Секунды до грозы Книга #2

С первыми лучами солнца, злая как оса, которая вместо мёда нашла уксус, я выползла в сторону родного госпиталя. Луарион провожал меня всю дорогу традиционным коктейлем: морская соль бодрила ноздри, свежеиспечённый хлеб пытался соблазнить желудок на мятеж, а торговцы, ещё толком не проснувшись, уже тренировались в словесном фехтовании. Людей, правда, было ещё в дефиците, но это только добавляло им вдохновения.

— Девушка, вы уронили улыбку! — раздалось сбоку.

— Спасибо, оставьте себе, мне всё равно она не шла к глазам.

Вот интересно, если бы на мне была не эта тёплая осенняя тряпочка, называемая платьем, в тон моих глаз, которую я предусмотрительно выудила из завалов шкафа бывшего дома, а форменная одежда мага молнии — нашлось бы у них столько храбрости фамильярничать с видом старого знакомого?

Прошмыгнув мимо особо прытких лавочников и ловко увернувшись от телеги, набитой капустой и особенно вредным козлом, я прибавила шагу. Идти в лечебницу, с которой всё когда-то началось, — идея сомнительная, почти безумная. Но выбора не было.

Во-первых, у меня накопился список вопросов к доктору Леклеру.

А во-вторых, проходить осмотр в башне зельеваров — прямой путь к утрате нервов, желудка и, возможно, остатков здравого смысла. Уж лучше пусть щупает пульс тот, кому я когда-то доверяла. И, надеюсь, ещё могла.

Так что повод заглянуть к старому учителю был уважительный.

— Ой, матушка, Софи, давненько тебя не видывала! — всполошилась полная женщина, едва я успела переступить порог знакомого коридора.

— Доброе утро, — кивнула я вежливо и попыталась срочно выудить из памяти имя бывшей пациентки, которая в своё время прославилась не столько болячками, сколько талантом забирать у доктора Леклера драгоценные часы жизни, жалуясь на злополучную ногу. Причём лечиться она предпочитала вареньем — таскала с собой банки ежевичногo и методично уплетала его в ожидании приёма. — Как ваша нога?

— Да всё также! — подбоченилась она. — То застарелый вывих, то сустав крутит, то мазь не та... Теперь вон компрессы делаю — третий круг. Доктор сказал: «Ещё месяц — и побежите!» А я ему: «К вам, сколько угодно!»

Женщина заржала — именно заржала, добродушно, громко и от всей души, будто у неё не нога болела, а анекдот в пятке застрял. Ну и привлекла, естественно, к нам внимание всей очереди.

— А ты где запропастилась, девонька? — раздалось справа от двери Леклера, где, как всегда, обосновался дед — завсегдатай местных очередей и непременный источник самых сочных сплетен. Каждый день, словно по расписанию, он приползал к Леклеру за снадобьем от бессонницы. Ну или за свежими новостями. — Мы уж думали, тебя аль морем унесло, аль с каким лихим магом сбежала.

Я аж поперхнулась воздухом. Если бы у меня в этот момент был чай, он бы уже весёлыми струйками вытекал из носа. Великолепно.

— А-а-а, я как знал, как знал! — радостно пропел дед на моё молчание. — Давно тебе пора, дорогая, обзавестись личным счастьем. А то всё о нас хлопочешь, да о нас. О себе пора бы!

— Была занята, — пробурчала я, шмыгнув мимо, пока дед не начал с пристрастием выспрашивать, кто этот самый маг и в каком кусте он меня подкараулил. Обсуждать Сильвена я, конечно, не собиралась — с фантазией здешних пациентов любую встречу превратят в эпос с драками, кознями и хитросплетениями судьбы.

Улыбнулась кому-то ещё — и ещё. Да сколько ж вас сегодня понавыходило? Фестиваль бывших пациентов?

Под видом помощницы лекаря ловко нырнула в кабинет вне очереди. Красиво? Не очень. Зато эффективно. А времени у меня — кот наплакал. Примерно столько, сколько нужно Сильвену, чтобы продрать глаза, вспомнить моё имя и кинуться на поиски, пока я... как он там говорил? Не начала собирать проблемы, как белка орехи!

