1. Прощай
Девочка в коротком платьице перебирала маленькими пальчиками неряшливо распущенные волосы. Она непонимающе осматривалась вокруг, часто дышала и не могла понять, почему её маленькое тельце лихорадочно трясётся, почему в детской груди что-то сильно стучит, словно пытается вырваться из тесной клетки на свободу. Люди в чёрном постоянно подходили к ней, гладили по плечу и произносили какие-то слова, похожие не то на мурлыканье, не то на надрывной звук скрипки.
Солнце беспощадно щипало глаза, щекотало оголённые участки кожи. Ветер давно стих, оставляя в покое зелёные листья, ленты и цветы, лежащие на земле.
Ребёнок смотрел на свои ноги и не мог понять, почему они не хотят держать хрупкое тельце, которое вот-вот может упасть и разбиться на тысячи осколков. Девочка ощутила на своей голове тяжёлую горячую ладонь и обернулась: перед ней стоял высокий накаченный мужчина. Он ласково улыбнулся девочке, но красные глаза его были наполнены горькими слезами отчаяния. Мужчина присел, привлёк к себе девочку, крепко сжимая в своих медвежьих объятиях, а затем кивнул в сторону красивой женщины, которая ярко улыбалась и приветливо сверкала серо-зелёными глазами с портрета, висящего на кресте. Высоцкая И.Г.
–Мама будет рада, когда увидит себя! Она любит фотографироваться. - Сказала девочка звонко, обнимая отца за шею.
–Конечно. - Мужчина, сделавший тяжёлый вздох, снова заплакал, вытирая одним рукавом слёзы и не переставая смотреть на портрет жены, чей взгляд говорил: «Ты справишься».
–Ты плачешь, потому что тебя нет с ней на фотографии?
–Нет, милая, я плачу потому, что её нет с нами здесь.
–Она ведь скоро прилетит! - Девочка указала на небо. –Нужно немного подождать. - Детские голубые глаза скользнули по страдальческому лицу отца, маленькие ручки потянулись к его щекам, пальчики смахнули слёзы.
–Да. - Он кивнул.
–Тогда идём домой. Может, она нас уже ждёт! - Девочка потянула мужчину за руку, но тот лишь встал, слегка покачнулся и перекрестился.
–Катерина, иди к братьям. - Он подтолкнул её в спину. –Я сейчас подойду. - Холод, с которым отец говорил с дочерью, забрался под кожу.
После смерти своей королевы король никогда никого не подпускал к сердцу. Особенно дочь, которая с каждым годом становилась всё больше похожей на мать. Она ножом вскрывала залепленную пластырем рану и больно вонзала кинжал в неё, как казалось суровому мужчине, желавшему поскорее избавиться от впечатанного в мысли образа.
Девушка, касаясь полей чёрной шляпы, опустила её ниже, чтобы длинная вуаль полностью закрыла бледное лицо. Серое небо, где давно не показывалось солнце, заволокло тучами, льющими беспрерывные слёзы, стучащие по крестам, гробницам, склепам, лавочкам, сказывающиеся с желтеющих листьев качающихся деревьев. Капли дождя падали на мёртвую почву, на трепещущую траву и создавали на земле неприятную густую жидкость, называемую грязью. Заблудившийся ветер выл, словно пытался найти того, кто помог бы ему освободиться из заточения в виде лабиринта длинных аллей и проспектов, образующих кладбище, по которому в день проходили сотни людей.
Девушка, подтягивая чёрные перчатки, смотрела вдаль, наблюдая за небольшой толпой людей, собравшейся вокруг очередной свежей могилы. Все, кто стоял там, молился и оплакивал ушедшую душу, были одновременно знакомы и чужды ей. Девушка посмотрела под ноги: дождь чистил изящные сапожки в то время, как грязь хлюпала и липла к каблукам. Она сделала глубокий вдох и выдох, тяжело сглотнула ком, стоявший в горле, вновь посмотрела на толпу, разыскивая лица тех, кого 25 лет назад могла назвать самыми близкими и родными. Три высоких накаченных молодых человека, которых многие именовали бы как шкафы, или амбалы, стояли около креста, смотрели на имя, написанное на табличке, принимали тёплые слова, утешения от тех, кто решил наведаться на похороны. Мужчины, закинув руки на плечи друг друга, не сдерживали слёз, скатывающихся по щекам, по подбородку, смешивающихся с проливным дождём и падающих на землю, под которую пару минут назад положили гроб. Они подбадривающие стучали по спинам друг друга широкими ладонями, кивали приходящим и уходящим, поджимали губы и старались сдерживать всхлипы. Девушка, сощурив глаза, лихорадочно окидывала присутствующих безразличным взглядом, с особым остервенением желая отыскать того, от кого она так отчаянно пыталась сбежать почти всю жизнь. Его не было. Человек, которого она бесконечно любила и уважала, будучи маленькой девочкой, не изволил проводить единственную дочь-самоубийцу в последний путь.
