Последняя из Фениксов

Анариэль 

г. Мериторн, Золотое кольцо Мерии, Небесный замок

Бури стихли, в Мериторн наконец-то вернулось тепло. И Небесный замок снова ожил.

Коридоры озарились солнечным светом, цветы расцвели на длинных зеленых лианах, ставни с окон были сняты, а со стен исчезли толстые гобелены. Как будто и не было в этих местах страшных штормов, завываний ветров и бушующего в ярости моря.

Теперь океан был тих и спокоен, его бирюзовая гладь едва слышно шептала по утрам что-то совсем ласковое, не тревожила. И небо не проливалось дождем, не грохотало желтыми трещинами зарниц, нагоняющих страх.

Нагретый уже с раннего утра камень под ногами ощущался приятно: сухим и гладким. Босоногая поступь звучала совершенно бесшумно, и шаги выдавал, разве что, шорох ткани. Одежда Анариэль развевалась под слабым бризом, пока принцесса, не спеша, брела по длинному арочному коридору, представляющему собой виадук, и наслаждалась видом открытого моря с обеих сторон от себя.

Путь ее лежал в дворцовую библиотеку. Та занимала целую башню, отдельно стоящую от всего остального замка, и одновременно служила еще оранжереей. Цветы охотно росли там среди бесчисленных книжных рядов, щедро залитые светом, что струился сквозь хрустальные витражи, расположенные как в стенах, так и на потолке. Тысячи радужных пятен озорно рассыпа́лись кругом, и воздух как будто бы звенел магией, неведомой простому человеческому существу.

Библиотека была местом потрясающим, огромным, древним… и еще, к слову, способным надежно спрятать любой секрет, даже если тому не случилось оказаться записанным в какой-либо из здешних книг.

Принцесса отворила двери и тут же глубоко вобрала в себя чудный запах благоухающих цветов и старой, нагретой на солнце бумаги. От ее прихода пыль, танцующая в воздухе, вспыхнула золотом и закружилась, как в смерче, на что Анариэль невольно отвлеклась. С верхних ярусов, оттуда, где хранились совсем уж ветхие и давно никем не тревожимые книжные тома, тем временем послышался шелест, а после – недовольный вздох.

– Почему ты стоишь там? Я успел подумать, что вошел кто-то посторонний.

– Кому бы еще сюда приходить, если всем остальным запрещено это делать, – Анариэль улыбнулась, задрав голову кверху. – Засмотрелась, как танцует пыль. Все никак не могу насытиться солнцем…

Девушка развела в стороны руки, заставляя собеседника наблюдать за тем, как она кружится внизу посреди просторного круглого холла. Белые кружевные одежды и серебряные волосы взметнулись следом, чтобы ласково прильнуть к стройной фигуре хозяйки.

– Анариэль, ты пришла, – послышался тем временем второй голос сверху, и девушка остановилась. – Почему не поднимаешься?

– Похоже, штормовая пора все-таки заставила ее тронуться умом.

Анариэль внизу, услышав каждое из произнесенных слов, рассмеялась, но все же решила больше не задерживаться – заперла двери и по кованой винтовой лестнице устремилась на верхний библиотечный ярус. Как поднялась, она все еще хранила улыбку на своем лице и подарила ее двум своим собеседникам, как только оказалась к ним ближе. Вот и ее секрет, надежно укрытый среди ветхих книг, папоротника и цветущих лиан.

Грифон, плотнее сложив за спиной свое здоровое крыло, приветливо кивнул ей. От Анариэль он принял узелок, который та принесла с собой, тут же принимаясь его развязывать. Внутри был сложен завтрак, перекочевавший в библиотеку сегодня прямиком со стола принцессы.

Анариэль с ногами устроилась на одной из кушеток, каких здесь было несколько. Те располагались вокруг роскошного нефритового камина, а рядом стоял низкий столик, на котором и разложили еду.

– Ты не голодна?

– Позавтракала при старике, здесь все вам на двоих.

С тех пор, как у берегов Мериторна случилось крушение контрабандистского судна, минуло порядком двух месяцев. И все это время Анариэль удавалось держать в строжайшей тайне от всех, что после крушения остались выжившие. Что их двое. И что она прячет их: сначала в своих же покоях, а затем, как потеплело – в библиотеке.

В начале хранить секрет было крайне нелегко. Девушка, долгое время промаявшись в бреду, не могла сама ни пить, ни есть. Тело ее горело в лихорадке, а взгляд часто затуманивался, говоря, что в том сейчас нет рассудка. Но Анариэль не сдавалась, она все свое время проводила рядом с новой знакомой, твердо решив, что выходит ее, несмотря ни на что.

Как только принцесса оставалась в покоях одна, она забиралась к девушке под гобелен и сидела с ней на руках. Кормила, поила ее, тихо разговаривал, не ожидая ответов. Но Калиса отвечала – она часто сжимала ее руку. Совсем слабое касание горячих пальцев давало Анариэль надежду на то, что смерть не придет на порог ее комнаты. Ночами она молилась об этом богам.

И боги, кажется, слышали.

Одна из ее служанок, Леса, слегла с сильной простудой – бедняжка застудилась, бродя по продирающему до костей сквозняку в коридорах. Сита теперь находилась рядом с ней, и им обеим до полнейшего выздоровления настрого запрещено было приближаться к Анариэль, чтобы не передать той хворь. Принцесса должна была оставаться здоровой.

И потому к девушке теперь мог быть допущен лишь слуга-старик. Он наведывался по утрам, в обед и вечером, чтобы накрыть на стол, а также производил осмотры Анариэль, чтобы проверить ее самочувствие, на которое та больше не жаловалась. Слабость позабылась на фоне беспокойства за жизнь той, кто все время оставалась спрятана под гобеленами.

Анариэль старалась незаметно и побыстрее спровадить старика, и тот, на удивление, стал более сговорчив, чем ранее. В подслеповатом взгляде его все чаще читалась задумчивость. Он много молчал, не донимал принцессу советами, не напоминал больше о правилах этикета, не вспоминал о Его Величестве Короле… который, к слову, так все еще и не вернулся из своего военного похода.