— Мадемуазель Софи! — протянул Леклер хрипловатым голосом, искренне удивлённый. Тут же отпустил пациента, который ловко схватил склянку с каким-то отваром и вышел из кабинета.

— Только скажите, чтоб пока никто не входил, — успел бросить Леклер в спину уходящему мужчине, а потом медленно повернулся ко мне и улыбнулся, такой тихой, почти растерянной улыбкой. — Рад тебя видеть, дорогая! Не ждал... совсем не ждал.

— А я вот взяла и пришла, — выдохнула я, не совсем понимая, зачем вдруг голос сделался оправдывающимся.

В комнате повисла такая тишина, что казалось, мы одновременно вдохнули, а выдох решили отложить до лучших времён. Леклер пристально смотрел на меня, будто пытался разглядеть, что за перемены со мной приключились, а я ловила каждое его движение глазами, стараясь понять, о чём же он на самом деле думает.

Бывший начальник жестом пригласил меня присесть, и я скромно плюхнулась на стул.

— А где твой спутник? — осведомился он, отложив книги и бумаги с таким видом, будто собирался устроить допрос с пристрастием, но пока без пыток. — Неужто оставила привязанным у входа, чтобы не подслушал?

— Вряд ли бы это помогло. — хмыкнула я. — Он не знает, что я у вас, — ответила и сама не поняла, как так быстро сболтнула лишнего. Пора бы уже научиться держать язык за зубами, особенно когда в голове сомнений больше, чем блох у бродячей собаки.

— И как же, дитя моё, ты обошла телепатию? — вопрос был задан не столько для информации, сколько для проверки меня.

— Невозможно думать и говорить одновременно. Всю дорогу бормотала себе под нос песни, — выложила всё, как на исповеди. Что ж, если прыгать по граблям, то, пожалуй, сразу брать с железными зубьями, чтобы урок получше усвоить. — Хотя, если честно, он всё равно рано или поздно услышит мои мысли. А может, и уже слышит... кто его знает.

Я нахмурилась и сцепила пальцы так, что хрустнули костяшки — ну чтобы Леклер не сомневался, что настроение у меня не самое располагающее. В кабинете снова повисла такая тишина, что слышно стало, как за дверью дедуля с вдохновением вещал, мол, заметил у меня «лёгкий животик».

Животик, Святой Корбо! Серьёзно?

У меня, у человека, который последние недели питался нервами и утренним песком на тренировках, единственное, что могло выпирать — это позвоночник! Ну разве что платье неудачно легло... Или, может, я просто наклонилась... Или чихнула неудачно! Да и вообще, с их зрением там в коридоре... чудо, что не решили, будто я двойню жду.

— Послушайте, месье Пьер, у меня к вам ворох вопросов. И чем дальше, тем больше.

Привычный запах ромашки, витающий в кабинете, начинал действовать на меня, как добротный отвар от тревог — и уснуть хочется, и плакать уже не так. Я изо всех сил старалась не растаять на стуле, как воск у очага. Здесь веяло тишиной, порядком... и моей прошлой жизнью. Спокойной, размеренной, с чётким расписанием и без всяких «всё пропало, спасайся кто может».

Я криво улыбнулась, чувствуя, как внутри что-то ёкает. Вернуться сюда, может, и можно... если звёзды сойдутся, судьба смилостивится, и к тому времени я не окажусь в каком-нибудь рву, разорванная от молнии или заклёванная воронами.

— Тогда, с чего бы вы хотели начать, милая? — сказал он мягко, с теплотой в голосе, словно готов был провести меня через любой самый тёмный уголок сомнений.

— Месье Леклер, не могли бы вы провести осмотр для зельеваров? — начала я издалека, осторожно, будто к дракону с ложкой подкрадывалась. — Надеюсь, вы не станете делать вид, что не знаете, зачем это нужно?

Я тянула время, как могла — мне нужно было собраться с мыслями, а они, как назло, разбежались по углам и попрятались, делая вид, что их вообще нет. Весьма полезно при конспирации от Сильвена, но сейчас они мне нужны.

