Безупречные цветы [18+]

В моём сознании раздаётся гул, подобный тому, что возникает при ударе тяжёлым кирпичом. Я делаю глубокий вдох и поднимаюсь, но тут же слышу возглас, полный недовольства, обращённый в неведомую мне сторону.

— Мы едва не потеряли двух сыновей, ты можешь понять, Данте?! А я говорила, что мафия — жестокая и беспощадная деятельность, а я говорила, а я не хотела, чтобы наши дети становились соучастниками этой... дичи!

Едва пробудившись ото сна, я окинул взором окружающее пространство. Головокружение мешало мне ясно мыслить и ориентироваться, и я ощущал себя оторванным от реальности, словно всё моё прошлое существование было стёрто из памяти.

В моём сознании всплывали обрывки воспоминаний: тьма, окутавшая меня, и дезориентация, словно мой мозг отключился.

«Чёрт возьми!» — пронеслось у меня в голове.

Острая боль в бедре вернула меня к действительности. Собравшись с мыслями, я приподнялся на локтях и взглянул на свою ногу, скрытую под одеялом и бермудами. Бинт был насквозь пропитан кровью, которая обильно текла из раны.

— Мама в истерике!

Я услышал внезапный возглас сестры и резко поднял голову в сторону Ливии, оглядывая её в недоумении. Мама в истерике? Но почему?

— В истерике? — переспросил я, совершенно позабыв о своей ноге.

Ливия, оставаясь спокойной и расслабленной, опиралась на своё хрупкое плечо, которое было полностью открыто, так как ткань платья, гармонировавшего с цветом её глаз, не скрывала смуглую кожу.

— Ты долго не приходил в сознание, — она одёрнула юбку своего сиреневого платья, которая немного задралась, и скрестила руки на груди, выражая недовольство всем своим видом. — Она испугалась, что ты уже не очнёшься.

— Сколько?

— Полтора суток.

Полтора суток?

Твою же мать!

Я с досадой вздохнул и, превозмогая боль в плече и ноге, решительно поднялся на ноги, словно не было никакой травмы.

— Доминик, тебе нельзя напрягать ногу! Куда ты собрался в таком состоянии? — вопросила Ливия.

— Догадайся, — ответствовал я, стремительно сокращая дистанцию между нами. — Лив, отойди, пожалуйста, с прохода, — я с негодованием взглянул на сестру, которая не собиралась уступать мне дорогу.

Я попытался протиснуться между ней и вторым косяком, но мне не хватило места — мои широкие плечи не помещались в узком пространстве.

— Никуда ты не пойдёшь! — разгневанная Ливия с силой ударила сжатой в кулак ладонью по косяку и, приняв позу звезды, упёрлась ладонями по обе стороны прохода, включая ноги, не намереваясь выпустить меня отсюда ни на миллиметр.

— Ты что, с ума сошла? Ливия, не веди себя как малолетний ребёнок, отойди с прохода, прошу по-хорошему! — произнёс я с раздражением.

— Врач сообщил, что тебе необходим полный покой и отсутствие какого-либо беспокойства, связанного с ранением ноги и плеча! Тебя ранили со всех сторон, и мама пришла в ужас, недоумевая, как ты вообще сумел выжить, в то время как Маттео отделался лёгким испугом!

— Именно поэтому я и иду к ней, чтобы успокоить её нервы!

— Ты не знаешь маму? Она будет ещё больше переживать!

— Я предупреждал.

Я закончил говорить, не дав Ливии опомниться. Схватив её за запястье, я резко потянул её на себя, освобождая проход. Она невнятно произнесла моё имя, и я ощутил на себе её гневный взгляд, словно она хотела уничтожить меня быстрее, чем Юлиан. В очередной раз я втолкнул Ливию вглубь спальни и поспешно вышел из комнаты, и дверь за мной захлопнулась.

— Чёрт возьми! — воскликнул я, обернувшись к запертой двери.

В мои планы не входило заточать Ливию в своей спальне!

В ней сокрыто слишком многое, что не пристало видеть любопытным очам Ливии.

«Чёрт возьми, чёрт возьми, чёрт возьми!» — вскричал я.

— Доминик! Чёрт с тобой, я тебя прикончу!

Ливия с силой дёрнула за дверную ручку, и я услышал вздох, исполненный раздражения. Она резко ударила чем-то тяжёлым по двери, стремясь уничтожить её.

— Открой!

— У меня нет ключей!

— Как это нет ключей? Зачем ты меня запер?

— Захлопнулась, я поищу ключи.

В ней слишком много того, чего не стоит видеть любопытным глазам Ливии.

Черт возьми, черт возьми, черт возьми!

