Марготта

Книга любовных заклятий и эликсиров

1927-ой год выпуска; издание 14-ое, исправленное и дополненное.

«Много разных средств существует в мире, чтобы сердце мужчины привязать к себе накрепко узами неразрывными, но лишь одно из них самое верное: травка красная, что вырастает в полнолунье на кладбищах. Так редко та травка встречается, что даже названия не имеет; но найти её можно, если ровно в полночь прийти на могилу утопленника, похороненного под деревянным крестом, трижды вкруг себя обернуться, ногой левой топнуть, в ладоши хлопнуть, тут-то она и станет зримой, и рвать её надобно быстро, покуда опять не исчезла. А сорвать ту травку сможет только невинное дитя с чистыми помыслами, а иному она и в руки не дастся.

Но уж коль кто себя не пожалеет и травку ту добудет, то нужно сразу же домой воротиться, да начинать зелье варить... »

- Бред это всё, - откликнулась я, дорисовывая очередной шедевр наскальной живописи чёрным маркером на голубых обоях.

- Если в книге написано, значит не бред! – упрямо стояла на своём Ксанка.

- Как будто в книгах бред не пишут. Да и вообще, где ты это пыльное старьё откопала? Оно же в руках рассыпается.

- Нашла, - уклончиво ответила сестра, бережно поглаживая толстенный фолиант по драной обложке.

- Ага, вот так просто шла – и вдруг нашла, да? – не унималась я.

- А тебе какая разница? Ты же считаешь, что всё, что здесь написано – полный бред.

- Бред! Тем более, что привороты всё равно уже лет двести как запрещены.

- Ну и что! Как будто это кого-то останавливает! Любовная магия – белая, к тому же она изначально заложена в человеческой природе. Её нельзя просто так взять и запретить, это ведь не некромантия какая-нибудь! Тем более что я его не привораживать собралась, а... скажем так... немного укрепить чувства.

Я украдкой вздохнула. Нет, не сестра мне досталась, а живое наказание. После таких разговоров я всегда начинаю сомневаться, кто из нас старше. Если слушать со стороны и судить по образу мыслей, так похоже, что я. А по паспорту упрямо выходит, что она. Вот и доказывайте мне после этого, что есть в мире высшая справедливость.

- И где же ты собралась искать эту травку, у которой даже названия-то нет?

- Как где? На Старом кладбище, конечно! Пойдёшь со мной?

- Зачем? – Нет, я не дура, я поняла зачем, но почему-то мне определённо не нравилась эта Ксанкина идея с приворотами. Настолько не нравилась, что я решила тянуть до последнего и упираться всеми конечностями.

- А где же я ещё на ночь глядя найду невинное дитя с чистыми помыслами? Поэтому рвать траву будешь ты. И вообще... Если не пойдёшь, я маме скажу, что ты на обоях рисуешь!

Я от такой наглости даже обалдела слегка, но быстро опомнилась, завесила «шедевр» расписанием уроков и перешла в наступление:

- А ты Кодекс не соблюдаешь!

- По нашим меркам я ещё несовершеннолетняя, меня не накажут. Зато ты без разрешения брала мамины гадальные карты!

- Я только картинки смотрела. Зато ты на экзаменах преподам глаза отводила!

- А ты на дверь в школьной раздевалке наложила чары неоткрываемости!

- А ты летала на свидание на тёть-Лениной метле!

- А ты пульсары в туалете зажигала и весь потолок ими закоптила!

Упс! А вот против этого даже возразить нечего. Пару дней назад я действительно училась создавать огненные пульсары, запершись в туалете, но они получались какие-то дымные и капитально закоптили потолок. Ксанка быстренько прикрыла этот кошмар иллюзией, и только поэтому мне не влетело. Ну, так она же свою собственную иллюзию и развеять может, а мне потом потолок белить придётся... Нет, лучше уж ночью на кладбище!

- Ладно, уговорила, побуду немного «невинным дитём с чистыми помыслами». А когда?

- Да прямо сегодня, как только предки на шабаш смоются – полнолуние же. Максимум, если они Глюка оставят нас караулить. А с ним договориться – раз плюнуть. Коробку конфет пообещаем и всё путём!

Мне осталось только тихо вздохнуть. Ксанка, как всегда, решила всё без моего участия и отступать не собиралась. А Глюк... Ну что он сможет сделать? Только пошипеть.

Глюк – это действительно наш большой семейный глюк. Когда-то давным-давно он был обыкновенной собакой неопределённой породы и звался то ли Тузик, то ли Бобик, то ли Шарик. Впрочем, это абсолютно не важно. Важно то, что как-то раз Ксанке приспичило научиться читать. Вот она и училась... по одной из маминых колдовских книг. А этот самый Тузик-Бобик сидел рядом и внимательно слушал. Ну а она прочитала что-то не так, несколько букв местами поменяла, где-то ударение не туда поставила. И получился из нормальной собаки абсолютнейший Глюк – он теперь время от времени спонтанно меняет облик и превращается в совершенно другое живое существо (ладно, хоть не в тумбочку). Вот сейчас он маленький безобидный ужик, в прошлом месяце был зайцем, а лет десять назад его глюкануло в бегемота, и никто не знал, что с ним делать, где прятать и чем кормить. Я эту историю почему-то совсем не помню, но судя по маминым рассказам – было весело.