Доктор Леклер, не произнеся ни слова, кивнул и направился к тяжёлому дубовому шкафу, на дверцах которого висели железные приборы — щипцы, лопаточки, трубочки, чашечки и прочая диковинная утварь, при взгляде на которую внутренности начинали дрожать от дурного предчувствия.

Я, конечно, не раз наблюдала, как месье Пьер с деловым видом осматривал пациентов, но оказавшись по ту сторону свечи и щипцов, внезапно обнаружила, что ладони вспотели, а дыхание стало осторожным, будто я боялась выдать своё присутствие лишним вздохом.

Доктор выбрал небольшое зеркальце, зажёг свечу и, придерживая пламя, осторожно приблизился, чтобы рассмотреть моё лицо и горло. Изучал внимательно. Искал не болезни, а магию. Хотя, откуда ему знать, как её искать? Если она вообще проявляется физически.

— Расскажите всё, что знаете, — мягко, но требовательно пробормотала я, когда лекарь сосредоточился на моих глазах. Поставив свечу на стол, он взял лупу, затем аккуратно оттянул пальцем нижнее веко сначала левого глаза, потом правого. — Нет, подождите... Что с Рене сейчас? Она в казармах? Слышала, её отряд отправился на какие-то испытания в горах. Знаете, куда именно?

— Ну-ка, покажи язык, — твёрдо сказал Леклер. Когда я подчинилась, он осторожно просунул в горло деревянную лопатку. — Что ж... Отряд, как мне ведомо, направился на Серебряный Хребет, — произнёс он, чуть прищурив глаз, будто вспоминая давние времена.

— Хегебганый Хэбек?! — выдохнула я с явным возмущением, борясь с деревянной палкой во рту. Леклер шикнул, но я не унималась и, брызгая слюной на его руку, продолжила: — Там гэ опахно до ухаха! Лавины, хвэгуки хахие-то непоняхные, люги...

— Поберегите мои уши, Софи... — осторожно перебил меня Леклер, доставая шпатель.

— Я говорю, что там столько зверья непонятного, да и природу Святой Корбо не балует: то снег волнами катит, то дожди такие идут, будто не вода, а иглы. И люди там пропадают, словно их и не было вовсе. Почему именно туда? — я посмотрела на него, словно Леклер лично отправил туда отряд новичков. Лекарь тяжело вздохнул, покачал головой и снова принялся осматривать мои глаза, щёлкая пальцами перед ними.

— А Олив? Где он сейчас?

Леклер положил свои шершавые пальцы на моё запястье, сосредоточенно считая пульс. Затем мягко прощупал узлы на шее, осторожно продавил живот, а потом лёгкими постукиваниями пробежался по рёбрам, будто хотел прослушать не только тело, но и мою душу.

— А вот Олив нынче команду к состязаниям готовит вместо твоей матери, — наконец услышала я ответ. — Да и девчушка та, Эмма, вовсе не проста, одарённая весьма. Хорошо, что ты её к нам послала, — добавил старик, кивая с едва заметной улыбкой.

— Даже страшно представить, что за команда у них выйдет, — пробормотала я, глядя перед собой. — Два сапога — пара, уж очень они похожи. Надеюсь, Матье хоть чуть здравого смысла внесёт в их банду, а то и вправду ведь разнесут всё.

Новость про девочку-разбойницу зажгла во мне тихий, едва уловимый праздник. Как же хорошо знать, что она выбрала правильный путь. И, кажется, доктор Леклер тут тоже руку приложил раз так осведомлён.

— Послушайте, месье Пьер, — я, как шхуна в шторм, без предупреждения врезалась в суть, сметая вежливость на повороте. — Можно сразу к делу, без кружев и танцев с бубнами? Вы ведь знали про лабораторию воронов под госпиталем. И участвовали в этих... хм... благородных экспериментах по пересадке органов ради операции шевалье, так?

Он молчал, делая вид, будто я только что предложила прыгнуть в пасть морскому змею, чтобы спрятаться от шторма — и ещё спросила, не холодно ли там.

— Я не понимаю, на чьей вы стороне, — выдохнула я, чувствуя, как подозрения внутри раздуваются, как паруса под ветром. — Как вы узнали, что Рене и Олива надо спасать? Что за древний проход в трущобы, о котором даже Олив не имел понятия? Почему не побежали к страже с разоблачением госпиталя, а всё передали Оливу? И почему после операции прикрыли меня, а не повели к хранителям?