Порассуждав, Анариэль сначала подумала, что брат просто мог вернуться в Виолу другим путем, минуя Мериторн… но она спросила об этом у старика, и тот ответил, что подобных вестей из столицы он не получал. Как не получал ничего другого уже довольно долгое время. Это-то и заставляло старого слугу беспокоиться все сильнее. Из Небесного замка он послал в Виолу сначала голубя, затем гонца… ни тот, ни другой до сих пор не вернулись.

Анариэль думает о том, что сейчас, лишенной над собой опеки, ей дышится в разы легче. Никто не сторожит у входа в покои, никто не трещит над ухом о глупых мелочах, ни в чем ее не упрекает, не запугивает тем, что о любых проступках, даже самых маленьких, может узнать ее брат… Тень Тэдеуса над ней истончилась, стала такой незримой, какой не была никогда. Анариэль не думала о возвращении брата слишком часто, лишь иногда тосковала и тревожилась за его здоровье на чужих землях, ведь говорили, что Эртера – дикая. Что ее населяют чудовища…

Взгляд невзначай скользит по грифону, что сидит рядом, игнорируя мебель, прямо на полу, чтобы больному крылу было комфортно, и ничего его не стесняло. Алькор ест быстро, время от времени несдержанно клацая острыми клыками – голоден, как и всегда. Анариэль старается приносить побольше еды, но если не будет с этим осторожна, старик может заподозрить неладное. Обычно самой Анариэль нужно совсем немного, и тот, кто с детства растил ее, об этом прекрасно знает. Потому девушка ночами часто прокрадывается на кухню, путь до которой выведала той самой судьбоносной ночью. Подумать только – вынуждена красть еду в собственном замке! Вздор. Но лучше уж так, по крайней мере, это самый безопасный вариант.

Калисе, как и Анариэль, нужны совсем крохи, чтобы стать полностью сытой. Уже привычно она отдает часть несъеденного Алькору, а сама перебирается к Анариэль под бок, оплетая ту худыми руками, расписанными золотом, и упираясь виском в острое плечо.

– Как прошла ночь? – Анариэль осторожно жмет плечами, чтобы не потревожить соседку. – Снова кошмары?

В изумрудных глазах Калисы тлеет искреннее беспокойство, и у Анариэль не набирается внутри сил для того, чтобы врать еще и ей, поэтому она коротко кивает в надежде, что расспрашивать ее больше не будут. И Калиса словно бы слышит ее мысленную просьбу – ничего не говорит, а дает немного побыть в тишине наедине с самой собой.

Калиса… удивительная. Принцесса считает ее своим судьбоносным подарком и главным утешением. Она уже успела совсем позабыть, как долгое время жила без нее. К ней прикипела душа, прикипело сердце, и разум постоянно думал о ней, не соглашаясь больше на мысль об одиночестве.

Калисе стало лучше, когда непогода начала потихоньку уступать южному теплу. В одну из ночей Алькор с Анариэль перенесли ее в библиотеку, и с той поры девушка пошла на поправку, окрепла и теперь могла сохранять рассудок, не проваливаясь в долгое беспамятство. Тревога за ее жизнь осталась позади, а впереди было знакомство. И – какова неожиданность – осознание, что девушки состоят в довольно тесном родстве.

Калиса Дериан, Сапфировая Принцесса Эростена, приходилась Хиссам кузиной по матери. Анариэль было известно о тетке, но ту увезли из Брассилии еще до того, как сама она была рождена, и что с нею стало на чужих землях, племянница не знала. Теперь знает. Калиса рассказала все без утайки: и про любовь отца к своей первой и единственной королеве, и про ее скоропостижную смерть, и про причину, по которой сама она сбежала…

– Я всегда любила слушать, когда отец рассказывал о маме. Его взгляд тогда становился совсем на себя непохожим, он наполнялся такой сильной любовью, такой тоской… Пусть их союз был недолгим, но в нем цвели сильные чувства. Я… тоже мечтаю о том, чтобы меня так любили. Тоже хочу когда-нибудь – даже если совсем на ничтожное время – познать, что значит любить и чувствовать, как в ответ меня любят так же пылко, так же сильно. Понимаешь? Потому и сбежала. Не хочу служить разменной монетой… и пусть мне суждено будет когда-нибудь сгинуть, как маме, я буду счастлива, зная, что жила любимой тем, кому подарила свое сердце. Ромара готовилась стать для меня клеткой, я не смогла принять этот путь, он не был моим.

Клетка. Калиса разрушила свою клетку, нашла в себе мужество выбраться, сбежать, бороться за себя и спастись… Анариэль восхищалась ее храбрым поступком, ведь сама всю свою жизнь являлась той, кем Калиса быть не пожелала – узницей. Тюрьма ее была из цветов, мрамора, и разноцветного стекла, она сияла гранями хрусталя и слепила золотом… но все еще заставляла чахнуть день ото дня. Пусть не телом, но точно душой.

Анариэль никогда не видела любви, ни от кого не слышала о ней. Читала, разве что, но понять написанного часто не могла. Как не могла и сказать, любил ли ее кто-нибудь.

Король-отец и королева-мать умерли, не успев даже подержать ее на руках. У нее был Тэдеус, но принцесса не помнила ни раза, чтобы тот говорил о любви к ней. Слуги, проведшие рядом всю ее жизнь, были лишь слугами. Окажись Анариэль на их месте, то, скорее уж, ненавидела бы себя за пожизненное с ней заточение…

Любовь была чем-то никогда не существующим для юной принцессы. Она могла, конечно, любить солнце и море, цветы, лебедей в королевском саду… но не могла познать любовь к человеческому существу, ведь до встречи с Калисой и Алькором была чудовищно одинока. У нее не было абсолютно никого.

Могла ли она помыслить когда-нибудь, что прямиком из бирюзового Эфира, мерцающего у линии горизонта каждую ночь, к ней явится спасение от одиночества? Смела ли мечтать, что обретет родственную душу и преданного друга?

Нет, но однако теперь обрела и то, и другое: сестру и товарища. Она обрела тех, кто не следил за каждым сделанным ею шагом, не старался услужить и не сдерживал слов. Калиса научила смелости и мечтам, а Алькор, хоть поначалу и старался оттолкнуть грубыми словами, затем все же оттаял к ней. Тоже доверился. Анариэль видела в глазах грифона благодарность и преданность – за спасение.