Зато благодаря этой глючности срок жизни нашего домашнего питомца заметно увеличился. Ему уже перевалило за полтора десятка (не каждая собака доживёт, согласитесь), но никаких признаков старения пока не намечалось. Зато сообразительность росла пропорционально возрасту, и чаще всего именно его оставляли за старшего, когда родителям нужно было куда-то уйти. Я была не против такого положения вещей (самым младшим выпендриваться не положено), а вот Ксанка всегда ворчала, что это нечестно.

Казалось бы, переколдовать нашего Глюка обратно в собаку – и конец всем проблемам. Но для того, чтобы составить обратное заклинание, нужен текст исходного, а его-то как раз никто и не знал. Пытались даже загипнотизировать Ксанку, чтобы она вспомнила, какую лабуду произнесла в четырёхлетнем возрасте, но у моей сестры оказалась редкая невосприимчивость к гипнозу. Короче, облом по всем статьям!

И вот теперь эта обломная сестрица тащит меня на кладбище, ради того, чтобы приворожить какого-то безумно красивого одногруппника. Я бы всё поняла, будь она уродиной или идиоткой. Так ведь нет: умница, красавица, ноги от ушей, рыжие локоны до колен... То есть, если не вдаваться в подробности, просто идеальная девушка. До тех пор, пока в кого-нибудь не влюбится. А уж если влюбится – всё, пора рыть могилу и заказывать дубовый гроб с бархатной обивкой, потому что по пути к очередному единственному-неповторимому Ксанка сметает всё, что попадается на глаза. Сначала в ход идут короткие юбки, боевой макияж и километровые каблуки, а потом, если жертва не поддаётся, наступает очередь любовной магии. Где она умудряется каждый раз находить новые заклинания – ума не приложу. Впрочем, в большинстве случаев они всё равно не срабатывают. А если вдруг всё удаётся, и у Ксанки появляется очередной поклонник, готовый носить её на руках, то через пару дней моя сестра вспоминает, что она – девушка свободолюбивая. И тогда мы, запершись на кухне, варим отворотное зелье. Которое, к сожалению, тоже иногда не действует.

А ещё мы ругаемся. Всегда и по любому поводу. Потому что наши характеры настолько же разные, насколько и наша внешность. А внешность наша... Облик Ксанки я уже немного обрисовала, а теперь для контраста представьте себе мелкое худющее существо, зеленоглазое и черноволосое, стриженое под мальчика и на мальчика же похожее. Особая примета – уши. Наверное где-то среди моих дальних родственников затесался некто с изрядной долей эльфийской крови, а мне теперь отдуваться... И какой идиот первым сказал, что уши у эльфов изящные и чуть заострённые сверху? Да он просто никогда настоящих эльфов не видел! Уши у них непропорционально-огромные. В ширину ещё ничего, а вот в высоту – как два нормальных. А то и три. Причём чем длиннее, тем лучше. Это у них признак аристократичности и чистокровности. Как у породистых доберманов. Тьфу, гадость! А тот злополучный эльфийский предок был, наверно, очень знатным...

Ну что, представили себе чудо-юдо? Тогда давайте, наконец, знакомиться. Меня зовут Маргарита. Можно Рита, но лучше всё-таки Марго. Очень приятно!

Всё получилось так, как и предсказывала Ксанка. Предки с наступлением темноты свалили на шабаш и оставили нас на попечение Глюка. Ужик немного пошипел для приличия, но при упоминании о второй коробке конфет сдался и свернулся клубочком в кармане моих шортов. Этот карман он уже давно облюбовал себе как место для сна, и его ничуть не смущало, что шорты при этом находились на мне, а я куда-то шла.

На улице было здорово: лёгкий тёплый ветерок, мягкий лунный свет, разбитые фонари, спящие на шатких лавочках бомжи, комары и мошки в неограниченном количестве... Нормальная июльская ночь астраханского разлива.

Маршрутки ещё ходили, но почему-то очень редко и совсем не туда, куда нам было надо. Зато активность новеньких иномарок с лицами мужского пола за рулём могла свободно конкурировать даже с вездесущей мошкарой. Стоило нам пройти очередные несколько метров, как рядом обязательно тормозил какой-нибудь «мерс» или «джип», и улыбчивый водитель предлагал подвезти. Мы упрямо отказывались, водитель разочарованно отчаливал, но его место тут же занимал следующий.

Сильно подозреваю, что такие приступы джентльменства у мужчин вызывала вовсе не я, одетая в старую растянутую футболку, джинсовые шорты и кроссовки. Более того, меня они, кажется, вообще не замечали, адресуя всё своё внимание и кучу комплиментов моей сестре. Да, Ксанка была красива – как всегда! Коротенькое розовое платьице с чёрной кружевной отделкой (ненавижу это дурацкое эмо-сочетание), туфли на каблуках (и как она только может в них передвигаться?), макияж (вот и не лень ей тратить полчаса на раскрашивание физиономии)... Когда она собиралась, я попыталась робко намекнуть, что мы идём на кладбище, а не на дискотеку, но сестра привычно меня проигнорировала. Теперь, наверно, раскаивалась.

