В тени ее глаз

Закат окрасил Хейвенбрук в багряный свет, и тени клёнов вытянулись, как длинные пальцы, тянущиеся к земле. Шейла шагала по саду, её шаги были быстрыми, но бесшумными на влажной траве. Воздух пах сырой землёй и увядающими розами, их лепестки опадали, как кровавые слёзы, и каждый вдох резал её лёгкие, как нож. Её карие глаза горели, но в груди сжимался страх, холодный и липкий, как паутина. Она вышла сюда, чтобы проветриться, но напряжение последних дней сдавливало её, как тиски. Я близко, — думала она, её пальцы сжались в кулаки, ногти впились в ладони. Но они тоже. Движение у беседки заставило её замереть. Клара и Мортис стояли там, их силуэты были чёткими на фоне заката, и Шейла спряталась за клёном, её сердце заколотилось так, что кровь стучала в висках. Мортис стоял близко к Кларе, его рука нежно гладила её живот, пальцы задерживались с осторожной лаской, а затем он наклонился, его губы коснулись её шеи, оставляя мягкий поцелуй. Клара улыбнулась, её светлые волосы сияли в закатном свете, но голубые глаза оставались холодными, как лёд, и в них мелькнула тень расчёта. Шейла замерла, её дыхание оборвалось, а в груди закололо так, что она едва могла дышать. Они любовники, — думала она, её пальцы впились в кору дерева, оставляя царапины. И Клара ждёт ребёнка… от брата Дэниела. Её сердце сжалось от ужаса и ярости, а мысли кружились, как вихрь. Это всё объясняет. Её ложь, её планы… Но мне нужны доказательства. Её глаза горели решимостью, а страх сменился стальной уверенностью. Я остановлю их, — думала она, её шаги были быстрыми, но бесшумными, когда она ушла, оставив их в саду.

Шейла нашла Дэниела в гостиной, его сильные руки сжимали бокал, но голубые глаза были тёмными от гнева. Свет лампы отбрасывал тени на его лицо, подчёркивая напряжённые скулы, и в воздухе витал запах его одеколона — кедровый, с горькими нотами. Шейла остановилась, её сердце колотилось, а пальцы дрожали от смеси страха и решимости. Он должен знать, — думала она, её голос был твёрдым, но внутри она боялась его реакции. Но поверит ли он?
— Дэниел, — сказала она, её голос был холодным, но в нём звучала стальная решимость, — нам нужно поговорить. Я видела Клару и Мортиса в саду. Они… они вели себя как любовники.
Дэниел замер, его пальцы сжали бокал так, что стекло едва не треснуло, а в груди закололо от боли и гнева. Мортис? — думал он, его сердце сжалось, как будто кто-то сдавил его ледяной рукой. Его голубые глаза вспыхнули холодным огнём, и он шагнул ближе, его голос был хриплым, но твёрдым, как удар молота.
— Что ты видела? — спросил он, его слова были острыми, как лезвия, но в них звучала боль, которую он не мог скрыть. Шейла сжала кулаки, её карие глаза горели, а в горле встал ком, но она держала себя в руках, её голос был холодным и точным, как выстрел. — Я видела, как он гладил её живот, — сказала она, её слова резали воздух, как клинок. — Как целовал её шею. Они не знали, что я там. Клара ждёт ребёнка, Дэниел. От твоего брата. И я уверена, это часть их плана. Они хотят дом, деньги… всё.
Дэниел побледнел, его челюсть сжалась так, что желваки проступили на скулах, а в груди бушевала буря из гнева и боли. Мой брат, — думал он, его дыхание сбилось, а глаза жгло от ярости. Он не мог… но что, если она права? Его голос был холодным, как сталь, но в нём звучала сдерживаемая ярость.
— Ты уверена? — спросил он, его слова были как удар, но в них звучала надежда, что она ошибается.
Шейла шагнула ближе, её глаза вспыхнули, а голос стал твёрже, как клятва. — Я знаю, что видела, — сказала она, её слова были острыми, как бритва. — Я не слепа, Дэниел. И я не лгу. Они скрывают это от тебя, но я видела их. Их близость, их взгляды… Это не дружба. Это предательство. И если ты не поверишь мне, они уничтожат нас обоих.
Дэниел сжал кулаки, его грудь сжалась так, что дышать стало больно, а в глазах вспыхнул холодный огонь. Если это правда, — думал он, его сердце колотилось, — я не прощу. Его голос был твёрдым, как гранит, и холодным, как лёд. — Я поговорю с ним, — сказал он, его слова были как приговор. — И если ты права, Шейла, я остановлю их. Обоих.
Шейла посмотрела на него, её сердце заколотилось, а в груди разлилось тепло, смешанное с тревогой. Он поверил, — думала она, её пальцы задрожали от смеси страха и надежды. Но что, если Мортис солжёт? — Будь осторожен, — сказала она, её голос был тише, но в нём звучала стальная решимость. — Они опасны, Дэниел. И мы не знаем на сколько далеко они пойдут.

