Глава 12
Голубые завитки дыма полетели по воздуху, и я вдруг увидела, как жасминовая лоза, оплетающая стену садового домика, начинает цвести на моих глазах. Маленькие белоснежные цветы распускались среди темной листвы — сейчас, в ноябре. Аромат вдруг разлился в воздухе — такой концентрированный, что его сладость начала ощущаться на языке.
Рем следил за мной, улыбаясь.
— Теперь ты видишь их тоже? — спросил он.
— О да...
— Там еще красивее, — он кивнул в сторону сада.
Все розы в саду выпустили бутоны, жимолость и гортензии покрылись водопадом цветов и даже пальмы выбросили пышные, ароматные, пахнущие медом метелки. И все это буйство вперемешку со светом полной яркой луны просто околдовало меня.
— Черт, это прямо Африка, — пробормотала я восторженно.
— Ты бывала там?
— Еще нет, но скоро поеду повидать сестру.
— Ты же говорила, что едешь в... Австралию? — прищурился Рем.
— Ты что-то не так понял. Я еду в Африку!
— Серьезно? — переспросил Рем, глядя на меня с полным непониманием.
— Что, хочешь со мной? — рассмеялась я. — Южная Америка подождет?
— Причем тут Южная Америка?
— Ты говорил, что едешь в Южную Америку к своей девушке.
— Я никогда этого не говорил, — сказал он, затягиваясь снова и сосредоточенно вглядываясь в мои глаза. — Ты что-то не так поняла.
— Может быть, — согласилась я, разглядывая длинные ресницы Рема и его волосы, на которых танцевали отблески луны. — Ты... выглядишь гораздо лучше с тех пор, как я уехала. Она видимо... старалась. — И я коснулась пальцем засоса на его шее.
— Саванна, это Блисс укусила меня. Хочешь верь, хочешь нет.
— Не девушка по вызову?
— Нет, это была кошка. Я серьезно, — сказал он, видя, что меня начинает просто разрывать от смеха. — Она вцепилась мне в горло, когда узнала, что я отверг твою помощь и позволил тебе уйти в ту ночь.
— Да... То была... тяжелая ночь, — призналась я. — Даже вспоминать не хочу.
— Тогда расскажи мне, как прошла эта.
Я поняла, о чем он. Точно таким же пристальным взглядом он провожал меня, когда я поднималась по лестнице с Уэсли.
— Я оставлю это при себе, Рем. Нехорошо обсуждать своих любовников.
— Я и не спрашиваю тебя о них. Меня интересуешь ты. Я чувствую, что ты осталась неудовлетворенной, — просто сказал он.
— И как ты это чувствуешь?
— Аура вокруг тебя, твоя энергия — она темнеет, будто перегревается. Становится плотной и фиолетовой. Как черничный джем.
— А когда я удовлетворена?
— Она ярко-голубая, полупрозрачная. Как океаническая вода в тропиках.
— Ты всегда ее видишь? Ауру?
— Только у тех, к кому испытываю влечение.
— Значит, — я придвинулась к нему поближе. — Тебя влечет ко мне?
— Да. И я знаю, что это не делает мне чести.
— Зато это поможет тебе выжить, — сказала я и прижалась губами к его губам.
Это был не поцелуй, а чистый, неописуемый восторг. Я могла бы умереть от блаженства — таким сильным оно было. Его язык коснулся моего, и я ответила. Он выдохнул, прижимая к себе мои бедра. Судя по эрекции, которую я почувствовала сквозь ткань нашей одежды, он был уже давно на полном взводе. Я тоже. Белье промокло на мне еще минут пять назад, когда он протянул мне косяк. Я сжала его лицо в ладонях и почувствовала такое интенсивное тепло, будто касалась разогретого на солнце камня. Счастье разлилось по его лицу, я видела, что он просто купается в моей энергии. Он чувствовал ее каждой клеткой, он оживал в ней. И это мы еще даже до самого интересного не дошли.
— Черт, — выдохнул он, касаясь пальцем моих губ. Я взяла его в рот и начала посасывать, так сильно распаляясь, что внизу живота начали простреливать спазмы. Мыслей в моей голове не осталось вообще — только звенящая, вибрирующая пустота. И его лицо посреди этой пустоты — невыразимо прекрасное.
— Я без ума от тебя, — шепнула ему я, дурея от вкуса кожи на его лице и шее. Он был вкуснее всего, что я когда-либо пробовала. — После тебя я не могу спать ни с кем. Все не то. Твоя вина.
