Власть Теней

Аксар и Лиам убийственно смотрели друг на друга, и никто не хотел уступать. То, как Лиам хотел меня защитить, было мило и странно в одно и то же время: мы знали друг друга всего день, а он не боялся бросать вызов герцогу ради меня.

Понимая, что лесной эльф не отступит, Аксар поднял руку и медленно, прикладывая усилие, сжал ее в кулак. В это время тени вокруг Лиама начали сгущаться, поглощая его.

— Подождите, ваша светлость! — припав к его руке, я попыталась ее отодвинуть, опустить, сделать что угодно, чтобы заклинание рассеялось.

Стрела просвистела в воздухе и вошла в светлое дерево дома, недалеко от лица Аксара. И он, и я были удивлены. За стрелой тянулся след дневного света, как если бы она насквозь пронзила тень и оставила после себя окно во внешний мир.

— Меня не так-то просто одолеть, — с вызовом взглянув на герцога, Лиам победно улыбнулся.

— Не обманывайся отступающей волной, но готовься к цунами, — ответил герцог, и глаза его почернели, шея покрылась выступающими черными венами, внутри которых, возможно, плескались сами тени.

— Не люблю пустословов, — Лиам положил на лук следующую стрелу.

Я не знала, как он легким движением рассеял магию герцога в первый раз, но смотреть, каким будет результат их противостояния, мне не хотелось.

— Ваша светлость, я прошу вас! — встав перед Аксаром, я взяла его лицо в свои руки, и это сработало. Он тут же впился в меня немигающим взглядом, вопрошающим, жаждущим узнать, было ли мое действие искренним, хотела ли я на самом деле его касаться. Его глаза лишь на секунду оказались полуприкрыты, словно он запоминал каждое мгновение, а затем он опустил руку, и тени разбежались по стенам.

— Ты хочешь, чтобы я пощадил того, кто так нагло похитил тебя? Кто заставил жить... здесь? — прочертив головой круг, он выразил пренебрежение, как будто прямо сейчас мы стояли не в хижине, а в куче грязи.

— Он не похищал меня, ваша светлость. Лиам спас меня, когда я сбежала.

— Лиам? — по лицу герцога я могла сказать, что ему не понравилось, как я произнесла имя лесного эльфа.

— Латэя, ты не должна перед ним оправдываться, — не снимая стрелы, говорил Лиам.

— Ваша светлость, пожалуйста.

— Идем со мной, Латэя, — герцог взял меня за руку, — щенок не умрет сегодня.

— Латэя, ты больше не обязана ему подчиняться! — возможно, Лиам думал, что так вразумит меня, но я и без его горьких слов понимала, что он прав. Больше не обязана... Но если уйти с Аксаром, чтобы все остались невредимы, — то малое, чем я могу отплатить новому другу, разве я не пойду на это? Разве имею я право ставить собственное благополучие выше? Так ли делают свободные люди?

— Хорошо. Ваша светлость, вернемся обратно, — опустив голову, я сжала зубы до неприятного скрежета, стараясь сдержать слезы, застилающие обзор.

Нас окутали тени. На меня вдруг навалилась страшная усталость, как если бы я несколько ночей подряд не спала. Веки потяжелели настолько, что я не могла выдержать и секунды с открытыми глазами. Так, я провалилась во тьму.

Очнулась я уже на вороной лошади. Грозной, но все-таки смягчающей свой нрав за несколько яблок, которыми я любила ее подкармливать раньше. Мне всегда было любопытно, какого это — ездить на ней верхом, и вот теперь я чувствовала ее тяжелый шаг, работу крупных мышц и жесткую гриву. Однако я не считала ее злой лошадью — а таких я тоже встречала, — скорее, она была как доблестный воин с закаленным в битвах характером, преданный единственному хозяину.