Она и грифон, вынужденные близко соседствовать и связанные общей тревогой за жизнь третьего, со временем притерлись. Множество темных дней и ночей они провели рядом и сами того не заметили, как стали часто держать разговор.

Пусть грифон по натуре своей и был холоден, пусть не обращал внимания на то, с кем говорит – самой Анариэль это в нем и нравилось. С Алькором получалось забыть на время, кто она, где она и что у нее впереди. Принцесса становилась просто девушкой без рода и имени, а тяжесть невидимого монаршего венца спадала с ее головы.

Алькор был интересным собеседником. Многое о себе оставляя в секрете, он все равно мог рассказать о великом множестве разных вещей. Он бывал во всех странах, каких только знал этот Свет. Он рассекал своими крыльями жаркий воздух Ромары, парил в небесных огнях, что танцуют над Глассом, бродил по лесам Валиссии, видел жрецов Великого Грота и крылатых львов Эртеры… Анариэль слушала рассказы о его путешествиях жадно, с болью осознавая, как ничтожен и мал ее собственный королевский мирок. Анариэль мечтала, чтобы у нее за спиной тоже выросло два роскошных рябых крыла, чтобы те подняли ее над замком и унесли прочь.

Душа ее, каждый день теперь познавая новое, бунтовала, металась внутри тела и не давала спокойно дышать. Шептала соблазнительно о том, что свобода на самом деле не так уж и далека…

Даже Калиса, будто зная, о чем думает кузина, упрашивала ее бежать.

– Когда Алькор окрепнет, и его крыло снова будет достаточно сильным, чтобы нас обоих поднять в воздух, мы могли бы покинуть замок все вместе, – шептала она, завлекая. Цеплялся за руки сестрицы своими, заставляла внимательно слушать. – Зачем тебе оставаться здесь? Сама подумай: неужели хочешь в этом месте состариться и умереть, так ничего и не увидев? Или, может, Тэдеус выдаст тебя за кого-нибудь… может, это даже будет тот самый наследный принц Ромары. Анариэль, я не хочу для тебя такой участи, да ты сама ее не желаешь! Пошли с нами, пошли со мной… я не хочу потерять свою единственную семью, я хочу, чтобы отныне мы всегда были рядом.

Но Анариэль, как сама этого ни желала, все равно не могла ответить Калисе согласием. О побеге она думала много и часто – почти каждый раз, как оставалась с собою один на один. Выходила на балкон своих покоев, в которые возвратилась, как только стих последний шторм, и смотрела на речную гавань, на бухту…

Скоро в нее снова зайдут королевские суда, и Тэдеус вернется домой. Какая будет их встреча? Брат снова окажется жесток с ней, как в прошлый раз, или же отношение его смягчится? Опасность ведь минует, король вновь займет положенное ему место на троне, и волноваться будет не о чем…

Но вдруг все случится не так? Вдруг Тэдеус и впрямь вернется с вестью о скором замужестве младшей сестры или решит запереть еще надежнее прежнего? От него можно было ожидать все что угодно, а Анариэль не впервой разочаровываться в собственной судьбе.

Однако… все равно, разве она может сбежать? Разве может принцесса покинуть свое государство? Предать? Анариэль, наверное, все же была сведуща в одном виде любви – любовь эта была к ее народу. К Брассилии. Она кипела и цвела в каждой капле ее крови, воспитывалась легендами старого слуги, ласковыми лучами солнца и южным ветром. И отречься от нее казалось Анариэль задачей непосильной.

В конце концов девушка все же решила для начала вновь увидеться с братом, а уж после и думать, как поступить. Побег может и подождать, да и к тому же, Алькор еще слишком слаб, чтобы поднять в воздух себя и еще двух человек. Крыло его сросталось, но медленно – увечье было сильным.

Грифона немыслимо раздражала собственная немощность. Он привык чувствовать мощь и силу своих крыльев, привык полагаться на них, но теперь чувствовал, что стал крайне уязвим. Он пробовал летать по ночам, и сделать это уже получалось, но через боль, которая спустя время изматывала, снова приковывая к земле.

Днем от тяжелых мыслей его отвлекала Калиса. Их двоих судьба связала прочно, наказав постоянно теперь быть рядом. По ночам же Алькор часто составлял компанию Анариэль, которой вечно не спалось. Грифон множество раз становился невольным свидетелем чужих кошмаров, но про что были сны, Анариэль никогда не рассказывала. Лишь отмахивалась устало, соскальзывала с кровати и босиком выходила на балкон, без слов зовя идти с ней.

Там в темноте горела напольная чаша, чтобы ночью сохранялось тепло. Принцесса могла подолгу стоять в тишине, наблюдая за тем, как яркое пламя тихо трещит и плюется вверх горячими искрами. Отражение этого пламени танцевало в ее янтарных глазах, а Алькор все наблюдал и думал.

Грифон не мог перестать хранить в памяти те два шрама на чужой спине. Их легко можно было увидеть, когда девушка расхаживала в легкой ночной сорочке, не скрывающей бо́льшую часть ее стройного тела. Алькор даже как-то спросил Анариэль о них, на что та ничего толком не смогла ответить, говоря, что отметины были с ней, сколько она себя помнит.

Алькор частенько исподтишка рассматривал принцессу, невольно он искал в ее образе что-то, что могло подтвердить догадку: зрачки глаз, ногти, форма ушей, физическая сила… но все было совершенно обычным, человеческим. Так с чего бы тогда королю прятать родную сестру в Мериторне?

С чего бы показывать всему миру совершенно другую девушку, называя ту своей кровной сестрой? А ведь Алькор видел подделку своими глазами… сребровласую, с зеленым взглядом.

Король явно хотел скрыть какую-то правду об Анариэль. Об этой Анариэль – настоящей. И, возможно, причина крылась в ее происхождении… Может, в венценосной девушке течет кровь не только брассилийских королей, но и кого-то еще, таких, как Алькор? И чтобы скрыть это, Тэдеус мог отрубить ей крылья, а после спрятать ото всех… Было ли это правдой?

