VI. Сияние звезд

Карточка триумфально упала на стол, и Каспиан закинул руки за голову, едва удержавшись от того, чтобы положить ноги на стол. Рилиан недовольно фыркнул и, сдержанно собрав круглые карточки вместе, принялся их размешивать. Хорошо иметь в семье художника, который нарисует все самые идиотские идем. Шахматы, обычные карты, шашки и лото до того надоели, что свой досуг захотелось скрасить чем-то еще. И зимой, в одну из метелей, Айдан принялся разрисовывать круглые карточки разными штуками: короной, скипетром, лошадкой, косточкой и так далее. Каждая карточка имела с другой всего один схожий рисуночек, и игроки по очереди бросали карты на стол, находя совпадения. Тот, кто первый избавится от своих карт, побеждает. Со временем они придумали с этими карточками целых пять игр. Весна была дождливой, Эльза только что приехала и промокла до нитки, а потом, выпив теплого вина и посидев у камина, зашла в их с Рилианом покои, где обнаружила Каспиана, Лилиандиль, Маргарет, Джейсона, Сьюзен, Питера и самого Рилиана за одним столом, играющими в карточки. И Эльза с удовольствием присоединилась к ним.

— М-да, реакция у меня сегодня заторможенная... — посетовал Питер, когда в очередной раз избавился от своих карточек едва ли не последним. Он устало потер глаза, дав понять, что больше он играть не будет и просто посидит рядом. В последние дни он только и делал, что планировал, сколько воинов отправить к Кэрол на помощь, сколько выставить на границе, какой протяженностью и высотой выстроить на границе стену, чем будут потом заниматься Джил и Юстас, а Питер только поедет проверить.

Карточки решено было сменить на лото. Горничные принесли чай и подбросили поленьев в камин, стало тепло, а в окна снова начал колотить дождь.

— Вы же знаете, что вместе с тельмаринами к нам приедут Хавва и Хасан? — вдруг сказал Питер, поставив бочонок на нужный номерок. Каспиан кивнул, отвечая за всех, и стало понятно, что все старались об этом не думать.

— Как бы ни случилось чего. И надеюсь, что они не приедут со свитой из тысячи человек, — сказала Лилиандиль, глядя в окно. Война так и не отпустила ее, королева только-только начала привыкать к повседневности, не подозревая всех и вся, как снова начались набеги на границах, активизировались бывшие сторонники Рената, а Эдмунд и Стефани уехали на Остров демона, чтобы разобраться с очередными проблемами. А теперь еще Хасан и Хавва решили наведаться. — Не хочу, чтобы нашу казну опять ограбили.

— Вдвоем Хавва и Хасан даже кладовую не ограбят, — сказал Джейсон, вызвав легкую усмешку, и достал бочонок из мешка: — Шестьдесят три! А Дилар кажется мне неплохим.

— Твою лаборантскую они уже грабили, — припомнила Сьюзен.

— Это были не они, а мой псевдопапаша, который, я надеюсь, уже помер. Да прибудет он счастливо в стране Аслана, — Джейсон поднял глаза к небу и сложил ладони вместе. Уильяму Кэмбелу как раз тогда было примерно столько же лет, сколько самому Джейсону, а учитывая болезнь Уильяма, в его смерти можно было не сомневаться.

— Даже жаль, хотела бы я иметь дедушку, — вздохнула Эльза. Всему их семейству не повезло: нет ни бабушек, ни дедушек, даже двоюродных. Зато еть любящие родители, дяди и тети. «А них у них всех никого не было, кроме друг друга», — подумала про себя Эльза. Когда-то она думала, что и отца с ней больше не будет, а он вернулся. Это ли не чудо?

Этот волнующий день всё приближался, осталось лишь надеяться, что вся ее родня вернется к этому времени. Сьюзен привела дочь в мастерскую швей, где с принцессы принялись снимать мерки: грудь, талия, бедра, рост, даже диаметр шеи, потому что свадебное платье будет с высоким горлом. И еще оно будет не белым, а, скорее всего, бордовым или нежно-голубым. И это, собственно, всё, что пока что удалось решить. Сколько бы эскизов Эльзе ни предлагали, она всюду находила изъян: манжеты некрасивые, слишком высокая талия, низко посаженная линия бедер, некрасивые рюши, неудобные съемные рукава, отвратительный подол... Эльза начинала чувствовать себя Милой, но Сьюзен убедила дочь, что все эти придирки лишь от волнения; каждая невеста хочет, чтобы на ее свадьбе всё было идеальным. Следя за тем, как Эльза послушно крутится на этой подставке и то поднимает, то опускает руки, Сьюзен улыбалась. Она вспоминала приготовления к своей свадьбе. Уж у них из-за ареста Джейсона и войны с Дереком было побольше проблем... Королева тоже придирчиво отмахивалась от каждого предложенного ей платья, выбрасывала собственные эскизы один за другим, пока Кэрол не взялась за это дело. Эх, будь ее подруга здесь... быть может, и в этот раз помогла бы. Скорее бы Кэрол вернулась и вернула домой всех нарнийцев.