Я, хромая, пошёл прямо по коридору. Из-за сильной боли мне было трудно передвигаться. Я чувствовал себя как раненый олень. Нервно вздыхая и скрипя зубами, я с трудом преодолевал расстояние. Когда я дошёл до лестницы, то понял, что мне не удастся спуститься по такой высокой и длинной лестнице, а точнее, по двум лестницам сразу...

Спускался вниз, превозмогая боль. Как же больно! Хочется исчезнуть, раствориться в воздухе, лишь бы перестать чувствовать жжение в бедре.

Будь я проклят!

— Играешь в независимого, будучи раненным.

Маттео.

Я сразу же узнал его издевательский голос.

— Похвально.

— Ты остался без единой царапины, — подтвердил я, не спрашивая. — Как это возможно?

Брат только пожимал плечами и продолжал жевать зелёное яблоко, от которого исходил кисловатый аромат.

— Не гипнотизируй меня, в кухне ещё килограмм таких яблок.

— У меня аллергия на яблоки.

— Упс, ничего страшного, заменим их клубникой.

— Маттео, — я оскалился и, будь я в нормальном состоянии, уже приложил бы его к стене.

— Маттео здесь нет, у тебя галлюцинации.

Я раздражённо потёр переносицу, готовый наброситься на родного брата, но травма ноги и плеча не позволяла мне даже замахнуться, не то что бежать.

— Тебя убить или убить? — спросил я.

— Прибереги силы для разговора с папой. Тогда уже мы все останемся мертвецами номер один, — он рассмеялся и легонько толкнул меня в бок, прислонив яблоко к моему лицу.

— Фу, блять, Маттео!

Я отстранился как можно дальше, забыл про боль. Ненавижу всем сердцем, когда чужие бактерии оказываются слишком близко.

— Брезгливый же ты.

— Верно. Очень брезгливый.

— И как ты с девушками целовался? — задавался он вопрос, похожий на подтверждение, что я не целовался с ними.

— Редко и с помощью иконы.

Маттео слегка улыбнулся, опустив уголки губ, и направился к первому этажу. Я последовал за ним, пошатываясь, как напившийся мужчина, стараясь не отставать.

Я шел и думал, ковыляя по бесконечным ступенькам, кажется, мне нужны костыли, пожалуй. В моей голове словно боролись два образа, и каждый из них был по-своему прекрасен. Эти две девушки, похожие как близнецы, но в то же время такие разные, чтоб не быть одинаковыми, не покидали меня.

Поллианна. Невероятная девушка, отличающаяся от других роскошными формами. Ее характер, конечно, не подарок, однако я любил ее, любил и продолжаю любить уже на протяжении долгого времени. Жизнь жестока и несправедлива, нас будут губить те, кого мы любим, — помяните мое слово, это важно.

Её яркие янтарные глаза напоминают ромашковый чай, когда на него падает солнечный свет. Она словно воплощение лета, жаркого и солнечного лета.

Офелия. Полная противоположность Полли, она обладала притягательной аурой, светлой и нежной. Её глаза, хоть и казались пустыми на первый взгляд, светились от внутреннего сияния, словно один из оттенков лазурно-голубого цвета. Она разделяет мою любовь к цветам, и это побуждает меня ближе познакомиться с ней на основе нашего общего увлечения. Она кажется хрупкой и нежной, возможно, немного похожа на мою маму, но в то же время у неё есть какая-то особенная черта. Я пока не могу понять, какая именно, но я уверен, что её уникальность делает её поистине неповторимой.

Эта девушка, не устану повторять, словно настоящая принцесса зимы — белоснежная и холодная. Её красота завораживает и заставляет дрожать от холода. Но стоит только попробовать её во всей красе, вкусить сладостный вкус и наслаждаться ею, как начинаешь ощущать тепло, которое разливается внутри и позволяет дышать полной грудью.

— Папа скоро придет.

Голос старшего брата звучал как-то иначе, словно доносился из другого мира. Черт возьми, я сильнее готов его прикончить! Как же не вовремя он вмешался. Я был так занят своими откровенными мыслями о чувствах, и мне совсем не хотелось, чтобы меня прерывали в такой момент.

— А где он, собственно, пропадал?

— В крации, папа пытался успокоить маму, а сейчас она спит, ей нужен отдых после пережитых эмоций. Я никогда раньше не видел её такой взволнованной и напуганной. Тебе стоит показаться ей, иначе будет продолжать бояться.

Я молча кивнул и продолжил следовать за братом в кабинет отца. Интерьер особняка, оформленный в светлых тонах, был выбран мамой совместно с профессиональным дизайнером из города. Это неудивительно, ведь папа всегда стремится найти лучших специалистов в своей области. Для него главное — чтобы семья была счастлива, а сумма и стоимость не имеют значения. Он никогда не был жадным в финансовом плане, наоборот, часто побуждал маму тратить миллионы и миллиарды, которые он кровью и потом зарабатывал, в прямом смысле кровью. Мама до сих пор считает эти деньги грязными, но она уже смирилась с этим и теперь спокойнее пользуется финансами.

