7. Достойный мужчина
— Мне нужно, чтобы курьер привёз телефон к девяти утра. Лучше раньше, — в пять утра я звоню помощнику и даю поручение.
Прерывистый сон — ещё одна причина, по которой мои работники могут ненавидеть меня.
♡ ♡ ♡
— Знаешь, в чём сейчас основная проблема?
Мой голос спокоен.
Зажатая между пальцами сигарета медленно тлеет. Сквозь рулонные шторы в кабинет просачиваются редкие лучи солнца. В моих мыслях словно плывёт мягкое облако, на котором от усталости разлеглась Полина, всячески пытаясь рассеять моё внимание, отвлечь от рабочих вопросов. Она заполняет мою голову своими ямочками на щеках, родинкой на шее, чуть волнистыми волосами, ниспадающие на плечи.
Слащавость собственных мыслей пугает, не позволяя мне самому себя узнать.
Если бы каждая эмоция влияла на мой рассудок, то я не поднимал бы такие деньги. Хотя подобное со мной впервые. Как это будет сказываться на работе — пока что загадка. Хотя нет, блядь, никакой загадки нет, это очень мешает работе.
— Заказов больше, чем мы можем охватить.
— Верно, в следующем году открывают земельный рынок для иностранцев — это значит, что можно будет купить любую землю без приватизации по государственной цене. И если мы приобретаем в нескольких городах ещё участки площадью до трёх-четырёх гектаров, то это в десятки раз больше объема.
— Разве в следующем году? Я читал, что даётся три года на приватизацию, прежде чем этот закон вступит в силу.
— Можешь подтереть задницу тем, что ты читал.
— Тогда вряд ли обойдёмся двумя-тремя новыми бригадами.
— Именно поэтому уже сейчас нужно что-то решать, а не пинать хуи.
— Я вас понял.
— Молодец, теперь свободен.
Часы, проведённые на работе, длятся столетиями. Раньше такого точно не было. Но с появлением Полины у меня поменялись циферблаты. Теперь есть время, когда я могу наблюдать за ней, и время, которое я готов вытравить из своей жизни. Одна секунда без неё — траур. Минута — онемение, афазия, паралич. Час — и фаланги рушатся в суставах.
Срочно.
Мне нужно срочно её увидеть.
♡ ♡ ♡
Потерять себя слишком легко, особенно когда находишь человека, заменяющего тебе вселенную. Моя крохотная Вселенная, ростом где-то в сто шестьдесят два сантиметра (если не ниже), на данный момент сидит на кухне и сразу же приковывает к себе мой исступлённый взгляд. Волнистые волосы непослушно спадают на плечи, когда она огромным ножом режет хлеб.
Возможно, после вчерашнего Полина так сильно выдохлась, что совсем недавно проснулась. А я так сильно спешил к ней, что успел к завтраку.
Полина придаёт такой волшебный уют этой одинокой квартире, что здесь хочется находиться вечно.
— Привет, Стас, — улыбается она и отставляет доску с нарезанным хлебом в сторону — так смущённо, будто сделала что-то предосудительное.
— Привет, принцесса. — Подхожу ближе. — Как твой день прошёл?
— Хорошо.
— Чем занималась без меня?
— Ничем особенным. Телевизор смотрела. Ничего страшного?
— Конечно нет. Делай здесь всё, что захочешь. А я успел к обеду, да?
— Да, — радостно отвечает девушка.
— Что было на завтрак?
— Ничего.
— Ты ещё ничего не ела?
— Нет.
— Полина, на улице темнеет, а ты только решила что-то поесть? — во мне разыгрывается непреодолимая забота, которой я готов укрыть её с ног до головы, как махровым пледом в одну из морозных февральских ночей.
— Просто как-то не хотелось кушать. Особенно без тебя...
— Но всё-таки пустой желудок победил, — в шутку говорю я и присаживаюсь напротив неё.
— Да, — улыбается она.
Замечаю на краю стола старый телефон с множеством трещин на экране. Сука лишила её даже этой вещи.
— Ты видела, что я тебе оставил?
— Видела.
— И что, уже открыла подарок?
— Нет.
— Почему?
— Потому что я не могу это принять.
— Принцесса, я ведь не спрашивал — можешь ты или не можешь. Это мой подарок, поэтому я настаиваю, чтобы ты взяла его.
