Глава шестая. Поросёнок и перец
С минуту она стояла и смотрела в раздумье на дом. Вдруг из лесу выбежал ливрейный лакей и забарабанил в дверь. (Что это лакей, она решила по ливрее; если же судить по его внешности, это был простой лещ.) Ему открыл другой ливрейный лакей с круглой физиономией и выпученными глазами, очень похожий на лягушонка. Алиса заметила, что у обоих на голове пудреные парики с длинными локонами. Ей захотелось узнать, что здесь происходит, она спряталась за дерево и стала слушать.
Лакей-Лещ вынул из-под мышки огромное письмо (величиной с него самого, не меньше) и передал его Лягушонку.
— Герцогине, — произнёс он с необычной важностью. — От Королевы. Приглашение на крокет.
Лягушонок принял письмо и так же важно повторил его слова, лишь слегка изменив их порядок:
— От Королевы. Герцогине. Приглашение на крокет.
Затем они поклонились друг другу так низко, что кудри их смешались.
Алису такой смех разобрал, что ей пришлось убежать подальше в лес, чтобы они не услышали; когда же она вернулась и выглянула из-за дерева, Лакея-Леща уже не было, а Лягушонок сидел возле двери на земле, бессмысленно уставившись в небо.
Алиса робко подошла к двери и постучала.
— Ни к чему стучать, — сказал Лакей. — По двум причинам ни к чему. Во-первых, я с той же стороны двери, что и ты. А во-вторых, они там так шумят, что никто тебя всё равно не услышит.
И правда, в доме стоял страшный шум: кто-то визжал, кто-то чихал, а временами слышался оглушительный звон, будто там били посуду.
— Скажите, пожалуйста, — спросила Алиса, — как мне попасть в дом?
— Ты бы ещё могла стучать, — продолжал Лягушонок, не отвечая на вопрос, — если б между нами была дверь. Например, если б ты была там, ты бы постучала, и я бы тогда тебя выпустил.
Всё это время он не отрываясь смотрел в небо. Это показалось Алисе чрезвычайно невежливым.
«Возможно, он в этом не виноват, — подумала она. — Просто у него глаза на макушке. Но на вопросы, конечно, он мог бы и отвечать».
— Как мне попасть в дом? — повторила она громко.
— Буду здесь сидеть, — сказал Лягушонок, — хоть до завтра...
В эту минуту дверь распахнулась, и в голову Лягушонка полетело огромное блюдо. Но Лягушонок и глазом не моргнул. Блюдо пролетело мимо, слегка задев его по носу, и разбилось о дерево у него за спиной.
— ...или до послезавтра, — продолжал он как ни в чём не бывало.
— Как мне попасть в дом? — повторила Алиса громче.
— А стоит ли туда попадать? — сказал Лягушонок. — Вот в чём вопрос.
Может быть, так оно и было, но Алисе это совсем не понравилось.
«Как они любят спорить, эти зверюшки! — подумала она. — С ума сведут своими разговорами!»
А Лягушонок, видно, решил, что сейчас самое время повторить свои замечания с небольшими вариациями.
— Так и буду здесь сидеть, — сказал он, — день за днём, месяц за месяцем...
— Что же мне делать? — спросила Алиса.
— Что хочешь, — ответил Лягушонок и засвистал.
«Нечего с ним разговаривать, — с досадой подумала Алиса. — Он такой глупый!»
Она толкнула дверь и вошла.
В просторной кухне стоял густой дым; посредине на колченогом табурете сидела Герцогиня и качала младенца; кухарка у печи склонилась над огромным котлом, до краёв наполненным супом.
«В этом супе слишком много перцу!» — подумала Алиса. Она расчихалась и никак не могла остановиться.
Во всяком случае, в воздухе перцу было слишком много. Даже Герцогиня время от времени чихала, а младенец чихал и визжал без передышки. Только кухарка не чихала, да ещё огромный кот, что сидел у печи и улыбался до ушей.
— Скажите, пожалуйста, почему это ваш кот так улыбается? — спросила Алиса робко. Она не знала, хорошо ли ей заговаривать первой, но не могла удержаться.
— Потому, — сказала Герцогиня. — Это Чеширский Кот — вот почему! Ах ты поросёнок!
Последние слова она произнесла с такой яростью, что Алиса прямо подпрыгнула. Но она тут же поняла, что это относится не к ней, а к младенцу, и с решимостью продолжала:
— Я и не знала, что Чеширские Коты всегда улыбаются. По правде говоря, я вообще не знала, что коты умеют улыбаться.
— Умеют, — отвечала Герцогиня. — И почти все улыбаются.
— Я ни одного такого кота не видала, — учтиво заметила Алиса, очень довольная, что беседа идёт так хорошо.