В очередной машине, поравнявшейся с нами, опустилось боковое стекло. Я напряглась в ожидании новой порции фраз на тему «Ай, какой красивый девушк. Садись, дарагая, падвэзу!», но тут водитель выдал нечто совсем уж нестандартное:

- Привет, Оксана! Куда собралась?

- Витёк? – удивилась Ксанка. – Ты что тут делаешь?

- Еду, - пожал плечами парень. – Тебя подвезти?

- Ой, подвези пожалуйста, если не трудно. Только я не одна, тут ещё сестра.

- А что, сестра такая большая, что в машину не влезет? – Витёк высунулся из окна и внимательно меня осмотрел. – Вроде вполне форматная девчушка, даже мелковатая.

- Зато ты, наверно, гигант! – огрызнулась я.

- Не обижайся, мелкая, я же шучу. Залезай скорее. Вам куда?

- Ну... почти до Старого кладбища. Там девятиэтажки стоят, знаешь... - объяснила Ксанка, поудобнее устраиваясь на заднем сидении. В конце концов, не говорить же парню открытым текстом, что нам именно на кладбище и надо.

- Знаю! Нам даже по пути. Мне тоже в том направлении. Держитесь, девчонки!

И машина рванула с места.

Доехали быстро и без приключений. Витёк оказался весёлым парнем, только, на мой взгляд, чересчур болтливым. А ещё он через каждые три слова называл меня мелкой, и это раздражало. Зато Ксанка откровенно млела от каждого заданного ей вопроса, а над каждой неуместной шуткой и бородатым анекдотом хохотала так, что в машине стёкла тряслись. Я даже начала подозревать, что Витёк и есть тот самый хмырь, ради любви которого мы прёмся сейчас на кладбище. А что? Бывают же в мире совпадения!

Парень высадил нас возле двятиэтажек и поехал по своим делам. Впрочем, какие у человека могут быть дела ночью... А, ладно, у нас же есть.

- Кса-а-ан, - заинтересованно протянула я, как только машина скрылась из виду.

- Чего тебе, мелкая? – откликнулась сестра.

- Ещё раз назовёшь меня мелкой – защекочу!

- Ой, напугала! Так чего тебе?

- Это что, и есть тот самый, которого ты привораживать собралась?

- Ну... - Ксанка красноречиво покраснела, и я сделала вывод, что не ошиблась.

- Так у вас вроде и так всё неплохо складывается. Поехали домой, а? Я спать хочу. И есть.

- А ужинать надо было, когда предлагали.

- А я тогда не хотела, я сейчас хочу. Ну Кса-а-ан!

- Не ной, мелкая.

- Я не ною, я докладываю общую физико-анатомическую обстановку в моём организме.

- А по-моему, всё-таки ноешь!

- Кса-а-а-ан...

- Да тише ты, всех мертвяков разбудишь. И кто их тогда будет обратно укладывать? Я, что ли? У меня таких полномочий нет. Да и не умею.

- Зануда ты...

- Цыц, мелкая, а то про закопчённый потолок вспомню.

Пришлось всё-таки заткнуться и целиком посвятить себя исследованию окружающего пейзажа. Впрочем, на Старом кладбище я бывала много раз, так что ничего нового для себя не обнаружила. Ворота кованые, запертые, высокие – не перелезть, и свет в сторожке горит. Зато десять метров влево – покосившийся заборчик, который и хромая кошка с первого раза перепрыгнет. А за заборчиком то же самое, что и на любом кладбище. Ну могилки, ну оградки, ну цветочки бумажные к оградкам привинчены, ну бутылки из-под водки через каждые пять шагов стоят. Короче, совершенно ничего интересного.

- Нам нужен утопленник, похороненный под деревянным крестом, - бубнила себе под нос Ксанка, осматривая могилки. Вдоль дороги, как назло, располагался сплошной мрамор с редкими вкраплениями металла.

- Его здесь нет! – радостно резюмировала я, хватая сестру за руку. – Можно с чистой совестью идти домой!

- Он обязательно должен быть. Только, наверно, чуть подальше, где самые старые захоронения. Там всё что угодно можно найти.

- Ага, в том числе и приключения на свою... м-м-м... свои... твои вторые девяносто.

- Ты что, боишься? Ты же потомственная магичка в чёрт знает каком поколении, что тебе эти трупы сделают?!

- Да я не о трупах. Трупы как раз ничего не сделают, если их не будить. Но там же столько всяких живых водится, что проще самим удавиться.

- Да кто там может водиться, кроме сторожа?

Я смерила сестру скептическим взглядом (кажется, даже получилось) и начала перечислять:

- Значит так – бомжи, цыгане, сатанисты, гадюки, беспризорники, готы, ещё раз сатанисты, прочие сектанты, бродячие собаки, нацисты, толкиенисты... - В этом месте главное выдержать эффектную паузу. – Мне продолжить список? Или хватит?

