Глава 11
До Предгорного Антоний добрался на попутках, как слез с мотоцикла у трассы на Горск, так и ехал двое суток. Дождь сопровождал его все время, за стеклами авто не менялись унылые пейзажи, - поля, осиротевшие деревеньки, луга с пожухшей травой. Попутчик он был неразговорчивый, ему больше нравилось слушать музыку и дремать, когда дремал, слышал в голове колдовские мотивы, слова, перемешанные с постукиванием бубна. Отец помогает, не дает сыну свалиться в горячке, заговаривает боль и заживляет раны. Такое бывало ни раз, - младший сын самый любимый, самый опасный, с ним и разговор всегда был другой, более деликатный.
- Эй, парень, приехали! - окликнул его очередной дальнобойщик. - Предгорный твой...
Антоний встряхнулся, взъерошил волосы, и вышел из кабины, не забыв поблагодарить добряка, который всю дорогу не выключал музыкальное радио. Забрать бы Машу у Радона, у Степана диджейский пульт и сбежать в Москву. Что-то ему подсказывало, что Маша музыку любит, да и к нему не безразлична, раз не гнушалась за ним ухаживать. Обидно было думать, что делала она это лишь из христианского долга. Почему у христиан считается добродетелью любовь к человеку ради Бога, разве человек сам по себе не заслуживает любви?
В клане Крюковых высоких чувств никогда друг к другу не питали, могли годами не общаться и не знать, кто где живет, зато готовы были глотку перегрызть тем, кто покушался на членов клана.
Вот и сейчас, вернувшись домой, Антоний застал там братьев. Сысой прикатил из столицы, франтоватый, в черном, лоснящимся от дороговизны костюме, но признаки клана никуда не делись, - лысый череп, узкие черные глаза, коренастая, даже корявая фигура.
- Явился, весь запылился! - Встал Сысой навстречу брату. - Замучился по тебе охранные читать!
- Я думал, это отец, - промямлил Антоний разочарованно. Клановые порядки в деле, никогда не друживший с младшим братом Сысой читал по нему заклинания. - А где он, кстати? - насторожился ведьмак, снимая чужую робу.
- С инсультом увезли, ...ну как с инсультом. Порча сильная, - осторожно ответил Сысой, боясь, что младший взбрыкнет. - Тю-тю, братец, не шарахайся. Мы все под этим ходим, не первый раз. Однако кто-то постарался, гвоздь на дороге воткнул...
Антоний и впрямь вскинулся весь, глаза загорелись, и до того бледное лицо стало белым:
- Радон, его рук дело! - прорычал Антоний, в порыве злости пиная все на своем пути: стулья, какие-то отцовские залежи вещей. Грохот стоял на весь дом, пыль поднималась облаками.- Убью собственными руками! За отца, за Машу!
- Мы со Степкой также мыслим, - сказал Сысой, спокойно наблюдая за яростью брата. - На оборотня сходить, как полагается, с мечами, огнем. Степан сейчас все заготовит. Завтра пойдем. В Коляде тварь обосновался, придется нарушить покой добрых людей...
Антоний сердцем чуял, что после визита к Наине, Радон в Коляду не вернулся, у него Маша в руках была, зачем ему ее везти прямиком в отчий дом? Нет, есть у него иное логово, куда он беспрепятственно мог девушку спрятать. Своими соображениями он поделился с братьями. Те признали их логичными, и начали гадать, где может у Радона убежище быть.
Все трое сидели за круглым столом в гостиной, так они обычно с отцом собирались, обсуждали, рассуждали, делились новостями. Сысой на правах старшего взял потрепанную отцовскую карту, в ней были отмечены «заветные» и «колдовские» места; рощи, деревья, камни, все, чему испокон веков поклонялись нелюди и часть людей. Главный объект на карте — священный дуб, росший глубоко в лесу, имеющий славу «дороги на небо».
- Радон владеет им очень давно, закрыл всем доступ, - ткнул пальцем в точку на карте Сысой. - Там он и прячется, гарем его тоже там! Больше негде! Ну братья, вспомним наше ремесло...
Не успели ведьмаки закончить совет, проходивший в полной темноте, как в дверь постучали. Антоний пошел открывать, прихватив с собой на всякий случай нож. Открыл не без опаски, думая увидеть кого-то из прихвостней Радона, но на пороге стоял священник с горящей лампадой в руке. Что за наваждение?! Антоний не поверил своим глазам, тряхнул головой и опустил нож, крепко сжатый в правой руке.
- Отец дома? - спросил священник, разглядывая ведьмака в едва брезжущем свете лампады. Неправду люди говорили, будто парень похож на мать: чистой воды ведьмак. В глазах темень, лицо языческого истукана. - Ты язык проглотил? Отца позови...
- Его нет дома. Вчера увезли с инсультом, я сам узнал пару часов назад, - отозвался Антоний учтиво и взволнованно. Это ведь отец Маши. - Может передать что-то...?