— Ты многого не видала, — отрезала Герцогиня. — Это уж точно!
Алисе совсем не понравился её тон, и она подумала, что лучше бы перевести разговор на что-нибудь другое. Пока она размышляла, о чём бы ещё поговорить, кухарка сняла котёл с печи и, не тратя попусту слов, принялась швырять всё, что попадало ей под руку, в Герцогиню и младенца. Совок, кочерга, щипцы для угля полетели им в головы, за ними последовали чашки, тарелки и блюдца. Но Герцогиня и бровью не повела, хоть кое-что в неё и попало, а младенец и раньше так заливался, что невозможно было понять, больно ему или нет.
— Осторожней, прошу вас, — закричала Алиса, подскочив от страха. — Ой, прямо в нос! Бедный носик!
(В эту минуту прямо мимо младенца пролетело огромное блюдо и чуть не отхватило ему нос.)
— Если бы кое-кто не совался в чужие дела, — хрипло проворчала Герцогиня, — Земля бы вертелась быстрее!
— Ничего хорошего из этого бы не вышло, — сказала Алиса, радуясь случаю показать свои знания. — Только представьте себе, что бы сталось с днём и ночью. Ведь Земля совершает оборот за двадцать четыре часа...
— Оборот? — повторила Герцогиня задумчиво.
И, повернувшись к кухарке, прибавила:
— Возьми-ка её в оборот! Для начала оттяпай ей голову!
Алиса с тревогой взглянула на кухарку, но та не обратила на этот намёк никакого внимания и продолжала мешать свой суп.
— Кажется, за двадцать четыре, — продолжала задумчиво Алиса, — а может, за двенадцать?
— Оставь меня в покое, — сказала Герцогиня. — С числами я никогда не ладила!
Тут она запела колыбельную и принялась качать младенца, яростно встряхивая его в конце каждого куплета.
Дерите своего сынка
За то, что он чихает.
Он дразнит вас наверняка,
Нарочно раздражает!
Припев
(Его подхватили младенец и кухарка.)
Гав! Гав! Гав!
Герцогиня запела второй куплет. Она подбрасывала младенца к потолку и ловила его, а тот так визжал, что Алиса едва разбирала слова.
Дерёт сынка любая мать
За то, что он чихает.
Он мог бы перец обожать,
Да только не желает!
Припев
Гав! Гав! Гав!
— Держи! — крикнула вдруг Герцогиня и швырнула Алисе младенца. — Можешь покачать его немного, если это тебе так нравится. А мне надо пойти и переодеться к крокету у Королевы.
С этими словами она выбежала из кухни. Кухарка швырнула ей вдогонку кастрюлю, но промахнулась.
Алиса чуть-чуть не выронила младенца из рук. Вид у него был какой-то странный, а руки и ноги торчали в разные стороны, как у морской звезды. Бедняжка пыхтел словно паровоз и весь изгибался, так что Алиса с трудом удерживала его.
Наконец она поняла, как надо с ним обращаться: взяла его одной рукой за правое ухо, а другой — за левую ногу, скрутила в узел и держала, не выпуская ни на минуту. Так ей удалось вынести его из дома.
«Если я не возьму малыша с собой, — подумала Алиса, — они через денёк-другой его прикончат. Оставить его здесь — просто преступление!»
Последние слова она произнесла вслух, и младенец тихонько хрюкнул в знак согласия (чихать он уже перестал).
— Не хрюкай, — сказала Алиса. — Выражай свои мысли как-нибудь по-другому!
Младенец снова хрюкнул. Алиса с тревогой взглянула ему в лицо. Оно показалось ей очень подозрительным: нос такой вздёрнутый, что походил скорее на пятачок, а глаза для младенца слишком маленькие. В целом вид его Алисе совсем не понравился.
«Может, он просто всхлипнул», — подумала она и посмотрела ему в глаза, нет ли там слёз.
Слёз не было и в помине.
— Вот что, мой милый, — сказала Алиса серьёзно, — если ты собираешься превратиться в поросёнка, я с тобой возиться не буду. Так и знай!
Бедняжка снова всхлипнул (или всхрюкнул, трудно сказать!), и они продолжали свой путь в молчании.
Алиса уже начала подумывать о том, что с ним делать, когда она вернётся домой, как вдруг он опять захрюкал, да так громко, что она перепугалась. Она вгляделась ему в лицо и ясно увидела: это был самый настоящий поросёнок! Глупо было бы нести его дальше.
Алиса опустила его на землю и очень обрадовалась, увидев, как весело он затрусил прочь.
«Если б он немного подрос, — подумала она, — из него бы вышел весьма неприятный ребёнок. А как поросёнок он очень мил!»
