4
Нет уж! Я не христианка и не считаю нужным куда-то ходить. Скорее меня можно назвать политеисткой. Я верю, что люди сами создают себе богов. А потом — загоняют себя в угол своей верой. Если говорить коротко — как только ты говоришь: «Я верю в этого конкретного Бога» и начинаешь искренне и истово верить, ты лишаешь себя права на свободу разума и свободный от всего выбор. Свободу поступков, кстати говоря. Те же заповеди. Не укради, не солги, не убей… Они хороши, но всегда ли они хороши? Или это просто придумали люди, которые боялись взять на себя ответственность!? Ведь очень просто сказать: «Бог велел прощать и возлюблять». Очень. Гораздо сложнее принять решение о смерти. Самый простой пример — какой-нибудь маньяк. Он убил несколько человек, — но его приговаривают всего лишь к тюремному заключению. Хотя какой в этом смысл? Он же все равно не человек? Он убивал, он будет убивать, ему это нравится… Так не проще ли избавить государство от лишних расходов, а землю — от лишних подонков? Почему-то мы так не делаем. Дедушка говорит, что это помесь христианского милосердия с редкостной глупостью. И если бы он сам так думал и считал, что все люди изначально хорошие — меня бы и на свете не было. Хотя мой дед — это нечто. Я им тихо восхищаюсь. И не стесняюсь громко говорить об этом всему миру. Константин Савельевич Леоверенский — прошу любить и жаловать. Когда началась Великая Отечественная Война, ему было только двенадцать лет. Совсем мальчишка. Но характер у него и тогда был тот еще. Бросишь в речку — и речка испарится….
— Юлька! Я вспомнила!
— Что ты вспомнила? — Катя оторвала меня от моих мыслей, и я немного разозлилась.
— Точно! Вчера я надела свою бирюзовую кофту. Помнишь, ту, без плеч!
Кофту я помнила. Если ее можно было так назвать. Просто возьмите кусок ярко-голубой материи, оберните его полосой от талии и чуть повыше сосков, а потом подвесьте его на петлю, на шею — вот оно и будет. Конечно, крестик пришлось снять. С такими майками на шее ничего не носят. Хотя у нас сейчас все носят, но Катька — девушка с хорошим вкусом и точно знает, что обвешавшись золотом, можно стать только вульгарнее. Это Наташа может на себя по три цепочки, два браслета и пять колец нацепить. А Катька — нет. Что пристойно быку, то вульгарно Юпитеру.
— Одела. А крестик оставила дома?
— Да. Одела я его только после душа! И тогда… точно! Вот тогда-то я все и вспомнила! Юлька, что со мной происходит!?
Хороший вопрос. Вот бы еще получить такой же хороший ответ!
— Кать, а ты сама «Графа Дракулу» не помнишь?
— Еще мне не хватало такую чушь запоминать!
Ну, разумеется! Это же не закон Ома!
— А стоило бы! Мне кажется, что ты попала под вампирский гипноз.
— Что!?
Что-что! А что я могу сказать!? Все просто! Если психически нездоровый человек убеждает тебя в том, что земля — квадратная, не стоит трясти у него перед носом фотоснимками из космоса. Он все равно не поверит, а вам может и достаться. Куда как проще предложить ему слетать и лично проверить. А вы потом поверите ему на слово. Так же и тут. Вампир? Да, конечно, хорошо! Хоть вампир, хоть оборотень, хоть Чебурашка в рыцарских доспехах! Я уже со всем согласная. Только успокойся. И не дави мне на психику!
— То самое.
Слова вылетали легко и просто. Катька смотрела на меня квадратными глазами.
— Если это был вампир — он попросту загипнотизировал тебя. Пока на тебе не было крестика — ты оставалась под гипнозом. А потом, когда ты его одела — ты вспомнила все что было, и решила прийти ко мне за помощью.
— Ты думаешь?
Я пожала плечами. Врать получилось легко и элегантно.
— А что еще я могу думать? Я почти ничего не знаю о вампирах. Просто у меня память хорошая на всякую антинаучную литературу.
— И что мы теперь будем делать?
Уже «мы»? Как это мило! Но не посылать же ее к чертовой матери? Подруга все-таки! Хм, подруга. Хорошо, ради нашей дружбы, я ее никуда не посылаю. И что? Пойду вместе с ней? Мученики за компанию? Они были подругами при жизни, они остались подругами после смерти. Вампиршами. Вампирессами? Кровососками? Эй, я что — это все думаю всерьез!?
И тут же ответила сама себе.