— Для меня это очень дорогой подарок, Стас. Слишком дорогой.
Каждый раз, когда нервничает, она прячет взгляд. Задерживает его на любом предмете, только не на мне, таким образом пытаясь хоть как-то защитить свои границы. Интересно, сколько раз она прятала взгляд после унижений матери? В голове я миллиард раз переживал то, что могло быть с ней.
— Пожалуйста, не думай об этом. Я не приму твоего отказа.
Чёрт, я готов отдать ей свой дом, свою грёбанную фамилию, весь мир и себя самого, а она трепещет от телефона.
Вдруг она решает, что мой подарок — это повод для внезапной истерики. Пространство заполняется прерывистым дыханием вперемешку со всхлипами, готовыми вырваться наружу, но Полина всячески их сдерживает. Я встаю из-за стола, присаживаюсь на корточки рядом с ней и кладу руки ей на колени.
В этот момент она всё-таки ломается.
Несколько тонких прядей шоколадных растрёпанных волос липнут на влажные щёки. Обеими ладонями Полина закрывает лицо, снова пытаясь спрятаться от меня таким образом. У меня не было намерений заставить её плакать. За двадцать восемь лет жизни, с учётом всего дерьма, ничего хуже слёз этой светлой девушки я не видел. И никогда ещё мне не хотелось быть для кого-то настолько сильным. Для кого-то, кто сам непомерно слабый.
Буквально изнываю от желания укрыть Полину от всего мира своим телом. Убить к чёрту всех, кто способен причинить ей боль. Украсть её, чтобы больше никто и нигде не знал о существовании этой прекрасной девушки. Я изнываю от желания запереть этого ангела под семью замками, и обязательно, чтобы она улыбалась каждый раз при виде меня. Улыбалась и ждала меня с работы. Улыбалась и плакала от счастья, когда мы вместе. Улыбалась и наполняла мою некогда серую жизнь своим ярким присутствием.
Блядь, моя психика разрушается. Потому что круговорот моих мыслей нельзя считать нормальным.
Вряд ли я мог ожидать от себя такой нездоровой реакции на любую её эмоцию, но от чувств не избавишься по щелчку пальцев. Даже если будешь щёлкать беспрерывно и сотрёшь их в кровь.
— Умоляю, прекрати плакать из-за какого-то телефона.
— Дело не в телефоне, Стас.
— В чём тогда дело?
— Просто мне никто никогда не делал таких подарков, — отвечает Полина рывками, глотая воздух и больше не скрывая слёз. — Даже родители.
Даже родители. Я не удивлён, раз в пьяном угаре мозг её матери генерирует идеи тушить сигареты о собственную дочь. Неплохим подарком от её матери было бы прекратить издевательства над ней, иначе я сделаю её жизнь невыносимой.
— Привыкай ко всем моим подаркам. Я обещал сделать тебя самой счастливой, и я выполню своё обещание. Ты достойна всего.
В пространстве этой кухни в очередной раз рождается что-то неподвластное моему разуму. Большим пальцем дотрагиваюсь до её влажной щеки, вытирая слёзы. Я полностью сражён и выжат. Высмеян собственными суждениями о том, что люди не заслуживают чего-то хорошего.
Полина заслуживает, чтобы весь мир был положен к её ногам.
— Твой телефон заработал?
— Нет.
— Значит, ты так и не позвонила отцу?
— Ещё нет, и очень боюсь, что он весь день переживал.
— Держи, — я отдаю ей свой мобильный. — Позвони пока с моего, если помнишь номер.
— Спасибо.
— Иди, поговори спокойно, а я пока приготовлю что-то поесть.
Взволнованно она набирает номер и выбегает из комнаты.
— Папочка, привет.
Я замираю.
— Прости, у меня не работает телефон. Но всё хорошо, правда. Как ты себя чувствуешь?
Прислушиваюсь к каждому слову, трепетно и не шевелясь, словно надеюсь, что когда-то она будет с таким же трогательным беспокойством думать обо мне.
— Да, конечно приеду.
Достаю из холодильника масло, пачку хамона, оливки и банку красной икры. Возвращаюсь к хлебу, который она не дорезала. Собираю бутерброды и выкладываю на две тарелки.