Но как бы то ни было, Алькор не спешил делиться с Анариэль  ни своими догадками, ни правдой о том, что в столице подле Тэдеуса есть другая, которую абсолютно все в королевстве знают, как Янтарную Принцессу. Долг за спасение жизни толкал его раскрыть правду, но он все еще был тем, кем был всегда… подданным. И верность другой стране, той, на которую Брассилия посмела идти войной, не давала грифону раскрыть своего рта. Он должен ждать, вылечить крыло, узнать, чем разрешилась война по ту сторону моря, а после – отправиться назад, чтобы найти того, кого ранее вынужденно оставил… во что бы то ни стало он должен защитить его. Пусть даже долг перед Анариэль не будет уплачен, Алькор готов рискнуть и своей жизнью, и своей честью.

***

Знойный день сменился душной ночью. Вдыхать плотный горячий воздух было тяжело, и от нехватки его кружилась голова.

Анариэль дышала шумно, грудная клетка ее ходила ходуном, и пот блестел на оголившейся коже. В мыслях все еще полыхал огонь. Там она продолжала гореть и сжигала все кругом себя, будто дурной сон так и не кончился. Один и тот же, он мучал ее далеко не первую ночь…

Тревога скрутилась внутри, крепко оплелась вокруг шеи и сдавила. Анариэль не выдержала – резко встала с кровати и на балкон буквально выбежала, упираясь руками в мраморное ограждение. Холод камня под ладонями отрезвил. Глубокая ночь послушно впустила в объятия, окутала тишиной и растворенным в ней шепотом океана.

Сегодня ночью Анариэль была одна. Алькор, вероятно, либо остался с Калисой, либо решил снова полетать над Холмами Мерии, чтобы крылья его вспомнили, каково скользить по небесным просторам. Возможно, его стоит ждать на рассвете, который должен уже скоро забрезжить над черной гладью моря…

Но пока восток темен так же, как запад. Река кажется продолжением неба и мелкой рябью выносит в бухту отражения звезд. А над замком завис острый месяц, и его света едва-едва хватает для того, чтобы Анариэль могла проследить виднеющуюся меж холмов извилистую дельту, уходящую за горизонт. Самое темное время перед рассветом – так говорят. Возможно, это имеет смысл…

В темноте принцесса долго не замечает, как по реке к замку плывут корабли. Видит их она лишь тогда, когда все три судна уже зашли в бухту под стенами замка. И тут же эта картина повергает ее в сильное чувство: в волнение, в ужас, в облегчение – от того, что брат его все же вернулся с войны невредимым. Ведь корабли эти явно принадлежат брассилийскому флоту: роскошное убранство и фиалковые паруса их уж ни с какими другими не спутать!

А потом девушка вспоминает о том, что в библиотеке, должно быть, спят, ни о чем не подозревая, Алькор и Калиса. Их нужно как можно быстрее предупредить, ведь мало ли куда Тэдеус захочет пойти. А вдруг Алькор все же решит полетать? Вдруг Калиса будет недостаточно осторожна? Потерять только обретенных друзей Анариэль не готова. Времени нет, раздумывать долго она себе позволить не может.

И потому принцесса, в последний раз взглянув на уже швартующиеся корабли, бросается прочь из своих покоев. Она не знает, каким входом захочет воспользоваться брат, но ведущий с причала путь очень короток и, к несчастью, соединен общим холлом с путем, ведущим в библиотеку.

Голым ступням больно бежать по камню, но Анариэль как будто и не чувствует этого, как не чувствует она и того, что в легких снова пожар, но уже наяву. Сон позабыт, потому что реальность сама грозит скоро превратиться в кошмар, но пока есть шанс, принцесса не смеет сдаваться. Она всеми силами попытается защитить то, что в кои то веки стало дорого ее сердцу, такому неумелому в любви, но отчаянно желающему ее познать. Если она лишится этой надежды, ее уже будет никому не спасти…

Из жилого крыла Анариэль проносится по лестнице вниз, пересекает столовую, зал для приемов. Она бежит по длинному коридору, готовясь после оказаться в холле, что связывает под своими высокими сводами сразу несколько выходов, один из которых принцессе так нужен. Но, уже достигнув порога, тормозит, цепляется за колонну, буквально впиваясь в камень ногтями, ударяется об нее боком и с силой стискивает зубы, чтобы от боли не проронить ни звука.

Она опоздала.

Старик уже подходит к воротам, чтобы впустить короля в окружении свиты. Анариэль из темноты наблюдает с липким страхом, как отпираются замки, и как в узком проходе появляется светловолосая макушка брата…

А после Анариэль вынуждена резко прижать ладонь к своему рту, с силой сжать свои губы, чтобы молчать. Потому что как только прибывшие заходят внутрь, один из свиты стремительно оказывается у старика за спиной и умерщвляет его, вспоров глотку.

Кровь черной жижей брызжет на мраморный пол. Не проронив ни звука, старик падает на колени, а с них валится набок.

Светловолосый лидер делает шаг в сторону, и первый луч рассветного солнца пробивается сквозь открытые двери. Не тем людям открытые, потому что в Небесный замок ступил далеко не король. Не Тэдеус стоял над телом убитого старика.

– Судя по всему, стражи в этом крыле совсем нет. Изумрудный придурок был ужасен в стратегии, – хмыкнул чужак, и кто-то другой из воинов хмыкнул в согласии. – Но не расслабляйтесь, мы не знаем наверняка. Обыщите покои и найдите девчонку. Действуйте тихо, чтобы не спугнуть, у меня нет настроения играть в кошки-мышки с ней… это игрушка Дейрана, а не моя.

Забившись за колонну, Анариэль вжалась в стену, пока незнакомцы разбредались по замку. Несколько из них прошли совсем близко от нее, направляясь как раз туда, откуда сама она немногим ранее пришла. Тот, кто убил старика, на ходу стирал с лезвия ножа свежую кровь.

Принцесса дрожала всем своим телом. Ноги одеревенели, перед глазами все размывалось: то ли их застилали слезы, то ли разум уже не мог мыслить здраво. Руки дрожали и пальцы не слушались, девушка кое-как смогла отпрянуть от колонны, в которую все это время впивалась, как в последнюю связь с реальностью. Но оставаться на месте нельзя. Ни за что нельзя.

Ей все еще нужно бежать! Она должна! Там, впереди, что-то важное!