— Мы скоро прибудем, Латэя. Ты не устала? — мягкий, бархатистый голос щекотал ухо. Но отчего-то я не испытывала страха или волнения. Ни ужаса, ни радости. Вероятно, так звучит в сердце отчаяние, охватывающее тебя, когда уже ничего нельзя изменить?

— Нет.

Аксар почувствовал мое настроение и не сказал мне ни слова до самого прибытия в поместье.

На удивление, никто нас не встретил. Обычно все, и люди, и эльфы вне зависимости от рода занятий выходят поприветствовать господина, минимум пять слуг помогают ему с комфортом пройти в свои покои: снять верхнюю одежду, предложить напитки или узнать, не будет ли каких-нибудь распоряжений. Остальные готовят кушанье, когда необходимо — ванну, чтобы господин мог расслабиться и отдохнуть после дороги.

Тишина. Даже когда мы вошли в поместье, никого не оказалось рядом. Впрочем, какой бы ни была этому причина, меня она вполне устраивала. Никто не будет на меня пялиться, шептаться обо мне за углом и завидовать, что сам герцог отправился на мои поиски, не срубив на месте голову за побег.

— Зачем я вам, господин? — встав на пороге, спросила я.

— Латэя, сперва отдохни. Ванна на втором этаже будет готова, в комнате лежат одежды. Поужинаем и после поговорим.

— На втором этаже? Но моя комната внизу.

— Отныне ты будешь жить там.

На втором этаже не живут слуги. Верхние комнаты во всех поместьях отведены господину, его семье и почетным гостям. Даже в зал для приемов слуги ступают редко, и только слуги-эльфы.

— Что скажут обо мне в поместье, если вы вдруг отдадите мне комнату наверху, как госпоже? — своим вопросом я надеялась решить две задачи: узнать намерения герцога и разгадать загадку таинственного исчезновения слуг.

— Латэя, тебя не должно волновать их мнение, — Аксар взял меня за руку и поцеловал ее. — Ты не хотела прислуживать мне, я могу понять. Поэтому ты будешь жить, как... мой дорогой друг.

— Что вы такое говорите? Я человек, мне не позволено.

В голове все спуталось, и происходящее стало похоже на очередной сон, который должен скоро закончиться. Действия и слова Аксара повергли меня в шок. Я не могла жить в поместье, как «дорогой друг» господина, это было немыслимо и плевало на все эльфийские устои. Во всяком случае, в королевстве Келдрион законы были таковы, что, узнай король о поступке Аксара, не стал бы закрывать на это глаза. То, что пытался сделать герцог, было столь же ужасно, сколь глупо. Нас обоих могли наказать: меня повесить на площади в назидание остальным, его — лишить титула.

— Если ты останешься служанкой, ты попытаешься сбежать снова, ведь так? — герцог подошел ближе и посмотрел на меня сверху-вниз.

— Господин, вы совершаете...

— Аксар.

— Что?

— Зови меня по имени, как звала того эльфа, — черные брови дернулись, и на короткий миг между ними образовалась складка. — Или вы ближе друг другу, чем мы, которые провели бок о бок столько лет?

— Неужели вы ревнуете? — не веря ни глазам, ни ушам, ни мыслям, не веря самой себе, спросила я.

— Как же мне не ревновать? Ты заботилась обо мне и вдруг покинула, предпочтя грязную лачугу и того эльфа мне и моим владениям.

— Ничего я не предпочитала, как вы не понимаете? Я только хотела освободиться от жизни в услужении, чтобы не встретить смерть, какой встретила ее моя мать.

Коварные слезы улучили удобный момент, в который мое сердце ослабло, и покатились из глаз. Аксар прикоснулся к моим щекам большими пальцами и стер мокрые дорожки.

— Мне жаль твою мать, Латэя.

— Почему вы ко мне так относитесь? — не в силах сдерживаться, я заплакала сильнее, и голос мой, передавленный, отвратительно звучащий, предательски задрожал. — Почему просто не убьете? Я столько вам дерзила, столько нарушала правил, а вы возвращаете меня и говорите, что я ваш «дорогой друг»? Где же была наша дружба, когда я с утра до ночи пахала, как проклятая, чтобы выслужиться?