Девушка достала из сумочки билет, который должен стать для неё волшебной таблеткой и повернуть жизнь в другую сторону. Она взглянула сначала на картонку, обозначающую рейс, затем на часы, надетые поверх перчатки. Девушка, считая в уме, сколько времени осталось до вылета, кивнула своим мыслям, посмотрела последний раз на толпу и мимолётом прочитала имя на надгробии.
–Прощай, Екатерина Высоцкая. Ты свободна. - Сказала она, сделав шаг назад. –Ты ведь всегда мечтала об этом.
От произнесённых фраз тело бросило в жар, ноги подкосились, сердце быстро застучало. Имя, больше ей не принадлежавшее, болью отразилось в сознании. Сколько воспоминаний связано с ним! Оно никогда не носило то значение, которое вкладывали в него изначально. Чистая и непорочная Екатерина всегда была грешная и виновная во всех семейных бедах. Так говорил отец сначала в моменты отчаяния и скорби по супруге, затем в пик находящей на него ненависти и злости, в конце Екатерина стала носить почётное звание «проклятой девки, посланной дьяволом» при каждой встрече с главой семьи.
Девушка, сняв вуаль со шляпы, бросила её в ближайшую урну и надела чёрные очки. Настало время создавать новые красочные воспоминания, которые будут подвластны только ей. Екатерина, сильнее запахивая чёрное длинное пальто и завязывая пояс на тонкой талии, направилась к выходу из самого большого кладбища Парижа. Она умерла не на родине, не в России – единственное, о чём жалела девушка. Но другого выбора не было: чтобы все поверили в её смерть, Екатерина Высоцкая должна была находиться во Франции, куда отец перевез её и братьев после похорон той, кого безумно любила вся семья, о ком скорбела много лет. Девушка ненавидела страну: это место всегда было чуждо для неё, оно никогда не принимало её, как и она его. Единственное, чем Франция, где сбылись самые ужасные страхи, преследующие девушку во снах, была привлекательна – погодой, которая часто подстраивалась под настроение Екатерины.
Теперь девушка направлялась туда, где никто не станет искать её в случае, если чудесным образом вскроется обман.
«Seoul»*, – прочитала Екатерина на билете и подняла глаза, осматриваясь. Она убрала очки в сумочку и прошлась по длинному холлу аэропорта Шарль-де-Голль, мимо дорогих фирменных магазинов. Екатерина остановилась у витрины Гуччи: её цепкий взгляд бродил по новой коллекции, выставленной на всеобщее обозрение, она крутила сквозь перчатку кольцо на пальце. Ещё неделю назад девушка могла бы скупить всё, но на данный момент в её сумочке лежала пачка денег, которой хватит лишь на переезд и на годовую аренду квартирки на окраине Сеула.
Но Екатерина не жалела. Сейчас её не волновал новый уровень жизни, от которого всеми силами убегал отец. Он боялся бедности. Важнее всего для девушки – уехать и начать новую жизнь, где она может быть собой, где она не будет притворяться кем-то другим ради получения выгоды, где никто не будет знать о ней и о её жизни. Она жаждала свободы и независимости.
Девушка бросила последний взгляд на выставленную за стеклом сумочку и направилась дальше. Тонкие каблучки цокали по светлой плитке в такт катящимся колёсикам чемоданов, быстро пробегающих мимо неё. Люди шныряли из угла в угол, переговорились на родных языках, читали на ломаном французском указатели, подходили к незнакомцам и пытались объяснить непростую ситуацию различными способами: показывали что-то жестами, коверкали слова на английском, тыкали телефон, на котором работал переводчик.
