Золотой путь восхваления

Незыблемая вера на кончике цветка лаванды

Она ещё раз махнула метлой, сметая в сторону дорожную пыль, и со вздохом выпрямилась. С того дня, как она оказалась во власти Жгучих пут, прошло уже пятнадцать лет.

Однако она почти не помнила, что происходило после проведения ритуала, и не знала, как долго провисела на алтаре. Беспросветная чернота в глазах периодически менялась на яркие картины произошедшего, которые приходилось переживать с новой силой, и ей казалось, что в стенах святилища, где её и оставили, тот жуткий день повторялся снова и снова. Она видела перед собой толпу солдат, чьи лица походили на размазанные по бумаге чернильные кляксы, и не понимала, были ли они кошмарами прошлого или приходили к ней на самом деле, чтобы вдоволь поглумиться над изувеченным телом.

Миг, когда её всё-таки спустили с алтаря, грубо вырвав из плоти длинные гвозди, озарился очередной вспышкой ослепительной боли, и свет вновь померк. В сознание она пришла резко, будто вынырнув из-под тяжёлой водяной толщи. От глубокого вдоха сдавило грудь, и она широко распахнула глаза, растерянно уставившись на окружавшие её серые стены, испещрённые сетью тонких трещин.

Судя по всему, её бросили в одной из каменных келий, где можно было лежать или сидеть, согнувшись вдвое. Свет туда проникал через маленькое узкое окно, размером с женскую ладонь, а в одном из наиболее тёмных углов грудилось целое множество крупных чёрных насекомых. Воспоминание об этом до сих пор было самым отчётливым, словно эти насекомые сыграли в её судьбе гораздо бо́льшую роль, чем кто-либо ещё.

Она лежала на холодном полу и не сводила взгляда с одной из трещин на стене, что извивалась и скручивалась в кольца, напоминая Хаймаль, владычицу морской пучины. Глядя на неё, она повторяла жалобное больно больно больно больно, которое порой превращалось в страшно страшно страшно страшно; а когда больно и страшно становились одним целым, она закрывала глаза и тянула руки к горлу, до крови раздирая кожу там, где она не была закрыта Жгучими путами.

Время шло. Окаменевшее тело больше не двигалось. Слёзы, страх и боль уступили место пустоте, разросшейся до невероятных размеров, что засела глубоко в сердце и жадно вгрызлась в него ядовитыми клыками. Постепенно гулкий шум в ушах сменился на мучительно острую тишину, и всё вокруг, сузившись до размеров невидимой пылинки, перестало существовать.

И возникло вновь, когда келью открыли, а её выволокли в тёплый весенний день, кажущийся сном. Ей сказали, что минуло уже десять лет, и новый правитель Фалиана даровал ей свободу — правда, свобода эта заключалась в служении местному богачу, победившему в одной из жестоких битв: как оказалось, он потребовал в качестве награды именно её, сломленную и исстрадавшуюся.

«Наш император мудр и добр, — сказал человек, что нависал над ней мрачным грозовым облаком. — Можешь считать, что тебе повезло». Она согласилась.

Её новый властный хозяин распоряжался большинством фалианских кузниц. Несмотря на знатное происхождение, он сам и его потомки тоже занимались кузнечным делом, поэтому бо́льшая часть его просторного двора, заваленная железом, пропиталась жаром и пропахла дымом. Это был человек хладнокровный и бессердечный, однако к послушной прислужнице, ответственно исполняющей всю тяжёлую работу, он относился едва ли не с уважением. Она же почтительно называла его «добрым господином» и служила ему верой и правдой.

Никто больше и не звал её принцессой. Исключением были шаловливые соседские ребятишки, что прибегали во двор, где она прислуживала, и редкие прохожие. Первые годы правления нового императора, которым был один из наиболее выделившихся во время расправы солдат, люди ещё находили время, чтобы всячески мешать её работе, портить одежду и даже раздавать увесистые оплеухи. Вот они и называли её «гнилой принцессой», не забывая плюнуть в лицо, но время всё же оказалось сильнее бурной ненависти фалианцев.