- Да, передать вот это, - священник бережно протянул лампаду из белого фарфора с нарисованным ангелами. - Он просил, а сам не пришел, обещал... узнать, где моя дочь Маша. Обманул меня, дал надежду на то, что она жива...
- Я видел ее три дня назад живой и здоровой! - подхватил Антоний, шире открывая дверь. - Она помогла мне, спасла от смерти. Проходите, пожалуйста, - вежливость была слабой стороной Крюковых, однако в этот момент младший из них вспомнил все, чему его учила мать: надо быть гостеприимным
Священник не прошел в дом Крюкова, стоял и смотрел на парня, не в силах поверить его словам. Ведьмаки известные выдумщики, наплетут, только слушай и кивай. Надежда взяла свое, отец Николай спросил тихо:
- Где ты ее видел? У Радона? Ложь это ваша, вы хотите ее очернить в людских глазах! Зачем, не понимаю я...
- Не вру я, жива ваша Маша, долго рассказывать, как все получилось. Мы с братьями собрались на облаву оборотней, - пылко прервал священника молодой ведьмак. - Машу я вызволю, я жениться на ней хочу...
- Знаю я вашу женитьбу. - резко сказал священник, - закрываете девушек в доме, ждете, когда они вам родят и гоните вон, уже неспособных прожить нормальную жизнь. О Марии можешь не мечтать, я ее скорее в монастырь отправлю, ни тебе, ни мне. Богу будет служить...
Дыхание двух мужчин стало шумным от волнения и возмущения. Никакой дружбы между ними быть не может, да и не должно быть. Антоний в лице священника приобрел очередного противника, которого колдовством и угрозами не испугаешь. Взял ведьмак из рук священника лампаду и захлопнул дверь, не спросив во зле, зачем отцу понадобился огонь в лампаде.
В подвале у Крюковых ещё с прадедовских времен хранился арсенал оружия против нечисти. Мечи, похожие на японские катаны, умеющие крошить плоть за тонкие полоски, крепкие веревки с заговоренными петлями, которые сами затягивались на шеях жертв, не знающие промахов кинжалы, кривые ножи, ружья, заряженные серебряными пулями. Все это Степан вытаскивал из пыльных ящиков и сундуков, куда их сложили за ненадобностью, - с Радоном воевать не решался даже дед Павел.
Когда в подвал спустился Антоний, Степан примерял на себя ведьмаковские латы из кожи вепрей, сверху покрытые металлическими пластинами. Под них ведьмаки надевали чистое бельё на случай смерти, вешали амулеты и обереги из зубов и костей побеждённых тварей, чтобы сохранить себя от тяжелых ран.
- Священник огонь принёс, - угрюмо сказал Антоний, рассматривая груду кланового добра. - Говорит, отец просил. Как вообще он решился к нему пойти? Не знаешь, зачем ему огонь, что это значит?
- Огонь из храмового семисвечника и средство для создания живой воды, и останавливает огонь оборотней, - рассказывал со знанием дела, Степан, застегивая ремни нарукавников. - А со священником отец давно знаком, у них никогда терок не было. Поп Никола серьёзный, знает, что в наших краях нечисть гуляет по улицам и сидят в чиновничьих кабинетах. Поэтому решил подсобить.
- Сказал, что не отдаст свою дочь мне в жены, - добавил младший брат: скрипнув зубами, и схватил один из кинжалов. - Чего я ему сделал? Я ведь люблю Машу!
- Забудь ты эту женщину, - авторитетно советовал Степан, похожий в боевом облачении на ящера в чешуйчатом панцире. - Наверняка, Радом уже попробовал ее. Зачем тебя любовница, теперь не только сущностного, но и личного врага? Отцу он подставу устроил, довел до состояния овоща...
Антоний упрямо промолчал, не хотел вступать с братом в споры перед вылазкой, которая станет для него первой в жизни. Непонятно, как братья согласились взять его с собой, для него даже лат не нашлось: не заготовил отец для младшего сына их, берег, наверное, не собирался делать из него боевика, до тех пор, пока не понял, что на старших сыновей надежды мало. Видел бы Крюков-старший сейчас сплочение детей, обрадовался бы.
- Пойдешь, в чем есть, в охотничьем. Получишь меч, кинжал и огонь, - сказал Сысой, с лязгом, равнодушно выкладывая на стол положенное брату оружие. - Огонь из рук не выпускай. По ходу дела научу, что с ним делать. На рожон не лезь, делай все по моему приказу. Уяснил? Не на кабанов идем, любая промашка может стоить нам жизни...
- Да понял я, не учи ученого, - Антоний вспомнил детство. Это была его любимая отговорка от братских поучений.
Насколько он был учен в деле ведьмаков покажет первая его облава, а пока Антоний лет спать и видел во сне Машу.