Искра Раздора

Ночь опустилась на Неваду, скрывая под покровом тьмы следы недавней битвы. Разбитые скалы, оплавленный металл и горький запах озона – вот всё, что осталось после очередной стычки автоботов и десептиконов. В командном пункте автоботов царила напряженная тишина. Оптимус Прайм стоял у главного экрана, всматриваясь в карту местности. Его мысли были далеки от тактических расчетов и анализа данных разведки. В его процессоре пульсировало странное, необъяснимое чувство, отголосок недавнего столкновения с Мегатроном.

Всего несколько часов назад, в пылу сражения, их клинки скрестились. В этот момент Оптимус ощутил нечто большее, чем просто ярость врага. Сквозь ненависть и гнев пробилось что-то… другое. Вспышка энергии, жар, пробежавший по всей системе, отклик, резонанс в самой искре. Это было настолько неожиданно и непонятно, что Оптимус на долю секунды потерял концентрацию, чем едва не воспользовался Мегатрон.

Сейчас, в тишине базы, это ощущение вернулось. Призрачное прикосновение, эхо незнакомой эмоции. Оптимус пытался отмахнуться от него, списать на усталость или повреждения, полученные в бою. Но что-то внутри него противилось этому объяснению.

Внезапно тишину нарушил голос Рэтчета

-Оптимус, я проанализировал данные с вашего последнего боя. Есть некоторые аномалии в энергетических показателях. В момент контакта с Мегатроном наблюдался резкий скачок энергии, источник которого не удается идентифицировать.

Оптимус повернулся к Рэтчету.

-Что это может значить?

-Пока не знаю,– ответил медик, нахмурившись. -Это может быть какой-то новый вид оружия десептиконов, или… – Рэтчет замолчал, задумчиво глядя на данные. -Или что-то совсем другое.

Тем временем, в разрушенном шахтном комплексе, служившем временной базой десептиконов, Мегатрон переживал похожие ощущения. Он сидел на своем троне, сжимая кулаки. Ярость, которую он испытывал к Оптимусу, смешивалась с непонятным смятением. Вспышка энергии, которую он ощутил во время их столкновения, не давала ему покоя. Это было похоже на… отклик. Словно его собственная искра пыталась достучаться до искры врага.

-Невозможно, – прорычал Мегатрон, ударив кулаком по подлокотнику трона. -Это просто… помехи. Слабость, которую я не могу себе позволить.

Старскрим, наблюдавший за своим лидером из тени, хитро прищурился. Он почувствовал, что что-то происходит. Что-то, что может изменить баланс сил. И он был полон решимости использовать это в своих интересах. 

На Земле, вдали от сражений гигантов, зарождалась искра раздора, которая грозила перерасти в пламя, способное поглотить не только автоботов и десептиконов, но и весь мир.

Дни сменяли друг друга, а странное ощущение, возникшее между Оптимусом и Мегатроном, только усиливалось. Каждый раз, встречаясь на поле боя, они ощущали этот необъяснимый резонанс, эту странную тягу друг к другу, маскируемую под ярость и ненависть.

Оптимус старался не обращать внимания на эти чувства. Он медитировал, пытаясь найти внутренний баланс, убеждая себя, что это всего лишь последствия воздействия Тёмного Энергона, или какой-то новый трюк Мегатрона. Но чем больше он пытался подавить эти чувства, тем сильнее они становились.

Мегатрон же, в отличие от Оптимуса, не пытался отрицать свои ощущения. Он изучал их, анализировал, пытаясь понять их природу. Гордость не позволяла ему признать слабость, но любопытство и жажда власти толкали его на поиски ответов. Он приказал Саундвейву провести глубокий анализ данных, собранных во время их последней стычки с Праймом.

-Есть что-нибудь, Саундвейв? – спросил Мегатрон, не отрывая взгляда от мерцающего экрана, на котором отображались схемы энергетических потоков.

Саундвейв безмолвно передал ему данные. Расшифровка показала необычную энергетическую сигнатуру, исходящую одновременно от него и от Оптимуса в момент их контакта. Сигнатура эта была древней, напоминающей резонанс двух искр, настроенных на одну и ту же частоту.

Мегатрон задумался. Он вспомнил древние легенды Кибертрона, рассказы о связанных искрах, о воинах, чьи судьбы были переплетены с самого момента их создания. Неужели это правда? Неужели его искра каким-то образом связана с искрой Оптимуса Прайма, его заклятого врага?

Тем временем, Оптимус, не находя ответов в медитации, решил обратиться к Рэтчету. Медик, изучив данные Саундвейва, перехваченные автоботами, пришел к тому же выводу.

-Это… невероятно, – пробормотал Рэтчет, качая головой. -Судя по всему, ваши искры, Оптимус, каким-то образом резонируют друг с другом. Это древний феномен, о котором почти ничего не известно.

-Но что это значит? – спросил Оптимус, чувствуя нарастающее беспокойство.

-Это значит, – ответил Рэтчет, – -что вы с Мегатроном связаны гораздо теснее, чем вы оба могли себе представить.

Эта новость стала для Оптимуса настоящим потрясением. Связь с Мегатроном… Что это значит для него, для автоботов, для будущего всей войны? Он чувствовал, как внутри него растет смятение, словно сама его искра пытается достучаться до него, пытается что-то сказать. Зов этот был слабым, но настойчивым, как далекая мелодия, пробивающаяся сквозь шум битвы. И Оптимус понимал, что ему придется прислушаться к этому зову, даже если он приведет его к самым непредсказуемым последствиям.