Вытирая руками слезы, я не заметила, как лоб обожгло чем-то горячим. Открыв глаза, прямо перед носом я увидела шею герцога и поняла, что он... целовал меня? Неотрывно он касался губами моего лба, а я стояла, не смея дышать и шевелиться, как вкопанная. Происходящее зашло слишком далеко.

Наконец, Аксар отстранился.

— Ты права, Латэя, во всем права, — говорил он. — Когда ты убежала, я понял, что твоя забота мне необходима. Никто более не способен приготовить мне чай из лилуэндиль, никто не приготовит мне постель так, как делала это ты, и никого мне не хочется подпускать к своим покоям, кроме тебя. Я хочу, чтобы ты осталась, и заботилась обо мне, как прежде. Взамен я дам тебе свободу.

— Свободу?

— Ты сможешь делать, что тебе вздумается, ходить, где вздумается, и никто не посмеет указывать тебе. Я одарю тебя нарядами, украшениями, чтобы ты более не чувствовала себя слугой.

— А если я захочу уйти? Повидать Лиама?

— Все, что хочешь. В пределах поместья.

В груди больно кольнуло. Прутья клетки ослабли, и сама клетка стала значительно шире, но не исчезла.

— Вы думаете, это и есть свобода, господин?

— Прости, Латэя, но только так я смогу тебя защитить. Ты должна остаться подле меня, — лицо Аксара приобрело серьезность, и он выпрямился. Теперь он не смотрел на меня нежно, но был непреклонен, не оставляя мне никакого другого выбора, кроме как подчиниться его воле.

— Защитить от чего?

— Ванна, Латэя. И ужин.

Аксар ушел, решив не продолжать диалог. Когда же я осталась одна, смогла подумать еще раз обо всем, что он сказал. И в этом было нечто странное, что меня тревожило и наводило на мысль, что герцог утаивает от меня что-то.

После ванны я выбрала платье, которое он подготовил, и спустилась в нем к ужину. По пути мне удалось встретиться с некоторыми из слуг, обеспечивающими нам трапезу, и никто из них не проронил ни слова, ни взгляда в мою сторону.

Мы сидели друг напротив друга за длинным обеденным столом, уставленным самыми разными блюдами. На первое подавали тыквенный суп, на второе птицу и даже десерт мы ели молча. Аксар лишь изредка бросал на меня заинтересованный взгляд. Мне хотелось узнать, о чем он думает, растормошить его, потому что его молчание ощущалось острее сотни игл.

— Что значит «мирасель сильрауне»? — спросила я, и он медленно отложил вилку в сторону.

— Ничего, просто вежливая фраза на эльфийском. Почему тебе интересно?

— А почему вы лжете?

В прошлом за такую дерзость меня бы заставили перечитывать всю библиотеку или полировать стойла, а потом я бы получила вдобавок нагоняй от старшей и еще несколько дней терпела синяк на теле. Но раз я теперь была «дорогим другом» герцога, не подобает ли мне говорить с ним на равных?

— Раз знаешь, что я лгу, значит, знаешь и перевод.

— Верно, но я не понимаю его сути.

— Я скажу тебе позже.

— Когда?

— Позже.

— Насколько позже?

— Латэя, — герцог вздохнул, — ты как упрямый олененок.

— А вы как рассерженный еж, — парировала я, как мне показалось, вполне умело.

— Еж, да? — наконец, я получила реакцию. Герцог улыбнулся.

Лед постепенно оттаивал, но даже к концу вечера я так и не узнала смысл тяготившей меня фразы. Мы разошлись довольно скоро после ужина, и я смогла вдоволь выспаться на мягкой перине и подушках, каких не было даже в моей старой комнате. Новый день наверняка принесет мне новые беды, да и вопрос с моим положением в поместье не разрешился, что определенно повлечет за собой последствия. Но переживать о них я позволила себе только утром. Ночью следовало хорошенько отдохнуть, пока это еще возможно.