Старик пожал плечами, не спеша взял трубку и ласково велел глубоко дышать. Прислонил её к моей груди и слушал лёгкие, словно пытаясь услышать самый тихий шёпот судьбы.

— Да у меня целый флот причин не доверять вам, а я вот так просто сижу и болтаю обо всём, будто вы единственный, кто способен выслушать и понять, — фыркнула я, чуть улыбнувшись от иронии ситуации. — Двадцать лет вы лечите всех подряд и ни разу не ошиблись! Раньше списывала всё на вашу гениальность и талант. Но теперь подозреваю, что даже это не случайно. Есть какая-то тайна и разгадка. Доктор Пьер, скажите прямо — кто вы на самом деле?

Я решительно наклонилась вперёд, упрямо глядя ему в глаза.

— Вы знаете гораздо больше, чем признаётесь. Намного больше. Я прошу вас — будьте честны со мной.

Леклер отвёл взгляд, разглядывая в окне не прохожих, а что-то далёкое, видимое только ему. Затем тихо, почти шёпотом, заговорил, собирая инструменты обратно в шкаф.

— Если бы на каждый ваш вопрос был простой ответ... — Он чуть усмехнулся. — Иногда знать — значит молчать. Иногда помочь — значит... не вмешиваться.

Он вновь посмотрел на меня, серьёзно, с той особой тоской, которой смотрят старики, пережившие слишком многое.

— Я знал, что должен быть там, где оказался. Но я не могу быть везде. И не должен. Даже добро, совершённое не вовремя, может разрушить не чью-то судьбу, а сам её смысл.

Он сделал паузу, положил руку на мою — неожиданно тёплую и уверенную.

— Вы хотите честности, мадемуазель Софи... А я могу предложить лишь искренность. И уверенность в том, что вы идёте правильной дорогой. Пока этого достаточно.

— Вы говорите загадками. И ни на один вопрос внятно не ответили! — устало бросила я, пытаясь понять, помогает он мне или разыгрывает коварную партию.

— Я знаю больше, чем положено простому старому врачу, — Леклер пожал плечами, будто речь шла о простуде, — но и вмешиваться могу только там, где это не сломает линии судьбы.

— Погодите-погодите... Какие ещё линии судьбы?! Только не говорите, что вы что-то вроде пророка! — Я взмахнула руками, наигранно изображая облака. — И если сейчас заявите, что стать магом молнии мне было предначертано звёздами и крыльями Корбо, я встану, выйду и прямо сегодня утоплюсь в море. Обещаю.

Леклер хмыкнул, явно развеселённый перспективой утопления, и почесал за ухом — жест, одинаково уместный у стариков и потрёпанных котов.

— Что такое судьба, дитя моё? Её не существует в том виде, как ты себе представляешь. Нет книги с твоими шагами, нет пергамента с предсказаниями. Есть цепочки решений. Твоих, Рене, Олива, твоего загадочного спутника... даже того несчастного, что подсунул зелье в лавку зельеваров. Всё — решения. Вот и тот день был просто клубком таких цепочек. Кто-то свернул налево, кто-то — промолчал, кто-то протянул руку. Вот ты и здесь. Это не судьба. И не пророчество.

— То есть я никакая не избранная? — с явным облегчением уточнила я.

— Увы, — сказал он, глядя прямо в глаза, — на вашем месте мог оказаться любой... но оказались именно вы. Это — не приговор. Это скорее возможность.

— Возможность? — зло переспросила я. Да знал бы он, сколько я натерпелась с этой «возможностью». — Шутите?

Леклер чуть подался вперёд, и голос у него стал таким тихим и ласковым. Если бы не обстоятельства, я бы заподозрила, что сейчас последует признание в любви. Но нет.

— Возможность что-то изменить в этом мире к лучшему. И это лишь одна из нитей развития мира.

— Месье Леклер, — сладко, но с нажимом произнесла я, — повторяю вопрос для тех, кто притворяется немым котлом: кто вы такой? Маг? Телепат? Предсказатель?

