Быстрее ветра/Ветролом

Она открыла глаза... и увидела знакомый потолок.

Ночь. Дом. Сердце всё ещё болело. Простыня была влажной от слёз.

Это был сон.

Но почему тогда боль — такая настоящая?

Дыхание сбилось. Грудь ходила тяжело, а внутри — тяжесть, будто ночь, растянувшаяся в вечность, всё ещё не отпускала. Слёзы пересохли на щеках, но в горле стоял ком.

«Нет. Этого не может быть», — подумала я, вглядываясь в потолок своей комнаты, будто ища в нём ответы. Я сидела на кровати, всё ещё в том странном сне, или, может, уже вне его — кто знает. Пальцы подрагивали. Нужно было узнать. Нужно было понять — это правда?.. Это могло быть правдой?

Никакие мысли не шли. Лишь одно чувство жгло: страх. Бесформенный, липкий, холодный. Как будто я потеряла что-то важное, как будто всё, что у меня было — разбилось. Я вспомнила слова. Их лица. Особенно его — Соу. Его глаза, полные холода. Равнодушие. Боль. Не в нём — во мне.

«Это был сон... пожалуйста, скажите, что это сон...»

Пальцы дрожали, когда я взяла телефон. Нажала его контакт. Гудки. Один. Второй. Третий. Никто не ответил.

«Может, спит...» — пронеслось в голове, но в груди завелась паника: а если нет? если правда?

Я не выдержала. Решение пришло само.

Пока ещё не осознав, что делаю, я уже шла — в той самой футболке, что надевала, когда хотела просто поспать. Ветром обдувало кожу, но было всё равно. Я не чувствовала ни холода, ни усталости. Я шла туда, где могла найти ответ.

К его дому.

Я постояла у двери. Постучала. Раз. Второй. Минуту, может, две — никто не подходил.

«Надо... я должна узнать. Сейчас».

Я обошла дом. Увидела знакомое окно. Открыто.

Словно сама ночь решила помочь мне. Не спрашивая, не думая — я забралась. Тихо, будто душа, ищущая покой.

Дом дышал тишиной. Лунный свет проникал через стекло. Всё было знакомо до боли. Я знала, где его комната. Знала это, будто каждый вечер смотрела в его окна.

Я приоткрыла дверь и шагнула внутрь.

И вот он —Хаято Соу, собственной персоной. Спал. Спокойно.Его лицо было расслабленным, не было там ни намёка на злость. Он был... собой.

Я подошла ближе. А потом. Села прямо на него, встряхивая за плечи.

— Соу! Соу, просыпайся! — шептала сначала, потом уже почти говорила, почти кричала, потому что душа кричала.

Он застонал что-то, тихо, как человек, которого выдернули из самого уютного сна. Глаза чуть приоткрылись... и в свете луны он увидел меня.

От лица Соу

Сначала мне казалось, что это просто странный сон — то ли кошмар, то ли бред. Кто-то сидел на мне, тряс за плечи, говорил... голос был знакомый. Тёплый. Тот, что я не мог спутать ни с чем.

Я открыл глаза — медленно. Усталость всё ещё тянула вниз, но передо мной была она.

Эл.

Сидит на мне.
Глаза — красные, блестящие от слёз.
Губы дрожат, как у ребёнка, которого только что обидели сильнее, чем он мог вынести.
На плечах — футболка. Волосы растрёпаны. А во взгляде... будто я — её последняя надежда.

Я на секунду всерьёз подумал, что схожу с ума.
Ночь. Холод. И она — прямо здесь. На мне. Разбита, уязвима, будто пришла из другого мира, в котором всё слишком больно.

— Что случилось?.. — хрипло выдохнул я, голос дрогнул. Словно в горле что-то перекрыло кислород. — Эл... ты в порядке?

Она не ответила сразу. Смотрела куда-то в мою шею, вгрызаясь пальцами в одеяло. Я слышал, как срывается дыхание. Как едва держится её голос:

— Ответь мне...
Ты же всегда будешь рядом? — дрожь в голосе.
— Ты ведь никогда не отвернёшься?..
— Ты не скажешь, что я не нужна?..

Я замер.

Как будто меня подбросило этой болью. Словно нож воткнули не в сердце — в самое дыхание.
Я почувствовал, как скрутила грудную клетку.
Я сел выше, медленно, будто что-то во мне боялось пошевелиться.

Передо мной сидела не просто Эл.
Передо мной сидел человек, которому только что разбили душу... во сне. Но настолько, что её сердце продолжало трещать в реальности.

— Эл... — тихо, почти шепотом.
— Почему ты плакала?..

Она лишь тихо начала свой рассказ.

Я слушал — и внутри всё ломалось.

Слово за словом она пересказывала тот сон. Простыми фразами, но каждая из них — будто нож по сердцу. Я, Сакура, Нирей... мы — стоим рядом. И молчим. А потом... я. Я говорю ей, что она мешает. Что не вовремя. Что она никому не нужна.

Мне стало трудно дышать. Будто я стал частью чего-то жестокого, чего-то отвратительного — и эта тень легла на меня самого.

Как? Как вообще в её голове мог возникнуть такой образ меня?

Значит, это я допустил. Я где-то дал ей почувствовать, что могу отвернуться. Что могу однажды уйти. Оставить.

Нет... Нет, чёрт возьми!

Я смотрел на неё — глаза красные, ресницы ещё влажные от слёз. Она дрожала, но всё равно говорила. Потому что хотела знать правду. Потому что боялась.

Меня.

В горле встал ком.

Я сжал кулаки так сильно, что ногти впились в ладони. Мне хотелось разорвать саму мысль об этом сне, стереть его из её памяти, из её сердца. Это было несправедливо. Это было невозможно.