Открытие о связи искр стало тяжким бременем для Оптимуса. Он чувствовал себя так, словно земля ушла из-под ног. Всю свою жизнь он посвятил борьбе с Мегатроном, видя в нем олицетворение зла и тирании. А теперь выясняется, что их судьбы переплетены невидимой нитью, что их искры связаны древней, непостижимой силой.

Оптимус пытался найти ответы в древних текстах Кибертрона, хранящихся в базе данных автоботов. Он часами просиживал за консолью, изучая полустертые записи, пытаясь разгадать тайну связанных искр. Информация была скудной и противоречивой. В одних текстах говорилось о великой силе, которую обретали связанные искры, о воинах, способных вместе свернуть горы. В других – о проклятии, о разрушительной энергии, способной уничтожить всё вокруг.

Мегатрон, в свою очередь, воспринял новость о связи с Оптимусом с холодным расчетом. Он видел в этом не проклятие, а возможность. Возможность подчинить себе силу Прайма, использовать ее для достижения своих целей. Он приказал Нокауту провести серию экспериментов, чтобы понять, как можно контролировать и усилить эту связь.

-Я не позволю какой-то сентиментальной древней магии помешать моим планам, – заявил Мегатрон Старскриму, который с явным неудовольствием наблюдал за растущим интересом лидера к Оптимусу. -Я подчиню себе эту силу, как подчинил всё остальное.

Старскрим, чувствуя угрозу своему положению, начал плести интриги. Он тайно связался с Нокаутом, предлагая ему сотрудничество. Вместе они решили исказить результаты экспериментов, чтобы настроить Мегатрона против Оптимуса, убедить его, что связь между ними опасна и неконтролируема.

Напряжение между автоботами и десептиконами росло. Каждая стычка становилась все более ожесточенной. Оптимус и Мегатрон сражались с удвоенной яростью, словно пытаясь заглушить в себе эту странную, непонятную тягу. Но с каждой битвой их маски трескались, открывая проблески тех чувств, которые они так отчаянно пытались скрыть. 

В один из дней, после особенно жестокой схватки, Оптимус и Мегатрон оказались наедине, среди развалин заброшенного города. Они стояли друг напротив друга, их энергетические клинки мерцали в сумерках. В воздухе висело напряжение, но это было уже не только враждебность. В их взглядах, в том, как они двигались, читалось что-то еще. Что-то, что они оба боялись признать.

Тишина, нарушаемая лишь потрескиванием остывающего металла и завыванием ветра, повисла между Оптимусом и Мегатроном. Они стояли посреди разрушенного города, словно два изваяния, застывшие во времени. Энергетические клинки, все еще сжатые в их манипуляторах, казались продолжением их самих, отражением внутренней борьбы.

Оптимус первым нарушил молчание.

-Что это… что происходит между нами, Мегатрон? - Его голос был хриплым, полным смятения.

Мегатрон презрительно фыркнул.

-Не притворяйся, Прайм. Ты знаешь так же хорошо, как и я. Наши искры связаны. - Он сделал шаг вперед, сокращая дистанцию между ними. -И я намерен использовать эту связь в своих целях.

-Использовать?- Оптимус поднял голову, в его глазах вспыхнул гнев. -Ты хочешь использовать *это*? Это не оружие, Мегатрон. Это… нечто большее.

-Больше? Не смеши меня, – прорычал Мегатрон, его оптика сузилась. -Всё имеет свою цену, Прайм. И эта связь… она станет твоей погибелью.

Он замахнулся клинком, но удар не последовал. Вместо этого, Мегатрон замер, словно скованный невидимой силой. Оптимус тоже ощутил это – волну энергии, исходящую от Мегатрона, волну, которая отзывалась в его собственной искре. Это была не ярость, не ненависть, а… боль. Глубокая, всепоглощающая боль, отражающаяся в его собственной искре, как в зеркале.

Оптимус опустил клинок.

-Что ты… что ты чувствуешь? – прошептал он, словно боясь нарушить хрупкое равновесие.

Мегатрон резко отвернулся, скрывая лицо.

-Ничего, что тебя касается, – процедил он сквозь стиснутые денталы.

Но Оптимус видел – видел трещину в маске бесстрастного тирана, видел проблеск уязвимости, которую Мегатрон так отчаянно пытался скрыть. Впервые за долгие годы войны Оптимус увидел в Мегатроне не бездушного монстра, а… страдающее существо. И это открытие потрясло его до глубины души.

Он медленно подошел к Мегатрону и осторожно коснулся его плеча.

-Я… я понимаю, – прошептал он.

Мегатрон вздрогнул от его прикосновения, но не отстранился. Он стоял, не двигаясь, словно ожидая чего-то. Впервые за долгое время он позволил себе почувствовать что-то кроме гнева и жажды власти. И это чувство было… странно знакомым. Словно отголосок давно забытого тепла, искра надежды в бесконечной ночи. И в этот момент, стоя среди руин, два заклятых врага впервые увидели друг друга по-настоящему. Увидели не маски, а зеркала своих душ, отражающие боль, страх и… зарождающуюся надежду.