И вот она все-таки в холле, тени уходят с ее лица, уступая место солнечному свету, широкой полосой бьющему сквозь так и не запертую снова дверь. Некому теперь ее запирать. Хранитель Небесного замка лежит здесь же, в луже света и собственной крови. Слепые глаза старика уже ничего не видят. Его жизнь, какую всю до последнего дня он посвятил служению короне, сегодня окончилась. И все доверенные ему тайны он унес с собой в мир богов, так и не раскрыв никому.

Анариэль тормозит рядом с ним, переминаясь с ноги на ногу, судорожно дышит, но не может позволить себе большего промедления. Потому что еще есть жизни, которые она может и обязана сохранить. Благо, в те двери, что вели к виадуку, соединяющему замок с библиотекой, никто из чужаков не вошел. А потому, кое-как сохраняя последние остатки рассудка, она направляется туда.

Ей начинало казаться, что чужие шаги стучат за спиной, и в ту целятся стрелы. Кожа зудела под призрачными взглядами чужаков, и животный страх оказаться в ловушке пытался остановить бедное сердце. Слезы еле держались в глазах, Анариэль то и дело всхлипывала, но, жадно глотая воздух, продолжала бежать.

В двери библиотеки она ворвалась ураганом.

– Просыпайтесь!

Грифон, тут же очнувшись, спикировал вниз и спустя секунды уже стоял напротив принцессы, смотря с тревогой. Калиса наверху перевесилась через поручни, старательно выискивая их обоих в сумерках раннего утра.

– Вам нужно уходить! – голос Анариэль от непролитых слез срывался и дрожал. Она схватила грифона за руку и потащила обратно наверх. Там были широкие двери, ведущие на открытый балкон – к спасению. – Замок кем-то захвачен. Они убили моего слугу и теперь ищут меня! Ты сможешь лететь с Калисой на руках? Забирай ее и спасайтесь!

– Что? Почему ты так говоришь? – Калиса, встретившая их наверху, поймала чужие руки, силой заставив остановиться. Страх передался и ей, но пока она не осознавала, насколько серьезная опасность пришла на порог замка. – Мы уйдем только вместе, ты забыла мои слова?

– Алькор не сможет унести нас обеих, его крыло еще не зажило, – Анариэль воспротивилась. Она, собрав в кулак все свое упрямство, взглянула на грифона. – Я множество ночей следила за твоими полетами, и мы оба знаем, что я права. Попытайся ты это сделать, и мы рухнем прямо в море. Поэтому вы двое должны уйти.

– Сколько их? – Алькор нахмурился и замер, прислушиваясь к звукам снаружи. – Почему мы не услышали, как началась осада?

– Они приплыли на брассилийских кораблях, и их предводитель такой же светловолосый, как мой брат. Старик давно был полуслеп, он подумал, что встречает своего короля… но вместо него встретил смерть.

Руки Анариэль затряслись вновь, и Калиса, заметив это, поспешила стиснуть ее в объятиях.

– Сестрица, мы не уйдем без тебя. Ты же сама сказала, что они пришли за тобой. Если корабли Тэдеуса здесь, а сам он – нет, то это может значить…

– Я знаю, что это может значить, – перебила его Анариэль. Шумно выдохнув, она заставила отпустить себя. – Если они меня не найдут, то слуги, живущие в замке, могут быть убиты так же, как старик. Только потому, что я сбежала и бросила их здесь. А если этого им будет мало, и они решат истребить весь Мериторн? За стенами этого города покоятся Священные Холмы, чужаки ни за что не должны ступить на эту землю! Я принцесса этой страны, я не могу этого допустить.

– Анариэль…

– Ты в долгу передо мной, – она перебила Калису, что пыталась ей возразить, обратившись к Алькору. – Я спасла твою жизнь и теперь даю шанс отплатить. Долг будет исчерпан, если ты заберешь Калису отсюда, и вы с ней улетите куда-нибудь далеко, где будет безопасно. – Грифон, выслушав ее, колебался. – Времени нет, быстрее!

Лишь тогда он все-таки расправил могучие крылья, с Анариэль перевел взгляд на попятившуюся от него Калису и согласно кивнул.

– Нет, Алькор, образуми хоть ты ее… Анариэль же схватят, и мы даже не знаем, кто!

– Я в долгу перед ней, – ответил Алькор и легко подхватил Калису на руки, несмотря на ее попытки отбиться. Глаза с вертикальным зрачком вспыхнули. – Я унесу ее в безопасное место и вернусь за тобой. Дождись меня здесь.

Анариэль покачала головой, смотря упрямо и пытаясь не растерять под слезами остатки своего мужества.

– Ты знаешь, что не дождусь.

– Анариэль, пожалуйста…

Она взглянула на Калису, заметила, как из ее зеленых глаз уже ручьем льются горькие слезы. Подойдя, она заключил ее лицо в ладони, наклонил то к себе и поцеловала в лоб.

– Береги себя. И обещай мне, что исполнишь свою мечту. Исполнишь за нас обеих.

– Я не хочу тебя терять!..

– Прощайте, – прошептала Анариэль им обоим, прежде чем отступить.

Она широко распахнула балконные двери и отошла прочь, молча смотря, как грифон выходит наружу, взмахивает своими крыльями. Алькор бросил на нее прощальный взгляд и низко склонил голову, прикрывая глаза. Калиса у него на руках, не выдержав, разрыдалась.

И после звуки ее плача унеслись высоко к плотному пологу облаков, куда Алькор утянул их обоих на своих сильных крыльях.

Анариэль смотрела им вслед и не смела двигаться с места, пока те не скрылись из виду. Теперь два самых важных ему существа были в безопасности. А сама она потихоньку начала осознавать свое бедственное положение. Тревога отступала, на место ее приходил липкий ужас. Он поднимался из нутра и изморосью разрастался в теле. Такого страха принцессе не доводилось испытывать еще никогда за всю ее жизнь.

Сердце стучало быстро и тяжело. Анариэль опустилась на пол, обхватив себя руками, до боли впилась пальцами в плечи, начав раскачиваться взад-вперед.

Что теперь? Что они сделают с ней? То же, что уже сделали с Тэдеусом? Ее брат-король мертв? Они хотят уничтожить Брассилию? Кто такая Анариэль и что вообще она способна сделать одна перед жестокими завоевателями, которые уже доказали, что для них отнять чью-то жизнь – сущий пустяк?