— Живой, ты сильно нас напугал, нельзя не приходить в сознание почти двое суток!

Когда я вошёл в кабинет, на меня набросились остальные братья, готовые растерзать за то, что я сделал. Стеф внезапно ударил меня по здоровому плечу.

— Я бы завершил начатое, если бы ты не пришёл в себя, — усмехнулся Аид. — Убил бы тебя первее всех.

Вчетвером посмеявшись со слов младшего, я плюхнулся на кожаный диван перед бильярдным столом, не хочется перенапрягать ногу излишний раз. Я растворился в мягкости дивана, словно погруженный в бездну.

— Никто не знает, как Вилларе узнали о нашем приезде в Париж, — размышлял Массимо, натирая кончик кия мелом, чтобы он лучше скользил по поверхности.

— Из квартиры выходил только Доминик, — размышляя вслух, произнес Стеф и, словно обвиняя меня, обратился ко мне. — Ты ни с кем не контактировал?

— Быстрый разговор с продавщицей цветочного магазина считается?

— Нет, — вздохнул Маттео, провел ладонью по уставшему лицу, пытаясь прийти в себя. — И тебя никто не видел?

— Глупый вопрос, прохожие видели, а Вилларе нет, они же в своей конуре прячутся.

— И то верно.

В воздухе повисло напряженное молчание. Оно кажется таким тяжелым, как кувалда, и я с трудом вдыхаю воздух. Удобно устроившись на диване, я закрыл глаза, чтобы скрыть под веками цвет, который мне достался от мамы. В моём сознании вновь возник конфликт между двумя девушками, претендующими на моё внимание. Моё сердце, безусловно, склонялось к Полли, однако рассудок подсказывал мне, что она не является той, кто мне действительно нужен. Не той, в ком я мог бы нуждаться ежеминутно и быть одержим ею.

Офелия необычная особь, только одна аура способна притянуть человека к себе, в особенности мужчину.

Внезапно дверь кабинета распахнулась с грохотом, ударившись о стену, на пороге показалась массивная фигура папы. От этого резкого звука я невольно открыл глаза. Что за наваждение, вашу мать?! Выражение лица моего отца не предвещало ничего хорошего. Он был настолько взбешён, что в такие моменты стоит всерьёз задумываться о том, чтобы собрать чемоданы и скрыться в другой стране под чужим именем.

— К нам направляются правоохранительные органы.

Отец намеренно в гневе и с силой швырнул скомканную газету на бильярдный стол, нарушив стройное взаимодействие шаров, принимающие форму треугольника в совместном сотрудничестве, которые разбежались в разные стороны, словно охваченные предательским страхом. Мы с удивлением приподняли брови, не понимая исток гнева отца, и я подошёл ближе к столу. В поле нашего зрения сразу же попал крупный заголовок, выделенный жирным шрифтом в центре газетной полосы.

«Моретти — опасные преступники. Что говорят эксперты?»

— Чего, блять?! — в унисон с братьями недомогаю.

— Наша репутация ушла в блядский минус! — Он внезапно выхватил газету и устремил мрачный взор на текст ниже. — В ночь с 17 на 18 января в особняке, принадлежащем семье Вилларе, произошла перестрелка. По предварительным данным, в инциденте участвовали представители одной из наиболее состоятельных семей мира — Моретти. Целью нападавших было убийство Юлиана-Пьера Вилларе, а также других членов его семьи, имена которых не разглашаются. В настоящее время эксперты выясняют обстоятельства инцидента.

— Нам пиздец, — нервно произнес Аид.

— Вы что натворили? Какого хрена так бездумно сотворили непоправимое?! Отмыться от этого мы сумеем не скоро, очень, блять, не скоро!

— Они не могли обнаружить нашего присутствия в Париже, — пытался оправдаться Маттео, но отец всегда был непреклонен, и его невозможно было переубедить или заставить тут же забыть о промахе. Это было не в его характере. — И никто не выходил из квартиры, нас не могли так глупо заметить, мы тщательно скрывались!

— Значит, — вздыхает отец с гневом, кого-то ждет смерть, возможно, он возьмет на себя заказ по убийству за деньги, чтобы утихомирить свой пыл, — наш шпион нас предал.

— Разве у него есть мотивы для этого? Мы платили ему ужасно крупную сумму за один день!

— Чтобы уничтожить нас, — ответил он, глядя в глаза любопытствующему Стефу. — Но это глупо, у нас был уговор.

— Уговор? — Я, слушая всё это, не смог воздержаться и не задать волнующий всех вопрос, о котором тупо молчали. — Какой ещё уговор?