Ночь опустилась на дом, и гостиная утопала в тёплом свете лампы, но атмосфера была тяжёлой, как перед бурей. Шейла сидела у камина, её карие глаза следили за пламенем, но мысли были острыми, как лезвия. Клара вошла, её шаги были лёгкими, но в её движениях была театральная точность, как у актрисы, готовой к сцене. Она держала брошь Лилиан, её пальцы дрожали от притворного гнева, но глаза сверкали злобой, которую она не могла скрыть.
— Я нашла это в твоей комнате, Шейла, — сказала Клара, её голос был сладким, но ядовитым, как сироп с цианидом. — Брошь Лилиан. Ты украла её, не так ли? Я знала, что ты не можешь остановиться. Ты одержима её памятью, копаешься в её вещах, как воровка. Дэниел, ты видишь, что она делает? Она разрушает всё, что у нас есть.
Шейла вскочила, её карие глаза раскрылись так широко и яростно, а в груди вспыхнул гнев, как пожар, готовый всё сжечь. Она играет, — думала она, её сердце колотилось, но она держала себя в руках, её голос был холодным, как лёд, и острым, как бритва.
— Ты подбросила её, Клара, и мы обе это знаем, — сказала она, её слова резали воздух, как клинок. — Ты думаешь, я не вижу твои игры? Ты лжёшь так же легко, как дышишь, но я не Лилиан. Я не сломаюсь под твоими фальшивыми слезами. Если у тебя есть доказательства, покажи их — настоящие, а не подделки, которые ты состряпала за пять минут. Или молчи, пока я не заставила тебя пожалеть.
Клара побледнела, её пальцы сжали брошь, но она быстро оправилась, её улыбка была ледяной, а в голубых глазах мелькнула злоба, которую она не смогла скрыть. — Доказательства? — сказала она, её голос дрожал от притворного возмущения, но в нём звучала ядовитая насмешка. — Ты держишь её брошь, Шейла. Ты живёшь в её комнате, роешься в её вещах, как будто она всё ещё здесь. Ты нездорова, и все это видят. Ты хочешь доказательств? Посмотри в зеркало — твоя одержимость и есть доказательство. Дэниел, скажи ей! Она опасна для нас всех!
Дэниел шагнул вперёд, его сильные руки сжались в кулаки, костяшки побелели, а голубые глаза вспыхнули холодным огнём. Его грудь сжалась от гнева, как будто кто-то сдавил её стальным обручем, но он держал себя в руках, его голос был твёрдым, как гранит, и холодным, как сталь. Она лжёт, — думал он, его сердце колотилось от ярости и вины, а в груди бушевала буря.
— Довольно. — сказал он, его голос резал воздух, как удар хлыста. — Я вижу твои игры, и они мне надоели. Ты обвиняешь Шейлу, но сама скрываешь больше, чем говоришь. Ещё одно слово против неё — и я выгоню тебя из этого дома. Поселю в отеле, и ты будешь молить о возвращении. Не испытывай меня, Клара. Ты знаешь, что я не бросаю слов на ветер. Клара замерла, её глаза расширились, а в груди закололо от страха, который она не могла скрыть. Он серьёзен, — думала она, её пальцы задрожали, но она стиснула зубы, её голос стал тише, но ядовитее. — Ты ошибаешься, Дэниел, — сказала она, её слова были как шипение змеи, тонкие и опасные. — Ты доверяешь ей, но она разрушит всё, что у тебя есть. Как Лилиан. Ты пожалеешь, что выбрал её, а не меня.
  — Она ушла, её шаги были быстрыми, но Шейла заметила, как её плечи дрогнули, и в груди вспыхнула мрачная решимость. Она боится, — думала Шейла, её глаза горели. Но я не остановлюсь.    