От издевательств над «гнилой принцессой» их отвлекла неожиданная смерть императора: он почил прямо во время очередного утреннего собрания, и это событие повлекло за собой распри среди его приближённых, желающих прибрать власть к рукам. После и народ раскололся на несколько враждующих частей, что ежедневно сталкивались друг с другом в кровавых схватках. Никому больше не было дела до проклятой наследницы уничтоженного императорского рода, прозвание «гнилая принцесса» сменилось на обыкновенное обращение «девица», и она наконец-то смогла вздохнуть спокойно.

Так и прошли следующие пять лет.

Работа в кузницах ещё не началась, но жар, тянущийся от них, казалось, не угасал ни на миг. Она потёрла свербящий от запаха дыма нос и поправила отросшую чёлку, что скрывала ритуальный символ на лбу. Она сама подстригала её маленькими посеребрёнными ножницами, что господин подарил ей в тот же самый день, когда она появилась в его доме. Прежде эти ножницы принадлежали госпоже, и она была весьма недовольна тем, что супруг отдал вещицу «обычной дворовой девке».

Госпожа была настолько зла, что не побрезговала подойти к ней и, выхватив ножницы из кармана поношенного платья, вонзить их ей в шею. Результата она не дождалась, но всё равно была крайне довольна собой. Тем же самым вечером госпожа задохнулась в удушающем облаке множества благовоний, что были зажжены в её покоях. После этого ножницы целиком и полностью перешли во владение девицы Син — равно как и расположение и внимание господина.

Она поморщилась, почувствовав сильную боль между рёбер, где на серой ткани платья расплылось алое пятно. Все старые раны, не считая по-прежнему кровоточащего символа на лбу, затянулись, превратившись в огромные уродливые шрамы. Ими было покрыто всё её измученное пытками и Жгучими путами тело, и смотреть на него без жалости было попросту невозможно, — но даже это ничуть не останавливало её хозяина.

Больше кузнечного дела он любил дела постельные и почти каждую ночь звал в свои покои верную девицу Син, вовлекая её в такие забавы, что у неё не нашлось бы слов, чтобы их описать. Однако хуже всего было то, что «добрый господин» беспрестанно колол её ножом и запускал пальцы в раны, пытаясь просунуть их как можно глубже, после чего припадал к рваной плоти губами и облизывал её языком — и эти самые мгновения приносили ему превеликое удовольствие.

Кровь смешивалась с белёсой влагой, заливая простыни. Их потом приходилось стирать самой девице Син — истерзанной и полуживой. В такие дни стирка занимала у неё целое утро, и хозяин, часто наблюдавший за ней со стороны, сочувственно качал головой, а потом приглашал в покои, чтобы она смогла отдохнуть в тёплой и мягкой постели.

И всё повторялось по новой.

Она приставила метлу к стене и положила ладонь на разболевшийся живот. Какое-то время назад её тело снова отвергло очередного отпрыска господина, и это вызывало у него недовольство и разочарование: он мечтал о незаконнорождённом наследнике, потомке древнего рода, но никогда не объяснял причины своего безумного желания. Она подозревала, что детей, которые могли бы у неё родиться, наверняка ждали бесчеловечные пытки и скотская жизнь, поэтому тихо радовалась тому, что Жгучие путы оберегали её от материнской судьбы.

Она жалела, что у неё не осталось доступа к травам: многие из них давно бы могли помочь ей избавиться от способности к деторождению. Сейчас же она могла надеяться только на то, что по истечении времени Жгучие путы превратят её в живого мертвеца и лишат её этого природного дара.

На дворе стояло раннее утро. Господин недавно выпустил её из своих покоев, поэтому, помимо живота, боль горела в нижней части тела и десятке свежих ран: там по-прежнему ощущались длинные мясистые пальцы. Это ничуть не мешало ей выполнять привычные обязанности, и она уже успела отстирать кровь с простыни, что из белой давно превратилась в грязно-бурую, принять у торговца корзину со свежими овощами и чисто подмести двор.

Хозяин вскоре сам вышел на улицу. Спустившись с крыльца, он шумно харкнул в сторону, утёр рот ладонью и ею же потрепал девицу Син по голове, после чего внимательно посмотрел на корзину овощей и сказал:

— Много в тебе плюсов, милая дева, но самый большой — это то, что на тебя можно не тратить еду! Тебе она не нужна, кузнецам — тоже, пусть дома едят, ироды; конюх, жравший за десятерых, сдох, слава Золотым предкам, так что этой корзины хватит на неделю-полторы!