Они сказали, что пришли за ней… Сказали, что она нужна для кого-то… Для кого? Какова будет ее участь, окажись она в руках завоевателей? Ее… казнят? Будут держать в плену?

Анариэль плакала, руками закрывая голову и лицом утыкаясь в колени. Где-то там в замке, должно быть, во всю шли ее поиски… Чужаки должны были успеть добраться до крыла, где жили слуги, где должна быть и стража… они их всех убили? Или, может, брассилийские воины смогли дать отпор и теперь гонят неприятелей прочь?

Утерев слезы с лица и преодолевая вызванную ужасом слабость, Анариэль поднялась. Она вышла на балкон, что окольцовывал верхний ярус библиотеки, и взглянула с высоты на свой замок. А взглянув, вынуждена была подавить новый приступ рыданий, потому что узрела, как на крепостных стенах и башнях полыхает огонь. Пожар прорывался сквозь окна и бойницы, пачкал копотью золото стен, и черный густой дым поднимался в небо, чтобы безобразно смешаться с нежным персиком облаков, что зависли над морем.

И вместо шума волн Анариэль слышала звон железа. И крики. Предсмертные крики ее людей, тех самых, которых она ни разу не видела, которые и ее не видели. Но все равно те до последнего вздоха сражались за страну, кровь которой текла у Анариэль по венам.

Слезы в конец высохли. И новых не было.

In my blood – Tommee Profitt, Fleurie

Шаги были на удивление тверды, когда она решилась покинуть библиотеку. Страх все еще сковывал сердце холодом и тянул к земле, но принцесса не медлила больше. Она не могла – кровь Брассилии опаляла ее. Долг принцессы говорил, что Анариэль несмотря ни на что должна быть сильной. Должна быть храброй, чтобы защитить свой народ, пусть даже ценою своей свободы… или даже жизни.

Длинный коридор виадука позади, как и холл с высокими потолками. С сиреневых флагов у стен на принцессу смотрят фениксы, молчаливо ее провожая в неизвестность.

Рассвет красит просторные коридоры и комнаты золотом, пробуждает бутоны роскошных цветов и заставляет птиц петь Анариэль прощальную песню. Как будто сама Мерия скорбит, чувствуя, как от нее отрывают последнюю дочь – не зря брассилийцы считают это место своей главной святыней.

Анариэль идет на звуки сражения и треск пламени. Те исходят из самого сердца Небесного замка – из тронного зала, коим на памяти Анариэль ни разу не пользовались по назначению, ибо король не устраивал здесь аудиенций. И вот наконец случилась аудиенция… какую принять предстоит не Тэдеусу, правда, а ей. Принцессе, ни разу не видавшей своих подданных и своей страны, но зато готовой за них умереть, если потребуется.

Сердце в груди разрывается, когда она наконец достигает тяжелых дверей, что ведут в тронный зал, и с силой распахивает их. Сражение брассилийской стражи и чужаков обрушивается шумом, лязгом и грубыми мужскими голосами… но затихает быстро.

Воины с обеих сторон останавливают битву, замечая в распахнутых дверях девушку. Маленькую, хрупкую, прекрасную девушку со сталью, блестящей в глазах. Она окидывает взглядом мужчин, раскрасневшихся, перемазанных кровью, потом и сажей. Видит стражей Брассилии – тех легко узнать по гербам на груди, – понимает, что всех их практически перебили, из ее людей в живых единицы. Зато чужаков несколько десятков… и среди них один, тот самый, светловолосый, окидывает ее взглядом внимательным и растягивает в улыбке губы.

– Вы пришли за мной, и вот я перед вами, – собрав в кулак мужество, молвит Анариэль. Она делает пару шагов вглубь залы, кожей ощущая, как взгляды абсолютно всех здесь припечатались к ней. – Не трогайте моих людей, они лишь пытаются исполнить свой долг.

– Сколько храбрости в таком маленьком тельце, – усмехнувшись, произносит светловолосый незнакомец, и принцесса, встретившись с ним взглядом, больше не отводил его.

Чужак, жестом велев своим людям взять в кольцо оставшихся брассилийцев, сам быстрым шагом пересекает зал, вырастая напротив Анариэль и останавливаясь так близко, что она без труда может пересчитать морщинки у его сощуренных глаз. Он достаточно молод, голубоглазый и с широким разворотом плеч. Одет в дорогие одежды явно брассилийского пошива, из ткани, достаточно легкой, чтобы перенести летнюю жару этих мест, но способной укрыть кожу от солнца. На губах его продолжает дугой лежать улыбка, из-за чего он кажется легкомысленным или даже глупцом. Но Анариэль этим не обманывается – она прекрасно способна заметить кровь, которой щедро покрыты ножны и эфес его меча.

– Мой брат еще жив? – задает Анариэль главный вопрос, который волнует ее, ведь ответ решит все остальное.

– Зависит от того, кто ты такая, – мужчина улыбается ей шире, склоняя голову к плечу, словно любопытный щенок. – Так скажи мне, прелестный цветочек, как твое имя?

Анариэль хмурится, не понимая, к чему этот глупый вопрос. Разве не ясно, кто она? Разве эти люди не знают, за кем пришли, вторгшись сюда и практически всех истребив? Она выглянула из-за плеча мужчины, находя взглядом своих людей. Те смотрели на нее удивленно, хмурили брови, изучали… Будто тоже не понимали, кто стоит перед ними и что делает здесь.

– Я Принцесса Анариэль Хисс, – произнесла она в конце концов, возвращая взгляд на мужчину, с которым вела разговор, – я младшая сестра короля.

– Мертвого короля, – невзначай хмыкнул тот, заставляя Анариэль затаить дыхание. – Отвечаю на твой вопрос, ведь ты ответила на мой.

– Но это не Принцесса Анариэль! – вдруг донеслось со стороны брассилийских гвардейцев, и девушка нахмурилась. – Мы приставлены к этому замку для того, чтобы охранять личную жрецу Его Величества. Эта девчонка – хранительница наших Священных Холмов, только и всего. Принцесса не может быть здесь, всю свою жизнь та не покидала Виолу.