Чуть помолчав, Полина говорит:
— И я люблю тебя, папочка. Только не волнуйся, — она произносит это тихо, но я отключаю все органы чувств, кроме слуха, чтобы расслышать слова. Слова, которые я больше всего желаю слышать от неё в будущем.
Через несколько секунд Полина возвращается на кухню и отдаёт мне телефон.
— Всё в порядке?
— Да, большое спасибо.
— Тогда садись есть.
— Стас, мне, наверное, придётся сегодня уехать домой.
— По какой причине?
— Просто завтра понедельник, надо в школу. У меня все тетрадки и учебники дома, а я ещё даже не сделала уроки.
— Совсем забыл, что тебе нужно делать уроки.
Иногда, на пару мгновений, я позволяю себе забыть, что она ещё школьница. И эти пару недолгих мгновений я не чувствую себя извращенцем.
— И мамы ещё дома не будет до шести, а папе трудно самому готовить.
— Какая ты заботливая. Соскучилась по папе?
— Очень сильно. У папы никого нет, кроме меня. Не хочется оставлять его надолго.
— Тогда предлагаю такой вариант — сегодня ты всё-таки переночуешь здесь, а завтра я приеду и отвезу тебя домой.
— А как же школа?
— Один день школы можно пропустить. Ты так не думаешь?
Выдержав короткую паузу, она задорно отвечает:
— Думаю.
— Кто-то явно не любит это место. Ладно, садись кушать.
Какое-то время она молчит. Да и сам я не смею тревожить её во время единственного приёма пищи. Но на втором бутерброде она нарушает нашу тишину.
— Стас, можно вопрос?
— Я отвечу на любой твой вопрос. Задавай сразу.
— Почему ты не остаешься ночевать здесь? У тебя такая красивая и уютная квартира.
— Я безумно рад, что тебе здесь нравится, но уже очень долгое время я живу в другом месте. И даже если бы не жил, то всё равно не позволял бы себе оставаться здесь.
Слишком часто.
— Всё равно? Но почему?
— Скорее всего, потому что не хочу смущать тебя ещё больше своим присутствием.
— Но ты меня вовсе не смущаешь... Это ведь твоя квартира...
— Знаешь, если бы люди узнали о том, что мы проводим вместе время в одной квартире, даже днём, они бы очень возмутились, учитывая нашу разницу в возрасте.
— А при чём тут разница в возрасте?
— Ты слишком наивна, принцесса, и смотришь на мир сквозь розовые очки, несмотря ни на что. Поверь, разница в возрасте не так значительна, когда люди совершеннолетние. А связь взрослого мужчины и шестнадцатилетней девушки для общества, как команда «фас» для собаки.
Задумавшись, в очередной раз быстро отмечаю, что меня не ебёт мнение общества. Меня волнует её мнение, и я не собираюсь делать ничего неприличного с ней до совершеннолетия.
— Значит, — грустно произносит Полина, кладя бутерброд обратно на тарелку, — ты не воспринимаешь меня серьёзно?
— Конечно воспринимаю, принцесса. Не говори глупостей. И именно поэтому я не буду торопить тебя. Не буду стеснять. Не буду оставаться ночевать здесь, пока ты не привыкнешь ко мне и пока не станешь старше. Просто наши отношения будут двигаться не так быстро, как у других.
— Наши отношения? — робко спрашивает она.
Действительно, девушка, даже не окончившая школу, знает меня всего неделю, но я уже втягиваю бедняжку в отношения, при этом говоря о медлительности нашего пути.
— Кажется, вчера кто-то недвусмысленно намекал мне о влюблённости, разве нет? Или я не так понял?
Полина краснеет, будто июльское солнце весь день ласкало её лицо. Она решает обделить меня каким-либо ответом, поэтому я повторяю вопрос.
— Значит, всё-таки не так понял? — издевательски звучу я.
Если бы я мог выбрать что-то, на что можно было смотреть всю жизнь без перерыва — это определённо были бы её глаза.
Глаза, которые умеют смеяться и искриться от счастья. Глаза, которые могут робеть от стеснения. Глаза, в которых читаются прекрасные мечты, каждую из которых я выучу наизусть и исполню.
— Ты всё правильно понял, — шепчет Полина.
И новым своим признанием открывает во мне потребность быть мужчиной, единственным мужчиной, достойным видеть её пленительную улыбку по утрам. И в любое другое время суток. Всегда.