— Конечно, господин. — Она кивнула. — Точно хватит.

Он покосился на неё, провёл большим пальцем по впавшей щеке и усмехнулся:

— Знаешь, неплохая всё-таки штука — эти Жгучие путы. Без них тебе бы уже сколько было? Больше тридцати? Это ещё в том случае, если бы не померла! А так — личико хорошенькое, свежее, хорошо, что никто не додумался его резать! Понимали, видимо, что грех портить такую красоту...

— Вам же мешают Жгучие путы, — отозвалась она. — Вы говорили, что места для ваших забав мало...

— Маловато, да, — весело согласился господин. — Но ты меня так радуешь, что это и неважно вовсе... Послушай-ка, — добавил он. — Завтра — Лунный фестиваль, а ты заслуживаешь подарка за верную службу. Проси всё что хочешь.

Он говорил это каждый год, и каждый же год она отказывалась. Просить ей было не о чем, ведь не в силах «доброго господина» было вернуть то, что у неё было когда-то. Однако в этот раз она, с трудом приоткрыв пересохшие губы, тихо произнесла:

— Отпустите меня в ближайший храм Хаймаль вознести молитву.

Рука, крепко сжимающая её плечо, ослабила хватку, и хозяин, отстранившись, удивлённо переспросил:

— Храм Хаймаль?

Она вновь хотела кивнуть, но вздрогнула, когда господин разразился оглушительным хохотом и воскликнул:

— Ну надо же! Ты ещё веришь в эту змеюку, которая бросила Фалиан пятнадцать лет назад?

Он замолчал, поджал губы и процедил:

— Из-за того, что она оставила всех нас, нам пришлось пройти через нестерпимые муки! Засуха, голод, землетрясения — это малая толика того, что мы пережили! — Он снова сплюнул. — Хотя откуда бы тебе знать, что это такое...

— Вы правы, — согласилась она. — Но всё же... Мне бы очень хотелось...

Господин с наслаждением потянулся, одёрнул не заправленную в штаны рубаху, зевнул и хладнокровно поинтересовался:

— Ты готова верить в эту тварь даже после всего, на что она обрекла твою родную империю?

— Да, — уверенно сказала она. — Даже если весь мир в одночасье забудет о ней, храмы превратятся в развалины, а её имя останется в древних трактатах, что со временем станут пылью и развеются по ветру, я всё равно буду верить.

Белая перчатка на её левой руке чуть сжалась. Господин, чуть помедлив, поднялся на крыльцо и сухо велел:

— Завари мне чай.

Сложив руки в замок, она послушно улыбнулась. Он скрылся за дверью, оставив её одну.

Перед тем как пойти на кухню, она оглядела двор задумчивым взглядом и остановила его на одной из кузниц, что сильно выделялась среди всех остальных. Это было добротное одноэтажное здание из белого камня, от чистоты которого можно было ослепнуть, и она невольно подумала о том, что оно обязательно останется на этой земле, несмотря ни на что.

— Что-то это не похоже на кузницу! — недоверчиво произнесла Ян Тай, кивнув на гладкую белую стену. — Мы точно пришли, куда нужно?

Не дожидаясь ответа, она приблизилась к двери и с размаху ударила в неё носком сапога. Лия рассмеялась и, смущённо прикрыв рот ладонью, поспешно отвернулась, но успела заметить, как Ян Тай, оглянувшись через плечо, взглянула на неё с весёлой усмешкой. На её одежде не было ни одного грязного пятнышка, и Лия, никогда прежде не заботившаяся о своём внешнем виде, отряхнула видавшее виды платье и аккуратно поправила стоячий воротничок из жёсткой застиранной ткани.

Им хватило чуть больше получаса, чтобы добраться до соседнего поселения — небольшой деревни, где насчитывалось всего семь дворов. Ситан находился рядом, и только слепой мог не заметить сгустившейся над ним тёмной энергии, поэтому все двери и окна в домах были наглухо закрыты: местные жители наверняка боялись оказаться следующими.

 Теперь они прятались в своих домах — единственных безопасных, по их разумению, местах, — где наверняка воскуривали благовония и возносили молитвы, надеясь избежать проклятия. Лия скорбно покачала головой: ни запертые двери, ни моления не могли спасти от той беды, что уничтожила Ситан и вполне могла перейти на другие деревни.