— Ваша светлость! Письмо от господина Феларнела. Изволите прочесть?

Слуга-эльф поклонился и протянул запечатанное письмо герцогу. На застывшем воске был выдавлен узор, изображающий лиственную ветвь священного дерева, скругленную в незамкнутый венок.

Я сидела спиной к слуге и не видела его, но понимала, насколько абсурдно выглядела в новых нарядах, в кресле, оказавшись здесь потому, что герцог утром обещал рассказать мне «все, что необходимо». Смущение заставило меня втянуть шею в плечи в надежде стать невидимкой или скукожиться до размера пуговицы на герцогской накидке.

Аксар тотчас вскрыл конверт и пробежал глазами по выведенным красивым мелким почерком строкам. Я видела их краем глаза, но не смогла разобрать: они были написаны на эльфийском языке.

Прочтя все до последнего слова, герцог смял письмо и швырнул в сторону. Его лицо переменилось: он был вдумчив, строг и... тревожен? Даже спадающая на лицо прядь черных гладких волос не скрывала взволнованного взгляда, мечущегося по кабинету.

— Выйди, — приказал он слуге.

— Латэя, — как только дверь закрылась, он присел возле меня на корточках и накрыл мои руки своими, — боюсь, у меня нет времени подбирать слова.

— В чем дело, господин? — смущаясь еще сильнее, спросила я. Видя смятение в его душе, я и сама начала поддаваться панике.

— Феларнел обо всем догадался. Вероятно, в поместье есть кто-то, кто помог ему наблюдать за тем, как я, точно умалишенный, рыщу по лесу в поисках тебя. Он по-прежнему не знает истинную причину моего поступка, но полагает, что ты и есть последний свободный маг, которого мне надлежало найти.

— Но ведь это полная чепуха, — нервно усмехнувшись, я наблюдала за реакцией Аксара. Казалось, он не шутил.

— Нет, Латэя.

Герцог оставался совершенно спокоен, словно новость его не ошарашила, в отличие от меня.

— Вы... знали?

Не может быть.

— И все это время молчали? Поэтому вы хотели держать меня рядом? — я поднялась с кресла и неуверенно зашагала назад, к двери, но никто не спешил меня останавливать.

— Латэя, я никогда тебе не лгал. Будь ты обычным человеком, я бы все равно привез тебя сюда и умолял остаться, но, раз ситуация усложнилась, помимо прочего, мне важно тебя защищать. И мне важно, чтобы ты позволила защитить тебя.

Последний свободный маг, последний свободный человек. Все это время титулы, к которым я тянулась, и которые я так желала отыскать, принадлежали мне. В душе синим пламенем горел последний маяк надежды на будущее, в котором я нахожу кого-то, способного мне помочь, и неотступно за ним следую. Было, в некотором роде, забавно осознавать, что, пока я тянулась к свободе, параллельно изо всех сил старалась переложить ответственность за себя на призрачный образ мага-спасителя. Возможно, мне даже не было дела до чужих судеб, и все это я придумала лишь для того, чтобы спасти собственную шкуру? Чтобы меня приютили, мне сказали, что делать, как жить дальше, действовать, думать, чувствовать — все казалось навязанным. Меня окутала пустота, в которой я все больше растворялась. Что значило это «я» в бесконечном сиянии мира?

Волшебное спасение не придет. Последний свободный человек оказался жалкой девчонкой без невероятной силы, едва ли понимающей, как управлять теми каплями магии, что плескались в ней с рождения, наверняка желая избежать участи провести лет семьдесят в тощем теле, и только потом получить шанс на лучшую жизнь.

Самобичевание — разрушительная сила. Она съедает человека не сразу, но каждая порция отравленного блюда оказывается больше предыдущей. Так, часть за частью, я тонула в болоте из сожалений и отвращения.