Совершенно всерьез! Но только за неимением другой информации. Что-то же думать надо. Хотя…
А как тебе такая версия, а, Юлия? Катьке просто подсыпали наркотик. Или как-то еще подсунули. Кажется, можно дать человеку наркотик даже при поцелуе. Надо было побольше почитать в Интернете по этой теме, а я вот не удосужилась. Но от наркотиков еще и не такое натворить можешь. А укус? А что укус? Не зоофилия же? У кого какие вкусы в постели. Кто-то поминает маркиза да Сада, кто-то наоборот — мазохист и читает Леньку фон Захер-Мазоха (фамилия — шик, правда? Станешь с такой на людей бросаться…). И — чего уж там — мои практические познания в этом тонком деле вообще нулевые, поэтому всех видов извращений я могу и не знать. Может, у нас новая мода у садистов пошла — клыки наращивать? Ох, опять я задумалась.
— Мы ничего делать не будем.
Катя посмотрела на меня глазами побитой собаки, и я выругалась про себя. Фыркай, не фыркай, но она моя подруга. И я должна помочь ей. Хотя не уверенна, что она помогла бы мне.
— Ты сейчас ляжешь спать, а я посижу, подумаю и решу, что мы будем делать дальше.
— Юлька, ты не понимаешь! А если он придет за мной? Ночью!?
— Хм-м…
Если бы да кабы, да во рту росли бобы… Интересно, как этот загадочный «ОН» явится сюда. Как он вообще узнает, что Катька на даче и найдет эту дачу? А что за нами не следили это точно. Что я — простых вещей не вижу. Тут на три километра вокруг никаких следов, кроме моих и Катькиных. Но с истеричными девицами спорить — себе дороже.
— Хорошо, ты ляжешь прямо здесь. Я тоже. Эти кресла раскладываются, так что проблем у нас не будет. Сейчас поищу постельное белье. Хотя лучше, наверное, два одеяла и подушки. Все равно придется спать не раздеваясь. Дом большой, одной мне его не протопить как следует, так что если мы разденемся, то к утру замерзнем.
— Спать в одежде!? Представляю, что с нами будет к утру.
— Представляй. Можем отправиться домой пешком. Конечно, уже темно, но дорогу я знаю.
— Ты что! Если это… вампир… Я никогда не решусь выйти на улицу после заката!
Я не стала спорить с этим утверждением. Завтра позвоню Катькиным родителям и предложу отправить ее куда-нибудь на Гаити. Или Таити. Неважно. Пусть отдохнет где-нибудь подальше от родного городка. Радикальная психотерапия.
— Тогда посиди немного. Я сейчас принесу одеяла.
— Я с тобой!
Я поморщилась, но ничего не сказала. Катя боится. И моя ирония сейчас ничего не даст. Раньше надо было с этим начинать. Или вообще послать ее куда подальше. А теперь это невозможно. Реальны ее страхи или нет, — но она здесь, в моем доме. Она пришла просить помощи, и я постараюсь ей помочь. Хотя бы так. Если для ее душевного здоровья нужно таскаться за мной хвостом — пусть таскается!
Катя просто приклеилась ко мне, пока я доставала подушки с одеялами, приносила еще дров, готовила ужин и звонила дедушке. Он отозвался после третьего звонка.
— Леоверенский слушает.
— Леоверенская слушается, — передразнила я его. Голос дедушки тут же потеплел.
— Юля? Что случилось?
— Да ничего особенного! — успокоила я деда — Мне тут Катя позвонила, попросила разрешить ей переночевать на даче. Вот мы тут и секретничаем в тесной компании. Так как что я сегодня ночевать не приду. Мы здесь переночуем, хорошо?
— Точно ничего серьезного? — обмануть деда даже по телефону было задачей не для слабых духом. Но мне-то незачем его обманывать!
— Для меня — ничего. Это чисто Катины проблемы и секреты, — отозвалась я. — Просто предупреждаю и прошу домой не звонить.
Это было более чем актуально. Мама всегда старалась поговорить со мной перед сном. Она заботилась обо мне и волновалась. Как ни убеждай, что мне давно не три года, но для мамы я все равно ребенок. И надо предупредить ее об изменении планов. А то будет звонить домой и волноваться. Да и время тратится. А время на международные разговоры стоит дорого.
— Ну, хорошо. Я тогда позвоню еще раз. Не отключай сотовый.
— Не буду. Пока, деда.
— Пока.
Я нажала отбой и отложила телефон на стол.
— Вот так. Теперь за меня не будут волноваться. Ну что — пока по бутербродам?!
Катя смотрела на меня со священным ужасом. Я еще не говорила, что она — вегетарианка? Тяжелый случай в медицинской практике! А еще она увлекается спортом и бальными танцами.