Ян Тай продолжала барабанить в дверь, которая заметно содрогалась под её ударами. Их эхо разносилось по всему поселению глухим стуком и терялось где-то за перелеском, у подножия вишнёвого холма.

— Да что ж такое-то! — возмутилась она. — Я же слышу, что вы у двери стоите! Может, уже откроете?

Лия сложила руки на груди, терпеливо ожидая, к чему приведут попытки спутницы в прямом смысле достучаться до кузнеца. В том, что белокаменная постройка даже спустя столько лет выполняла роль кузницы, она не сомневалась: на это ясно указывали телеги, полные железа, и наверняка спешно потушенный огонь в печи, что стояла под навесом во дворе. От едкого запаха дыма слезились глаза, и она, поморщившись, подняла взгляд к небу.

Наконец из дома выглянул довольно молодой мужчина. На его загорелом лице повисло искреннее раздражение, смешанное с заметным испугом. Он крепко придерживал дверь огромной, покрытой шрамами ладонью, но Ян Тай хватило всего пары грубых рывков, чтобы потянуть её на себя и вытащить кузнеца на крыльцо. Он ошеломлённо взглянул на неё и, неуверенно отстранившись, сделал шаг назад, к высокому порогу.

— Надо-то чего? Не видишь, что вокруг творится? Дома, что ли, не сидится?

— Не сидится, — в тон ему ответила Ян Тай. — Работа для тебя есть. Возьмёшься? Желательно прямо сейчас. Не волнуйся, заплачу сколько хочешь.

Она показала ему найденный в святилище меч. Кузнец заинтересованно взялся за рукоять, внимательно изучил сломанный клинок и сощурил глаза. Он молчал, пока его мозолистые пальцы скользили по лезвию, а складка сомнения на загорелом лбу становилась всё глубже. Лия напряглась, с опаской наблюдая за его остекленевшим, безэмоциональным взглядом, а Ян Тай, наоборот, лукаво улыбнулась ещё шире и невинно осведомилась:

— Ну так как, поможешь? Или нам к твоим соседям обратиться?

Она махнула рукой в сторону сгнившего забора, за которым стояла ещё одна кузница — старая и полуразвалившаяся. Несмотря на то что она не производила впечатление места, где работают люди, в одном из окон всё же можно было разглядеть слабый свечной свет и застывшую около подоконника тень. Кузнец, мрачно проследив за движением ладони Ян Тай, дёрнул плечом и холодно ответил:

— Раз уж сюда пришли, то возьмусь. Хоть что-то настолько интересное за много дней появилось...

«Настолько... интересное?» — повторила про себя Лия и тревожно взглянула на Ян Тай, однако спутницу, судя по её равнодушному лицу, ничего не насторожило. Запустив правую руку в глубокий карман накидки, она вытащила оттуда туго набитый кошелёк, отсчитала десять золотых монет, что по яркости могли сравниться с самим солнцем, и протянула их ошарашенному кузнецу. Мужчина неверяще раскрыл рот, полный гнилых чёрных зубов, но довольно быстро смахнул монеты с ладони Ян Тай в холщовую поясную сумку, и спустился с крыльца.

Подойдя к наковальне, он неаккуратно положил на неё тонко звякнувший меч. Ян Тай, спрыгнув со ступенек, как заигравшийся ребёнок, в два широких шага подошла к Лии и ободряюще похлопала её по плечу. Прикосновение было лёгким, практически невесомым, похожим на плавно спустившийся с ветки листок, но, несмотря на это, Лия всё же вздрогнула и, с трудом подавив желание смахнуть с себя отпечаток чужой ладони, посмотрела на вновь разгоревшийся в печи огонь.

— Что заставило его сразу же согласиться? — тихо проговорила она, обратившись к спутнице. — Что же в мече такого... интересного?

— Думаю, вы и так знаете ответ, — так же тихо отозвалась Ян Тай.

Лия стиснула зубы. Сейчас явно было неподходящее время для того, чтобы заваливать Ян Тай вопросами, поэтому она лишь многозначительно посмотрела на неё и глухо пробормотала:

— Я-то знаю! Да только я уж точно не делилась этим знанием с кузнецом...