Позже той же ночью свет луны проникал через окно кабинета Дэниела, отбрасывая тени на стены, как призраки прошлого. Дэниел вызвал Мортиса, его шаги были тяжёлыми, а в груди бушевал гнев, смешанный с болью. Мортис вошёл, его тёмные глаза были насторожёнными, а руки сжались в кулаки, как будто он готовился к бою.— Ты знаешь, что Клара делает? — спросил Дэниел, его голос был холодным, но в нём звучала боль, которую он не мог скрыть. Его голубые глаза впились в брата, как лезвия, и в груди закололо от смеси гнева и недоверия.
Шейла видела их, — думал он, его сердце колотилось, а в горле стоял горький привкус предательства. Если это правда…Мортис сжал челюсть, его глаза дрогнули, но он быстро опомнился, его голос был резким, как удар. — О чём ты, Дэниел? — сказал он, его слова были острыми, но в них звучала тревога, которую он пытался скрыть. — Клара? Она твоя проблема, не моя. Ты слишком доверяешь Шейле, брат. Она чужая, а ты слеп. Она настраивает тебя против меня, и ты позволяешь ей. Дэниел шагнул ближе, его кулаки сжались так, что костяшки побелели, а в груди вспыхнул гнев, как раскалённая лава. Он уклоняется, — думал он, его сердце колотилось, а глаза вспыхнули холодным огнём. — Не лги мне, Мортис, — сказал он, его голос был твёрдым, как сталь, но в нём звучала боль. — Шейла видела вас в саду. Тебя и Клару. Как ты касался её, целовал её. Она ждёт ребёнка, Мортис. От тебя. Скажи мне, что это ложь. Скажи мне, что ты не предаёшь меня, своего брата, ради неё. Мортис побледнел, его пальцы задрожали, но он стиснул зубы, его голос стал тише, но ядовитее.
— Она лжёт, — сказал он, его слова были как шипение, но в них звучала паника, которую он не мог скрыть. — Шейла хочет разрушить нас, Дэниел. Она играет тобой, как марионеткой. Ты веришь ей, а не мне? Своему брату? Ты ошибаешься, и ты пожалеешь об этом. — Он ушёл, его шаги были быстрыми, но Дэниел заметил, как его плечи напряглись, и в груди закололо от боли. Он лжёт, — думал он, его дыхание сбилось. Я знаю его поведение когда он обманывает, и только, что увиденное это подтверждало. Он всегда был труслив, особенно когда лган и стрался быстрее уходить, когда у него спрашивали правду, дабы не проговориться.