Папа склонил голову над столом, сдавшись под нашим напором. Он не сможет долго скрывать от нас неизбежное. Он, поправляя белую футболку, вновь обвёл нас взглядом, но уже таким опустошённым. Ни единой эмоции он не показал: ни разочарование, ни страх, ни боль — ничего. Словно он робот, не имеющий чувств. Папа не показывает эмоции, оставаясь хладнокровным Данте Клементе Моретти, которого все так знают, но продолжают восхищаться девушки и желать оказаться с ним в одной постели.

— Рад, что ты пришёл в себя, — папа обратился ко мне, сосредоточив внимание на втором сыне, словно пытался сменить тему.

Я нахмурился.

— Не смей скрывать, — говорю спокойно, не желая ссориться, особенно с ним. — Что за уговор? Ответь. Расскажи всё в мельчайших подробностях!

Он опять вздыхает и окончательно сдался.

— Буквально месяц тому назад он вышел со мной на связь, причём в полной мере. Прежде я долго не желал отвечать ему, даже блокировал его, но он оказался весьма настойчивым молодым человеком. Он не имел никаких дурных намерений, это был всего лишь обычный влюблённый юноша. Его единственной целью было жениться на Виталине.

Виталине?!

Что за, блять, смельчак хочет заключить брак на нашей двоюродной сестре?!

— Виталине?! Да тётя Аннабель его в два счёта со света сживёт, не позволит и на пушечный выстрел приблизиться к единственной дочери! — сокрушался Маттео, всплескивая руками.

— Не перебивай, — строго произнёс отец, обращаясь к Маттео, и, откашлявшись, продолжил объяснять свой план. — Я согласился, но с условием, разумеется. Он поможет мне в деле, связанном с информацией и перемещением Вилларе, а я позволю ему жениться на Виталине.

— Прости? Ты себя слышишь? Ты готов был променять свою племянницу, нашу сестру, на какую-то информацию?!

— Я не собирался выдавать Виту за него! Это был лишь обман ради моей выгоды, я всё устроил так, чтобы и у него была выгода, но фальшивая.

— И теперь у нас огромные проблемы. Думаешь, он мог это сделать?

— Маловероятно, ведь он лишился Виталины, пусть и было ложью, но вариант его предательства не исключен.

Каждый погрузился в свои мысли, прервав разговор.

Почему-то вместо того, чтобы размышлять о проблемах, связанных с резким падением репутации и, возможно, даже банкротством, я думаю о двух девушках, которые засели в моей голове в разных образах. Каждая из них прекрасна по-своему. Я люблю Полли, но Офелия... Что она за девушка?

— Данте, — в кабинет буквально вбежала Лили, одна из помощниц по дому, с раскрасневшимся лицом, как будто она только что занималась тяжёлой физической работой. — Приехали сотрудники полиции. Они ждут за воротами.

— Нас ждет долгий вечер, — вздохнул папа, уже уставший, хоть ничего и не началось. — Предупреди Ливию, чтобы не появлялась на первом этаже до утра.

Ливия...

Ливия!

Я забыл про нее.

Черт, да ты просто гениален, Доминик!

— Блять, Ливия! — воскликнул я.

— Что с ней? — не понял папа.

— Она в моей спальне, а дверь...

— А дверь помог открыть Аластор! — крикнула мимо проходящая Ливия.

Лив, находящаяся за пределами кабинета, бросила на меня полный ненависти взгляд. Сестра показала средний палец и язык в придачу. Нахалка бессовестная! Я усмехнулся, но, заметив, что она идет прямо с Аластором, настроение тут же понизилось. Вспоминая, что в первую же ночь в Париже она перетрахалась с ним... Ох, и вспоминать не горю желанием!

Вечер явно неудачный.

Помимо адской боли в ранениях, нас мучал каждый из представителей правоохранительных органов. Желание разукрасить их лица возрастало с любой настигающей секундой.

Я с тоской подавлял зевоту и отвечал на бессодержательные вопросы человека, облачённого в форму тёмно-синего цвета. От нечего делать, чёрт побери, я так хочу спать, и мне так хочется пообщаться с Офелией или Полли. Не могу решить, кто из них мне ближе или интереснее. Чёрт возьми! Да что это я весь вечер думаю о девушках?!

— Доминик, с какой целью вы собирались убить Юлиана-Пьера Вилларе? Между вами произошел инцидент?

Ох, твою же мать, завали ебало, пожалуйста...

— Во-первых, мы просто пришли на вечеринку, а стрелять первыми начали они.

— Я вам верю, однако при вас был пистолет, причем и холодное оружие, вы явно были готовы, и ваш инвентарь не похож для самообороны.

— Как, по-вашему, должны быть готовы миллиардеры, у которых врагов больше, чем лет?

Тот прокашлялся, словно недоволен моим ответом, похожим на язвительность. Чудно, нечего издеваться над моими нервами тупыми вопросами.

Провести несколько часов на допросе с полицией — круги ада...