Екатерина шла вперёд, осматривала зелёные цветы в горшках, висящих на стенах, и высокие деревья в деревянных кашпо. Она, сложив руки на груди, нервно прикусывала нижнюю губу и иногда поглядывала на часы, торопливо бегущие вперёд. Секундная стрелка трещала, этот звук смешивался с красивой мелодией, которую исполнял на фортепиано какой-то человек, одетый в официальный костюм. Екатерина села на свободный красный диванчик, поставив на колени сумочку, сняла шляпу и положила её рядом, осмотрелась, пытаясь найти кого-то. Она открыла сумочку и достала билет, прочитала новое имя, принадлежащее только ей, не зависимое от кого-либо, не обозначавшее ничего ни плохого, ни хорошего. Это было её имя.
–Ли Хё Рин, - мужчина учтиво поклонился, взял головной убор девушки и устроился рядом, закидывая ногу на ногу, –прошу прощения, в городе пробки. - Заговорил он на корейском, почти не глядя на собеседницу.
–Ничего страшного. - Ответила она, доставая из сумки толстый конверт.
–С Вами приятно иметь дело. - Он протянул ей папку, а сам забрал из её рук белое письмо, приоткрыл его, рассматривая купюры. –Прилично.
–Я всегда выполняю свои обещания. - Девушка достала из папки новые документы, удостоверяющей личность.
–Однако босс требует столько же в течение трёх дней. - Мужчина, спрятав конверт внутрь кармана кожаной куртки, откинулся на спинку дивана и устало потёр переносицу.
–Что? - Екатерина обернулась, непонимающе глядя на незнакомца. –Мы так...
–Послушайте, Хё Рин, - он оборвал её тираду, вытягивая руку вперёд, заставляя девушку замолчать, –это проценты.
–Я выплатила всё, как мы договаривались. - Она вскинула бровь, крутя кольцо сквозь перчатку.
–Вы действовали слишком долго.
–Я должна была убедиться в том, что всё пройдёт гладко.
–Мне безразлично, какие у Вас были проблемы, госпожа Ли. - Мужчина приподнялся и раздвинул ноги, опираясь на колени локтями. –Босс тоже не посмотрит на Ваши жизненные обстоятельства. - Он посмотрел на девушку, которая, прижав к груди паспорт, смотрела в пол. –Вы должны заплатить такую же сумму. Если будете увиливать, долг вырастит. Если не выплатите его, мы не посмотрим на наше сотрудничество и сдадим Вас органам власти. - Мужчина говорил чётко, словно был судьёй, выносящим суровый приговор.
–Но где я найду деньги за такой срок в стране, в которой никогда не была? - Спросила Екатерина, посмотрев на мужчину: в её глазах сливались страх и отчаяние, ненависть и злость.
–Это не наши проблемы, госпожа. Скажите спасибо, что Босс пошёл Вам на уступки и не запросил отдельную плату за похоронную процессию. - Он заметил недоумение в лице собеседницы и продолжил. –Гроб был закрыт: никто, даже Ваши братья, не видел Вашего лица и тела. - Мужчина похлопал её по плечу, заметив на бледном лице глубокую задумчивость. –От долгов можно умереть, но не желательно, ведь тогда нам придётся требовать деньги у Ваших родственников. А если они узнают...
–Я поняла Вас. - Отчеканила девушка, сбросив со своего плеча тяжёлую руку.
–Не задерживайтесь. - Мужчина, фыркнув, поднялся. –Чем раньше Вы отдадите деньги, тем лучше. Хорошего полёта. - Он махнул рукой.
–Подождите. - Екатерина, поднявшись, остановила его. –Если я прямо сейчас заплачу Вам, Вы дадите гарантии, что больше не явитесь ко мне и не станете требовать деньги? - Спросила она, вглядываясь в его чёрные глаза.
–Единственное, что я могу дать, – честное слово. - Он подмигнул. –А вот то, что Вы можете рассчитаться со мной, это вряд ли. - Мужчина рассмеялся. –Вам бы хоть до Сеула долететь.
–Я готова отдать долг здесь и сейчас. - Настаивала Екатерина. –Позвоните своему Боссу и сообщите об этом. При мне.
–Вы разыгрываете меня, Хё Рин. - Он с недоверием смотрел на девушку, которая не спускала с него зелёных глаз.
Она тут же открыла сумку и достала пачку купюр, завёрнутую в плотную коричневую бумагу, обмотанную чёрными резинками. Ей отчаянно хотелось начать жизнь с чистого листа! Без долгов, без страданий, без забот, без лишних трудностей. Екатерина проделала большой путь, чтобы стоять здесь и ожидать начала новой жизни. Катерина была готова жить в метро, лишь бы все от неё отстали.