Эльза едва заметно зашипела, когда молодая швея случайно ткнула ее иглой и зажала рот ладонью. Однако принцесса наградила ее милой улыбкой, извиняя за досадную оплошность. На руке выступила небольшая капля крови, и Эльза тут же накрыла ее ладонью, надеясь стереть, однако кровь снова проступила из вены. А Сьюзен тем временем рассмотрела цвет, зная, что ничего страшного не произошло и что дочь ее боли не боится. Темно-красная кровь, близкий к бордовому, прямо как у Джейсона. Эльза внимательно рассмотрела капельку и поняла, что они с матерью думают об одном и том же. Вот он, цвет, который им нужен для платья. Услышав запрос и нацепив очки, швея повела Сьюзен в небольшую комнату, где хранилось, казалось, тысячи тканей любой расцветки и любого материала. Помощницы-фавны тут же забегали, стараясь отыскать тот самый красный цвет. Скоро перед Сьюзен разложили несколько бархатных тканей разных оттенков. Пока королева рассматривала их, слегка нахмурившись, кто-то опустил руки на ее плечи.

— Моя красавица не должна хмуриться, — Джейсон чмокнул ее в щеку. — Знаешь, я могу отличить все виды мха друг от друга, но Аслан никогда не наделит меня твоим даром разбираться во всех этих тканях. Они же одинаковые!

— Что ты здесь делаешь? — усмехнувшись, спросила Сьюзен. — Мне казалось, Питер дал тебе какое-то поручение.

— Питер подождет. Из-за его поручений я мотаюсь по замку туда-сюда, как старый веник. Решил лучше уделить внимание моему лисенку, — Джейсон одарил улыбкой дочь, снова повернувшуюся в другую сторону. Из-за ширмы он видел только голову Эльзы. Теперь он вернулся к тканям. — Так что здесь у нас? Красный?

— Не просто красный, Ваше Величество, а огненно-красный, — вид у швеи был таким важным и оскорбленным, что Джейсон подумал, будто она превратится в дутую рыбу, попробуй он сказать еще что-то об одинаковости этих цветов. — А также сигнальный красный, рубиново-красный и пурпурно-красный бархат. Бархат очень подойдет Ее Высочеству, я уверена.

— Так-то оно так, но бархат плотный, а свадьба будет летом. Не думаю, что Эльзе захочется потеть на собственном празднике, — со своей обычной прямотой сказал Джейсон, и Сьюзен согласно кивнула.

— Вот этот цвет ближе к тому, что мы хотели, — сказала она, указывая на рубиново-красный.

Поняв, что от всех хоть сколько-нибудь теплых тканей король и королева откажутся, швея и ее помощница-фавн отложили сукно, фетр и камвольные ткани, решив принести шелк, гальмианский и явно дорогой. Сьюзен погладила его, ощутив приятное тепло, и, отложив его в сторону как вариант, а потом попросила принести еще. Они с Джейсоном отвергли дамаск, так как знали, что Эльза его не носит, фастиан и парчу тоже попросили убрать. Выбор пал на шелк, а именно на сарсенет. Цвет был идеальным. Сьюзен приказала взять ткань и приложить к Эльзе, а затем заколоть на ее бедрах, как юбку. Помощница-фавн и швея поднесли красивое большое зеркало с узорчатой рамой и показали принцессе то, как она выглядит. Эльза была в восторге.

— Здесь и думать нечего, этот цвет тебе идет. Как и ткань, — сказал Джейсон, не могший налюбоваться на свою дочь. Она с восторгом смотрела на себя в зеркало и нарисовала в голове поверх этой юбки верхнюю, из тонкой органзы, расшитой золотом. Когда Сьюзен услышала об этой идее, то широко улыбнулась:

— Да, и можно сделать лиф с легким треугольным вырезом на груди, а наверху — завитый узор.

— Вы хотели закрытое горло, можно добавить кружево на шею и вырез, — предложила швея, но теперь Эльзе уже не хотелось никакой закрытости. Свадьба ведь будет летом, нужно быть красивой и по возможности открытой.

— Лучше не стоит, к тому же кружево будет натирать.