Лекарь сначала удивлённо посмотрел на меня, а затем рассмеялся на весь кабинет.

— А ты изменилась, дитя, — сказал он, хлопая меня по плечу. — Всегда была упрямой, но теперь ещё и настойчива в своих целях. Как никогда горжусь тобой, милая.

Снова пытался уйти от темы? Нет уж. Я продолжала пристально смотреть в его глаза и ждать, когда он сдастся.

— Я всего лишь лекарь. Старый и мудрый. Да, есть у меня свои тайны, но не всё могу открыть сейчас. Поверь, Софи, нам ещё предстоит много встреч, будет возможность. Всему своё время. Но прошу — не ищи Олива. Это опасно.

— Опасно? — дёрнулась я, готовая паниковать. Ведь именно это я собиралась сделать после того, как закончу в госпитале. — Для него? Для Рене? Для меня? Для кого?

— За тобой глаз да глаз нужен, — сказал Леклер так, будто рассуждал про погоду, а не про мою жизнь. — Есть те, кто только и ждёт, когда ты останешься одна. Так что лучше не отходи от своих магов — без них ты очень лёгкая добыча. И если поймают, на этом всё и закончится.

— Кто поймает? Что закончится? Я достаточно сильна, чтобы постоять за себя, — пробормотала я, но лекарь либо стал глухим за секунду, либо сделал вид, что не слышит.

— Просто... доверься. И страха не знай. Ты — случайная ниточка в большой ткани, но очень удачная.

Леклер. С ним разговаривать — всё равно что пытаться ловить речного угря голыми руками. Ну и пусть. В прошлый раз я его не послушала — и вляпалась в историю, которая до сих пор вызывает у меня подёргивания сразу обоих век. Повторять подвиг как-то не хотелось.

Так что... лучше считать, что доктор Леклер — посланник Святого Корбо. Или Госпожи Удачи. С весьма странными методами и ещё более странными предчувствиями и просветлениями. Но откуда он всё это берёт — не моё дело. Каждое утро чаинки в кружке рассматривает или нарисовал внутреннюю карту моей глупости? Не важно. Главное — в этот раз послушать. И поверить.

— Ладно, хорошо, буду осторожна, — смирилась я, с таким видом, будто собиралась не прятаться от опасности, а идти на свидание с морским чудовищем. В нарядной тунике. С цветком в волосах. — Доктор Леклер, ещё один вопрос. Раз уж вы у нас местный знаток всего непонятного, может, скажете, как вообще эта... магия... во мне прижилась? Может у вас есть мысли на этот счёт?

— Хм, — Леклер чуть склонил голову и снова почесал за ухом. — Пожалуй... Наши опыты по пересадке... скажем так, были далеки от завершённости. Но даже из обрывков мы поняли: в этом всём замешана кровь. Каким-то образом именно она открывает путь к успеху. Попробуйте поискать в эту сторону, мадемуазель Софи. Надеюсь, этих крупиц хватит, чтобы помочь тебе, дитя, сложить картину.

Более чем.

Засиживаться у старого друга я не стала — не потому что спешила, а потому что за дверью начиналось лёгкое пекло из ожидающих пациентов. Леклер выписал мне бумагу для зельеваров, и я, как благоразумная девушка, предпочла ретироваться.

Да не было у меня цели занимать время их бесценного лекаря на весь остаток дня! Чего глазами то испепелять?

Возвращаться в башню мне категорически не хотелось. Да-да, грабли и ещё раз грабли. Но подумать без свидетелей было необходимо.Поэтому я двинулась к площади, но не напрямую — а дворами, закоулками и подворотнями, лавируя меж домами, как вороватый кот по кухне в поисках рыбки. Шла медленно, делала вид, что любуюсь домами, а на деле просто старалась не нарваться на Сильвена, который вполне мог идти мне навстречу с благими намерениями и дурными вопросами. И дабы точно избежать такой перспективы, я мычала под нос песенку, отвлекая мозг от мыслей на реальные слова.

