chronos
Отлеплять себя от кровати каждый чёртов день было практически невозможно. Всякий раз утро приветствовало блёклым, насмешливо победным маршем, когда, собравшись с силами, Чимин всё же сползал с нагретых простыней. Ковыляя сквозь ломоту в теле и неприятное, не покидающее его фантомное чувство тошноты, он шёл на кухню. Полезные привычки, коими кормили его соцсети, соблюдать было невероятно трудно, но он соблюдал. Ходить в душ, готовить завтрак, надевать чистую одежду, улыбаться дочери, подвозить её в школу, идти на работу было сродни средневековым пыткам. Каждый день одна и та же рутина, в которой он болтался застрявшей в паутине мушкой.
Он даже не заметил, как жизнь превратилась в прямоугольник, или даже квадрат. Ежедневно находясь под прицелом системы и ожиданий, он безропотно закреплял на запястьях кандалы и сдавал ключ. Раньше было действительно жаль наблюдать за тем, как некогда ярко горящее небо становилось всё более серым, и в нём один за другим умирали голоса птиц, но сейчас эти тишина и серость уже приелись и словно бы всегда тут были. Забавно, много метафор, да? Когда что-то крутится в голове слишком долго, оно приобретает множество форм.
Сложно было заботиться о себе, но он заботился, потому что раздражающе навязчивая мысль всегда горела в голове красной лампой: «Если с тобой что-то случится, кто будет с ней?» Однако не это было самым сложным. Самым сложным было делать вид, что всё в порядке. Что ему нравится его работа, его карьера, его квартира. Еда, которую он ел, одежда, которую надевал, люди, с которыми приходилось общаться.
Не было желания делать ничего из этого.
Лишь однажды одно небольшое событие задало жизни новый темп. Если раньше это были скучные и размеренные четыре четверти, то сейчас ритм сбился на все пять с рваными нотами, пунктиром и всё нарастающим нетерпением, свойственным пяти четвертям. Это событие пошатнуло ту мнимо устойчивую систему жизни и поставило под угрозу весь смысл существования Чимина — его семью. То, что от неё осталось.
В начале всё казалось очень простым и даже незаметным. Харли, а тогда он носил другое имя, был смазливым парнишкой, работающим в пабе, где тогда же работал Чимин. Он был худым и пронырливым официантом, который к удивлению всего персонала очень часто ронял посуду. Благо в «Чёрном Волке» редкая посуда была не из небьющегося стекла или дерева, поэтому ему спускали это с рук. Только однажды сделали неприятный выговор за то, что он пролил на гостью шампанское, но в остальном он ронял посуду только на кухне или когда относил грязные тарелки на мойку. Волшебная удача.
Всё случилось тем злополучным вечером, когда уволилась последняя надежда на устойчивую позицию хостес. Это была скромная, тихая девушка с внимательным взглядом и длинными прямыми волосами. Она уволилась из-за «обстоятельств, связанных с учёбой». Было ли это правдой или нет — никто разбираться не стал, и она упорхнула непоющим соловьём прочь из клетки «Чёрного Волка». Как оказалось, зря.
Нет, для неё наверняка это было хорошим решением, а вот для Чимина это стало началом конца.
Пока подыскивали нового человека на хост, роль администратора по очереди выполняли официанты. Очередь эта была определена жребием. Харли выпала честь быть первым. Конечно, он был не слишком доволен, ведь первый его день в качестве хоста был первым его выходным в качестве официанта за долгие пять дней, а он очень устал. В то же время, как он потом рассказал сам, ему было интересно попробовать что-то новое.
В тот самый день лил сильный дождь. Сейчас бы Чимин принял это за знак дурной удачи, тогда же он с тяжёлым вздохом достал им с дочерью зонты и попросил её не пренебрегать этим чудесным изобретением человечества. Бо́ра всё время ходила в капюшоне, поэтому считала зонты совершенно ненужной ношей. Упрямая девчонка, вся в мать.
Харли проинформировали, как следует одеться. Он и оделся. Чёрная рубашка, узкие брюки и чёрные ботинки. Правда никто не ожидал, что рубашка окажется с полупрозрачными рукавами, брюки вместо классических будут кожаными, а ботинки будут на массивной подошве. Впрочем, тот и в роли официанта всегда выбрасывал нечто эдакое. Благо в пабе был достаточно свободный стиль одежды, за исключением определённых правил. Таких, как, например, не оголяться слишком сильно, не переходить границы с татуировками и пирсингом и не красить волосы в неестественные цвета. Всё должно быть в границах, даже если границы были менее строгими, чем, например, в ресторанах высокого класса. Музыкальный паб многое прощал своим работникам. Даже подводку глаз, которую Харли решил использовать как последний аккорд образа, добивающий.