- Ну, толкиенисты, предположим, на кладбищах не собираются, и нацисты, кажется, тоже. Да они нас и не тронут – на кой мы им сдались. Если что – сбежим. Вот только травку под крестом найдём...

Бесперспективняк, она непереубеждаемая. Я украдкой вздохнула. Что-то мне в этом культпоходе не нравилось. Толи предчувствие было нехорошее, толи есть хотелось, а может, просто полнолуние так действовало. Глюк в кармане тоже завозился, высунул наружу лобастую голову и зашипел. Я запихнула его обратно и зачем-то начала исследовать содержимое второго кармана. Честное слово, лучше бы не начинала! Каким-то непостижимым образом в нём уживались стержень от ручки, ржавое лезвие, карамелька в липком фантике (тут же была отправлена в рот вместе с фантиком, потому что отлипать от конфеты он категорически не хотел), пара наклеек, старая фенечка, крошки от печенья, мятый листок с недописанным стихотворением (а я же его позавчера весь день искала), пятикопеечная монета, использованный кусок лейкопластыря и прочая мелкая ерунда. Это ещё ладно, у одного моего знакомого в карманах обитали рыжие тараканы и белые мыши. И очень даже мирно сосуществовали.

Пока я перебирала в кармане разнокалиберный хлам, Ксанка успела уйти довольно далеко, и я бросилась её догонять. В той части кладбища, куда мы забрели, уже даже тропинок нормальных не было. Налепленные вплотную друг к другу кресты занимали целое поле, и обладая хорошей фантазией легко можно было представить себе мрачные силуэты упырей, вой оборотней, светящиеся глаза или отблески костра. А что? Мне даже показалось, что справа что-то мелькнуло. А теперь слева. Да и Ксанка куда-то запропала...

- Кса-а-а-ан, - тихо позвала я.

- Тут я! – откликнулась сестра из-под покосившегося креста. – Я, кажись, его нашла.

- А ты уверена, что там похоронен именно утопленник?

- Конечно нет, но зато крест деревянный. И травка растёт, - Ксанка радостно продемонстрировала мне пучок сочных листьев ярко-свекольного цвета.

- На сельдерей похоже.

- Да ну тебя, Фома неверующая. Вечно говоришь такие глупости, будто не магичка, а училка времён буйного социализма.

Я живо представила себя в строгом костюме, разношенных туфлях сорокового размера и с длинной псевдобамбуковой указкой. Волосы собраны в пучок на затылке, с носу сползают огромные стрекозоидные очки в роговой оправе... Видение было таким ярким, что я не удержалась и хихикнула. А кто-то за моей спиной и вовсе расхохотался.

Я всегда считала, что у меня хорошая реакция, а сейчас окончательно убедилась. Резкий разворот – и я нос к носу столкнулась с высоким парнем, укутанным в чёрный балахон. Лица видно не было, только глаза сверкали из-под капюшона, но по размаху плеч принадлежность к мужскому полу угадывалась однозначно. А определить, что он высокий, вообще было секундным делом. Я уже говорила, что столкнулась с ним нос к носу? Так вот, он при этом сидел на корточках. Вернее, уже вставал.

Я закончила изучение балахонистого типа мгновением раньше, чем он понял, что я его заметила, и это было очень хорошо. Потому что осознав, что обнаружен, парень резко выбросил вперёд правую руку со сжатым кулаком. Я увернулась (говорю же, реакция хорошая) и, повинуясь извечному женскому рефлексу, въехала коленом обидчику между ног. Вставать балахонистый сразу же раздумал, тоненько взвизгнул и повалился на землю. Судя по аналогичному визгу, донёсшемуся откуда-то сзади, пока я разбиралась со «своим» противником, ещё кто-то попытался обидеть Ксанку. Я обернулась и застала прелестную картинку: моя сестра стоит над скорчившимся парнем и упирает острый каблук своей туфельки ему прямо... да, вот как раз туда. А напротив стоят ещё три таких же типчика и смотрят на происходящее с выражением немого ужаса на физиономиях. Даже капюшоны откинули, чтобы лучше видеть. А может, чтобы нам было легче их разглядывать. Ну, я и разглядела-таки одну знакомую рожу.

Витёк, тот самый который подвозил нас до кладбища, оказывается тоже не всё рассказал. В том же направлении ему, ага. Но чтоб настолько в том же... Интересно, что он тут всё-таки делает? Протемняется душой и режет дохлых кошек? Фу, как неромантично.

Зато у Ксанки, кажется, разом прошла вся влюблённость. По крайней мере, смотрела она на него совершенно спокойно, без дрожи в коленках. Зато тот тип, который находился у неё под каблучком, трясся, как я перед годовой контрольной по математике.

- Садистка ты, - констатировала я, обращаясь к сестре.

- Ага! – радостно кивнула Ксанка. – А насчёт сатанистов ты оказалась права, они здесь действительно водятся.

- Мы не сатанисты, - неуверенно начал Витёк, - мы охотники на ведьм!

- А мы тут при чём? - хором откликнулись я и Ксанка, испуганно переглядываясь. Такие у нас в городе, кажется, раньше не водились. А теперь, значит, появились на наши головы.