В итоге ноги сами вынесли меня в сквер Света — уютное местечко с лавочками и видом на море, как раз с противоположной стороны от площади и моего старого дома. Присела на одну из скамеек, вытянула ноги, сняла обувь. Взяла в руки палку, чтобы настойчиво мучать её в руках, обняла колени и уставилась вдаль, на корабли, качающиеся на волнах. Море шумело, солнце грело, а я сидела и ворошила мысли, но предусмотрительно вслух.

— Рене где-то в горах, мама́ у бабушки... Все живы, целы и, что особенно важно, вроде как не вляпались в новое приключение. Тогда, что делать дальше? — Я вздохнула так, будто только что дотащила дракона за хвост на вершину горы. Затем задумчиво сломала палочку, с грустью вспоминая сгоревший после чумы подарок сестры — гребень, — и принялась, как водится, жаловаться в никуда. — Разобраться, что со мной случилось? Помочь магам? Может, если выяснится, как эта сила прижилась во мне, от меня, наконец, отстанут? Или хотя бы я сама перестану с собой спорить...

Я плюхнулась на лавку, вытянулась вдоль всей её длины и уставилась в небо сквозь полупрозрачную листву. Солнце светило ярко. День близился к обеду. Я продолжала ломать палку, будто она должна была дать ответы на все вопросы бытия.

— Месье Назэр, как ни крути, прав. Бессмысленно торчать в башне, как квашеная капуста в бочке, если не проверять зелье. Вот бы кто дельный совет дал. Хотя бы намёк. Потому что Серджио и Сильвен зря запретили мне отдавать кусочек магии Назэру. Не верю я, что без этого дело выгорит. А может, и выгорит — но не у нас... Почему я вообще должна их слушаться? Моя ведь магия. Моя жизнь.

Глубокий вдох. Выдох. Главное, не думать. Говорить.

— А Филипп бы что сказал? Наверняка что-нибудь благородное, в духе «делай, как подсказывает сердце». Да вот беда: моё сердце сейчас молчит. И вообще, мне срочно нужен человек, который будет со мной спорить, как это делала Рене. Тогда я точно пойму, чего хочу. А то лежу тут, как засушенный сухарь, и строю из себя мученицу.

Я опустила руку вниз, так что пальцы коснулись травы. Хоть какое-то заземление в этом хаосе жизни.

— Для магов жизненно важно раскрыть секреты и планы воронов. А если так... может, и правда, моя одна жизнь того стоит? Хотя нет. Нет! Самопожертвование — это для благородных дураков. Я хочу жить. Вопреки всему. А боль... ну, боль то я могу потерпеть.

Я приподнялась, пустила глаза между деревьев и лавочек — вроде никого. Но почему сердце колотилось так, будто кто-то всё же стоял прямо за спиной? Противное ощущение, будто чужие глаза наблюдают, дёргало моё чувство самосохранения.

Но вокруг никого. Ни души.

Может я сама зашугала себя? Хранители постоянно рядом, словно тени, следили за каждым моим вздохом. Молчали, делали вид, что просто проходят мимо, но в их взглядах — учёт всех моих грехов. И ведь без всякой формы мага молнии узнавали меня.

И сейчас чуйка щекотала горло. Она твердила быть осторожной. Неужели Леклер и правда прав? Кто-то ждёт момента напасть на меня? В ушах тут же зазвенел хруст пальцев гранд-мастера ордена Инквизиции. Настроение испортилось окончательно.

Вот уж несносный старик, опять поселил страх в мою душу.

— Хорошая попытка, — раздалось у меня за спиной.

Я аж подпрыгнула, а внутри всё сжалось, словно меня застукали за воровством припрятанного дома шоколада. Ну вот как он это делал?! Как умудрялся всегда появляться тогда, когда я меньше всего этого ждала? Скоро заикаться начну! И я ведь специально не думала ни о чём, чтобы не нашёл.

— Ты забыла, что люди вокруг тоже могут думать о тебе. Особенно, как ты метко подметила, хранители, — продолжил голос, звучавший настолько невинно, что захотелось выдать по носу чем-нибудь весомым.

Да, мне ещё учиться и учиться.

— Вообще-то ты должен магов в башне слушать, а не за мной следить, — буркнула я, чуть сдвинувшись на лавке, освобождая место. Пусть уже садится, раз пришёл. Буду делать вид, что пригласила.