Тогда был первый раз, когда Чимин его заметил. Нет, он знал его и раньше, но сейчас тот привлёк его внимание больше, чем обычно.
— Чего ты так смотришь? — пихнул его в плечо Хосок, поглощающий свой первый за сегодня кофе, первую из ста тысяч запланированных чашек.
— Я? — Чимин спохватился и отвёл взгляд, решив для прикрытия попросить у бармена мятный чай. — Я всего лишь беру себе чай… Но, согласись, разве это нормально, что он так выглядит?
— Руководство, видимо, разрешило, — пожал плечами Хосок. — У него должен был быть сегодня выходной, бедняга работал пять смен подряд по четырнадцать часов. Пусть оторвётся! — он лучезарно улыбнулся и, подхватив Чимина под руку, повёл в офис.
Честно говоря, только благодаря Хосоку Чимин ещё держался здесь, помимо основных причин.
Дальше день шёл как обычно. Отчёты, совещания и бла-бла-бла, чем обычно занимаются финансовые директора. Скучно, предсказуемо, высокооплачиваемо, что главное.
Привычный ход часов нарушила новая шестерёнка в системе, в которой она была совершенно не к месту. Запара у кухни и зала в этот период времени была по расписанию: близились праздники, Новый год, и все носились в поте лица. Следовательно, и хосту было чем заняться, а именно что порвать во время работы. К сожалению, помимо голосовых связок за миллиард разговоров с миллиардом людей, многие рвут ещё одно место. Оказывается, не все терпят подобную процедуру безропотно.
Чимин как раз вышел за новой порцией чая. В принципе он думал о том, чтобы попросить себе целый чайник, ибо работы было много, а времени ходить туда-сюда было мало. Именно тогда он увидел тот опасный взгляд, метающий искры. Угроза для жизни, читаемая в этом взгляде, умножалась на десять благодаря чёрной подводке вокруг глаз. Под прицелом оказался менеджер, который раздражал добрую половину паба своим неприятным стилем общения, приказным тоном и вечно снисходительным видом, заставляющим каждого, с кем он говорил, чувствовать себя идиотом. И коту было понятно, что Харли тоже не переносил этого менеджера. У них часто до этого бывали небольшие стычки — в пределах формального рабочего общения — однако именно в тот день поршень вылетел под огромным давлением. Поршнем этим была последняя капля терпения Харли, а его бешеный взгляд был той самой мигающей лампочкой панели управления, на которую многие закрывают глаза. Менеджер Ли в тот момент поступил именно так. И очень зря. Чимин знал этот взгляд. Будучи в том же возрасте, что и Харли тогда, он тоже часто смотрел на Ли подобным образом, но никогда, кроме как в мыслях, не позволял себе того, что сделал тогда Харли.
Пока менеджер Ли чеканным голосом отчитывал новоиспечённого хоста за отсутствие улыбки и слишком малый зрительный контакт с гостями, он держал в руке любимый айс-латте на кокосовом. Именно с него и начал Харли. Поливаемый потоком слов, он выхватил у менеджера стаканчик из рук и вылил ему на голову. Пока тот судорожно пытался понять, что только что произошло, Харли запустил рабочий телефон в стену, а планшет для записи полетел вниз по лестнице, прямиком к выходу из паба. Пока хост, уже бывший хост, да и официант уже тоже бывший, бросался гаджетами, Ли, стремившийся остановить его от порчи имущества заведения, успел поскользнуться на кокосово-кофейной луже и упасть на свой чёрствый зад. Харли присел рядом на корточки и что-то ядовито процедил сквозь зубы. Что-то, что предназначалось только для одних ушей. После этого он сорвал с себя бейдж, бросил под ноги разразившемуся в ругательствах менеджеру и ушел в комнату для стаффа, провожаемый множеством удивлённых, а где-то даже и восхищённых, глаз. Чимин забыл о своём чае и долго смотрел на закрывшуюся за стройной фигурой дверь. Когда он всё же вспомнил, что хотел попросить у бармена, Харли уже шагал в сторону выхода. Ну как шагал. Его привычная походка вразвалочку превратилась в полёт фурии. Он промчался по первому этажу паба и вылетел в дверь выхода. Чимин посчитал, что больше его не увидит. Стоило на это надеяться…
Тот рабочий день должен был быть короче остальных в преддверии праздников и выходных, но Чимин остался в офисе дольше всех, доделывая работу и в тайне желая отсрочить то, что было запланировано на вечер.