- А вы, наверно, ведьмы, - предположил парень, окидывая нас максимально презрительным взглядом. На Ксанкином декольте взгляд надолго застрял, а где-то в районе коленок остановился окончательно, разом потеряв всю презрительность. Но «охотник на ведьм» всё-таки мужественно докончил свою речь. – И мы вас сейчас будем сжигать, потому что вы есть сосредоточение мирового зла.

В кармане заворочался Глюк, и я успокаивающе погладила его по голове. Ничего, родной, прорвёмся. И не от таких удирали. И, повинуясь инстинкту самосохранения, я перекинула почти всю имеющуюся в распоряжении энергию в кисть правой руки. Если что, буду отстреливаться огненными пульсарами. Ксанка тоже разминала руки, готовясь к какому-то заклинанию. Она их знала бессчётное количество, в том числе и кучу запрещённых. А у меня, бездарности, даже и разрешённые-то не всегда получались. Ну, как говорится, в семье не без Марго.

Впрочем, сейчас всё вполне могло разрешиться и без помощи магии. Природное Ксанкино обаяние уже делало своё светлое дело, и парни в балахонах всё больше недоумевали, с чего это они вдруг прицепились к таким симпатичным девочкам.

- Так может, мы пойдём? А вы тут ждите ведьм, они обязательно ещё появятся, – осторожно заметила моя сестра после пяти минут молчаливой игры в гляделки.

- Ага, - хором подтвердила троица балахонистых. Два недоевнуха на земле только что-то сдавленно замычали.

Мы снова переглянулись (на этот раз радостно) и сделали маленький шаг назад – на пробу. И тут откуда-то справа раздался хриплый вопль:

- Хватайте их, они же ведьмы! Дьявольские отродья не должны уйти!

Парни словно от спячки очнулись – бросились на нас слаженно, как партизаны на немецкого десантника, по ошибке приземлившегося посреди их лагеря. Из-за кустов и крестов повыскакивал ещё десяток таких же – рослых и чёрнобалахонистых, и мне сразу стало очень несмешно. Первый пульсар сорвался с кончиков пальцев и полетел наперерез нападающим. У кого-то вспыхнул балахон, округу огласил совсем не мужественный визг и чей-то надрывный вопль:

- Хватайте мелкую дуру, она фаерболами швыряется.

В направлении вопившего тут же полетел следующий пульсар, но он, как и обычно у меня, получился не огненный, а дымный, и развеялся на полпути. Зато образовалась спонтанная дымовая завеса, в которой найти меня было не легче, чем пресловутую чёрную кошку в тёмной комнате. С другой стороны, я тоже ничего не видела, но что было сил лупила руками и ногами по всем ближайшим объектам. Иногда даже попадала, но всё куда-то не туда – то по надгробиям, то по Ксанке, а пару раз и сама по себе.

Внезапный порыв ветра сдул в сторону весь дым, а заодно и трёх «охотников» - это вступила Ксанка. Она обожала заклинания воздушной стихии, и следующие несколько минут я удовлетворённо наблюдала, как балахонистых кувыркает в воздухе и швыряет друг на друга. Ругань стояла такая, что бабушки на предвыборных митингах обзавидовались бы. В большинстве своём «охотники за ведьмами» были представителями современной молодёжи, поэтому обзывали нас в основном читерами маздайными, хотя и традиционного русского мата тоже не чурались. А потом кто-то из них изловчился и залепил-таки Ксанке прямо в лицо каким-то мешочком. От удара мешочек лопнул и по коже моей сестры рассыпался мелкий золотистый песок. Ветер утих мгновенно. Ещё какое-то время Ксанка пыталась делать руками сложные пассы, но её словно покинула вся сила.

- Антимагический порошок, - радостно провозгласил уже слышанный мною хриплый голос, - лучшее средство от ведьм. При любом контакте с организмом блокирует использование магии на срок до трёх дней. Замечательная штука, правда?

- Гениальное изобретение, - угрюмо согласилась Ксанка, ища глазами обладателя голоса.

Я кивнула, размышляя о том, что на меня этот порошок, кажется, не попал, а значит, можно попробовать тихонько сгенерировать ещё пару пульсаров. Я уже даже приготовила руку для броска, но тут по моей макушке что-то мягко долбануло и по лицу потекли потоки золотистого песка. Ощущение силы исчезло моментально, мир сразу показался пустым и блёклым. Я мысленно пожалела людей, которые всегда, с самого рождения, видят его именно таким. Но жалеть «охотников» не собиралась, и уж если собралась в них что-то кидать, то... подходящих камней на земле, как назло, не валялось, поэтому я запустила в балахонистых первым, что подвернулось под руку – Глюком. Ужик мелькнул в воздухе извивающейся лентой и эстетично плюхнулся прямо в руки одному из парней.

- Змея! Она меня укусила! – в ужасе закричал «охотник», поспешно отбрасывая Глюка подальше от себя, а так как дальше всех стоял Витёк, то на него ужик и грохнулся. Бывшая Ксанкина любовь всей жизни подпрыгнула, как бешеный хомячок, пытаясь скинуть с себя «страшного ползучего гада», но Глюк уже нырнул к нему под балахон и зашипел. Я мстительно улыбнулась нарастающему переполоху...