Я не ненавидела себя, но мне было ужасно жаль, что свободный маг, на которого, пожалуй, возлагала надежды не только я, оказался не другим человеком.

— Что мне делать, господин? — в немой мольбе я заглянула в лицо Аксару, надеясь отыскать там подсказку. — Как мне помочь всем людям, которые ждали, что я стану их спасением?

— Латэя, — с сочувствием произнес он, — тебе не нужно думать сейчас о них. Тебе понадобится время, чтобы все осознать, поэтому позволь мне нести твою ношу. Положись на меня.

— Хорошо, — сдавшись, я опустила плечи и доверилась герцогу. Поступила так, как ожидала та самая жалкая девчонка в моей голове, празднующая победу.

Аксар начал готовиться. К чему — я не совсем понимала, но он был настроен решительно. В подвале поместья, как оказалось, была потайная дверь, ведущая в подземные тоннели. Один из них завершался комнатой, в которой я должна была находиться, если в поместье прибудет Феларнел или любой другой незваный эльфийский гость. Поместье было освещено защитной магией, значительно ослабляющей чары всякого, кто не является хозяином этих мест. Герцог позаботился и о том, чтобы усилить охрану, расставив воинов по периметру территории, сам же он проводил долгое время в уединении, и я не могла видеть, что происходило за закрытой дверью.

В один из дней, когда тучи на небе были черны, как ночь, а сухой воздух предвещал дождь, я сидела в кабинете герцога, слушая его наставления о магии. Он был убежден, что мне нужно учиться усерднее, чтобы владеть собственной силой и знать ее возможности.

— Ваша светлость! — в дверь громко и настойчиво постучали.

— Войдите.

В кабинет впорхнули два эльфа и упали на пол, кланяясь.

— К поместью подъезжает господин Феларнел на лошади, воины заметили его издалека.

— Он не предупредил о визите, — больше утверждал, нежели спрашивал, герцог.

— Нет, ваша светлость, писем не было.

— Едет один?

— Да, ваша светлость, сопровождающих нет.

Аксар по-эльфийски выругался. Я знала это слово, потому что часто слышала его от слуг. И вообще, как говорится, хочешь выучить язык — начни с основ.

— Встретьте его, как подобается, и проводите в гостевой зал. Ты, — он указал на одного из слуг, — приведи старшую горничную, немедленно.

Слуги еще раз поклонились и поспешили выполнить приказы.

— Латэя, тебе нужно будет спрятаться немедленно. Останешься в подземной комнате, я приду к тебе сразу, как только устраню проблему.

— Что вы намерены делать?

— Проводить гостя обратно до дверей, — ответил Аксар, — или убить, если придется.

Мне стало боязно. И за себя, и за герцога, которому предстояло встретиться лицом к лицу с приятелем, в любой момент способного обернуться врагом. Но я не переставала напоминать себе о том, что поместье переполнено эльфами и людьми, готовыми встать на защиту своего господина.

Старшая горничная провела меня в подвал, откуда я самостоятельно добралась до закрытой мрачной комнаты. Там была одна книга, графин кипяченой воды и свежие фрукты, которые должны были скрасить мое одиночество.

— Даже в такие моменты думает о моем комфорте?

Наступили тяжелые несколько часов неизвестности и тревоги. Я то сидела на стуле, сцепив руки в замок и молясь богам, то ходила по комнате, стараясь ступать бесшумно, будто меня можно было услышать на втором этаже, то вслух пересказывала старые сказки моего народа, чтобы отвлечься и успокоить разбушевавшееся воображение.

Спустя время, почудившееся мне вечностью, я услышала шаги снаружи. Кто-то шел по тоннелю, и поступь его была тяжела.

Это не герцог.

Шаг Аксара я узнаю всегда, как и старшей горничной, по обыкновению идущей всегда более торопливо. Но ведь Аксар пообещал прийти за мной, так? Почему кто-то другой идет мне навстречу?