На том и порешили, а художница по костюмам уже взялась за все возможные эскизы. Джейсон, Эльза и Сьюзен покинули швейную мастерскую, красивую и светлую, только через час, очень довольные. Теперь принцесса могла не переживать по поводу своего платья, и мать вместе с ней. Им предстояло испытание похуже. К счастью, в день, когда тельмарины начали подступать к Кэр-Паравалю, светило солнце, однако слякоть на дорогах оставалась, а потому, когда показался тельмаринский эскорт, по мостику распласталась куча грязи, слетевшая с колес карет и копыт лошадей. Людей было не так уж и много, и Лилиандиль вздохнула с облегчением. Она щелкнула пальцами и приказала служанке передать прислуге, чтобы та разливала суп. Лакей открыл дверцу кареты, явно не самой новой, и из нее вышел Дилар, а за ним его супруга и сын Нияз. Взял король Тельмара с собой и дочь — десятилетнюю Амину. Лакей подал руку еще кому-то, и показалась Хавва с осунувшимся лицом и тусклыми глазами. Она не смотрела ни на кого, словно каждый, кто ее окружает, — призрак. Шрам Хасана был таким уродливым, каким его запомнила Лилиандиль при их последней встрече. В отличие от жены, он улыбался своей шакальей улыбкой, по нему даже не скажешь, что он потерял сына, при чем жестоко убитого. А вот на лицо Хаввы лег отпечаток горя.

— Неприятный у Дилара сынок, — прошептала Эльза Каспиану и Джейсону, глядя на недовольно озирающегося Наяза. — Жаль, что другого сына у Дилара нет.

— Этот Наяз норовит постоянно поковыряться в носу, — заметила Маргарет. Она Наяза уже раньше видела. — Фу, опять!

— Можно подумать, у него споли золотые, — добавил Джейсон, и Питер вместе со Сьюзен и Лили одарили их укоризненным взглядом.

— Добро пожаловать в Нарнию, Выше Величество, — Питер первым вышел вперед, — надеюсь, поездка сложилась приятно.

— Насколько это возможно, — Дилар приятно улыбнулся, — если бы не эта грязь... Но меня предупреждали, что в Нарнии нынче дожди, мне следовало дождаться солнечной погоды, мы сами виноваты. Дорогая, я знаю, что ты уже знакома с королевской семьей Нарнии, но видела ее лишь издалека, однако надеюсь, что узнаешь ее поближе.

— Я рада присутствовать здесь, Ваши Величества, — королева Севара сделала реверанс ровно такой глубины, какой ей приписывал этикет. Это была красивая женщина, даже чуть кривоватые зубки не портили ее лица, и явно любила своего мужа. Это было видно по тому, как она норовит положить свою руку на его локоть, как чуть опасливо поглядывает на него, как старается всё время быть рядом.

— Мой сын Наяз, моя дочь Амина, — представил Дилар. — Но думаю, мы познакомимся поближе чуть позже. Если на вашей кухне припасено для нас несколько тарелок супа и хлеб, мы будем благодарны.

— Даже больше того, Ваше Величество. Много больше, — приветливо сказала Лилиандиль и попросила следовать за ней. Тельмар всё еще был не настолько богат, побитый поражениями на одних войнах и участием в других, санкциями и отказом многих купцов торговать в этой стране. Их столы, даже праздничные, явно были не столь богато украшены, как нарнийские, и не столь полны разными блюдами. Маргарет подошла к принцессе Амине и пригласила ее сесть рядом с собой, так как в Нарнии редко все рассаживались не по желанию.

Хасан много и не по делу разговаривал, будто никогда не приносил зла в этот дом, а вот Хавва, напротив, молчала. И лишь Аслан знает, что у нее в голове.

*****

Где-то недалеко закуковала кукушка. Стефани повернула голову, чтобы рассмотреть ее, но птица уже скрылась за ветками, а потом замолчала. Оставалось надеться на то, что это молчание не означало скорую смерть всей их экспедиции. Их было немного: Стюарт, Эдмунд, Стефани, Орландо, Гарольд, Тефия, Мила, пара егерей, Лейт и Дэви, самый отважный лесник, люди из бригады которого пропали, по имени Поул, а также две лучницы из замка — Кирстен и Эйли. Провизией они запаслись на пару недель вперед, а потому на спине каждого висела тяжелая сумка. Эдмунду казалось, что его кожаные сапоги отяжелели до того, что даже передвигать ноги было трудно. Мила долго сопротивлялась тому, чтобы надеть эту одежду: льняная рубаха, простые черные штаны, зеленая туника, зашнурованная на груди, и такого же цвета недлинный плащ, чтобы согреться. От солнца и насекомых защищала шляпа с несколько острым концом. Мила до последнего не хотела всё это надевать, пока Эдмунд не начал строжиться, но теперь поблагодарила дядю за то, что он заставил нарядиться именно так.