— Прости, — ответил он. — Я не знаю, как исправить это...
— Я и не жду от тебя помощи. Я привыкла справляться в одиночку.
Он оторвался от меня, погладил мою щеку, словно извиняясь. Его зрачки были шире, чем проклятый горизонт. Я опустила бретельки с плеч, и мое платье поползло вниз и упало на землю. Под ним не оказалось ни трусов, ни лифчика. И, господи, ничего не было лучше во всем мире, чем стоять перед ним полностью голой. Рем замер в движении, будто сраженный невидимой пулей.
— Ну вот, видишь, как я и говорила. Стоило мне затянуться — и я стою перед тобой голая, — сказала я.
— Напомни, что там еще было в твоих пророчествах?
— Ты без одежды тоже.
— Точно, — проговорил Рем.
Он подхватил меня на руки, с сомнением оглядел садовый домик и со словами «ты заслуживаешь лучшего» обратился к магии. Воздух завибрировал, и я увидела миллион голубых струн, которые переплелись в ковер и легли к нашим ногам. Рем ступил на него, и мы стали медленно подниматься вверх, словно на лифте, пока не взмыли к верхушкам деревьев. Ветви прикрыли нас со всех сторон зелеными стенами. Разве что потолка у нас не оказалось — только небо, усыпанное разноцветными звездами.
— Аладдин покажет мне свой мир? — улыбнулась я, разглядывая долины сквозь кружево ветвей. — Прокатит на своем ковре?
— И не только на ковре, — сказал он, прижимая меня к себе.
Я забралась к Рему на руки и принялась расстегивать пуговицы на его рубашке. Его тело манило меня, его массивная грудь, плечи, руки, шея — все сводило с ума. Я помогла ему избавиться от одежды и, умирая от нетерпения, направила в себя его член. Его бедра подались вперед, и, не теряя ни секунды, Рем вошел в меня. Его руки обхватили мою талию, задавая мне ритм движения — сначала медленный, приглашающий, затем убыстряющийся, властный. Моя грудь прыгала на каждом толчке, и он не мог отвести от нее глаз, зачарованный.
Пожалуй, я была зачарована тоже. Меня накрыла эйфория от одного осознания, что мы снова занимаемся любовью. Я даже не надеялась, не верила, что это случится снова. Я тосковала по нему, так сильно, что разлука ощущалась как обморок, бессилие, смерть, а воссоединение вдруг показалось воскрешением, восстанием из мертвых. Мне еще никогда не было так хорошо. Я ожила, черт возьми, я вернулась с того света, его поцелуи заставили мое сердце снова биться...
Волна судорог прошила мое тело — такая мощная, что я перестала дышать. Рем сжал мои бедра сильнее, пронзая меня в более медленном, но глубоком ритме. А потом кончил следом, с самым восхитительным стоном, какой мне только доводилось слышать. Это был звук, который человек может издать, только умирая от блаженства.
Струны под нами загудели, будто кто-то прибавил напряжения в сеть.
— Он выдержит твой вес? — спросила я.
— Да, не бойся, — шепнул Рем, но его шепот больше был похож на раскат грома.
Его тело стремительно увеличивалось, он соскочил с ковра и схватился за ветку, потом за ствол дерева, который затрещал от непомерной нагрузки. В следующую секунду Рем уже стоял на земле — такой огромный, что голова осталась уровне крон, рядом со мной. Его тело менялось на глазах. Он на моих глазах перевоплотился в подобие бога войны — стал таким мускулистым, будто он всю свою жизнь провел в битвах, и таким большим, что не оставалось никаких сомнений, что все битвы он выиграл.
Я глянула с ковра вниз, чтобы оценить его рост, Рем заметил это и рассмеялся:
— Давай, Саванна, самое время пошутить про гигантские члены.
— То же самое подумала.
— Вперед, я приготовился, — улыбнулся он.
— Стояк был могуч, стоял среди туч, — продекламировала я.
— Думаю, этап шуток пройден. Теперь тебе пора стать поэтессой.
Мы хихикали, как ненормальные, пока гиперкомпенсация не закончилась. Потом Рем вернулся на наш ковер, взобравшись наверх по лучу, как когда-то я в его темницу. Его тело осталось мощным, как тело боксера. Мне даже на мгновение стало неловко — будто рядом вдруг возник другой человек. Но только на мгновение: в конце концов, я обожала классную бицуху.