По какой-то причине мыслями он блуждал от предстоящего расставания с дочерью до того, что произошло накануне с Харли. К работе он почти не возвращался, делал всё на автомате. Чем были вызваны эти мысли о нём? Было ли это жгучее чувство сходства между ним и Чимином, которое, конечно, сейчас уже не столь явно, или это было сокрытое где-то внутри чувство восторга, связанное с тем, что тот учинил с Ли? Был ли это интерес? Удивление? Шлейф желания сделать то же самое, когда ему было двадцать, вперемешку с удушением от ошейника, которое не давало ему так поступить вот уже долгие одиннадцать лет? Что это было?
Возможно, предостережение.
Закончив работу, с тяжёлым вздохом Чимин поднялся. Съездил домой, переоделся, помог дочери с чемоданами, сел вместе с ней в машину и поехал в аэропорт, где, крепко обняв её на прощание, передал в руки матери и… отчима? Кем Би приходился новоиспечённый муж его бывшей жены, Чимин решил не разбираться. Он молча поздоровался с ним глазами, сказал пару слов Аните и, попрощавшись с дочкой, уехал.
Этим вечером тонувший в своих мыслях Чимин решил нарушить обещание, данное Боре с Хосоком, и купить себе сигареты. Куря прямо в машине и слушая музыку на полную катушку, он мчал по тёмной трассе. Давняя жажда скорости возбуждала, дарила адреналин. Как давно жизнь утратила краски и скатилась в ущелье бесконечно заевшей пластинки. На мгновение показалось, будто все мысли наконец испарились и Чимин освободился, но мгновение исчезло так же быстро, как исчезал дым от сигареты в открытом окне летящей по дороге машины. Вдруг мыслей и чувств стало столько, что потемнело в глазах и загудело в ушах, сердце зашлось в бешеном ритме, мешая дышать. Чимин затормозил и, бросив недокуренную сигарету в окно, закрыл ладонями глаза. Гул в ушах вибрировал неприятно, почти осязаемо. Во рту пересохло, терпкий вкус ментола и табака вызывал чувство тошноты. Сердце стучало в горле, не давая кислороду нормально поступать в лёгкие. Дрожащей рукой Чимин потянулся к магнитоле снизить громкость музыки, чтобы не била по ушам, хотя через гул и стук сердца, он и так её практически не слышал.
Прислушавшись к ощущениям в теле, Чимин постарался абстрагироваться от непонятного состояния и решил переключить внимание с внутреннего на внешнее. Кажется, о чём-то таком говорил Намджун, когда рассказывал об очередной статье. Чимин пересчитал показатели на панели управления, отметил, что неплохо было бы заправиться, прерывисто выдохнул и вдохнул. Осмотрел свои руки, линии на ладонях, педаль газа, педаль тормоза, сцепления (да, не автомат, но Чимин привык), ручник, дышать стало полегче, гул начал потихоньку стихать. Переднее сидение, ручка двери, окно, за окном деревья и почему-то ничего, кроме темноты и тумана, лобовое стекло, трасса, фонарь, какие-то здания, дышать получалось все глубже и размереннее, сердце успокаивалось. Когда его отпустило окончательно, Чимин гулко выдохнул через рот и, расслабившись, сполз ниже в кресле, закрыв глаза.
Посидев так немного, а может, и много, в этом непонятном состоянии время могло идти как угодно, Чимин услышал голоса где-то слева от него. И будто бы чей-то крик. Кто-то бежал? Шаги приближались. Чимин сел ровнее и глянул в окно, но в нём ни черта не было видно из-за тумана, только будто бы какой-то силуэт, или это блик от фонаря? Ни с того ни с сего в его машину кто-то залетел, громко закрыв дверь.
— Гони! ГОНИ, МАТЬ ТВОЮ! — закричал незнакомец, и Чимин, не успев даже подумать, рванул по газам. Он услышал, как кто-то ударил по багажнику ладонями, но кто это был, конечно, не увидел. Сердце снова громко билось в груди, но на этот раз словно бы готовое заряжать кровью всё тело для бега, а не мешать дышать. В этот раз оно было на его стороне.
Когда они были достаточно далеко от того странного места, Чимин немного снизил скорость и посмотрел на сидящего на переднем сидении парня. Тот сидел, широко разинув подведённые чёрным глаза, не говоря ни слова. Выражение лица Чимина наверняка было таким же, только без подводки, помады(?), ссадин, следов крови, грязи и разводов от слюны.
— Юнги?