Стоило им только зайти в лес, как на них тут же набросилась лавина насекомых и кусачих мотыльков. Каждый сантиметр открытой кожи чесался, его кололо чем-то непонятным, молодежь куталась в плащи, хоть было и без того жарко. Уж лучше попотеть, чем быть сожранным вероломными насекомыми. В лесах Нарнии такого обильного рассадника паразитов уж точно не было. Помимо тяжести сумок и одежды, каждый ощущал на себе вес своего оружия: у Эдмунда на поясе висел маленький кинжал, а на бедрах — ножны с мечом. Клинок Стефани покоился там же, где и у ее мужа, и она то и дело сжимала пальцами рукоять меча, егеря несли тяжелые топоры, прикрепленные к ремню на спине, Гарольд тащил арбалет, Орландо же тоже довольствовался мечом. Вскоре вся их компания вышла на протоптанную повозками, лошадьми и людьми тропинку, вокруг них скучали пни, обрубки деревьев, брошенные бревна, которые, должно быть, до исчезновений собирались грузить и везти в замок. Как только полоса поваленных стволов закончилась, они свернули влево и подошли к остаткам костра. Угли валялись тут и там, над ними висела палка с подгоревшей тушкой кабана.

Кирстен всю дорогу собирала какие-то растения, а теперь села у костра и достала их из сумки. Затем она вынула глубокую миску и бросила туда все травы и ягоды. Эдмунд и Гарольд с интересом наблюдали за тем, что она делает, а потом сморщились от странного запаха. Кирстен месила ягоды с растениями, словно тесто, и сдувала волосы со лба. Тем временем Орландо и Лейт взялись за розжиг костра. Уже темнело, нужно было согреться, да и идти все устали. Тефия и Мила достали морские сухари, хлеб, сыр и ветчину; они уже давно почувствовали, что проголодались, и теперь наконец-то спокойно могли поесть. Свет костра разбросал по лесу зловещие тени, а ветер развеял дым и поднял его к облакам. Завтра им нужно будет проделать большой путь до того самого места, откуда островитяне дальше не пошли.

— Очень хорошо, что вы уже сели есть. Потому что потом вам нужно будет намазаться вот этим, — Кирстен показала большую вонючую миску Миле, будто специально, и та сморщилась от отвращения. Даже Орландо, и того замутило.

— Это еще зачем? — лицо Гарольда выражало еще больше желания убежать в кусты и извергнуть из себя свой проглоченный ужин в кусты, чем у Милы. Уж лучше он будет есть брокколи!

— От насекомых, — с улыбкой пояснила Кирстен, отложила миску и принялась за горячие пирожки с черникой. — Они боятся этих запахов и не будут вас кусать. У нас не хватало ингредиентов, но теперь я собрала их все! Берите и пользуйтесь. Или же... Насекомые тоже хотят есть.

Егеря быстро послушались Кирстен, за ними Эйли, Стюарт и Поул. Эдмунд подал пример всем членам своей семьи и первым вымазал свое лицо этой сраной смесью. Гарольд приступил последним, но, увидев озорное выражение глаз отца, постарался покончить с мазью побыстрее. Когда смесь впиталась, все принялись за расстилание спальных мешков. Миле отчаянно хотелось помыться в горячей ванне, но за неимением лучшего она поняла, что в штанах удобно, а в этом мешке уютно и тепло. Первыми часовыми были Дэви и Поул. Они отошли чуть дальше от всех, чтобы никого не разбудить своими шагами, и стояли с копьями в руках. Слишком устав за день, путники быстро уснули. Все, кроме Стефани. Она слышала волчий вой, чьи-то поползновения, жужжание уже не трогающих ее насекомых, зловещий зов этого леса. Королева не хотела себе признаваться, что уже соскучилась по теплу Кэр-Параваля, она знала, что ей нужно время привыкнуть к походу, к тому же помочь друзьям. Рядом была семья, и всё неплохо, но... Так хотелось домой.

— Тебе не спится? — хриплым шепотом спросил Эдмунд. Они спали в одном двухспальном мешке, грея друг друга. — Что-то случилось?

— Непривычно. Сам знаешь, — Стефани попробовала передать через свой голос улыбку. — И немного холодно, несмотря на плащ и мешок.

— Хочешь, я тебя согрею? — спросил Эдмунд, и Стефани, лежавшая к мужу близко-близко, почувствовала его возбуждение. Она тут же застеснялась и отвернулась.

