Враг мой

Тэхён проснулся от порыва ветра, который пробрался в их маленький домик, принеся с собой ледяную сырость. Гром расколол небо, заложив уши, прочертив до земли светящуюся нитку молнии. Ветер рвал деревья, они шумели и гнулись с пугающим скрипом и снова порыв, сорвавший там и сям листья и ветки, и они, кружась, полетели друг за другом, робко, суетливо, торопясь умчаться подальше. Струи дождя хлынули сплошными холодными потоками. А гром, точно подгоняя их, рассыпался снова. Море вздыбилось, выгибая пенные буруны волн, которые с грохотом обрушивались на берег, словно хотели дотянуться до их маленького укрытия.

— Чонгук! — стараясь перекричать стихию, позвал Тэхён.

— Я здесь. — Чонгук шагнул в шалашик, присев рядом с парнем. — Ничего не видно дальше своего носа, придётся переждать.

Молодой дракон прижался к насквозь промокшему человеку, согревая его холодные руки в своих. Стихия бушевала, сотрясая их хрупкое жилище, заставляя два одиночества сильнее жаться друг к другу.

— Ничего, ничего, всё будет хорошо, не волнуйся. — раз за разом повторял Чонгук, прижимая к себе Тэхёна, успокаивая его или себя.

Ураган словно напитывался их страхом, набирая силу, ветер крепчал, теперь он уже выл во всю мощь, волны словно две армии, сшибались щитами, шквал грохотал, молнии чертили зигзаги, с треском рассыпаясь вокруг. Они вспыхивали почти непрерывно одна за другой, не утихая гремела в тучах гулкая небесная канонада. И от этого блистания и грохотания сжималось сердце, замирая в груди. Гроза бушевала долго, они потеряли счёт времени, утонув в пространстве. Насквозь промокшие, уставшие от переживаний и страха, прижимаясь друг к другу, в попытке получить тепло, они забылись, провалившись в тревожный сон.

Буря оборвалась разом, как и началась. Тучи разбежались и исчезли за горизонтом, яркое слепящее солнце засияло, переливаясь мириадами радуг в каплях, повисших на листьях деревьев и траве. Постепенно успокаиваясь, как после отбитой атаки, угомонилось и море, лениво перекатывая мутные волны.

Тэхён почувствовал, как под его рукой дёрнулось тело Чонгука, парень приоткрыл глаза, ещё сонно смотря на мир. От их навеса остались жалкие остатки, солнце, ничем не сдерживаемое, ярко светило сквозь огромные прорехи.

— Чонгук? — Тэхён нашёл взглядом юношу.

— Нужно проверить корабль и плот. — в голосе воина сквозило напряжение.

Чонгук рывком поднялся с травы, собираясь в дорогу, надевая пояс с мечом.

— Я с тобой! — тут же подорвался Тэхён.

Ноги скользили по липкой земле, трава, кусты, деревья, всё вокруг, было словно пропитано влагой. Тяжёлые капли постоянно срывались вниз, грузно шлёпаясь на промокшие мхи. Стихия оставила после себя поваленные деревья, сломанные ветки, кучи мусора и листвы. Идти было тяжело и мокро. Чонгук далеко ушёл вперёд, с лёгкостью и какой-то яростью, перепрыгивая через завалы, продираясь сквозь нагромождения и переплетения ветвей, Тэхён, тяжело дыша, старался не отставать от него, но с сожалением сдался, плетясь далеко позади.

Молодой дракон прислонился в вывернутому с корнем дубу, переводя дыхание, он давно потерял из виду Чонгука, но сквозь деревья уже проглядывала мутная молочность моря, когда привычный щебет леса разорвал звериный крик. Сердце Тэхёна пропустило удар, парень замер в ужасе, прислушиваясь к наступившей тишине, мгновение, и он сорвался с места, чтобы выбежать из леса на каменистый берег.

Чонгук, словно демон из ночных кошмаров, метался по берегу, тихо воя. Буря, сносящая всё на своём пути, не пощадила ничего, ни их временное укрытие, ни многолетние деревья в лесу, ни животных, ни птиц, она забрала с собой и надежду, разметав в ночи останки корабля и маленький плот. Море лениво катало на языке обломки досок, щепки и одинокую уцелевшую бочку.

Тэхён медленно приблизился к стоящему у прибоя Чонгуку, осторожно замирая рядом, он рассматривал профиль юноши, сурово сдвинутые брови, заложившие сердитую складку меж собой, на упрямо поджатые губы и сухие, холодные глаза.

— Мне так жаль, Чонгук. — парень хотел обнять воина, но не решился, рука вяло повисла в воздухе.

— Я не сдамся, слышишь, не сдамся! — глухо пророкотал юноша. — Я уберусь с этого проклятого острова, зубами буду грызть деревья, но вернусь домой!

Молодой дракон вздрогнул от ярости, прорывавшейся сквозь слова, Чонгук говорил тихо, лишь нечеловеческий оскал исказил черты красивого лица.

— Я помогу тебе, Чонгук. — Тэхён старался сдержать дрожь. — Я отнесу тебя обратно домой.

Тэхён видел как сменилось выражение лица Чонгука, когда смысл его слов медленно проникал сквозь пелену гнева и отчаяния, как юноша разворачивался к нему, с неверием смотря в глаза.

— Что ты сказал? Повтори. — прошептал Чонгук. — Ты отнесёшь меня?

Тэхён вытянул вперёд руку и ласково коснулся пальцами лица юноши.

— Помни, что это всё ещё я. — попросил парень.

