Пробуждение веры - путь любви.

Глава 22.

Едва переступив порог дома, я ощутила на себе тяжесть ожидания. Знала, что объяснений не избежать за этот поздний час, но того, что вырвалось у меня, явно никто не ожидал.

– Ты где была? – Мамин голос, строгий и настойчивый, пронзил тишину.
– В полицейском участке, – выпалила я, словно сбросила камень с плеч. Билкис тут же подскочила, будто ее ужалили.
– Что-о?! И ты туда же?! Что стряслось-то хоть? Неужели я одна в этом доме адекватная?! – В её голосе звучала смесь паники и раздражения. Да уж… кажется, она единственная из нашей семьи, кто еще не познал "прелестей" местной полиции.
– Ты что-то натворила? – В маминых глазах промелькнул испуг, и я почувствовала вину за то, что заставила ее волноваться.
– Нет, мам, я вообще с этой историей никак не связана, так что не стоит беспокоиться, – постаралась успокоить ее, но тщетно.
– А что ты там забыла тогда?
– С подругой… инцидент случился кое-какой. Я пришла в качестве свидетеля, и… подруги, – последнее слово далось мне почему то с трудом.
– А что именно случилось-то? Не томи!
– Слишком много вопросов, – отмахнулась я, пытаясь пресечь дальнейший допрос. – Главное сейчас – всё нормально.
– Альхамдулиллях скажи, – тихо напомнила мама, и я благодарно кивнула. Мысленно вознесла хвалу Всевышнему за то, что худшее миновало нас.
– Но всё же, – мама не сдавалась, – Ты и так мало что вообще рассказываешь. Ну хоть как всё прошло?
Я глубоко вздохнула, собираясь с духом. – Подругу преследовал какой-то извращенец. Хвала Аллаху, его поймали до того, как он успел что-то сделать. Холодок пробежал по спине от одной только мысли о том, что могло случиться.
– Астахфируллаh… Как она? – В мамином голосе звучало искреннее сочувствие.
– Надеюсь, что она в порядке, – пробормотала я, чувствуя себя опустошенной.
– Сейчас очень тяжелое время. Девочки, – она обвела нас с сестрой обеспокоенным взглядом, – Я не хочу строить вам границы, но будьте сами внимательнее, ладно? И до поздна больше не гулять!
– Ла-а-адно, – хором протянули мы с Билкис, чувствуя себя маленькими девочками, отчитываемыми за провинность.
Позже, по просьбе матери, мы помогали ей переносить какие-то вещи. Комната наполнилась тихим шорохом коробок и пылью, взметнувшейся в лучах заходящего солнца.
– Ты хоть как? Нормально? – тихо спросила Билкис, тронув меня за плечо. В ее глазах читалось искреннее беспокойство.
– А? Да, коробки совсем не тяжёлые, – машинально ответила я, не сразу поняв, о чём она.
– Я не об этом, – она закатила глаза, явно раздраженная моей невнимательностью.
– Аа… ну, со мной ведь ничего и не случилось. Почему я должна быть не в порядке? – пожала я плечами, пытаясь убедить себя, что всё действительно хорошо.
– Просто такое ощущение будто… – не успела она договорить, как мама внезапно перебила ее.
– Айша, хочешь китайские деньги? – Мама протянула мне старую, пожелтевшую купюру. – Ты же любишь китайские сериалы. Возьми, поедешь в Китай, купишь себе что-нибудь на них.
Ну и шуточки у неё конечно. Ехать в другую страну ради каких-то старых денег… Гениально!
– Спасибо конечно, – проговорила я, принимая ее, – Но, не знаю что это за буквы на ней, но точно не китайские. Скорее итальянские, наверное…
– Ну не знаю, твой папа сказал, что это китайские деньги, когда давал их мне, – она имела в виду именно моего родного отца. Столько лет прошло с его смерти, а безделушки, что он подарил маме, до сих пор хранятся, словно реликвии. Горькая усмешка тронула мои губы.
– Я тоже в детстве думала, что папа самый умный человек на свете, хотя иногда он говорил довольно глупые вещи, – Усмехнулась я, вспоминая его забавные истории и нелепые советы. Как вдруг, откуда ни возьмись, появился отчим вместе с Денисом.
– Обо мне говорите? – Крадучись спросил он, с лукавой улыбкой на лице.
Мама шуганулась от их неожиданного появления, и сердито ответила. – Ага. Утешай себя этим.
Услышав эту фразу, мы с Билкис одновременно приложили ладони ко лбу. Мы ненавидели, когда мама так говорила. Это звучало так… грубо, так пренебрежительно.
– Мама! Не говори такие слова пожалуйста! – Взвыла Билкис, не в силах сдержать своего возмущения.
– Что я такого сказала? – Мама искренне не понимала, что нас так задело.
– Правда мам. Она звучит как-то по-издевательски, – Подтвердила я, чувствуя, как во мне закипает раздражение. – Будто я там несу какую-то чушь, и утешаю себя этим бредом.
– Кто бы говорил, – закатила она глаза. – Ты и в правду несёшь чушь порой, – но в ее голосе уже не было злости, лишь легкая ирония.
– Я этого не отрицаю, – пожала я плечами, чувствуя, что разговор заходит в тупик.
Денис, в свою очередь, не понимал, что вообще происходит, да и, по-моему, не горел желанием. Он пинал свой новый мяч то ногой, то головой, а затем обратился к нам с сестрой, словно очнувшись: – Там по телеку ваши сопливые драмы показывают. Вы пульт не видели? – Его тон был насмешливым, но беззлобным.