Она не ожидала этого, но кузнец, явно обладавший острым слухом, ответил сам:

— Я мало что знаю о своих предках. Но об одном из них, наоборот, слышал многое. В том числе и то, что после победы в одном из боёв наградой ему стала принцесса тогдашней империи, а вместе с ней и меч. Вскоре и наложница, и меч исчезли. И вот теперь я вижу его перед собой... Спустя несколько сотен лет.

Лия почувствовала нарастающий звон в ушах и растерянно обхватила плечи руками. Это резкое движение далось ей нелегко: острая боль изломанной жгучей молнией прошила её конечности, и она протяжно выдохнула, едва сдержав стон. Кузнец покосился на неё и улыбнулся — правда, уродливой, какой-то нехорошей ухмылкой. Ян Тай помрачнела и, закрыв остолбеневшую травницу собой, невозмутимо спросила:

— И почему ты уверен, что это меч принцессы? Может, это обычный грязный меч, выкованный где-то на окраине Сунвó не более десяти лет назад...

— Не может быть, — вдруг вырвалось у Лии.

Перчатка снова затряслась, и она машинально погладила её кончиком пальца. Проверенное средство на этот раз не сработало: артефакт продолжала бить сильная дрожь, которая гулкими ударами отзывалась во всём теле.

Ян Тай закатила глаза.

— Действительно, не может быть. Меч слишком уж хорош для такой дыры.

Она явно пыталась отвлечь внимание на себя, и Лия, кое-как отдышавшись и успокоив перчатку, робко шепнула слова благодарности. Кузнец тем временем нагрел меч докрасна и хохотнул:

— Да уж! Вроде и называется городом, а деле — помойная яма...

Его движения были быстрыми и ловкими, и уже довольно скоро меч заметно преобразился. Не отвлекаясь от работы, мужчина добавил:

— Ладно, я расскажу. В этой истории нет никакого секрета.

Он замолчал, будто ожидая, что гостьи незамедлительно выразят неподдельный интерес, но, не дождавшись никакой реакции, со вздохом продолжил:

— У моего рода есть домовая книга, где записано всё оружие, когда-либо нам принадлежавшее. Этому мечу была посвящена целая страница с подробным рисунком. В детстве я часто его рассматривал, вот и запомнил. Узоры на рукояти, символы на клинке... Это точно он.

— И поэтому ты так резво взялся его перековывать, — проницательно заметила Ян Тай. — Вряд ли бы любое другое оружие вызвало у тебя сильное желание сразу же начать работу, сколько бы золота тебе ни заплатили, ведь так?

— Мы нигде раньше не встречались? — вновь усмехнулся кузнец, умело орудуя тяжёлым молотом. — Слушай, а оставь меч мне, а? Золото я тебе верну, да ещё и сверху насыплю...

Он явно собирался сказать что-то ещё, но Ян Тай быстро перебила его:

— Даже не надейся. Оружие нужно моей госпоже.

Лия молчала, с не присущим ей любопытством наблюдая за набирающей обороты беседой. Она не хотела, чтобы спутница вступила в конфликт с кузнецом, который вполне мог закончиться боем, учитывая характеры обоих; однако смотреть на то, как Ян Тай дерзко и бесстрашно ставила мужчину на место, было весьма увлекательно.

На всякий случай отойдя назад, Лия опустила руки, чтобы хоть как-то уменьшить боль, и настороженно прислушалась. Помимо громких голосов Ян Тай и кузнеца, рядом отчётливо слышался глухой гул, словно под ногами, разрывая землю мощными лапами, ползло изголодавшееся чудовище. Тёплый гнилостный запах ударил в нос, и Лия, задрав голову, несдержанно чертыхнулась: пока они тратили время на бесполезную беседу, облако дурной энергии уже практически успело доползти до кузнечной деревни, закрыв собою серое небо.

— Да зачем вам эта древняя железяка? — хлёстко поинтересовался кузнец, продолжая орудовать молотом. — Обратитесь к старине Болту в Тхуине. У него самое лучшее оружие! Там и найдёшь для своей... госпожи всё что нужно.

Ян Тай расхохоталась.

— Болт? Серьёзно? Да кто в здравом уме обратится к человеку с таким прозвищем?