— Как ты можешь это есть?
Можно подумать, что я живую рыбу ела, а не шпроты из банки. Хорошо хоть хлеба догадалась купить на остановке, а то бы ела их просто так. А это не слишком приятно.
— Вот так и могу. И тебе очень советую. На твоей морковке кровь не восстановишь.
— Ну, уж нет! Это же живые существа!
— Были. И вообще, Кать, если ты решила быть вегетарианкой, ты немного непоследовательна. Надо тогда сходить к стоматологу и попросить заменить тебе клыки на коренные зубы.
— Зачем это?
Катька чувствовала подвох, но биологом не была. И я сильно подозревала, что школьный курс уже выветрился у нее из головы.
терброда. — Как ни крути, Катюша, но мы созданы хищниками. И зубы у нас такие для того, чтобы лучше рвать мясо и разгрызать кости. Что клыки что резцы. Вот корова травкой питается, у нее и строение зубов совсем другое. Ее зубы предназначены не для разгрызания, а для перетирания травы. А мы — хищники. И это все у нас во рту зубами записано. Какой смысл отказываться от самой себя!?
Катя все равно морщила нос. Наконец она взяла кусок хлеба, посыпала его солью и начала жевать с видом великомученицы Екатерины. Я, как истинно бесчувственный человек, в ответ на все ее гримасы только пожала плечами.
— Ну, как скажешь. Была бы честь предложена, а от убытка бог избавил. Мне же больше достанется. А ты жди картошку.
Картошку пришлось ждать довольно долго. За это время я уже успела утолить первый голод и позвонила Наташке. Та отозвалась после третьего звонка.
— Да?
— Алло, а Наташу можно?
— Можно. А кто меня спрашивает?
— Юлька. Леоверенская.
Я нарочно представилась по фамилии, зная, что для Наташи это еще один повод позлиться. Она-то по паспорту Репкина. Как ни крути, Леоверенская звучит гораздо изящнее.
— Привет, — голос ее заметно поскучнел.
— Я тоже рада тебя слышать. Наташ, а Катька вчера не с вами гуляла?
— С нами. А что?
— Да почти ничего. Просто у нее моя книга, и она мне срочно нужна, а я Катюху найти нигде не могу. Как в унитаз смыло!
Катя сделала мне страшные глаза, но я только отмахнулась.
— И не найдешь, — хихикнула Наташка.
— Вы ее крокодилам скормили? Наташа, за что!? — ахнула я.
— Ты что, Леоверенская, совсем дура?
Я имела на этот счет свое мнение, но промолчала. Иначе мы сейчас перейдем на личности. В споре я выиграю вчистую, но и ничего полезного для себя не узнаю. Так что стиснем зубки и терпим
— Катька вчера от нас с таки-им кадром отвалила! Блондинчик, упакованный, фигурка — как у Терминатора! Просто конфетка!
Пока Катькина информация подтверждалась.
— Ядовитая, видать, конфетка оказалась.
— Вряд ли. Я так думаю, что она с ним и на весь день останется! Катька — она такая! Как вцепится — не отдерешь!
Я фыркнула.
— Слушай, а вы ей не пытались втюхать насчет профилисифилактики и безопасного секса? Или с ней всегда так — два часа знакомства и в кровать?
— Нет, — в Наташкином голосе явно слышалась растерянность. — Никто даже и не подумал.
— И даже ты? Наташа, вы ведь подруги! Как ты могла!
Это на нее хорошо подействовало.
— А что я могла! Я попыталась к ним подвалить в танце, но куда там! Прикинь, они даже в быстрых ритмах друг от друга не отлеплялись.
— Что, и медляк и ритмику обнявшись простояли?
— А то! Я хотела, было утащить ее обратно на площадку, ну знаешь, чтобы он не думал, что Катька одна пришла или что-то плохое…
— Знаю. И что?
— А ничего! Этот тип как на меня своими глазищами зыркнул — я аж в сторону шарахнулась.
— Такие огненные очи?
— Да нет. Голубые, — теперь в голосе была завистливая такая мечтательность. Я подыграла дурочке.
— Неужели правда такая симпатяшка? Кажется, я многое потеряла, не пойдя с вами вчера в клуб!
— Ага. И морда така-ая, — судя по блаженным и завистливым ноткам в Наташкином голосе, кадр был еще тот. — Ну просто Леонардо ди Каприо! Только он бы на тебя фиг клюнул!
— Я конечно не Катька, — вредным голосом отозвалась я, — но рядом со мной мужики комплекса неполноценности не наживают!