Затаив дыхание, я прижалась к стене возле двери, вооружившись тарелкой из-под фруктов.

Замок щелкнул, и ручка повернулась.

— Леди, вы здесь? — «леди» прозвучало крайне неуверенно, словно говорящий не знал, как стоит ко мне обратиться. Когда же он показался в проеме, я вздохнула с облегчением.

— Где господин? — спросила я эльфийского воина, подчиненного Аксара.

— Он... Мне жаль, но он ранен, — понуро отвечал эльф.

Мы вместе устремились вверх по тоннелю и разошлись на первом этаже. Он остался там, я же побежала по лестнице на второй этаж, в герцогские покои.

Аксар лежал на кровати, едва дыша. Его глаза были закрыты, а чуть ниже оголенной груди поблескивала наложенная повязка, перевязанная наспех чистой тканью и пропитанная кровью.

— Господин?

Несмело я подошла к кровати и села рядом.

— Он без сознания, госпожа, — сказал вошедший лекарь, вытирающий руки о полотенце. Он склонился над герцогом и осмотрел его. — Через некоторое время я еще раз перевяжу его, а пока будем надеяться, что целебная мазь сделает свое дело, и рана хоть немного затянется.

— Я могу ему помочь?

— Можете, — лекарь положил руку мне на плечо и сжал его в сочувствующем жесте, — побудьте с ним. Боюсь, остальное решают боги.

Оставшись наедине с Аксаром, я не нашла слов, которые могла бы ему сказать. Долгое время я молча смотрела на его бледное лицо и разбросанные по подушке волосы, к которым мне захотелось прикоснуться.

Мягкие.

Взяв его руку в свою, я облокотилась на локоть и приняла полусидячее положение. Я считала его тираном, жестоким самовлюбленным эльфом, — и, может, отчасти он таким и был, — а теперь он жертвовал собой ради меня. Иначе стал бы он восставать против Феларнела, против самого короля?

Я почувствовала укол вины. Быть может, все это время, что мы провели друг с другом, он не был монстром, просто я невнимательно смотрела? Он вел себя как мой хозяин, но не поднимал на меня руки, никогда не наказывал ничем, кроме дополнительной работы. И даже делал подарки на дни рождения. Было ли этого достаточно, чтобы считать его добрым героем, а не злодеем?

Я злилась. Так сильно злилась на то, что родилась служанкой, что не заметила, как начала выплескивать свою злость на него. Но в том не было его прегрешения.

— Каким ты был бы, если бы мы познакомились при других обстоятельствах?

Конечно, тишина не могла мне ответить. И ты не мог.

— Вы не можете уйти, господин, — не выпуская его руки, тихо говорила я, — вы обязаны рассказать мне, почему вы назвали меня «мирасель сильрауне», почему вдруг так переменились. Почему смотрите на меня таким странным, чуждым вам прежнему взглядом?

Объятия горького сна, несущего минуту покоя, захватили меня.

— Латэя, — властный, низкий голос.

— Господин? — в непроглядной тьме я старалась отыскать Аксара или хотя бы его образ.

— Почему не зовешь меня по имени? — меланхолично спросил он.

— Не могу, — призналась я, — все никак с языка не сорвется. Стесняюсь.

Ласковый смех щекотнул слух.

— Ты в порядке?

— Это я вас должна спрашивать. Вы лежите там, — только не заплакать, только не сейчас, — в крови, и лекарь сказал...

— Не слушай старого дурака, — поспешил успокоить меня Аксар, — я в порядке. Скоро очнусь, вот увидишь.

— Как вы можете знать? Вдруг вы умрете?

— Не умру, мой пугливый олененок, — будоражащее ощущение разлилось в груди.

Аксар не подходил ко мне, но вдруг оказался так близко, словно переместившись с помощью магии. Могло ли статься, что я видела не свой сон, а его?