— Госпожа! — с тревогой позвала её Лия. — Да какая разница? Болт так Болт! К чёрту этот меч, давайте тронемся в путь, пока беды не случилось!

Она взволнованно подняла взгляд к небу, надеясь, что Ян Тай поймёт её намёк, но та, качнув головой, заговорщически ответила:

— Вы же ещё не отыскали здесь то, что хотели.

Лия вскинулась. Изначально странная осведомлённость Ян Тай поражала её до глубины души, сейчас же — пугала. С одной стороны, было некое удобство в том, что спутница явно имеет представление о её судьбе; с другой, это попросту приводило в ужас. Сама Ян Тай до сих пор не обронила ни словечка, ни крохотной подсказки о её происхождении и истинных намерениях. Пусть даже она была весьма деликатной и услужливой, за её лукавой улыбкой наверняка пряталось немало тайн, и Лия запоздало подумала о том, что слишком уж опрометчиво она доверилась своей новой, появившейся буквально из ниоткуда приятельнице.

Очередной подземный толчок заставил её пошатнуться и отвлечься от смутных мыслей. Зловонный запах, сгустившийся вокруг, усилился. Лия заметила, что кузнец, замерев, резко побледнел. Из широкой ноздри медленно вытекла крупная бордовая капля, белки глаз почернели, а лицо, белое, как снег в горах, приобрело нездоровый зеленоватый оттенок. Мужчина уронил голову на грудь и наклонился, едва не упав на наковальню.

Лия ринулась вперёд, чтобы пощупать его пульс и определить степень воздействия тёмной энергии, но Ян Тай, чьё тело не страдало от режущей тяжести Жгучих пут, была быстрее. Она преградила ей путь и строго сказала:

— У вас не больше пяти минут.

— Для чего? — не поняла Лия.

— Чтобы разобраться, зачем мы пришли сюда, — ответила Ян Тай.

Враз преобразившееся лицо кузнеца, теперь похожее на искажённый демонический лик, появилось за её плечом так быстро, что Лия даже не успела испугаться. Впрочем, в следующее же мгновение оно перекосилось ещё сильнее, когда небольшой, но крепкий кулак Ян Тай врезался в приплюснутый нос. Брызнула кровь. Кузнец взвыл и попытался нанести ответный удар, но тут же скорчился в муках, когда блеснувшая серебряной искрой сабля пронзила его насквозь.

Не желая больше терять ни минуты, Лия неожиданно легко взбежала по ступенькам и нырнула в затхлый полумрак кузницы. Несмотря на то что сам дом остался стоять на месте, как будто пустив корни в земле, она даже не надеялась на успех, но всё же, подбежав к дальней стене, кое-как сдвинула в сторону ящик с грязным тряпьём и сунула руку в открывшуюся щель. Непослушные пальцы нащупали пушистые комки пыли, нечто, похожее на полуразложившийся труп мыши, горку гвоздей и что-то, что было завёрнуто в рваный клочок бумаги.

Этот предмет и перекочевал в карман платья Лии. Поднявшись с колен, она огляделась по сторонам, чтобы найти ещё какую-то подсказку, которая могла бы провести её дальше. Отведённые ей пять минут уже прошли, но она так и не решилась покинуть кузницу, отчаянно пытаясь понять, что же ещё из окружавших её пыльных вещей могло быть связано с событиями четырёхсотлетней давности.

Яркая огненная вспышка, дыхнувшая жаром через приоткрытое окно, заставила Лию отшатнуться к стене, сильно ударившись спиной. В трескучем пламени послышался дикий вопль. К гнилостной вони примешался смолистый запах, и вместе с огнём в дом ворвались толстые, как змеи, сизые струйки дыма. Лия, поскользнувшись на свежем масляном пятне, еле-еле удержалась на ногах и бросилась к двери.

Распахнув её, она громко вскрикнула от удивления и неожиданности, когда прямо перед ней возникла стройная фигура в чёрной накидке. Схватив травницу за руку, Ян Тай вывела её наружу и, не говоря ни слова, побежала прочь от кузницы.

Остановились они тогда, когда Лия, беззастенчиво застонав от боли, выдернула ладонь и прижалась к засохшему стволу давно умершего дерева. Бег был единственным спасением от разбушевавшегося за их спинами пламени, но она бы предпочла остаться там и сгореть заживо, нежели теперь изнывать от немыслимых мук, охвативших её неповоротливое тело, что совершенно не слушалось свою прóклятую хозяйку.