И тут меня снова что-то долбануло по макушке. И на этот раз уже совсем не мягко.

Показалось, что я отключилась всего на мгновение, но за это мгновение «охотники» успели связать мне руки, пару раз пнуть, отнести куда-то на другой конец кладбища и привязать к толстому деревянному столбу. Это всё я угадывала по смутным ощущениям, потому что перед глазами плавала сплошная мутная пелена, даже небо от земли отличалось с трудом и периодически менялось с ней же местами, а бледная и смазанная лампочка луны вообще выписывала замысловатые кренделя. Фигово! Я несколько раз моргнула, но легче не стало. В других обстоятельствах я, наверное, позволила бы себе благополучно потерять сознание, но столб и верёвки держали крепко, а уходить в бессознанку стоя как-то не хотелось. Ладно, переживу, в конце концов, это не первое моё сотрясение мозга. А женская интуиция упрямо подсказывает, что и не последнее.

Но всё равно противно, потому что это только в книжках, когда героя бьют дубовым шкафом по голове, он вырубается минут на десять, а потом приходит в себя и сразу бежит кого-то спасать. Вот уж воистину, читер маздайный.

Тем временем пелена перед глазами немного развеялась, и луна по небу прыгать перестала. Да и само небо надёжно угнездилось где-то над головой. Но зато я осознала, что рядышком привязана Ксанка, а вокруг столба стоит больше десятка «охотников», в том числе и Витёк. И отпускать нас, кажется, никто не собирается. Как-то очень уж безрадостно всё выходит.

Печально-знакомый хриплый голос где-то над ухом заунывно вещал:

- ...и предадим их священному пламени, дабы очистило оно от скверны их души и тела. И зачтётся нам это святое деяние...

Я как-то не сразу поняла, что это он о нас. Так эти кретины нас сейчас сжечь собираются? Или это они так прикалываются? Но по убийственно-серьёзным лицам балахонистой молодёжи я поняла, что нет, не прикалываются. Действительно сожгут и не поморщатся. Вон, даже веток сухих кучу натаскали, и пентаграмму вокруг столба красными камушками выложили – для антуража, надо полагать. И не лень им было специально камни одинакового размера подбирать, а потом их ещё и красить. Интересно чем: гуашью, акварелью или эмалью обыкновенной, очень вонючей?

И тут до меня дошло, что я тормоз. Или, на худой конец, очень медленный газ. Ведь всё так просто. «Охотники» не выкладывали пентаграмму вокруг столба, они нашли уже готовую и вкопали столб посреди неё. И если это действительно так... Ну да, я же слышала, что где-то на кладбище есть старая перемещающая пентаграмма, только ей не пользуются... не помню почему. Но она есть. Мы сейчас в ней стоим. Стоим в центре портала, готового в любой момент отправить нас куда угодно. Ну, ребята, удружили вы нам, сами того не желая!

- Ксан, слушай... - тихонько окликнула я.

- Ой, Маргошенька, ты очнулась?! – радостно завопила сестра прямо мне в ухо. Резкий звук сразу же аукнулся дикой головной болью, а луна снова принялась выписывать по небу кульбиты. Пожалуй, всё же хорошо, что я сегодня не ужинала. Полный желудок такой встряски не выдержал бы.

«Охотники» тем временем уставились на нас, как на святотатцев. Ах да, Ксанка же прервала вдохновенную проповедь этого, который хрипит. Ну и ладно, не бесконечно же ему трепаться, пора и мне выступить. Или не пора?

- Господа, а вы в курсе, что детей по голове бить нельзя, им от этого больно? – совершенно неожиданно для самой себя выдала я, приятно удивившись, что язык не заплетается.

- Покайся, грешница, - как-то не в тему ответил хриплый, наконец-то показываясь в поле моего несфокусированного зрения. Ничего особенного он из себя не представлял – низенький (с меня ростом), пухленький, лысоватый. Прямо колобок из сказки. Но, как и все собравшиеся, в длинном чёрном балахоне, из-под которого выглядывали дешёвые корейские кеды. Я непроизвольно улыбнулась – воспринимать такого человека серьёзно мой сотрясённый разум упрямо отказывался.

- А если покаюсь, вы меня отпустите? – Надо же было хоть что-то ему ответить, а то просто стоять и молчать как-то даже неприлично.

- Нет. Но зато ты умрёшь с чистой совестью.

- Совесть у меня и так чистая, я ей никогда не пользуюсь.

- Тогда молчи и слушай дальше!

И он снова забубнил что-то о том, какие мы с Ксанкой нехорошие, и как нас только земля носит, да таких, как мы, отстреливать надо или из окон без парашютов выбрасывать, а поэтому гореть нам с ней в геенне огненной до скончания времён. У него, конечно, всё получалось намного возвышеннее и литературнее: по-моему, это из-за того, что он дома перед зеркалом каждый вечер репетировал.

Пока он болтал, а остальные прилежно внимали, я попыталась ещё раз тихонько позвать Ксанку. На этот раз она сообразила, что орать не надо, и прошептала:

- Чего тебе?