– Ч-Что это значит? – девушка опешила, даже страх в ней притупился от неожиданного потрясения. – Почему ты говоришь это? Это же ложь!

– Нет же, это не Принцесса Анариэль, с чего бы ей здесь взяться, – подхватил другой гвардеец, зло сплюнув на пол. – Тебе, девчонка, нужно отрезать язык за клевету!

– Всякая ложь для кого-то может видеться правдой, – изрек чужак, все еще стоящий перед Анариэль, и вид его был такой, будто услышанным он не удивлен ни капли. – Но мне, все же, интереснее то, во что верит Ваше Высочество, – и снова усмешка, а после – шутливый поклон.

– С какой целью вы прибыли?

– Забрать вас в столицу, – голубые глаза смотрели на Анариэль с неприкрытым интересом и озорством. – Кое-кто там очень хочет видеть вас.

– Этот кто-то убил моего брата?

– Я крайне рад, что для девицы, всю жизнь проведшей взаперти, вы оказались довольно сообразительны.

– Он хочет убить и меня?

Мужчина легко пожал плечами, решив не удостаивать ее четким ответом, и у Анариэль невольно вспотели ладони. Значит… ее и правда хотят везти на казнь?

– Что будет с моими людьми здесь?

– Думаете о других, когда ваша собственная жизнь под угрозой?

– Я принцесса этой страны, это мой первостепенный долг… как единственной живой наследницы.

– Как благородно! – мужчина громко рассмеялся, оборачиваясь и обращаясь после к своим людям: – Это точно настоящая принцесса. Та, первая, бежала из столицы, сверкая пятками, помните?

Мужчины легко подхватили смех своего предводителя, выражая тем самым согласие.

– Что значит "первая"? – Анариэль перестала что-либо понимать. Почему все вокруг несут бессмыслицу? Почему собственные же люди отказываются признавать ее той, кем она является? Почему чужаки говорят, что до Анариэль был кто-то еще? – О ком вы говорите?

– Что было, то прошло, – чужак, как и ожидалось, не спешил больше отвечать на вопросы. Неясно, зачем он вообще продолжал размениваться тут жалким подобием приличия, ведь и так всем было ясно, что Анариэль на проигрышной стороне, и от нее ничего не зависит. – А что до людей… вероятно, вас очень расстроит их смерть?

– Я вынуждена просить вас оставить их в живых и не трогать больше Мериторн.

– Так много и сразу? Интересно… Что же вы готовы предложить взамен?

– А меня вам разве будет недостаточно?

– Готовы, не сопротивляясь, послушно уйти с нами? – мужчина подступил к принцессе ближе еще на полшага, пытливо заглядывая в янтарные глаза, о которых был наслышан. – Уйти в неизвестность и, возможно, на верную смерть? Не предпримете ни одной попытки сбежать? Будете всю дорогу слушаться?

Анариэль перевела дыхание, стараясь выдержать настойчивый взгляд и сильную ауру своего собеседника. От мужчины пахло кровью и дымом, он нависал над ней, заставляя казаться ничтожной и слабой, такой, какой она, по сути, и была… Но проявить малодушие сейчас было нельзя – на кону стояли жизни других и сохранность целого города. Потому принцесса произнесла:

– Как ваше имя?

– Лисон, – ответили ей.

– Я клянусь вам своей честью, Лисон, что буду согласна покинуть замок с вами и вашими людьми и направиться в Виолу, если замок, город и все люди в них не пострадают от ваших рук. Я не предприму попыток побега, я сделаю то, что хотите. Только сохраните это место невредимым. Я прошу вас, как принцесса этой страны.

– Принцессы меня еще никогда и ни о чем не просили, – Лисон растянул губы еще шире прежнего, проведя по нижней юрким языком. – Уговор достойный. Пожалуй, я его приму. Прошу вас быстро собраться, Ваше Высочество, ибо путь наш с вами ждет очень неблизкий.

Когда мужчина наконец отступил от нее, сделав назад несколько шагов, Анариэль жадно, со всхлипом, вобрала в себя воздух. Сведенные ужасом мышцы расслабились, встречая долгожданное облегчение. Груз страха за Мериторн сорвался с плеч, позволил принцессе почувствовать, будто тело ее совсем ничего не весит… настолько, что на ногах невозможно устоять. В глазах неожиданно быстро потемнело. Анариэль в беспамятстве осела на каменный пол.

***

Сквозь плотные грезы Анариэль мерещилась Калиса. Вдвоем они с кузиной стояли на балконе библиотеки и наблюдали за клонящимся к западу солнцем. Граница ночной тени кралась по гладкому простору океана, обнажая владения луны. Серебряный диск ее был уже едва ли не идеально круглый – завтра обещало настать полнолуние.

Калиса мягко улыбалась, в глазах ее отражалось спокойствие моря внизу и неба над их головами. Золотые узоры на оливковой коже, прощаясь с солнцем на долгую ночь, мерцали. Дитя Брассилии и Эростена была прекрасна, и эта изящная красота даже заставляла Анариэль чувствовать боль. Можно ли чувствовать боль от того, как сильна любовь к кому-то? Должно быть, это так.

Анариэль любила Калису болезненно… потому что краем сознания помнила о том, что наяву она ее потеряла, и вновь двоюродные сестры оказались друг от друга далеко.

Но в сновидении расстояния нет, и можно, как прежде, прильнуть к чужому плечу, упираясь виском в острые косточки, оплести руками, чтобы почувствовать чужое тепло и поделиться своим.

Солнце садилось, над ним в тяжелых облаках сизого цвета парил грифон, и хлопки его тяжелых крыльев доносились до девушек.

– Тьма наступает, – произнесла вдруг Калиса, прежде чем повернуть голову и заглянуть Анариэль в глаза.

Анариэль не нашлась с ответом, что толку соглашаться с чем-то настолько очевидным? Но Калиса ответа и не ждала, потому что не закончила еще говорить. Маленькие руки заключили ладони Анариэль в два замка, потянули на себя, заставляя встать ближе. Так, чтобы можно было услышать даже самый тихий шепот.

– Будь храброй, не бойся тьмы, Анариэль. Ведь она есть только за тем, что есть ты.