Рем лег рядом, и я положила голову ему на грудь. Новая порция лучей свилась в одеяло, мягче которого у меня за всю жизнь не было. Ковер качнулся в вышине, и небо над нами медленно закружилось.
— Рем! Посмотри! — вскрикнула я.
Наш ковер летел высоко над землей. Боже правый, а я только заметила! Под нам расстилались ночные равнины, лоскутное одеяло полей, города, напоминавшие золотых пауков, вцепившихся в темную землю длинными лапками. Реки и озера ярко серебрились во мраке ночи.
— Аладдин таки решил показать мне все свои несметные сокровища?
— Я знал, что тебе понравится, командир.
На командире я рассмеялась, но все остальное наполнило меня умилением. Хм, он хотел удивить меня. Как будто ковра из струн и крышесносного оргазма было мало.
— Я обожаю летать. Ты знаешь, что я будущий пилот?
Он на мгновение задумался, будто что-то вспоминал.
— Нет, я не знал, — наконец ответил он.
— Ну вот теперь знаешь... Смотри, да это же Корк! Твою мать, с какой скоростью мы летим?
— С большой, — улыбнулся он.
— Окей, окей, погоди, ты оценишь это, как никто другой: я — абсолютно голая пролетаю над Корком на волшебном ковре, а рядом со мной — такой же абсолютно голый мужик! Йа-хуууу! — и я вскинула руки вверх, совершенно не удивляясь тому, что мне не холодно, не страшно и дышится так же легко, как на земле.
— Что она означает? — спросил Рем, прикасаясь пальцем к татуировке «Grá Go Deo» на моем предплечье.
— «Люблю навеки» по-ирландски, — сказала я. — Видишь маленькие ушки у буквы «D»? Это я посвятила своей собаке. Она умерла несколько лет назад. А у тебя когда-нибудь были животные?
— Были. И есть. Но иногда я мечтаю остаться один, — рассмеялся Рем.
— Дурачок, ты совершенно точно будешь страдать, если это случится.
— Ладно-ладно. Ты права. Жизни своей без этой троицы не мыслю.
— Троицы? — переспросила я. — Я знакома только с Блисс и Пейном.
— У меня есть еще... птица.
— Птица?! Что-то вроде канарейки?
Рем рассмеялся, потом кивнул.
— Где она?
— Охраняет мою девушку, — сказал Рем, даже не пытаясь сделать серьезное лицо.
— Канарейка охраняет девушку, — хохотнула я. — Окей, вопросов больше нет.
— Слава богу, — пробормотал Рем, комично выдыхая.
Ковер вдруг поменял курс, и мы помчались на север. Я завернулась в одеяло, испытывая такой восторг, какого не испытывала ни на одном из других летательных аппаратов. А их у меня было прилично.
— А эта? — спросил Рем, прикасаясь к маленькой букве «С» вытатуированной на моем запястье.
— Это в честь сестры. Напоминает мне о ней.
— «С» — это первая буква имени?
— Да, ее зовут Селеста, я уже говорила тебе.
— Говорила. Но почему первая буква — «С»?
— Потому что ее имя начинается с этой буквы.
— Имя «Селеста» не начинается с буквы «С», — сказал Рем, явно разыгрывая меня.
— А с какой буквы оно начинается? — рассмеялась я.
— С «Э», — ответил Рем, и тут я поняла, что он абсолютно серьезен.
Что ж, по-видимому, у кого-то из нас дислексия или проблемы с грамматикой.
— Уверяю тебя, я знаю, как пишется имя моей сестры и знаю, с какой буквы. А вот ты говоришь полную ерунду, командир, — проворчала я.
— Окей, скажи мне, куда ты летишь повидать сестру. В Африку, так?
— Да.
— И какие у тебя ассоциации с Африкой?
— Ну... Слоны, львы, баобабы, саванна. Чернокожие люди. Чемпионат мира по футболу! Вуду!
— Всего этого нет в Африке.
— Неужели? — рассмеялась я.
— А где же тогда это все?
— В Австралии.
— Хватит меня разыгрывать.
— Саванна, — Рем взял меня за руку и внезапно он стал так серьезен, что у меня мурашки поползли по коже. — Либо мы все еще укурены в хлам, чего просто не может быть. Либо ты слышишь не то, что говорю я, а я слышу не то, что говоришь ты.
— В смысле? — пробормотала я.