–Я сейчас позвоню, - мужчина запнулся, нахмурив брови, затем достал телефон из кармана джинс и толстыми пальцами набрал номер Босса.
Девушка вернулась на место и дрожащими от нервов руками отсчитала шелестящие деньги, которые должна была отдать. Такое поведение не было свойственно боевой Екатерине, которая умела контролировать свои мысли, эмоции, своё тело. Она откладывала купюру за купюрой так же, как мысль о дальнейшей судьбе проносилась за мыслью о долгожданной свободе. Сложно сказать, сколько Екатерина продержится в Корее с оставшимися деньгами. Вернее, сможет ли продержаться?
–Босс дал добро. - Сказал мужчина, приближаясь к ней. –Вы больше ничему не должны ему. - Он взял в руки купюры и пересчитал их несколько раз, затем поднял на неё глаза.
Девушка смотрела куда-то вдаль, прикусывая губу, пальцы её всё ещё подрагивали, сердце бешено билось о грудную клетку. Может быть, эмоции достигли предела и теперь выливались из неё, как вино из переполненного бокала?
–Я могу одолжить Вам немного денег на первое время. - Произнёс с сочувствием мужчина. –Отдадите, когда сможете.
–Нет, не нужно. - Она покачала головой, словно приходила в себя после затяжного сна. –Я справлюсь. - Екатерина поднялась и сунула документы в карманы пальто.
–Вас проводить?
–Нет. - Девушка постаралась улыбнуться, но изгибы алых губ только обезобразили её бледное лицо. –До свидания.
Мужчина кивнул, а она, ловко подхватив сумочку и шляпку, направилась к стойке регистрации, чтобы подтвердить свой билет.
Хё Рин, опираясь о кулак, смотрела за окно иллюминатора, но ничего не видела: её мысли бродили далеко от любования красотами.
С одной стороны, с её души свалился груз под названием «долг». С другой – теперь определение «бедность» отражало девушку. Несмотря на ухоженный внешний вид Хё Рин, в её сумке хватало денег на пару приёмов пищи и на сутки проживания в самом ужасном мотеле, славящимся дурной репутацией.
Значит, по прилёте ей стоит в первую очередь заняться финансовым вопросом и найти работу. Но кто наймёт незнакомку, у которой даже нет трудовой книжки? Она не была подготовлена к деятельности, требующей усидчивости и рутинных действий. Сначала её содержал отец, затем бывший муж, а после развода девушка занималась любой работой, которая попадалась в объявлениях: продавщица, доставщица, официантка, танцовщица, крупье, переводчица, журналистка – и всё это за 5 несчастных лет, которые, казалось, тянулись бесконечно.
«Зачем я всё это затеяла, если сейчас я даже не знаю, выживу ли? У меня было столько планов, но я не ожидала, что могу попасть в затруднительную ситуацию. Все мои мечты вмиг растаяли: сейчас они пусты, бессмысленны до тех пор, пока я не встану на ноги и не обеспечу себя всем необходимым для жизни,» – размышляла Хё Рин, прижав к губам кулак и пробегаясь по живописному пейзажу зелёными глазами, в которых расплывался оранжевый закат, желающий подбодрить её и сказать, что завтра обязательно будет лучше, чем вчера.
«Ли Хё Рин. Меня зовут Ли Хё Рин,» - повторяла на корейском про себя девушка, откинувшись на спинку удобного кресла и не отрывая пристального взгляда от завораживающих видов за иллюминатором. Когда самолёт слегка стал трястись, она, сделав глубокий вдох и выдох, покрутив кольца на пальцах, осмотрелась, убеждая себя в том, что воздушный транспорт попал в зону турбулентности. Пассажиры тоже оглядывались, но некоторые из них начинали паниковать, крича, что они упадут и умрут, доставая телефоны и записывая голосовые сообщения родным, прощаясь с ними и надеясь, что эти смс будут доставлены. Стюардессы, сопровождаемые звучным голосом пилота, ровным строем вышли из носа самолёта, встали так, чтобы каждый из присутствующих видел их, и жестами объяснили то, в чём она себя убедила пару минут назад: ничего страшного, сегодня никто не погибнет, находясь на борту.
*Сеул