— Прошу прощения, — виновато вздохнула Ян Тай. На её белом поясе краснели тонкие кровавые узоры. — Я знаю, как это непросто, но... Действовать нужно было быстро.

— Я понимаю, — выдохнула Лия. — А что с кузнецом?..

Её перчатка, покрытая пылью, приподнималась и опускалась, будто дыша, и она спрятала ладонь в складках юбки. Перед глазами всё плыло, нос по-прежнему свербило от резких запахов тухлятины и горелого мусора, но она всё же сумела сфокусировать обеспокоенный взгляд на чёрно-алых очертаниях спутницы.

— Вы ещё и о нём беспокоиться собираетесь? — внезапно разозлилась Ян Тай, но, заметив вытянувшееся от смятения лицо Лии, со вздохом ответила: — Вы же видели, как быстро на него подействовало скопление этой чёртовой вонючей энергии. Мне бы не хотелось, чтобы он мешал осуществлению вашего плана, поэтому...

Она отвернулась, зачем-то дотронувшись до серебряной змеи на ухе, и продолжила:

— Я хотела затолкать его головой в печь, да вот только из него вытекло слишком много ядовитой крови. Из-за неё пламя и вспыхнуло столбом. К сожалению, ваш меч тоже пришлось оставить там.

Лия оглянулась с благоговейным трепетом взглянула на видневшееся за деревьями зарево.

— Если не считать потерю меча, то всё это к лучшему, — довольно сказала Ян Тай. — Мне давно хотелось стереть это место с лица земли...

— Личные счёты? — невинно осведомилась Лия.

На рукавах её платья снова выступила кровь: это означало то, что Жгучие путы ещё сильнее вгрызлись в обезображенную плоть. За последние сутки это случилось уже дважды, и это беспокоило Лию даже больше, чем осознание того, что за ними по пятам неотступно следовало кровожадное древнее зло.

— Настолько давнее, что и вспоминать о всех этих годах страшно, — уклончиво ответила Ян Тай и, присев на корточки, ласково произнесла: — Позвольте мне помочь.

— Вряд ли у вас получится что-то с этим сделать, — осторожно ответила Лия, но всё же вытянула руки вперёд.

Ян Тай положила обе ладони на её предплечья и опустила веки. Лия удивлённо округлила глаза: боль под касаниями спутницы никуда не исчезла, зато посеревшая ткань всего платья стала белоснежной, напоминая отрез дорогого шёлка, из которого в Фалиане шили императорские одежды.

— Вот это да! — Не сдержав восторженного возгласа, Лия принялась любоваться чистыми, как не испачканная чернилами бумага, рукавами, однако её радостная улыбка погасла практически сразу. — Но... Жаль, что ваши усилия пропадут даром.

— Не пропадут, пока я рядом. А я, уж простите, не планирую вас оставлять.

Лия быстро кивнула, стараясь скрыть своё смущение, и суетливо вытащила из кармана найденный в доме обрывок бумаги. Он раскрылся, и прямо ей на колени выпали небольшие потускневшие ножницы. Машинально дотронувшись до воротника платья с той стороны, где среди всех прочих шрамов была спрятана небольшая отметина, Лия дрогнувшей рукой смахнула ножницы в высокую траву. Ян Тай тотчас же наклонилась, чтобы поднять их.

— Ох, оставьте, — досадливо сказала Лия. — Это мне уж точно не нужно.

Ян Тай послушно отбросила ножницы и украдкой отряхнула ладони. Лия, мысленно досчитав до трёх, развернула листок, от которого, как ей показалось, пахнуло морской солью. К её искреннему разочарованию, на рваном клочке не было ни надписей, ни других символов, что можно было бы прочитать или попытаться расшифровать, — только неровные пятна белой и красной краски, что практически выцвели, превратившись в грязные кляксы.

Лия огорчённо вздохнула и хотела спрятать листок, но Ян Тай, наклонившись, вдруг уверенно произнесла:

— Знакомая картина!

— Неужели? — удивилась Лия. — Я не понимаю, что здесь изображено...