Принцессы замерли, потерявшись друг у друга в глазах. Секунда за секундой тени поглощали их фигуры, растворяя в ночи. Тлеющий изумрудный взгляд Калисы мерк все сильнее… пока вконец не укрылся под мороком. Анариэль прикрыла веки, зажмурилась…

…А когда распахнула их снова, уже оказалось светло.

Она не сразу поняла, где очутилась. Вокруг нее – гладкие простыни и белое кружево балдахина, которым для борьбы с ярким солнечным светом закрыта кровать. Узорчатые тени танцуют всюду на светлой ткани и на коже рук, которые уложены поверх одеяла. Прохладно, с открытых дверей балкона в покои проникает морской воздух, и от знакомого запаха внутри поселяется мягкое чувство безопасности… ровно до той секунды, когда принцесса не вспоминает, что было перед тем, как она очутилась здесь.

И вот на смену безопасности приходит ее безобразная сестра – тревога…

Она садится до того резко, что в глазах темнеет, и кружится голова. Но, не обращая на это внимания, принцесса дергает за балдахин, заставляя тот разъехаться в стороны, и свешивает ноги с кровати. А после вдруг натыкается на растерянный, испуганный взгляд.

В покоях она не одна. Перед ней девчушка, совсем юная, почти что ребенок. Бледная, худая, с рыжими веснушками по всему лицу и голубым небом в глазах, что широко распахнуты. Видно, что та боится – Анариэль и не только ее, потому что, если прислушаться, то за дверями покоев четко слышен звук грубых мужских голосов. Видимо, там стоит их стража, но не для того чтоб защищать, а чтобы предотвратить возможный побег.

К сожалению, не все, что раньше было – сон… Реальность бьет Анариэль жестоко, хлестко, до красноты и жара. Невидимые пощечины ноют, просят снова дать выход слезам, потому что принцесса понимает – она сейчас абсолютно беспомощна.

Но она не плачет, она помнит, как давала слово мужчине с именем Лисон. Ее жизнь в обмен на судьбу Мериторна и его жителей. Подданные государства не должны страдать, потому что долг наследницы – их защитить. Потому Анариэль обращается к девочке тихо и ласково:

– Не бойся. Как тебя зовут?

– Анис, – отвечает та, не сдержав тихого всхлипа. И в небесных глазах ее неумолимо собирается океан, готовый вот-вот пролиться солеными каплями.

– Что ты здесь делаешь, Анис?

– Воины из чужих мест приказали мне ждать, пока вы не очнетесь, а после – помочь со сборами в дорогу. – Она лепетала тихо с опущенной головой, Анариэль едва могла расслышать ее. – Я тружусь поваренком на кухне. Я не знаю… что делать?

– Не бойся, – снова напомнила Анариэль, изо всех сил стараясь, чтобы собственный голос не дрожал и звучал мягко, был ласковым.

Она встала с кровати, подошла к дрожащей в испуге и неведении девочке и обняла за узкие плечи. Та оказалась ниже на целую голову.

– Тебе не причинят вреда, я этого не позволю.

– Они сказали, что я должна буду вас сопровождать, но моя семья… она останется здесь…

– Тогда и ты останешься здесь, с ними.

– Но они сказали, что вам нужна служанка, и я…

– Ты должна верить мне, как своей принцессе. И я говорю, что ты останешься в Мериторне, со своими родными.

– Вы правда… принцесса Брассилии?

Анариэль перевела дыхание. Подобные вопросы все еще повергали ее в полнейшее недоумение и заставляли теряться в загадках, которые от нее старательно прятали все годы жизни в стенах Небесного замка.

– Да, это правда, – уверенность, какой был пронизан ее голос, осела в воздухе ощутимой тяжестью, потому заставляла в нее верить. – Мне нужно собрать вещи для дальней дороги. Помоги мне с этим и можешь быть свободна. Я прослежу, чтобы тебе позволили воссоединиться с семьей.

***

Every breath you take – Chase Holfelder

Во время приготовлений в дорогу у Анариэль в голове тишина.

Ничего абсолютно нет, ни единая мысль ее не тревожит. Тишина, пустота, холод. Она собрана.

Руки делают все механически: перебирают одежды, украшения… Нагая, она долго стоит в купальне перед большим зеркалом. Дорожное облачение лежит в ожидании рядом, но принцесса не спешит в него облачаться. Глаза обводят мягкие изгибы молодого тела, изящного, напитанного солнцем. Тела, что познать никому не суждено… да и, возможно, вскоре тому предстоит остаться без души и дыхания. Теперь свою жизнь Анариэль может предвидеть лишь до того, как нога ее ступит за стены Виолы, а дальше… кто знает…

Она – точно в этом вопросе не сведуща.

Пальцы двигаются медленно, плетут тугие длинные косы. Она делает все то же, что раньше для нее делали слуги, потому что внутри, пусть жалкой искрой, но горит королевская гордость. Если идти в руки врага, то с поистине монаршим величием. Она склоняет голову во имя своего народа, это мужество в ней говорит, а не жалкая трусость.

Может, она и пленница, но также она все еще является принцессой самого прекрасного из государств. И Брассилия все еще вели́ка, всегда будет, потому что память о ней не сотрется в песках истории. Такое просто невозможно, это королевство всегда будет жить, возрождаясь, как когда-то ее покровители Фениксы.

Золотые цепочки и жемчуг обнимают талию, бедра и грудь, а поверх них ложится легкий шелк одеяния, сияющий перламутром. Анариэль туго затягивает ленты на поясе, плечи и спину прячет под плотной, расшитой бисером накидкой. А на голову надевает одну из своих красивейших тиар. Та тяжелая, побуждает склонить под своим весом голову… но принцесса этого делать ни за что не намерена. Вместо этого стоит, подняв подбородок, смотрит в глаза своему отражению гордо, так, как и должны смотреть принцессы.

Внутри из искры потихоньку разрастается настоящее пламя. Там нет места страху, но есть ненависть и страсть. Желание доказать, что она та, кто есть. Та, кем была всегда, кем является по праву рождения. Благородная кровь в ней кипит, пенится, становясь расплавленным золотом.

И тогда, преисполненная огня, Анариэль выходит за пределы своих покоев, готовая покинуть их навсегда.

Готовая сгореть. Сжечь. Истлеть.

А затем – возродиться.