Утро пришло с запахом кофе, но кухня была пропитана напряжением, как ядом. Эмма стояла у плиты, её рыжие волосы сияли в свете лампы, но глаза были нервными, как у загнанного зверя. Шейла вошла, её шаги были твёрдыми, а карие глаза горели решимостью, смешанной с гневом.
— Шейла, — сказала Эмма, её голос дрожал, и в нём звучала фальшивая тревога, — я не хотела тебя обманывать. Клара заставила меня. Я…  боялась. Ты должна понять.
Шейла сжала кулаки, её сердце сжалось от предательства, но она держала себя в руках, её голос был холодным, как лёд, и острым, как бритва. — Не лги мне, Эмма, — сказала она, её слова резали воздух, как клинок. — Я видела твои сообщения. "Продолжай путать её," — так написала Клара, не правда ли? Ты думаешь, я слепа? Ты выбрала её сторону, и теперь пытаешься усидетьна двух стульях. Но я не Лилиан. Я не прощаю предателей, и я не верю в твои крокодиловы слёзы. Если у тебя есть что сказать — что-то, что спасёт тебя от моего гнева, — говори сейчас. Или уходи, пока я не сделала это за тебя.
Эмма побледнела, её глаза заблестели от слёз, но Шейла знала, что это притворство, и её гнев вспыхнул, как пожар. — Я… я не хотела, — сказала Эмма, её голос дрожал, но в нём звучала ложь, тонкая, как паутина. — Ты не понимаешь, Шейла. Клара… она опасна, манипулятивна. Я боялась. Она угрожала мне депортацией,  узнала, что мои документы поддельны и я пребываю в стране не легально и я не знала, что делать. Она помогла получить настоящие. Ты бы поступила так же на моём месте.
— Никогда, — сказала Шейла, её голос был твёрдым, а глаза обжигали её холодным огнём. — Я бы скорее умерла, чем предала тех, кто мне доверяет. Ты сделала выбор, Эмма, и теперь пожнёшь последствия. Ты думаешь, я слабее Клары? Ты ошибаешься. Она может уничтожить слабых, как ты, но не меня. Уходи, Эмма. И молись, чтобы я не нашла тебя, когда всё закончится. — Она шагнула ближе, её слова были как удары, и Эмма отступила, её плечи дрогнули.
— Ты пожалеешь, — сказала Эмма, её голос был тихим, но в нём звучала злоба. — Ты думаешь, ты сильнее Клары? Она уничтожит тебя, как Лилиан. Ты не знаешь, на что она способна. — Она ушла, её шаги были торопливыми, но Шейла знала, что это конец.
Она с Кларой, — думала она, её сердце сжалось, но решимость стала твёрже. Я найду улики.

День был мягким, но в комнате Лилиан воздух был тяжёлым, как будто стены хранили её боль. Шейла искала улики, её пальцы дрожали, когда она открывала ящик стола. Там лежала фотография Лилиан с Кларой, в которой они улыбаясь позировали в какой-то вечеринке, а сзади было написано с торопливым почерком Лилиан. Шейла развернула его, её сердце сжалось, а дыхание сбилось, как будто кто-то выдернул из-под неё землю. "Клара шантажировала меня долгом," — писала Лилиан. "Она угрожала рассказать Дэниелу о моём прошлом, если я не уйду. Я не могла уйти.
Я любила его."
Шейла замерла, её глаза жгло от слёз, но она стиснула зубы, её пальцы сжали письмо, ногти впились в ладони. Ты боролась, — думала она, её сердце колотилось, а в горле встал ком. Теперь моя очередь. Её решимость росла, но страх оставался, холодный и липкий, как паутина. Они не остановятся, — думала она, её дыхание сбилось. Но и я не сдамся.Вечером Шейла нашла Дэниела в гостиной, его сильные руки сжимали бокал, но глаза были тёмными от гнева. Она показала ему письмо, её голос был твёрдым, но в нём звучала боль.
— Лилиан писала это, — сказала она. — Клара шантажировала её. Она хотела всё, что принадлежало Лил. И теперь она хочет меня убрать. Но я не уйду, Дэниел. Я останусь и буду бороться.

Дэниел сжал кулаки, его голубые глаза вспыхнули холодным огнём, а в груди бушевала буря из гнева и вины. Я был слеп, — думал он, его сердце колотилось, а дыхание сбилось. — Я уничтожу её, — сказал он, его голос был твёрдым, как сталь, и холодным, как лёд. — Она заплатит за всё, Шейла. За Лилиан. За тебя. Я не позволю ей тронуть тебя. Шейла посмотрела на него, её сердце заколотилось, а в груди разлилось тепло, смешанное с тревогой.
Он готов идти до конца, — думала она, её глаза блестели, а пальцы задрожали от смеси страха и надежды.
— Вместе, — сказала она, её голос был твёрдым, как клятва, и в этот момент Хейвенбрук замер, как будто ждал их следующего шага.