— Я нарисую в воздухе карту мира. Ты можешь мне показать тот континент, на который полетишь?
— Конечно.
И Рем нарисовал. Голубое электричество задерживалось вслед за его пальцем в воздухе, так что карта вышла достаточно наглядной. Я ткнула пальцем в Африку, и Рем вдруг посмотрел на меня так, словно до него начало что-то доходить.
— Слушай, ты можешь просто прочесть мои мысли, Рем, как несколько часов назад. Мои мысли не могут звучать неправильно.
— Вряд ли получится. Я могу читать мысли только у одного человека. Но давай попробуем. Начнем с простого. Как тебя зовут?
«Саванна», — подумала я, мысленно произнося свое имя по слогам.
— Саванна? — повторил он, медленно моргая.
— Прекрасно, Капитан Очевидность, — хохотнула я. — Теперь прочти имя моей сестры. Я напишу его в своей голове.
«Се-ле-ста».
Рем ничего не сказал. Мертвенная бледность разлилась по его лицу.
— Ты объяснишь мне, что происходит? — спокойно сказала я, но меня вдруг пробил озноб.
— Мне нужно поговорить с Блисс прежде, чем я все объясню. Дай мне немного времени.
Рой безумных мыслей завертелся в моей голове, но я отказалась будоражить этот рой: он мог искусать меня до смерти. Мы вернулись в дом на чуть ли не реактивной скорости. Мне даже показалось, что полотно ковра истончилось от такого быстрого движения. Рем был молчалив. Он спрыгнул с ковра раньше, чем тот полностью остановился. Мы подхватили свою одежду возле садового домика, наспех оделись и он сразу же принялся призвать Блисс, разгоняя вокруг невидимые, но ощутимые волны энергии. Кошка вышла к нам навстречу и тут же выгнула спину дугой. Шерсть встала дыбом на ее холке, глаза округлились. Я перевела взгляд на Рема, и только через несколько долгих секунд поняла, что он не молчит. Он говорил с ней мысленно — чтобы я не слышала. Или даже орал, судя по широко распахнутым глазам и пульсирующей на шее жилке.
— Отвечай! — взревел Рем, бросаясь к ней.
Кошка взвилась в воздух, перекувыркнулась и бросилась бежать в поля.
— Твою мать! — Рем бросился за ней следом.
А дальше случилось нечто невообразимое.
Блисс неслась по вересковой пустоши, Рем бежал за ней, не отставая. Но как только расстояние между ними начало сокращаться, Блисс вдруг развернулась к нему лицом и... за доли секунды раздулась до размера пятиэтажки. На моих глазах она превратилась в, мать его, Сфинкса. Только не каменного, а живого, черного как ночь Сфинкса! Я осела на землю от потрясения и заорала от ужаса, когда Сфинкс вдруг размахнулся и ударил лапой по тому месту, где только что стоял Рем.
«Вот это было зря», — проговорил Пейн, усаживаясь рядом со мной на землю.
Рема больше не было — на его месте просто ниоткуда возник тот самый бог войны, который чуть не сломил столетнее дерево после секса со мной. Но на этот раз я заметила в его внешности кое-что еще. Когда Блисс вдруг оттолкнулась всеми лапами и взлетела в небо, Рем рванул вверх за ней. Из его спины вырвались и рассекли небо огромные, заостренные крылья. Они совершенно точно были ангельскими, только вот цвет у них был иссиня-черный. Лунный свет отражался от них так ярко, будто они были собраны из стеклянных перьев. Он нагнал Блисс в мгновение ока, схватил в воздухе, как безумного исполинского льва, и они повалились на землю с огромной высоты, смяв под собой целую рощу. Земля дрогнула. Блисс взревела, ударила львиным хвостом и полоснула Рема когтями. Рем отскочил, извернулся и схватил ее за холку. Из его крыла выпало одно-единственное перо и, сверкнув в лунном свете, упало в где-то в долине.
«Тратить столь ценные энергетические ресурсы, лишь бы надрать кошке хвост? Немыслимо», — проворчал Пейн.
— Моя сестра и невеста Рема — один человек, так? — вслух проговорила я, но ответ и так сам собой пришел мне в голову. Он отделился от кружившего в моей голове роя и всадил в меня свое смертоносное жало.
«О нет, я не хочу быть тем, кто принесет тебе настолько плохие новости». — Пейн поднялся на лапы и исчез в темноте сада.
