Глава 10
Когда я впервые принимаю душ сама, я наконец решаюсь посмотреть на свое тело. Вся моя грудь в отпечатках чьи-то зубов. По бокам синяки и мелкие царапины по всему телу. Под глазом фингал. Я не могу не плакать. Моё тело излечиться, но вот моя душа вряд ли. Я вспоминаю, как я тянулась к Паше, прежде чем окончательно отключиться. Как мне хотелось, чтобы он меня защитил, как у него был глупо раскрыт рот и он был уже под кайфом.
Паша приходит почти каждый день. Он не заходит, но оставляет мне записки и мои любимые шоколадки, Алёнки от Коммунарской фабрики. В записках одно единственное слово: Прости.
В один день я решаюсь открыть дверь. Родители уехали за продуктами и мы можем спокойно поговорить одни.
-Оля? -голос у него тихий и непривычно неуверенный.
-Заходи. -говорю я.
Он снимает верхнюю одежду и мы идём на кухню.
Я ставлю чайник. Пока он кипит, мы молчим. Я вижу, что он пытается что-то сказать, но не может.
Я завариваю чай и он достаёт из кармана Аленку. Я отламываю кусочек и наслаждаюсь любимым шоколадом.
-Я не виню тебя за то, что случилось.-говорю я. -Но я виню тебя за то, что ты не защитил меня.
Я раскрываю халат и показываю ему свои синяки и искусанную грудь.
-Это был первый раз, когда я была голой перед кем-то. Я хотела, чтобы это было совсем по другому.
Мне хочется сказать, я хотела чтобы ты был первый кто меня увидит. Но я не говорю этого. Мое тело сломано, душа ранена. Я чувствую только пустоту внутри. Во мне больше не осталось ни любви, ни смятения, просто одна огромная дыра.
-Прости меня. -говорит он и внезапно падает передо мной на колени.
-Ты всегда была рядом, когда мне было так плохо, а я просто .. . Я был обдолбанным чмом, не недостойным тебя. Оля, я бы все отдал, чтобы со тобой все было хорошо.
Он целует мои руки.
-Оля. Ударь меня.
-Что?
-Давай. Прямо сейчас, по щеке.
Он берет мою руку и заносит её.
-Нет! Я так не могу.
Я убираю руку.
-Если ты хочешь, чтобы мне стало лучше. . .
-Больше всего на свете!
-Тогда давай сходим погулять во дворе. Я уже месяц из дома не выходила. Все боюсь их встретить...
-Конечно. Если мы их встретим, я их живыми не отпущу.
Мы допеваем чай и идем гулять. Я как будто оживаю, вдыхая холодный зимний воздух.
Потом Паша уходит. А я сижу и жду прихода родителей. Кажется, что я снова стала ребенком. Сейчас мне очень нужна их забота и любовь, и какое же счастье, что они готовы мне ее дать.
Я смотрю как медленно уползает из комнаты последний луч солнца. И внезапно я что-то начинаю чувствовать. Злость. Ярость. Как посмели те ничтожества касаться меня? Какое они имели право сломать меня перед парнем, в которого я была влюблена всю свою жизнь?
Я достаю из ящика камеру, обычную мыльницу которой я пользовалась подростком. Включаю лампу, ставлю камеру на таймер и начинаю беззвучно кричать.
Эту серию автопортретов я потом назову «Мотылек», потому что я всегда ищу путь к свету. Даже сейчас, я не могу сдаться. Я чувствую вкус к жизни, ее горько-сладкий бодрящий аромат. Во мне кипит кровь, я жива, я жива, черт побери! И никто не отнимет у меня эту прекрасную и ужасную жизнь!
Как в бреду я накидываю куртку, крашу губы в ярко-красный и бегаю под снегом.