- Пентаграмму видела? Заклинание помнишь?

- Видела. Помню. Но ничего не получится.

- Почему? – наивно поинтересовалась я, пытаясь освободить руки. Узлы упорно сопротивлялись, но уже через несколько секунд активного дёрганья кисти сами без проблем вытащились из пут. Попутно выяснилось, что на верёвке наши пленители явно экономили, и выше пояса я больше ничем не связана. Зато ноги обмотали качественно, аж до колен.

- Во-первых, этот долбаный порошок всё ещё блокирует всю мою магию, а без неё ни одно заклинание не сработает. А во-вторых, если ты не в курсе, этой пентаграммой уже лет триста никто не пользуется. Видишь, вон та линия разорвана?

- Она что, нестабильная? – Я мысленно чертыхнулась. Такая была хорошая идея – телепортироваться прямо из-под носа «охотников». Можно даже вместе со столбом. Но нестабильность пентаграммы означала, что нас выкинет не туда, куда мы пожелаем, а туда, куда повезёт. И ещё хорошо, если вообще выкинет, а то может и оставить вечно мотаться по непознанным просторам междумирья. Приятного, конечно, мало. Но гореть заживо, согласитесь, гораздо неприятнее. А поэтому я упорно продолжила:

- А если всё-таки попробовать. Хоть в живых останемся!

- Да говорю же тебе, я не могу её активировать, просто не хватит сил.

- А причём тут твоя сила? Используй энергию самой пентаграммы, её там должно быть более чем достаточно, особенно если её столько лет не запускали. А заклинание ты помнишь, сама сказала...

- Помню... В принципе, реально... Но в любом случае нужна какая-то энергетическая связь между мной и порталом... Ой!

- Что?

- Ничего, просто по мне Глюк ползёт. И ещё на нас все смотрят.

Все действительно смотрели на нас. Э-э-э... а что мы такого сделали? Опять прервали проповедь? Так ведь мы не нарочно, а по простоте душевной. Увлеклись чуть-чуть...

- Приготовьтесь, дети мои, к величайшему моменту вашей жизни, - хрипло возвестил «колобок», - Сейчас вы узрите, как погибают в муках порождения Дьявола. И наполнится душа ваша светом, и пойдёте вы дорогой истины!

Парни уставились на него в тупом обалдении. Откровенными идиотами они вроде бы не были (хотя жечь двух симпатичных девушек только за то, что они ведьмы – это ли не идиотизм?), но из всего сказанного явно поняли от силы слова три, да и то предлоги. Обкурившиеся они, что ли?

- Поджигайте!!! – рявкнул «колобок», так и не дождавшись какой бы то ни было реакции. И тогда они бросились нас поджигать.

Если бы я смотрела на это действо со стороны, то наверное валялась бы по земле от хохота – уморительно всё выглядело! Парни так старались угодить своему предводителю, что, бросившись за хворостом, чуть не столкнулись лбами. Потом они тащили этот хворост к нашему столбу, но ветки сцепились между собой и совсем не хотели тащиться. Балахонистые суетились, как муравьишки вокруг гигантского древесного листа, задевали друг за друга, кому-то чуть не выкололи глаз сучком, а кто-то пропорол ногу куском колючей проволоки, затесавшимся между ветками.

Потом они поняли: если просто обложить нас хворостом и поджечь, мы не сгорим, потому что останемся в самой середине, куда хворост запихать нельзя, поскольку там мы и столб. Тогда они начали подсовывать хворост под нас и пропихивать между нами, но мы пинались и брыкались (никогда бы не подумала, что можно брыкаться со связанными ногами). Парням скоро надоела эта затея, и они решили, что если даже мы не сгорим, то от дыма всё равно задохнёмся.

Тут выяснилось, что ни у кого нет спичек, а единственный курящий среди «охотников» потерял в общей суматохе зажигалку, и теперь им остаётся только одно – добывать огонь трением. Но «колобок» снизошёл до «детей своих» и величественно снабдил их спичечным коробком. Ребята восприняли это снисхождение с должным воодушевлением. От радости и предвкушения нашей скорой гибели руки у них задрожали, и коробок выпал на землю. Искали его минут десять, благо луна как раз скрылась за случайной тучкой, а фонарика ни у кого, естественно, не было.

Коробок нашли, но уже наполовину опустошённым – часть спичек высыпалась и канула в небытие. А большая часть оставшихся была сломана – растоптали, пока искали коробок. И, в довершение всего, бывалыми туристами «охотники» явно не были, то есть зажигать костёр с первого раза не умели.

Короче, всё это было бы безумно смешно, если бы я не наблюдала происходящее из середины намечающегося костра.

И тогда мне стало страшно. Безумно страшно от мысли, что когда-нибудь этот образцово-показательный трагифарс закончится, и нас всё-таки подожгут.

А тут ещё Ксанка была морально готова удариться в истерику, приходилось успокаивать её и одновременно думать, как поступить. Благо всем было не до нас.

- Маргоша, эти идиоты нас реально поджигают.

- Я в курсе. Ты не отвлекайся, ты думай.

- О чём? – в голосе сестры всё отчётливее слышались визгливые нотки.

