Маркус
Уже пятый час я смотрел на петляющую серпантином дорогу и изредка поворачивался мельком глянуть на нее. Всю дорогу она молчала и только иногда просила меня выключить мою дерьмовую музыку и включить что-то нормальное. Она жевала жвачку и постоянно лепила эту розовую неурядицу на окно, а потом запихивала ее обратно в рот. Я было хотел рассказать о всех муках гастрита, но она не боялась.
Она правда мало чего боялась.
Это я понял, когда она набросилась на меня с поцелуем в момент поворота через двойную сплошную. Смерти она точно не боялась, как и венерических болезней, ведь общественные туалеты на заправках были для нее обыденным местом для секса. Мне хоть и не совсем нравился антураж, но отказывать ей я не могу.
Шел десятый час нашего путешествия в Калифорнию и эта девочка прильнула к окну, как зачарованная. Закат и правда был потрясающий, но я никогда не видел, чтобы люди так смотрели на небо. Она впилась пальцами в дверь и не просто наслаждалась, а упивалась свободой и пыталась слиться с воздухом душой, тело ведь ее итак было свободно.
-Смотри, там море, Маркус, море! – кричала она и тыкала пальцем в открытое окно.
-Это океан, Кэнди, - спокойно отвечал я, хотя в глубине души хихикал с ее детской реакции.
-Останавливайся! – кричит она, все так же находясь всем телом в окне, пока ее рука легонько подбивала мое плечо.
-Милая, до пирса осталось меньше километра, потерпи немного,- отвечаю я, пытаясь уследить и за дорогой, и за ее движениями.
-Мне плевать, я хочу на пляж,- говорит она и звук отворяющейся дверцы приводит меня в чувства.
-Кэндис, остановись, прошу... - говорю я, тормозя машину на обочине.
-Нет! – кричит она и выбегает из едва остановившейся машины.
Она бежит вниз по песчаному склону и спотыкаясь доползает до пляжа. Становится там, где золотое небо палит горизонт света на колени, что-то шепча посреди одинокого пляжа. Пока я паркую свою машину возле одичавшего пустынного деревца, мою голову не покидают мысли о сказанных ею словах, которые я так никогда и не услышал.
-Это же просто невероятно, - говорит она с искрящимися восторгом глазами, - Маркус, раздевайся!
-Что прям так сразу? - спрашиваю я с ухмылкой.
-Да нет, дурак, - говорит она, снимая футболку, - мы идем плавать.
-Ну, я не думаю, что вода сейчас теплая, - начинаю я, но она уже бежала на встречу к океану, как в объятия старого друга, - Ладно.
-Она ледяная, - кричит Кэндис, подпрыгивающая на волнах, но все равно идущая вперед.
-Конечно, сейчас только начало июня,- отвечаю я, направляясь к ней.
-Такая соленая,- плюется она водой, как одичавшая зверушка, которая выбралась из каменных джунглей в настоящие.
-А ты вообще умеешь плавать? – спрашиваю я, потому что впервые наблюдаю за таким удивлением воде.
-Конечно умею, - говорит она и гордо поворачивая голову на меня, продолжает,- я купалась с друзьями в сточных водах все свое детство.
-Фу, это омерзительно, - отвечаю я,скривившись, - Пока я катался на Сёркл-Лайн по этим водам, ты в них плавала?
-Именно так, - говорит она, - а в таких как ты мы целились камешками и плевались, впрочем, я могу и сейчас.
-Ты что? – спрашиваю я, пока она набирает полный рот воды и шикает на меня фонтаном брызг, - это война.
После часа глупых болтыханий и заплывов на глубину, я выносил этого белокурого лягушонка с синей дрожащей губой из воды. Достав нам полотенца, она разложила их на песок и легла, распластавшись по суши. То снимая, то опять надевая огромные черные очки, она всматривалась в фиолетовое небо, которое так подходило под ее купальник. Лиловый бюстгальтер поднимался в такт ее дыханию, заставляя покачиваться белое кружево по краям. Я следил за каплями, стекающими по ее выпирающим ребрам и водил взором по художественно-вырисованным линиям на ее ногах. Чем дольше я наблюдал за мурашками на ее бледной коже и еле видными волосками на персиковой выгнутой спине, тем сильнее билось мое сердце в такт ее сердцу. Мы дышали одним темпом и жили одинаковым ритмом, но смотрели на мир через разную призму. Идентичную, но не одинаковую. Главное, что нас объединяло и в тоже время разъединяло – это маленькие следы от уколов на ее и моих руках.
Я не был наркоманом.
Баловался и портил здоровье?
-Да.
Систематично убивал себя?
-Я нет. Она да.
-Если бы не было отходов, жизнь была бы прекрасна, - случайно произношу вслух я.
-Прости, что? – хрипит она.
-Наркотики. Если бы не последствия, мир был бы идеальным,- говорю я.
-Нет,- отвечает она, переворачиваясь со спины на живот и упираясь на локти, подгибая по очереди коленки.
-И почему же? – спрашиваю я.
-Идеальность – не идеальна.
-Хорошо. Не идеальным, а нормальным,- предполагаю я, доставая сигареты.
-Опять ошибаешься. Норма – иллюзия. Что нормально для меня, для тебя будет хаосом.
-Но есть же какие-то общепринятые моральные ценности? – спрашиваю я, подкуривая сигарету.
-Проблема в том, что на люди мы показываем только те моральные ценности, которые нам не ценны. Мы просто хотим, чтобы люди знали о нашей далеко не такой высокой нравственности, какой она всегда кажется.
-И как же жить без этого? – опять спрашиваю я, в попытке разгадать поток ее мысли.
-Мы итак живем. Это же иллюзия, Маркус. Иллюзия сохранности и спокойствия, так же как и вера, это оберегает нас от страха перед опасностью вседозволенности, - говорит она, выдыхая дым, который сразу подхватывается ветром,- Люди еще те лицемеры, ведь всего сто лет назад, чтобы сохранить чистоту крови братья женились на своих же сестрах, а сейчас выходцы этих же семей говорят о ужасе инцеста. Эдгар По учил школьниц совсем не той алгебре, которую мы проходим в школе, а учтивые дамы Европы считали, что уборная – это окно на светском приеме. Для чернокожих и белых были разные раковины, а некрофилия была нормой для доблестных рыцарей. Мир – страшное место, пресмыкающееся перед модой поколений. Мода определяет норму и тех, кто в нее не вписывается.
-Но как же понять, что хорошо, а что плохо? – спрашиваю я, глядя на нее в упор и закуривая уже третью сигарету.
-За всем хорошим всегда стоит что-то плохое, вопрос только в том, стоит ли это хорошее плохого? – говорит она.
-И что стоит?
-Для сильных людей их слабости никогда не будут иметь цены, а для слабых людей они бесценны. Я выбираю слабость, которая меня убьет? – спрашивает она сама себя, - Возможно, но слабость ли это, если смерть для меня – подарок?
-Что значит подарок? – спрашиваю я.
Она лишь посмеялась и вытаскивая из под меня одеяло, опять побежала на встречу океану, оставляя за собой шлейф сигаретного дыма.