Сильвен поспешил воспользоваться моей щедростью.

— Я вообще-то специально сбежала, чтобы подумать наедине с собой! — фыркнула я и скрестила руки на груди, изображая оскорблённую невинность. Вышло, наверное, так себе — с моим-то послужным списком.

Он только поднял бровь. Молча. Но выразительно. Очень выразительно. Настолько, что я тут же почувствовала себя лисой, застуканной с перьями на морде и курицей в зубах.

— И о чём же? — спросил он с невозмутимой вежливостью, глядя куда-то вдаль, где на волнах покачивались корабли. Солнце, небо, морская гладь — и Сильвен вписался в эту идиллию как-то слишком хорошо. Настораживало.

— О своём, — сквозь зубы процедила я, отвернувшись. Главное — не выдать, что о нём я тоже думала. Иногда. Немного. По касательной. Через полстраницы внутреннего диалога.

— М-м-м, как интересно, — отозвался он негромко. Но, Святой Корбо, как он это сказал... Нежно. Тихо. Без ухмылки. Без подколов. Почти шёпотом. Как будто в этих словах было что-то важное.

Я снова обернулась на него. Его взгляд был прикован ко мне. И в этих глазах не было ни тени насмешки — только тёплое, внимательное ожидание. Вот бы у меня были крылья — я бы улетела. Сразу. Потому что теперь всё становилось по-настоящему опасно. Для меня. Для моего рационального рассудка. И для моего бедного сердца, которое уже вовсю барабанило, будто решило сбежать через рёбра.

— Что же ты творишь, Софи? — так же тихо спросил он и... улыбнулся.

Улыбнулся. Мне. Сейчас. Прямо в лицо. Прямо в душу. Ага, а потом ещё чай нальёт и предложит остаться навсегда в его глазах, потому что уютно.

— Так говоришь, будто впервые улыбаюсь, — добавил он, и эта улыбка стала только шире. И теплее. И... опаснее.

Та самая. От которой внутри не просто бабочки — там уже массовая паника среди органов. Ноги обмякли (хорошо, что я сидела), желудок сделал кульбит, а сердце решило, что пора в обморок. Я вцепилась пальцами в лавку, пытаясь собраться.

Дохлая крыса! Дохлая крыса!

Стоило Сильвену чуть приоткрыть рот, как я, не раздумывая ни секунды, подалась вперёд и обеими руками захлопнула ему рот. Ладонями — крепко, как дверцу шкафа с грязным бельём перед внезапными гостями.

Глаза зажмурила, чтоб не видеть — ни поднятых бровей, ни смены голубого цвета зрачков на глубокий синий от возмущения, ни вообще ничего. Пусть сидит молча! Пока не начал говорить всякое, от чего у меня гарантированно случилось бы спонтанное самовозгорание от стыда. Я и так уже плавилась от стыда, как мороженое в летний день.

— Прости, — выдохнула я, чувствуя, как его дыхание касается моих ладоней. — Просто устала... вот и лезут всякие мысли. И, честно говоря, ты ведёшь себя... странно, — прошипела я, чуть не свернув себе язык от переживаний. Потом медленно приоткрыла один глаз и украдкой взглянула на него. Он был явно озадачен, но не зол. Слава Корбо. — Мне нужно побыть одной, понимаешь? Прогуляться, воздухом подышать. Ты можешь уйти?

Сильвен смотрел. Молча. А я делала вид, что не волнуюсь. Что меня это не трогает. Что не я вот-вот всхлипну прямо у него на глазах.

Пусть уходит. Быстро. Прямо сейчас. Пока я не сорвалась и не призналась, что хочу, чтобы он остался.

Телепат бережно коснулся моих рук и мягко отодвинул их в сторону. В этом движении было что-то одновременно простое и глубокое — как прикосновение летнего ветра, который касается кожи и тут же исчезает, оставляя после себя едва уловимое тепло.

— Ты же помнишь, что я слышу всё, что у тебя в голове?

Мои губы задрожали от отчаяния. Как же, забудешь тут. Ненавижу его эту магию.

