет, Том, нет! Я больше не играю с тобой в эти игры.

- Я покажу тебе свои медицинские документы! Хочешь поговорить с моими родителями? Они подтвердят...

Кейси выдернула руку из моих пальцев и побежала дальше. И я несся за ней, удаляясь все дальше от своего дома и от спасительного источника горячей воды. Прошло уже минут восемь, а может, и девять с того момента, как Кейси залепила мне пощечину. Вряд ли мы успеем поговорить, все без толку. Она ускользала, как песок сквозь пальцы.

Осознание обреченности наконец настигло меня: я уеду сегодня в госпиталь при любом раскладе...

И тогда я ускорил шаг, нагнал ее, схватил за плечи, развернул к себе и впился губами в ее рот.

Потом в ее подбородок, соленый от стекающих по нему слез. В ее щеки, лоб...

- Том, - пробормотала она, шокированная происходящим.

Мы никогда не целовались.

Трахались - да, сколько угодно, но ни разу не целовались...

- Том, - повторила она, изумленно глядя. А потом сомкнула руки на моей шее и ответила на поцелуй. И рассмеялась - счастливо, удовлетворенно.

Наверно, она чувствовала себя победительницей. Наверное, она была рада, что я наконец прекратил свою странную игру и теперь мы можем просто целоваться. Как все нормальные люди...

- Боже, как же я этого ждала! Как же я этого хотела, - улыбнулась она и снова прижалась губами к моим губам.

Поцелуй. Первый, последний и просто удивительный. Только жаль, что вкус ее губ неотделим от боли. Сначала будет просто покалывание. Потом жжение. Потом пожар во рту, будто я хлебнул кислоты...

Я вынул телефон и набрал номер скорой, диктуя им свой адрес.

Кейси по-прежнему стояла напротив, впившись в меня руками. Она положила ладонь на мою щеку - на ту самую, по которой не так давно съездила. Я улыбнулся ей, подергал за локон волос, коснулся подбородка.

- Мне нужно идти, Кейси.

- Что... Почему?

- Пора расплачиваться за поцелуй...

- Нет! Опять ты за свои игры! Том!

Я развернулся и зашагал к дому, неся в себе свою боль, как бомбу - осторожно и медленно. Еще никогда мне не было так плохо.

- Том! - кричала она вслед. - Господи, какой же ты мудак! Неужели твои выдумки стоят наших отношений?!

Я ускорил шаг. Первый из волдырей на щеке уже лопнул.

Алая капля упала в снег. Но Кейси не видела этого. А я не решался обернуться и показать ей лицо. Не хотел, чтобы она увидела меня таким - больным, жалким, истекающим кровью.

Наверное, в этом и была причина: пусть лучше ненавидит, чем жалеет. Что угодно, но не жалость.

Кейси звала меня, но решила не бежать за мной.

Мальчик-выдумщик вернется к ней, как только наиграется в свои игры. Ведь так? Однажды он устанет корчить из себя уникального и вернется. Если, конечно, она захочет принять его. Если, конечно, она сможет простить ему мудацкое поведение...

- Я не прощу тебя! Катись ко всем чертям, Том!

***
- Кейси спрашивала обо мне? - поинтересовался я у родителей две недели спустя, как только ожоги зажили, и я смог шевелить губами.

Оказалось, что нет. И мне она тоже не звонила.

- Я согласен уехать в Ирландию, - сказал я, глядя в стену больничной палаты. Боясь, что если подниму взгляд на родителей, то расплачусь, как маленький.

- Я уверена, ты не пожалеешь, милый, - сказала мама. - Я уверена, что там найдется все, что тебе нужно.

- Джин в кувшине, исполняющий желания?

- Или четырехлистный клевер, - улыбнулась в ответ мама. - Билл будет счастлив.

«Ну хоть кто-то будет счастлив», - подумал я.