Чонгук видел как Тэхён медленно отошёл от него на несколько шагов, опустил голову вниз, стараясь скрыть слёзы, мгновение и перед ним предстал белоснежный дракон. Чешуя переливалась всеми цветами радуги, огромные кожистые крылья распластались по камням, в любую минуту готовые поднять своего владельца в небо, большая треугольная голова склонилась в поклоне, почти к лицу замершего человека, огромные глаза смотрели прямо, отливая цветом жидкого золота.

— Ты… — молодой воин задохнулся от ярости. — Всё это время это был ты?!

Чонгук резко выдернул меч из ножен, направив в сторону дракона и замер, не в силах осознать, принять, поверить, он с силой зажмурил глаза до ярких пятен под веками, стараясь стереть только что увиденную картину, в отчаянии помотав головой. Что делать, непонятно, юноша хотел зажать уши руками, но в этот момент дракон издал тихое шуршание чешуек друг о друга, и этот звук отозвался внизу живота Чонгука острой болью. Его скрутило так, что не вздохнуть, на глазах выступили слёзы, а в грудь словно воткнули клинок. Воин старался удержаться, на ставших вдруг ватными ногах, согнувшись в поясе и стараясь выровнять дыхание. Мир качнулся, когда Чонгук вновь открыл глаза, разглядев перед собой замершего змея, он почувствовал ужасную усталость и безразличие, выпавший клинок со звоном ударился о камни, когда Чонгук медленно уходил с пляжа.

Тэхён сидел на остывающих камнях, прижав колени к груди и обхватив их руками, сейчас он уже ничего не видел из-за опухших раздражённых полумраком и слезами глаз, да и не хотел видеть, стискивая зубы так, что крошились передние резцы, впиваясь пальцами в колени. Время застыло. Мгновение растянулось в бесконечные часы. Казалось, мир теперь состоит лишь из нестерпимого жара и неестественной боли, которая как паутина расползалась по всему телу, захватывая в плен сердце.

Молодой дракон вспоминал своё первое ощущение от радости рождения и ожидания чуда и оно не заставило себя ждать, явившись вместе с памятью его сородича о мальчике с большими чёрными глазами, с восторгом смотрящими на этот мир. Сколько себя помнил Тэхён, он мечтал увидеться с человеком, подружиться, преодолев тысячи километров, найдя, наконец, свою мечту, дракон одиноко сидел в темноте, глотая слёзы.

Если бы он побежал за Чонгуком, попытался умолять, объяснить, взорвался каким-нибудь действием, рыдающим «прости!», если бы… Но он ничего не сделал, замерев на одном месте, провожая взглядом такого родного и ставшего далёким человека. Тишина, повисшая в воздухе, давила на плечи всей тяжестью мнимого предательства и с каждой минутой затянувшегося ожидания, становилось всё невозможней преодолеть пропасть, растущую между ними. Тэхён сидел, не в силах сдвинуться с места, не имея возможности произнести ни звука, сердце внутри ворочалось острым куском льда, терзая грудную клетку, оставляя от неё мелкие лохмотья.

Сумеречный, стального отблеска рассвет, словно выскочивший из каких-то тисков, затемнил стену деревьев, каменистый пляж, ленивые откаты моря, возвысив своей недоступностью небо, словно всё на свете сжималось в себе, оставив только боль от растерзанного сердца. Тэхён смотрел как солнце вставало, словно умирая внутренней темнотой, сжигая само себя. Ему казалось, что в мире не осталось больше красок и звуков, всё поглотило отчаяние.

— Отнеси меня домой как и обещал, Ящер.

Слова медленно проникали в уставшее сознание дракона, Тэхён вскочил с камней, рассматривая Чонгука, ничего не осталось от того юноши, который совсем недавно дурачился с ним, заливисто смеялся, заботился, ласкал горячими руками и шептал нежности, любил его. Перед ним стоял воин, холодный взгляд чёрных глаз скользил мимо, не выражая никаких эмоций.

Тэхёну отчаянно захотелось повернуть время вспять, обнять Чонгука, почувствовать его тёплые руки на своих плечах, чтобы он взглянул на него как прежде, с суровой нежностью, чтобы никогда не узнал, что он дракон.

— Исполни обещанное. — настойчиво повторил юноша.

Тэхён так много хотел рассказать, о своём рождении, о мечте встретиться с Чонгуком, о своей любви, но все слова медленно умирали на языке, отравляя немой горечью не прощения. Он обернулся драконом, показав миру свою суть, осторожно захватил лапами тело человека и взмыл в небо, оставляя за собой остров, на котором обрёл счастье и потерял его.

Дракон приземлился на скошенном поле, недалеко от сторожевых башен замка, он не видел ничего вокруг, да и не хотел, лишь неотрывно следя за Чонгуком. Человек стоял, опустив голову, сжимая и разжимая руку на эфесе меча. Тэхёну не было страшно, он готов был принять удар, не сопротивляясь, ведь его сердце навсегда было отдано юноше и без него существование не имело смысла.

— Твоё присутствие делает мою жизнь невыносимой. Ты притворялся, обманывал меня, ты заставил меня вспомнить вещи, которые, казалось, я совсем забыл. Совсем как мама…

Тэхёну нестерпимо захотелось обернуться, заглянуть в глаза Чонгука своим человеческим взглядом, он даже отступил на шаг, но взмах руки и окрик остановил его.

— Оставайся, змеем. — Чонгук словно выплёвывал слова. — Просто улетай, оставь меня одного и никогда не возвращайся назад.

Дракон смотрел как Чонгук стремительно шагает к воротам замка, как ему навстречу выскочили всадники на конях, принимая в свой круг. Он покорно ждал, сложив огромные крылья, что они приедут к нему, чтобы поймать или же убить, но этого не случилось, отряд забрал своего лорда и медленно скрылся в воротах замка, оставив дракона одного, в густеющих сумерках.