Глава 20: На крыше
Соу стоял перед Токаюки, его взгляд — холодный, словно сталь.
— Последнее предупреждение, — голос был безжалостен. — Ты не найдёшь здесь поддержки. Покинь территорию школы. Сейчас.
Токаюки метнулся взглядом к сестре, та уже злобно скривилась, но в их глазах мелькнул страх — не от Соу, а от возможных последствий.
— Ладно, — выдохнул парень, отступая на шаг назад. — Мы уйдём....
Сестра бросила последнее презрительное:
— Но это ещё не конец.
Соу не ответил, лишь медленно повернулся к друзьям, его плечи оставались напряжёнными, но голос был твёрд:
— Они ушли. Теперь — о тебе.
Ребята сразу собрались вокруг Эл. Она тяжело дышала, колени подгибались. Сакура подхватил её под руки, Нирей поддерживал спину.
— Эл, пойдём, тебе нужна тишина и свежий воздух, — мягко предложил Цубакино.
Соу взял её за руку, осторожно, будто боясь ещё раз её потерять.
— Я отвезу тебя на крышу. Там тихо, есть диван, — сказал он, в голосе слышалась забота и тревога.
Они поднялись по лестнице, солнце палило, воздух казался горячим и вязким. Эл закрыла глаза, позволяя телу расслабиться, но внутри всё ещё пульсировала тревога.
На крыше их уже ждал диван — старый, но уютный, спрятанный от посторонних глаз. Эл присела, чувствуя, как силы постепенно возвращаются.
У ребят.
Сакура, Нирей и Цубакино, заметив, что Эл и Соу поднялись, обменялись взглядами, полными уважения и облегчения.
— Мы прикроем — сказал Сакура, улыбаясь. — В таких делах, как фестиваль, важна команда.
— И мы не дадим никому помешать, — добавил Нирей, сжимая кулаки.
Цубакино только кивнул и, улыбаясь, бросил:
— Что ж, если Токаюки думает, что с нами шутки плохи — он очень ошибается.
На крыше было прохладнее, ветер играл с волосами, и это казалось спасением после удушающего жара стадиона. Старый диван, прикрытый тенью от водонапорной башни, стал временным укрытием. Эл лежала, укутанная в лёгкую куртку Соу — он накинул её молча, не спрашивая.
Соу сидел рядом на корточках, одной рукой всё ещё держась за её запястье, проверяя пульс. Второй — убирал прядь с её лица.
— Дыши глубже... вот так. Ты просто перегрелась. — Он говорил тихо, почти шептал, но его голос звучал твёрдо. Как якорь в бушующем море.
Эл медленно открыла глаза. Улыбка вышла слабой, но настоящей.
— Прости. Я не хотела пугать...
— Не смей, — перебил Соу, и в голосе впервые проскользнула жёсткость. — Не извиняйся за то, что держалась дольше, чем должна была.
Она закрыла глаза снова, но уже не от слабости, а от облегчения. Всё наконец стихло — голос Токаюки, язвительные насмешки его сестры, напряжение в теле. Осталось только: он здесь.
Чуть поодаль стояли остальные — Сакура, Нирей и Цубакино. Они переглядывались, бросая мрачные взгляды вниз, в сторону стадиона, где Токаюки и его сестра уже уводились охраной студсовета. Им прямо сказали — «на фестиваль не возвращаться». А после, вероятно, их ждало разбирательство.
— Ты видел, как он глядел на неё? — пробормотал Нирей, кулаки в карманах сжаты до побелевших костяшек.
— Словно вещь. Как на игрушку. — Сакура злился. Он был тихий — но в его голосе сейчас слышалось желание порвать.
— Он сунется ещё раз — я за него не отвечаю, — тихо добавил Цубакино.
— Он не сунется. — Соу произнёс это, не оборачиваясь. Голос всё ещё был низким и ровным, но каждый из них понял: он не позволит.
Минуты текли. Эл, наконец, приподнялась, опираясь на локти. Лицо всё ещё бледное, но в глазах вернулась жизнь.
— Эй, я что, всех напугала? — спросила она, пытаясь пошутить.
— Не всех, — улыбнулся Сакура. — Только Соу поседел на три волосины. И мы на одну.
— Очень смешно, — буркнул Соу, но в его голосе появилась мягкость.
— Мне правда лучше, — добавила Эл, уже садясь ровнее. — Просто всё наслоилось. Этот танец, жара... и они.
— Не оправдывайся, — мягко сказал Соу. — Ты держалась до последнего. А теперь — отдыхай. Остальное на нас.
Цубакино кивнул, поднимаясь:
— Кстати, фестиваль под угрозой из-за скандала. Но у меня есть план. Эл, когда ты восстановишься, мы кое-что придумаем. Я ведь не зря тебя туда привёл.
— Только без танцев с психами, ладно? — вставил Нирей.
— Без, — ответила Эл. — Но если я когда-нибудь захочу кого-то столкнуть — запишусь в боевые.
Все рассмеялись — чуть устало, но искренне. Напряжение спадало, и на его месте оставалась устойчивая, плотная ткань: дружба, доверие, и нечто большее — то, что рождалось между Соу и Эл.
Он смотрел на неё и знал — этот день многое изменил. И если кто-то решит снова причинить ей боль, преградой будет он.