*

После ночного намаза, вся семья ненадолго собралась у телевизора, чтобы посмотреть эти "сопливые драмы", как сказал Денис, и по традиции, комментировать каждый шаг главной героини.
– Главная героиня просто тряпка, – Заявила Билкис, возмущенно хмуря брови. – Почему она не может просто отомстить за издевательства? Так и будет ждать своего принца на черном гелике?
Было странно слышать такие слова от настоящего любителя романтики.
– Сила сюжета не даёт ей отомстить, – Усмехнулся брат, отрываясь от своего телефона. – Разве это не очевидно? – Его тон был слегка снисходительным, но в то же время ироничным.

– Да, но… меня раздражает её поведение, – буркнула Билкис.

Я молчала, притихнув. Ничего не говорила, потому что искренне понимала каждое действие главной героини. Этот липкий, животный страх перед тем, как снова переступить порог школы, этой тюрьмы, где тебя унижают. Эти отчаянные моменты, когда единственное желание – сжаться в комок, исчезнуть, скрыться от всего мира. И этот парализующий ужас дать отпор, зная, что в ответ получишь лишь еще большую порцию боли… Это вовсе не кокетливая попытка привлечь внимание какого-то там "принца на чёрном гелике", а отчаянный, беззвучный крик о помощи, который никто не слышит.

Мне жаль… Хотя… нет. Я рада, что в моей семье этого не понимают. Иначе это означало бы только одно – они тоже знают, каково это. И это было бы невыносимо.

– Даже Айша? – Слова Билкис, словно хлёсткий удар, вырвали меня из водоворота мыслей.

Что мне ей ответить? Как объяснить то, что она, к счастью, никогда не испытывала?

– А… ну… я так не думаю, – промямлила я, чувствуя себя предательницей.

– А что ты думаешь? – настаивала она, не отводя взгляда.

– Я думаю… что если бы ты была на её месте, ты бы, наверное, поменяла своё мнение. Может быть… – выпалила я, зная, что звучу неубедительно. Она ведь сильная, не такая слабохарактерная, как я. Поэтому я и не уверена, как бы она повела себя в такой ситуации.

– Правда что ли? Послать всех к чертям и жить для себя – это так сложно, что ли?.. – в её голосе звучало искреннее недоумение.

– Может, для кого-то – да, сложно, – тихо ответила я, отводя взгляд.

Мама с отчимом ничего не сказали, полностью погруженные в свой мир. Кажется, они даже не вникали в суть дорамы, а увлеченно шептались о чём-то своём, личном. И я была рада этому. Рада, что мама нашла человека, с которым ей комфортно.
*

После окончания серии, все разошлись по комнатам, и я собралась в душ, чтобы смыть с себя напряжение дня.

– Что ж, теперь ты не будешь тащиться ко мне в комнату в три часа ночи, чтобы рассказать очередной бредовый сон, который тебе приснился, – с ехидной ухмылкой выдала Билкис, намекая что мы теперь будем жить вместе. В одной комнате.

– Что? – искренне удивилась мама.

– К тебе она не приходила? – Ещё больше удивилась Билкис.

– Эх, жаль, – усмехнулась я, – А было интересно среди ночи взламывать твой замок.