— Посмотрите внимательнее, — посоветовала спутница.

Длинный ноготь её указательного пальца обвёл белое пятно и постучал по красным потёкам, напоминавшим остроконечные гребни, выстроившиеся в ровный ряд. Лия приблизила обрывок к глазам.

— Похоже на... — начала она и  громко воскликнула: — Хаймаль!

Это действительно было изображение морской богини — точнее, крохотный клочок, оторванный от целостной картины. Озадаченно глядя на него, Лия нахмурилась. Это наверняка и было то, что ей суждено было отыскать в кузнице; однако Хаймаль никак не была связана с её злоключениями, и понять, почему ей подсунули этот бумажный клочок, она не могла.

Судя по всему, все гнетущие сомнения мрачной тенью отразились на её лице, потому что Ян Тай, хлопнув в ладоши, неестественно звонким голосом проговорила:

— Не кажется ли вам, что нам пора бы уже найти более уютное место для разговора?

Её глаза, в которых отражался огонь, охвативший деревню, загадочно блеснули.

— Хорошая идея, — кое-как поднявшись, согласилась Лия. — Прошу прощения за мою дерзость, но у меня к вам накопилось очень много вопросов. И я думаю, что нам многое следует обсудить перед... следующими остановками.

— Не могу обещать, что отвечу на всё, — усмехнулась Ян Тай. — Позвольте мне на этот раз отвести вас в более спокойное место. Там есть одна чайная, где подают чудесный чай с лавандой и миндалём. Мне он очень нравится, — спокойно продолжила она, как будто они не стояли посреди старого подлеска, а вели светскую беседу на императорском приёме. — Как по мне, это самое лучшее средство, чтобы забыть о многих неприятностях.

Лия переступила через мшистую кочку. Жгучие путы, не изменяя себе, продолжали питаться её плотью и кровью и тем самым поддерживать в ней жизненную энергию, не нуждающуюся в отдыхе, пище и воде; но события прошедших дней оказались такими изматывающими, что всё пережитое отчётливо ощущалось в каждом неосторожном шаге и усталом вдохе.

Она потёрла лоб, задумчиво взглянула на крохотный кровавый отпечаток на пальце и утомлённо ответила, еле шевеля языком:

— Лаванда и миндаль... Интересное сочетание.

«Я уже встречала его прежде», — хотела сказать она, но промолчала. Давным-давно веточка лаванды и горстка миндаля служили подношениями, что она оставляла на алтаре Хаймаль, и эти дары стали причиной очередного витка обрушившихся на неё жестоких истязаний. Обо всём этом Ян Тай уж точно знать не могла, ведь в те годы ни одной живой души рядом с Лией не было, но очередное совпадение попросту не могло быть случайным.

Она помрачнела и отстранилась. Они перешли небольшую поляну, поросшую мелкими голубыми цветами, и, достаточно быстро обогнув злополучный вишнёвый холм, вышли на разъезженную дорогу. Пожар в кузнечной деревне остался позади, как и застывшая в небе чёрная туча. Неожиданно распогодилось, и выглянувшее из-за пушистого облака вечернее солнце осветило пшеничные поля и редкие деревья. Впереди виднелись выкрашенные в оранжевый цвет городские ворота и изумрудно-зелёная крона старого дуба.

Мимо, громко фыркая, прошлёпала старая кобыла, тянувшая за собой скрипучую телегу. Старик, сидевший на ней, приветливо помахал рукой и улыбнулся, обнажив пустые розовые дёсны. Не дождавшись от девушек ответа, он тронул вожжи и был таков.

— Знаете, что касается этого чая... Я расскажу вам кое-что по секрету, — подмигнула Ян Тай, будто бы не замечая вновь переменившегося настроения Лии. — Однажды я оказалась в этой чайной  в тот день, когда её хозяин искал новые необычные рецепты. По правде сказать, я люблю горькие вкусы чая, но тогда мне на ум пришли лаванда и миндаль...

Лия слушала спутницу вполуха, механически кивая и выдавливая из себя неуверенную улыбку. Ян Тай, по-прежнему не обращая на это внимания, невозмутимо сказала:

— Думаю, дело в том, что когда-то один очень важный для меня человек дарил мне этот цветок и этот орех — трижды в месяц, невзирая на трудности. Удивительно, правда?