— Не одна ты, — сказал Сильвен, опершись локтем свободной руки на спинку лавочки и подперев голову, не отрывая от меня взгляда. — Если хочешь, я могу посидеть рядом. Просто быть рядом, чтобы ты не оставалась одна. Молча.

— Нет, — вырвалось у меня сразу, и я осторожно убрала руки из его тёплых ладоней. Да кого я пытаюсь обмануть? — Мне и правда тревожно. Как думаешь, эта история с зельем, магией и хранителями скоро закончится?

— Сказать правду?

— Нет.

Мы замолчали. Просто сидели на лавочке в сквере, слушали, как поют птицы, и шумит море — то самое море, что Сильвен, к слову, терпеть не мог.

— Так, — телепат подозрительно прищурился, будто собирался раскрыть великую тайну, и скосился на меня. А я вжалась в лавочку, потому что вот это вот внезапное «так» явно не сулило ничего хорошего. — Мне тут мучает один любопытный вопрос.

Растянул интригу маг, наслаждаясь моим нервным ожиданием. Если что, я могу снова рот заткнуть! Сильвен улыбнулся.

— Расскажи-ка, кто этот странный старик в госпитале? И откуда у него мысли такие интересные? Только и делал, что думал о тебе и о том, как ты сбежала с магом на тайную помолвку, да ещё, цитирую «точно с дитём под сердцем»?

Я всё ещё крутила в руках одну из половинок палки, когда она вдруг выскользнула, сделала пару кувырков, словно я с горячей картошкой играла, и с шорохом упала в траву. Подпрыгнула, растерялась, опустилась на колени и потянулась за обломком, словно уронила фамильную реликвию, а не обычную кривую ветку. Это не важно! Главное, не смотреть на мага ни при каких условиях. О, ботинки у него красивые такие!

— А когда я заглянул к Леклеру...

— Ты с Леклером разговаривал?! — от неожиданности я поцеловала макушкой лавку и завыла. Да он развлекался! Точно!

— Знаешь, — Сильвен усмехнулся, — было очень забавно услышать, что ребёнок от меня... и ещё к тому же красавцем будет по мнению дамы с вареньем. По крайней мере, все, кто в госпитале был с ней согласились, когда я туда зашёл. Что скажешь в своё оправдание?

— Ничего, — я вернулась на лавочку покрасневшая до самых ушей и стала ломать несчастную деревяшку ещё яростнее. Ну а что? Я тут ни при чём. Сам в госпиталь припёрся, сам и наслушался. А вот за чужие быстрые языки и буйную фантазию отвечать я не собиралась.

А потом... потом я не выдержала и хрюкнула от смеха. Ну честное слово, стоило только представить: высокий, важный, весь из себя суровый мужчина, уверенно входит в госпиталь — а там старички, скучающие и считающие камни на стенах. И тут им, как манна небесная, повод: пришёл он. За ней. Началось брожение умов, буря фантазии, взлёт слухов — и всё это под тихий шепот: «А она, между прочим, с ним сбежала...»

А если он ещё и в кабинет Леклера вошёл, да с лицом, которое пугает даже дверные петли... И я уверена, что лицо были именно таким. И давай — расспрашивать и выяснять про меня.

— Ага, — мрачно подтвердил Сильвен, — я ещё имел оплошность не закрыть за собой дверь.

И меня снова прорвало. В какой-то момент я уже схватилась за живот, пытаясь уберечь себя от... ах да, родов!

— Повезло, что только ребёнком отделался, — я стряхнула с себя мелкие обломки пострадавшей палки и лукаво посмотрела на телепата.

— Отделались, — поправил он меня, поддаваясь моему настроению. А затем вздохнул так, будто до сих пор слышал за спиной старческий шёпот. — Мне повезло ещё, что я оттуда вообще вышел. Впервые так быстро бегал. Даже Сержио, когда мадам Люсиль его на вязание звала, не улепётывал с такой скоростью.

— Даже знать не хочу о чём они думали. Нет. Избавь меня.

— Мне одному мучаться с этим?

— Ага, — и я снова звонко засмеялась, прокручивая сцену снова и снова, чем, похоже, раздражала Сильвена. Или нет. Ай, всё равно. Это очень смешно.

Было.

Ровно до того момента, пока я снова не почувствовала взгляд спиной.