Глава 17
- Куда мы теперь? - спросила Маша, усевшись на переднее сидение рядом с Антонием. - Темнеет рано, нужно где-то переждать ночь...
Антоний повел машину по извилистой просеке, на вопрос Маши он ответил скупой улыбкой:
- Не волнуйся, лесник дал мне ключ от домика, он там зимой ночует в дни обходов. Переночуем там. Мы с отцом в том доме часто останавливались, когда он за травами ходил или охотился. Там в погребе запасов на десять лет, сама увидишь!
Путь до зимнего домина лесника занял час. Уже стемнело, поэтому к строению из мощных бревен, обнесенному частоколом, Антоний с Машей шли при свете фар. Впустив девушку во двор через тяжелую дверь калитки, ведьмак вернулся к машине, выключил фары, запер двери и прихватил с собой меч и пистолет, взятый из отцовского арсенала.
- Входи, не бойся... - потом он первый поднялся на крыльцо и отпер дубовую дверь ключом. Все это он делал в полной темноте под совиное уханье и разговоры ветра с деревьями. - Оборотни об этом месте не знают, так отец говорит...
Антоний по-хозяйски зажег в единственной комнате две керосиновые лампы и пошел за дровами, чтобы истопить печку. Маша осмотрелась: в комнате с бревенчатыми стенами была и кровать, и шкаф, стол, стулья, боковая дверь вела в большой чулан, где хранилась посуда и мешки с крупами и мукой. Девушка замерзла и проголодалась. Зябко потирая руки, она, разглядывая припасы, раздумывала над ужином. Чай с пирогами были бы очень кстати.
- Маша, ты где? - окликнул ее ведьмак, вернувшийся в дом с охапкой поленьев в руках. - Сейчас согреемся, поедим что-нибудь. Тут у Василия грибов и ягод в любом виде полно! Любишь ты, например, кисель? Моя мама такой вкусный кисель варила, и меня научила. Весь секрет в мяте...
Маша вышла из чулана, подошла к печи, в которую Антоний уже бросал поленья, и устало опустилась на пол. За эти дни она пережила столько, что могла бы наверное написать книгу. Кроме Антония и его отца, ей некому было довериться. Никто, кроме них, не мог вытащить ее из этой мрачной сказки
- Красивая была Марина? - задумчиво спросила Маша, представляя возлюбленную своего отца прекрасной кареглазой девушкой. Так же, как и она, Марина оказалась в сказке и вышла из нее только после смерти. - Расскажи о ней...
- Она часто грустила, но отца и меня любила сильно, никто нас так не любил больше и не полюбит, - заговорил Антоний, замерев с поленом в руках. - Отец ее чуть ли не на руках носил. Родня от нее отвернулась, конечно! После смерти мамы он перестал колдовать и все такое, считал, что это сгубило ее...
Маша придвинулась ближе к Антонию, стала смотреть, как он с помощью куска газеты и спичек разжигает огонь в стылой печи, чиркнул, поджег газету и бросил ее на поленья, сосредоточенно наблюдая, как огонь кусает дерево.
- Я сказала отцу, что влюблена в тебя. Ты не против? - улыбнулась Маша, глядя на резкий профиль Антония. - Что-то в голову взбрело...
- А на самом деле не влюблена, - вздохнул ведьмак, обращая к ней взгляд. - Зачем тогда ему врала и мне об этом говоришь? Больно хочешь сделать...
- Нет, я боюсь отверженной Мариной быть, - ответила девушка, - смогу ли я так, оставить все и сделаться любовницей ведьмака...
- Мы поженимся, если захочешь. Если хочешь, я пойду за тобой, а не ты за мной, - отозвался Антоний с надеждой. - Такой вариант тоже может быть.
Они поцеловались, не так отчаянно, как в первый раз на берегу реки, нежно, не спеша, чувствуя друг друга очень хорошо. Спать легли после чая с вареньем и солений с сухарями, припасенными лесником на случай холодной зимы и непролазных снегов. Легли вместе, не снимая одежды, не до романтики было, - выспаться бы и уйти из леса поскорее.
Черная крыса с длиннющим розовым хвостом, проникнув в дом через щель в чулане, долго бегала по полу, из угла в угол, искала чего-то, всюду совала свой острый нос. Перевернувшись через себя, напустив черного дыма, обернулась крыса Радоном. Он постоял над спящими Машей и Антонием, посмотрел, как крепко и безмятежно они спят, и решился на что-то. Склонившись к Маше, он поцеловал ее в губы и провел ладонью по ее спокойному лицу, вполголоса шепча заклинание, которое заканчивалось словами: «путаю, запутаю...»
Утром молодые люди спешно собрались уезжать, побросали в рюкзак на всякий случай банки с соленьями, взяли немного сухарей, и вышли в холодный утренний лес. Маша уже чуть ли не в машину запрыгнула, на радостях, что в Антония она все-таки влюбилась, как вдруг ее остановил голос Антония:
- Маша, ты куда?! Вернись! Это не я, это наваждение! Это Радон смеется над тобой!
Маша оглянулась и увидела Антония, несущего дрова. А еще один Антоний, точно такой же, сидел за рулем джипа и кричал:
- Садись быстрее, это не я, это колдовство! Не верь ему, я это я! Он Радон!
Девушка завертела головой, не зная, с кем остаться, а от кого бежать.