Рука, холод которой я ощутила даже в этом несуществующем, иллюзорном царстве, легла мне на талию и чуть нажала. Повинуясь импульсу, я ступила вперед и почувствовала тепло его тела. Аксар склонился надо мной, кончиком носа провел по щеке, задел подбородок и остановился напротив моих губ. Мне не хватало воздуха, и учащенное биение сердца закладывало уши. Во власти теней я видела его лицо, освещенное неизвестным источником, видела его алчущие губы и желание в глазах соприкоснуться со мной. Он ни о чем не спрашивал, но ждал ответной реакции. Заглядывал мне в глаза, искал там что-то, известное только ему, и ждал. В эту минуту я могла повернуть обратно и прекрасно осознавала это. Могла отступить, и он бы мне это позволил. Тогда бы я вернулась в реальность, потерла затекшую шею и вернулась к привычной жизни. Тогда бы мир не перевернулся с ног на голову и не покатился кубарем в неясном направлении.

Я прикрыла глаза и привстала на носочки. Глаза Аксара сверкнули, он сжал мою талию сильнее, боясь, что я могу исчезнуть, а второй рукой тронул мою шею.

Его мягкие губы коснулись моих, слившись с ними воедино в опьяняющем поцелуе. Сладкий вкус вишни, смешанной с тонкой нежностью лилуэндиль вскружили мне голову, и я позволила Аксару подхватить меня и прижать к груди. Его прикосновения вспыхивали разгорающимися очагами то на пояснице, то на плече, то на бедрах. Казалось, он не мог мной насытиться, и углублял поцелуй, пока мой рот не открылся, и его язык смог по-хозяйски исследовать меня. Переплетающиеся, как две змеи, наши языки пылали, сгорая в страстном танце. Это была точка невозврата. Что теперь с нами будет? Как мне смотреть герцогу в глаза? Но мысли о будущем все больше вытесняло желание, и я чувствовала, что Аксар тоже его испытывает. Он жаждал вкусить меня всю, и поцелуя для него было недостаточно.

Оторвавшись от моих истерзанных покрасневших губ, он опустил голову ниже и коснулся языком шеи. Провел огненную дорожку до самых ключиц и прикусил их, заставляя меня теряться от нахлынувших разом удовольствия и боли.

— Латэя, — нежно шептал он мне на ухо. Он повторял мое имя и не желал выпускать из рук. Исследуя мое тело, он осторожно узнавал границы, которые я пока не могла позволить нам пересечь.

— Господин, я... — закрыв глаза от окатившей меня волны наслаждения, разлившегося по телу, стоило Аксару припасть губами к ложбинке между грудей, я втянула носом воздух и постаралась надавить ему на плечи, чтобы отстраниться. Я не могла позволить себе потерять голову, но чувствовала, что уже готова это сделать.

— Аксар, — твердо произнес он, — как бы ни хотелось остаться здесь навсегда, утонуть в аромате твоего тела и целовать тебя, я прекращу, если назовешь по имени.

Манящие ласки и хриплый голос подталкивали меня молчать, чтобы сладостная мука не прекращалась. Но иначе было нельзя.

— Аксар, — сорвалось с моих губ, и я заставила его поднять голову и поравняться со мной.

Обманщик.

Вожделение вспыхнуло в его глазах с новой силой, словно я произнесла заклинание, заставляющее его желать лишь одного. Он впился в мои губы, выцеловывая на них послание о своих чувствах, изредка покусывая их. Но, в конечном итоге, он оторвался от меня. Запыхавшиеся, мы смотрели друг на друга, и каждый думал о своем.

— Тебе пора проснуться, Латэя, — с сожалением сказал он. — Прошу, не беги, пока я не могу подняться. Останься.

— Вы поранились из-за меня, господин. Конечно, я останусь.

— Стоит ли мне не позволить ране зажить, чтобы ты не думала уходить?

— Не говорите ерунды, — я поморщилась.

— Мы поговорим обо всем позже, — он оставил прощальный поцелуй на моем лбу. — Просыпайся, мирасель сильрауне.