Я не смог молчать дольше.

— Эл... чёрт... — я провёл ладонью по её спине, стараясь не задеть рану, которую я сам не причинил, но которую теперь должен был лечить.
— Послушай меня.
— Я никогда. Никогда. Не скажу тебе, что ты не нужна.
— Я бы отдал всё, чтобы ты просто осталась — и ты осталась. Ты... понимаешь, что для меня значит это?..
— Мне страшно даже подумать, что ты могла хоть на секунду почувствовать обратное. Ты — не просто кто-то, Эл. Ты — слишком важна, чтобы я мог когда-либо... — я выдохнул. — Просто поверь. Если бы даже весь мир повернулся против тебя — я бы встал рядом.

Она снова всхлипнула. Тихо, но на этот раз — в моё плечо.
Я прижал её ближе. Не потому что надо. А потому что это было единственное правильное, что оставалось сделать.мой взгляд упал на неё.

Её губы дрогнули. Я видел, как постепенно из глаз уходит боль, как взгляд становится мягче.

Я вдруг осознал, насколько глубоко она заглянула в меня этим вопросом. Этим страхом.

И мне стало страшно — как близко я был к тому, чтобы потерять её доверие, даже не сделав ничего. Просто молча, невольно, своим отсутствием, своим бездействием вовремя не сказать.

И тогда, впервые за весь этот разговор, я улыбнулся. Той самой, мягкой, почти детской улыбкой, которая всегда была только для неё.

— Я ещё тогда, на канате, сказал тебе, — произнёс я тише, почти шёпотом, — если человек для меня дорог... я не предам. Ни за что. Ради него я готов на всё.

Она смотрела на меня. Глаза — влажные, но в них снова появилось светлое. Как будто я стёр её сон. Как будто я всё исправил.

— А... как ты вообще сюда попала? И... почему ты сидишь на мне... в одной футболке? — я прищурился, и уже даже не мог не улыбаться, потому что только сейчас понял весь абсурд ситуации.

Её лицо... это надо было видеть.

— Я... ну... стучалась... — пробормотала она. — Просто... надо было узнать. Наверняка...

Тут я не выдержал — рассмеялся. Не зло, нет. Мягко, по-доброму, с тем неизбежным весельем, которое приходит, когда в жизни наконец случается что-то по-настоящему... живое.

Ведь в этот момент она сидела на мне, в растянутой футболке, с зареванными глазами и таким видом, будто мир вот-вот развалится. Но он не развалился. Наоборот — он стал яснее.

И, поддавшись моменту, я резко — но всё ещё мягко — перевернул её под себя.

Её ах! — едва слышный, почти хриплый — ударил прямо в грудь. Она широко раскрыла глаза, глядя на меня снизу, прижатая к кровати. Я наклонился ближе, опершись на локти, удерживая её между своими руками. Её дыхание участилось. Мои пальцы всё ещё ощущали тепло её талии, будто огонь под кожей.

— В следующий раз... — прошептал я ей прямо в ухо, чувствуя, как она едва заметно дрожит подо мной, — думай дважды, прежде чем забираться в чужую комнату... особенно в одной футболке. А то вдруг — не я.

Я почувствовал, как она напряглась. Покраснела. Щёки, шея — всё будто вспыхнуло.

Она попыталась было выставить руки, будто хотела оттолкнуть меня — но это не была настоящая борьба. Скорее инстинкт. Слабый, колеблющийся. Движения были неуверенными, будто она сама не до конца понимала, хочет ли выбраться... или остаться.

Я почувствовал, как её ладони уткнулись в мою грудь — мягко, без усилия. Я почти не сдвинулся. Не потому что упрямился — просто она физически не могла меня оттолкнуть. С её весом, с моим положением — я целиком контролировал ситуацию. Лежал сверху, прижав её к постели, удерживая за талию, а её попытки — они были как лёгкий ветер по коже. Почти ласка.

Она, наверное, это тоже поняла. Её руки дрогнули, пальцы чуть сжались в ткани моей футболки, но уже не сопротивлялись. Не потому что сдалась — а потому что в этом моменте не было угрозы. Только странное напряжение между нами. Почти искра. Почти смех.

Я смотрел в её глаза — в них читалась растерянность. Как будто она сама не поняла, как оказалась тут. Как будто пыталась придумать, что сказать... а слов не было.

Я знал, что могу держать её так вечно. Не из силы. А потому что ей — было безопасно. Потому что ей, чёрт побери, нужен был именно я.

И в этой мысли было что-то тёплое. И что-то слишком важное, чтобы прятать его за шуткой... но я всё же сделал это. Я , почти смеясь, легко прижал её к себе, перевернулся на бок и укутал нас одеялом.

— Всё. Спать, — сказал я, всё ещё с той самой усмешкой. — Тут ты точно в безопасности.

Она не ответила. Только затихла. Свернулась ближе, спрятав лицо в подушке. Но я всё чувствовал — дыхание, сбившееся от волнения. Тёплое, живое тело рядом. Пальцы, осторожно сжавшие край одеяла.

Секунда. Другая.

— Спасибо... — вдруг прошептала она почти неслышно. Но в этом слове — всё: доверие, облегчение, капля нежности и тень чего-то... большего.

Я не ответил.

Просто улыбнулся, глядя в потолок.

Вот и вся защита — одна футболка и вера в меня.
Вот и вся сила — не в движениях, а в том, что не ушёл. Не предал. Не отпустил.

"Какая же ты упрямая, странная, настоящая," — подумал я.
"И чёрт возьми... как же сильно я рад, что ты рядом."Потому что я — не позволю никому причинить ей боль. Даже если этой болью может однажды стать... я сам.