— Глупый, нас здесь слишком много, — сказала она, хотя внизу живота едва заметно заныло. Они воздерживались практически всё плаванье, потом было не до этого, целый день они спали, а затем отправились в поход. Где уж там?

— Я могу сделать так, — Эдмунд развязал тесемки на ее штанах и просунул руку под нижнее белье, а потом осторожно стал работать пальцами, потираясь своим носом об ее нос. Влага начала сочиться наружу, Стефани едва заметно застонала, прикрывая глаза, ей так хотелось запрыгнуть на мужа прямо сейчас, уйти в кусты и там отдаться друг другу и не обращать ни на кого внимания. Однако максимумом ее возможностей было тоже заработать руками, лаская возбужденное место мужа нежно и мягко. Не сдержавшись, Эдмунд тоже едва слышно застонал и прикусил ухо жены, уже готовый наплевать на всё и налечь на Стефани прямо сейчас. Слишком уж долго они ждут.

Однако со стороны хрустнула ветка, и супруги закрыли глаза, не вытаскивая руки из нижнего белья друг друга и радуясь, что одеяло спального мешка скрывает их страсть. Краем глаза Эдмунд заметил, как кто-то направился в сторону леса, часовые были далековато и не могли их слышать, и супруги тут же успокоились. «Продолжим?» — спросила Стефани, не слыша больше ничего, кроме его дыхания, и снова принялась за дело. Когда же им удастся побыть совсем-совсем наедине? Эдмунд подавил громкий стон, закусив губу, и поцеловал жену, сам не замечая, как постепенно ложится на нее. И никто не знает, на что они решились бы дальше, если бы не услышали пронзительный, громкий крик. Птицы покинули дерево, на котором сидели, и разлетелись кто куда. Орландо схватился за меч, рванув на источник крика, но часовые его опередили. Не помня себя от беспокойства, Стефани и Эдмунд не сразу нашли тесемки на своих штанах. Управившись, они взялись за оружие.

— Я не могу, не могу, не могу, не могу... — Мила плакала, спрятав лицо на плече Орландо. Это кричала она. При свете луны было видно, как лицо принцессы побледнело, как по ее белым щекам катились слезы, как покраснели ее глаза. Ее руки были грязными от земли.

Когда ее спросили, что случилось, Мила вслепую показала пальцами на маленькую яму, и Стюарт вместе с Эдмундом тут же подошли туда. Эйли, уже натянув тетиву, испуганно отпрянула и отвернулась, а егеря принялись откапывать находку. На всю их компанию уставились невидящие глаза трупа, пронзительно голубые. На треть разложившиеся губы растянуты в улыбке, череп проломлен, и из него ползли розовые черви. Когда человека откопали, то нашли и другие следы разложения, воняло, как от сточной канавы, Мила всё еще не могла успокоиться, и Тефия подала ей чашку горячего чая, а Орландо набросил поверх плаща принцессы свой плащ. Перед тем как найти мертвеца, она отлучилась в туалет, но споткнулась о корягу и упала на труп, соприкоснувшись с ним губами, а потом закричала. Теперь она начала что-то мямлить о том, что хочет домой, и это не удивительно. Тщетно Орландо пытался ее успокоить, Милу трясло, слезы не прекращались.

— Это Дафф, — сказал Поул, практически сразу узнав лицо, — один из членов моей бригады. Не помню точно, когда он пропал, но одним из последних. Бедняга, ему проломили череп...

— Это вряд ли, — сказал Эдмунд, снимающий перчатки и ставящий свой фонарик на землю возле трупа. — Там, где он лежал, закопан большой камень. Скорее всего он просто разбил голову об него. Может быть, от того и умер, конечно, но... с улыбками на лице человек не умирает, когда ему больно.

— Смотрите, у него застывшая кровь на ухе, — сказала Тефия, рассмотрев наиболее целую сторону лица. — Но в целом здесь всё в порядке. Странно это всё.

— Как и всё происходящее, — сказал опечаленный Стюарт и попросил похоронить Даффа. Они и так рассмотрели его всего и ничего странного, кроме на треть разложившейся улыбки на лице, ясных, оставшихся нетронутыми глаз, и крови, текущей из уха, они не нашли.

Было слышно, как Дэви и Лейт орудуют лопатами, все остальные пытались уснуть, однако так и не смогли. Слишком живым был в памяти сгнивший вид этого трупа. Когда пришел рассвет, даже завтракать было противно, однако все насильно запихивали еду себе в рот, потому что понимали, что впереди у них долгий путь. Ясно было одно: кем бы ни было чудовище, которого они ищут, оно своих жертв не съедает.