- О том, как тебе черпать силу из портала. Как можно наладить связь? Ну?

- Можно попробовать через кровь... Только...

- Через кровь? Замечательно, сейчас устроим. Благо руки я уже давно высвободила.

Я полезла в карман в тупой надежде, что там валяется лезвие от бритвы. Наткнулась на свернувшегося клубочком Глюка и поняла, что это не тот карман. А во втором лезвие действительно нашлось. Я обрадовалась ему, как килограмму сливочных ирисок. Ну, была не была. И я, зажмурившись, резанула Ксанку по предплечью.

- Ты что делаешь, - взвизгнула сестра.

- Обеспечиваю тебе приток силы. Кровь идёт. Что дальше делать?

- А развязать меня слабо?

- Некогда. Говори, что делать.

- Смажь моей кровью один из камней пентаграммы. Только быстро, пока она не остыла.

Я собрала в ладонь несколько капель ксанкиной крови, нагнулась и мазанула по камням. Они оказались неожиданно тёплыми. Даже горячими. А потом... сперва я подумала, что мне привиделось, но нет – булыжники действительно впитали в себя добровольное подношение. Сестра удовлетворённо кивнула, закрыла глаза, чтоб ничто не отвлекало, и выкрикнула несколько коротких слов.

– А теперь цепляйся за меня и жди.

- Жду. Ничего не происходит.

- Дольше жди.

- Дольше жду.

И мы всё-таки дождались! Откуда-то из-под земли раздалось тихое монотонное гудение. Оно всё нарастало, становилось громче и отчётливее. Потом красные камни, образующие узор пентаграммы, начали светиться. Свет шёл изнутри, и он тоже усиливался.

«Охотники» сообразили, что происходит что-то непредвиденное, и прекратили возню со спичками. «Колобок» рванул себя за остатки волос и гаркнул:

- Уходят! Мать вашу, ведь уходят же девки!!!

Но помешать они нам уже не могли.

Воздух вокруг стал гуще, небо и земля снова поменялись местами, а я что было сил ухватилась за Ксанку в надежде, что она сможет защитить меня от всего плохого. А ещё...

- Кса-а-ан!

- Чего тебе?

- А зелье всё равно не сработало бы.

- Это ещё почему?

- Потому что траву должен был рвать ребёнок с чистыми помыслами. А ты сама её сорвала.

- Вот чёрт! А Витёк – козёл!!!

- Ага, мне тоже так показалось.

И тут мир окрасился алой вспышкой и исчез.

* * *

Великий Инквизитор отрешённо смотрел на не успевшую ещё остыть пентаграмму. Вспомнилось, как ребята радовались, найдя неизвестно кем и когда изготовленную звезду. Говорили, что это знак свыше и что лучшего места для жертвоприношения представить себе невозможно. Да, замечательное оказалось место. Исключительное. Для ведьм. Девчонки улизнули неизвестно куда, и найти их теперь будет затруднительно.

Инквизитор достал из кармана балахона помявшийся в свалке лист бумаги, тщательно разгладил и перечитал содержание. В лунном свете буквы прыгали как живые и отчаянно не желали складываться в слова. Впрочем у Инквизитора была великолепная память, и он знал всё содержание письма наизусть. И это содержание не обещало ничего хорошего. Чёртово послание! Чёртова ведьма!

Он откинул листок в сторону и обернулся, изучая своих ребят. Начинающие охотники на нечисть медленно выходили из общего ступора. Они выглядели непонимающими, растерянными, подавленными. Но не сломленными. И Инквизитор улыбнулся.

- Что приуныли? Думаете, охота закончена? Надеетесь, что я позволю убежать двум малолеткам? Или боитесь? Не бойтесь, наша Вера защитит нас и укроет от происков Дьявола. Кто со мной?

Молодёжь дружно шагнула вперёд. Инквизитор позволил себе ещё одну улыбку. Он любил фанатиков за то, что ими легко управлять. Он знал, что они пойдут за ним в огонь, в воду, под землю... и в неведомые дали, куда переносит пентаграмма, тоже пойдут. А если бы не пошли... Что ж, тогда он отправился бы один. Не в погоню за ведьмами, конечно, а просто подальше от этого мира. Подальше от неё.

Когда все собрались в центре пентаграммы, Инквизитор произнёс необходимые слова. Он слышал, как выкрикивала их старшая девчонка, и этого было вполне достаточно. У него была великолепная память. И неплохой магический потенциал.

Контуры звезды вспыхнули и погасли. Перемещение состоялось. На кладбище вернулись прежние покой и тишина. Тёплый июльский ветерок подхватил лежащее на земле письмо и понёс в одному ему известном направлении. Читать он, конечно же, не умел.

* * *

Почерк мелкий, с сильным наклоном и множеством завитушек:

«Этой ночью они придут на кладбище. Как они там окажутся – моя забота. А ты должен всё сделать так, как я велела. Если хоть одна из них уйдёт от наказания... Ты знаешь, что тебя ждёт.

Надеюсь, что ты хорошо выдрессировал своих фанатиков. Помни: или награда, или наказание. Третьего не дано. А наказывать я умею!

А.Л.»