И она принялась вспоминать других детей, из которых вышли бы отличные поросята.
«Если б знать только, как их превращать», — подумала она и вздрогнула. В нескольких шагах от неё сидел на ветке Чеширский Кот.
Завидев Алису, Кот только улыбнулся. Вид у него был добродушный, но когти длинные, а зубов так много, что Алиса сразу поняла, что с ним шутки плохи.
— Котик! Чешик! — робко начала Алиса. Она не знала, понравится ли ему это имя, но он только шире улыбнулся в ответ.
«Ничего, — подумала Алиса, — кажется, доволен».
Вслух же она спросила:
— Скажите, пожалуйста, куда мне отсюда идти?
— А куда ты хочешь попасть? — ответил Кот.
— Мне всё равно... — сказала Алиса.
— Тогда всё равно, куда и идти, — заметил Кот.
— ...только бы попасть куда-нибудь, — пояснила Алиса.
— Куда-нибудь ты обязательно попадёшь, — сказал Кот. — Нужно только достаточно долго идти.
С этим нельзя было не согласиться. Алиса решила перевести разговор.
— А что здесь за люди живут? — спросила она.
— Вон там, — сказал Кот и махнул правой лапой, — живёт Шляпных Дел Мастер. А там, — и он махнул левой, — живёт Мартовский Заяц. Всё равно, к кому ты пойдёшь. Оба не в своём уме.
— Почему? — спросила Алиса.
— Мастер столько возился с болванками для шляп, что совсем оболванился. Теперь все зовут его просто Болванщик. Ну а Мартовский Заяц вконец окосел от весеннего мартовского солнца...
— На что мне безумцы? — сказала Алиса.
— Ничего не поделаешь, — возразил Кот. — Все мы здесь не в своём уме — и ты, и я!
— Откуда вы знаете, что я не в своём уме? — спросила Алиса.
— Конечно, не в своём, — ответил Кот. — Иначе как бы ты здесь оказалась?
Довод этот показался Алисе совсем неубедительным, но она не стала спорить, а только спросила:
— А откуда вы знаете, что вы не в своём уме?
— Начнём с того, что пёс в своём уме. Согласна?
— Допустим, — согласилась Алиса.
— Дальше, — сказал Кот. — Пёс ворчит, когда сердится, а когда доволен, виляет хвостом. Ну а я ворчу, когда я доволен, и виляю хвостом, когда сержусь. Следовательно, я не в своём уме.
— По-моему, вы не ворчите, а мурлыкаете, — возразила Алиса. — Во всяком случае, я это так называю!
— Называй как хочешь, — ответил Кот. — Суть от этого не меняется. Ты играешь сегодня в крокет у Королевы?
— Мне бы очень хотелось, — сказала Алиса, — но меня ещё не пригласили.
— Тогда до вечера, — сказал Кот и исчез.
Алиса не очень этому удивилась, она уже начала привыкать ко всяким странностям. Она стояла и смотрела на ветку, где только что сидел Кот, как вдруг он снова возник на том же месте.
— Кстати, что сталось с ребёнком? — сказал Кот. — Совсем забыл тебя спросить.
— Он превратился в поросёнка, — отвечала Алиса и глазом не моргнув.
— Я так и думал, — сказал Кот и снова исчез.
Алиса подождала немножко, не появится ли он опять, но он не появлялся, и она пошла туда, где, по его словам, жил Мартовский Заяц.
«Шляпных Дел Мастера я уже видела, — говорила она про себя. — Мартовский Заяц, по-моему, куда интереснее. К тому же сейчас май — возможно, он уже пришёл немножко в себя».
Тут она подняла глаза и снова увидела Кота.
— Как ты сказала: в поросёнка или в гусёнка? — спросил Кот.
— Я сказала: в поросёнка, — ответила Алиса. — А можете вы исчезать и появляться не так внезапно? А то у меня голова идёт кругом.
— Хорошо, — сказал Кот и исчез, на этот раз очень медленно. Первым исчез его кончик хвоста, а последней — улыбка: она долго ещё парила в воздухе, когда всё остальное уже пропало.
«Д-да! — подумала Алиса. — Видала я котов без улыбок, но улыбка без кота! Такого я в жизни ещё не встречала».
Пройдя немного дальше, она увидела домик Мартовского Зайца. Ошибиться было невозможно — на крыше из заячьего меха торчали две трубы, удивительно похожие на заячьи уши. Дом был такой большой, что Алиса решила сначала съесть немного гриба, который она держала в левой руке. Подождав, пока не вырастет до двух футов, она неуверенно двинулась к дому.
«А вдруг он всё-таки буйный? — думала она. — Пошла бы я лучше к Болванщику!»