– Чего? Ты же даже правильные ключи для замка подобрать не можешь! – возмутилась мама, а затем обернулась к сестре – Чё она несёт?

– Ты, видимо, дочь свою совсем плохо знаешь, – саркастично проговорила Билкис, и в её голосе промелькнула наигранная грустная нотка. – Она столько раз меня пугала, что я уже думала, ангел смерти за мной пришёл.

– Ладно-ладно! – устало взвыла я, пока мама смотрела на меня шокированным взглядом. – Где полотенце? Я в душ иду…

*

После купания, в полумраке ванной, я ненадолго задержалась перед зеркалом, рассматривая свое отражение. Поругалась со стенкой, неловко расплескала шампунь, забрызгав зеркало. Злилась на него – за то, что именно ночью оно показывает меня красивой, а мне это совсем не нужно.

Потому что, как говорят, если ночью слишком долго смотреться в зеркало, джинн может влюбиться в человека. А у меня, между прочим, большая часть а'врата была не прикрыта. Поэтому я просто брызнула на него водой и поспешно вышла из ванной.

После купания, мои обычно волнистые волосы заворачивались в тугие, непослушные кудряшки, и мне это даже нравилось. Что-то бунтарское и дикое просыпалось во мне, когда я видела себя такой.

Пытаясь высушить волосы полотенцем, я, не думая ни о чём, вышла на балкон, в который можно было попасть только через нашу с Билкис комнату.

С улицы тянуло прохладной свежестью и пьянящим запахом мокрой земли. Мой любимый аромат. Ох, если бы только существовали такие духи…

Внезапно, тишину ночи прорезал какой-то странный звук. Очень тихий… и от этого еще более пугающий. Я замерла, прислушиваясь.

Поддавшись необъяснимому импульсу, я устремила взгляд на соседний балкон, который находился в опасной близости от нашего, и мгновенно, словно по команде, замотала голову полотенцем.

Вот моя ошибка – выйти на балкон без платка. Да и… я совершенно не ожидала, что в столь поздний час кто-то будет торчать на балконе. В принципе, как и я.

Из-за ограждения соседнего балкона, словно маленький чертёнок из табакерки, высунулась головка девочки. Белая кожа, как снег, и огромные, чёрные, как бездонная ночь, глаза. Она широко улыбнулась мне, словно старому знакомому, и выпалила звонким, радостным голосом:

– Привет! Я Анечка! А тебя как зовут?

– Я… эээ… – пролепетала я, чувствуя, как полотенце сползает с моей головы на шею. Мой разум лихорадочно искал объяснение: что делает эта маленькая девочка на балконе в такой поздний час?

– Кудряшка! – Радостно воскликнула девочка, а затем, словно вспомнив что-то важное, встревоженно прикрыла рот ладошкой. – Ой, надо потише. А то папа проснется и побьёт меня…

"Папа побьёт..." Ненавистно знать, что страхом большинства детей являются их же собственные родители. Неужели собственный отец должен вселять ужас? Да будут прокляты такие люди.

И тут я заметила у неё в руках прелестную куколку, явно сшитую вручную. Она была точной копией девочки! Чёрные, слегка вьющиеся волосы, такие же тёмные, как смоль, глаза, светлая кожа и те же самые милые черты лица.

– Какая у тебя красивая кукла! – воскликнула я, стараясь отогнать мрачные мысли. – Откуда она у тебя?

– А! Это? – Она прошептала это так весело и задорно, будто делилась величайшим секретом. – Это моя самая первая игрушка! Её мне братик сшил!

– Ого! Какой же он у тебя талантливый! – искренне восхитилась я. – Но почему ты так поздно играешь? Уже спать пора.

– Я братика жду!

Как же она его любит! Даже немного завидно стало. Мы с братом – как кошка с собакой, вечно спорим.

– А где он?

– Наверное, работает. Он всегда поздно возвращается.

Уже почти час ночи, а её брат работает... Пусть Всевышний благословит таких трудяг!

– Ой! – Она вдруг замялась, словно прислушиваясь к чему-то, и тут же на её личике расцвела та же озорная улыбка. – Кажется, Вадик пришёл! Пока, кудряшка!

И она умчалась, скрывшись в темноте.

"Вадик"... Как же мило это звучит из её уст! И ведь это очень похоже на имя "Вадим"...

Этот парень слишком много места в моей голове занимает... Эти мысли неконтролируемы. Лучше просто пойду спать.