Блисс и Рем продолжали сражаться, вспарывая ногтями и когтями вересковые пустоши. Я поднялась на ноги, ни жива, ни мертва. Глубокий шок, тошнота и боль в желудке погнали меня искать ближайшую уборную. Меня вырвало желчью, как только я склонилась над унитазом. В зеркале меня встретило отражение, страшнее какого я еще не видела. Мои глаза покраснели, от лица отхлынула вся кровь, я была бледнее призрака.
Господи, нет. Этого не может быть. Я не могла оказаться в самом центре подобной катастрофы. Я просто не могу быть той, кто трахается с женихом своей собственной сестры. Трахается, хочет еще, вертится вокруг Рема, не дает ему прохода и никак не может остановиться.
Боже, сейчас, когда я наконец нашла ее.
Нашла только затем, чтобы больше никогда не посмотреть ей в глаза.
***
Через пару часов громовые раскаты в долине прекратились. Я бродила по комнате, не зажигая свет и не находя себе места. Мне нужны были ответы, но я просто не могла заставить себя отправиться на поиски Рема. Я не была робкого десятка, но сегодня смелость оставила меня. В конце концов я заползла в постель, укрылась пледом и усталость одолела меня. Я спала урывками, то и дело вскакивала от кошмаров.
Рем пришел ко мне, только когда рассветное сияние разлилось над горизонтом, — весь в синяках и ссадинах, будто дрался всю ночь. Я привстала на локтях, натянув одеяло до самого подбородка. Быть нагой при нем вдруг стало немыслимой дикостью.
— Можно? — спросил он прежде, чем вошел.
Я кивнула. Потерла виски, пульсировавшие болью.
— Мы можем отложить все... до утра? — спросила я. — Я не готова услышать все сейчас.
— Можем, — сказал он. — Если до утра ты не сбежишь, как в прошлый раз.
— Боюсь от того, что произошло, сбежать невозможно.
Рем подошел к окну, оперся раками о подоконник, склонив голову. Его спина бугрилась от напряжения.
— Поспи тоже, — я похлопала по матрасу. Это была та самая кровать, на которой мы с Уэсли развлекались не так давно. Потом Найл куда-то ушел, пока я летала с Ремом над Корком на волшебном ковре, и меня совершенно не заботило, куда.
Рем с сомнением оглядел кровать, будто видел каким-то скрытым оком, чем я занималась тут совсем недавно. Но затем сдался и молча лег рядом, подмяв под себя подушку. Он пах электричеством, озоном и древесным дымом — так пахнет воздух во время грозы. Он лежал на животе, отвернувшись, и теперь я отчетливо видела ссадины на его спине. А кое-где его и вовсе словно обожгло: по всей коже отчетливо проступили красные полосы с черными краями.
Я вдруг вспомнила, как охлаждала свои пальцы, обожженные магией Блисс, в яремной ямке. Тронула горло и снова почувствовала, как ласковый холод ожил в ней, стоило мне призвать его. Я остудила свою ладонь и положила ее на спину Рему — в том месте, где ожоги были хуже всего. Они начали бледнеть и исчезать под моими пальцами.
Рем молчал. Бугры мышц на его спине начали расслабляться. Кулаки, сжимавшие подушку — тоже. Я закончила с его спиной и предложила ему перевернуться. Он повиновался. Я продолжила водить рукой по его коже, охлаждая там, где пекло.
— Я не знал, — не выдержал он. — Клянусь...
— Я верю тебе. Остальное потерпит до завтра?
— Да.
— Только скажи мне, что моя сестра жива и здорова.
— Именно так.
Я закончила лечить его, все ожоги затянулись. Силы вдруг оставили меня, глаза налились свинцовой тяжестью. Моя ладонь соскользнула с его груди, и я уже не смогла поднять ее снова.
— Надеюсь, там все в порядке? — спросила я, кивая на его штаны. — Потому что... Было бы неправильно. Даже в лечебных целях.
— Там все в порядке, — невольно улыбнулся он.
Сквозь полусон я почувствовала, как он поправляет одеяло и укрывает меня. Потом он встал и бесшумно двинулся к двери.
— Хочешь, я отодвинусь на самый край? — шепнула я. — Если дело во мне.
— Не в тебе. Просто... Эта постель до сих пор... — он так и не смог объяснить, что не так. Я только поняла, что спать он здесь не будет. — Встретимся за завтраком?
Я кивнула и сон, как аллигатор, утащил меня на глубину.