Глава 11: Девять муз
Лежа с закрытыми глазами на прохладной поверхности пола, я ловила только звук его шагов и размеренные щелчки фотоаппарата. Ян то и дело устанавливал свет, поправлял положение моего тела и выставлял различную, незнакомую мне аппаратуру, а я полностью расслабилась, наслаждаясь долгожданным умиротворением. Я так долго жаждала найти покой, отпустить страхи и тревожные мысли, не думать о прошлом и настоящем, не впиваться ногтями в нежную кожу бедра чтобы найти точку опоры и поймать равновесие, почувствовать почву под ногами...
Сейчас я не падала. Не кричала и не разрывалась изнутри, ненавидя всё в себе. Я не боялась бездны потому что поняла, что я легко могу отойти от края обрыва. Повернуться к нему спиной, сделать шаг, затем ещё один и ещё и так до тех пор, пока не уйду прочь от ненавистного мне места. Уйду туда, куда захочу.
Впереди расстилалось белоснежное поле, над головой сиял серебристый свет, и я была полноправной хозяйкой этого рая.
- Ммм... - низкий грудной звук коснулся меня с правой стороны. Фотоаппарат громко щёлкнул.
Губы сами собой растянулись в мягкой улыбке.
- Не стоит этого делать, - я открыла глаза и посмотрела на нависающего надо мной мужчину. Чёрные ониксы пожирали меня неотрывным взглядом.
- Что...? - ещё шире улыбнулась я, радуясь что снова вижу его лицо.
- Не улыбайся, это портит кадр, - он поправил мои волосы, убирая длинные локоны с плеч. - Положи руки наверх, за голову.
Глупая улыбка никак не хотела слетать с губ.
- Прекрати улыбаться, - пробурчал он, настраивая объектив. - Руки, Ава.
Его серьезный вид напустил на меня ещё больше веселья и я не удержавшись засмеялась, но не спешила убирать руки с обнаженной груди.
Он стоял надо мной как каменное изваяние, опустив руку с фотоаппаратом. Его взгляд был сосредоточен на моём лице. Он молчал, но уголок его губ всё же предательски дёрнулся.
- Прости, - смех разбирал меня всё сильнее и сильнее.
- Тебе весело?
- Извини, - неожиданный приступ окончательно достал меня. Я ещё сильнее скрестила руки и залилась смехом, глядя на его серьёзное лицо. - Я голая!
- Не совсем, - мой заразительный смех наконец взял верх, и его губы украсила обворожительная улыбка. Я добилась своего.
Я добилась!
Слёзы счастья появились в уголках глаз.
Кажется, я схожу с ума, в самом положительном смысле этого выражения.
Ян, продолжая улыбаться, медленно опустился рядом со мной, осторожно отложил фотоаппарат в сторону и чуть дёрнул закатанные рукава рубашки. Он глубоко вздохнул и сделал движение головой из стороны в сторону, будто боксёр, который разминался перед очередным поединком. Из груди вырвался низкий, короткий смешок, который отозвался в кончиках моих пальцев приятным разрядом электрического тока.
Он навис надо мной, и чтобы видеть его лицо я несколько раз моргнула, смахивая пелену из слёз.
- На мне практически нет одежды, - протест получился слабым.
Ян сомкнул пальцы на моих запястьях и с силой запрокинул руки над головой, полностью лишая меня последней защиты.
Он пригвоздил меня к полу, открывая себе доступ к незащищенной одеждой верхней части моего тела.
Я охнула от неожиданности.
- Ты обещала меня слушаться.
- Так и есть, - выдохнула я, отчётливо ощущая как меня накрывает странное, до этой минуты незнакомое мне состояние острого счастья, перемешанное с нижайшим физическим возбуждением и осознанием желания сделать так, как он захочет, даже если меня это будет пугать.
Но что значит испуг, или, самый настоящий, животный, первобытный страх? Я боялась так долго, так много и так часто, что уже привыкла к этому чувству. Оно стало мне слишком родным, проникло внутрь меня, заразило меня своей сущностью настолько, что я уже не могу отличить настоящую опасность от её видимости. Я обездвижена, распластана под ним как неосмотрительный заяц, попавший в силок охотника. На мне нет половины одежды, и он уже видел мои шрамы.
Но это было не запугивание. Это была видимость, простая демонстрация его власти надо мной.
Он не хочет быть страшным зверем с попавшей лапой в капкан, который огрызается на лесника за то, что тот хочет помочь ему.
Он не хочет напугать меня по-настоящему. Он хочет довериться и доверять.
Ян удерживал запястья, а его взгляд начал медленное путешествие по обнаженной коже, надолго задержавшись на подрагивающей от учащенного дыхания груди, и остановился только около линии пояса брюк.
- Очень красиво, - слова прозвучали журчащим одурманивающим мурлыканьем. - Мне нравится, когда ты такая беззащитная, - он наклонился ещё ближе и уткнувшись носом в шею, сделал шумных вдох. - Безумно вкусная, - вторая ладонь горячей печатью прилипла к месту, где билось сердце. - Доступная. И всё это только для меня.
Голова закружилась. Фотостудия стала расплываться в нечто неопределённое, а пол и потолок поменялись местами. Меня вновь начала облеплять та странная субстанция, описать которую как «невидимый мёд», иначе я не могла.
Идеальное описание.
Его мёд...
- Я могу сделать с тобой всё что захочу, ты знаешь это?
Я попыталась дернуть руками, но их сковали каменные пальцы Яна.
- Хочу, чтобы ты сказала это вслух.
Здесь слишком яркий свет.
- Я знаю, знаю, - мне почему-то перестало хватать кислорода. - Я знаю это.
- И ты хочешь этого, верно?
Я заставила себя кивнуть.
Его ладонь, которая лежала над сердцем, напряглась и надавила на грудную клетку.
Эта мизансцена продолжалась ещё несколько минут, в течении которых я постепенно понимала что должна просто подчиниться и дождаться, пока он не отпустит меня.
И пока перед глазами мерцала далёкая картинка трепыхающегося в силке зайца, я задавала себе ещё один вопрос: я хочу этого, или мне это нравится?
Я должна быть послушной. Я должна быть той самой... несколько минут назад я была так счастлива.
Как много вопросов...
Невидимый мёд внезапно стал жутко липким и неприятным.
Мне очень сильно захотелось воткнуть что-то острое в свою ногу.
- Кто оставил шрамы на твоей спине?
Вопрос застал меня врасплох.
Он убрал руки и позволил мне сесть. Онемевшие пальцы отказывались слушаться, но наваждение просочилось сквозь онемение и растворилось так быстро, что я даже не уловила этот момент.
- Повернись.
Он аккуратно собрал мои волосы и перекинул на одно плечо, открывая спину.
Я сделала как он велел.
Фотосъемка осталась позади, как будто мы пришли сюда не для того чтобы сделать пару снимков.
Он вновь сел позади меня и начал разглядывать мою спину, впитывая каждую клеточку кожи. Я поняла это потому, так как он стал очерчивать своими ловкими пальцами длинные ровные полосы, которые уже давно и навсегда украсили меня.
- Знаешь, люди зачастую принимают жизнь как должное, - его голос снова приобрёл бархатно-шёлковые нотки. - Любой момент счастья, мимолетной радости, удовольствия или наслаждения. Всё это - для большинства привычная обыденность. И это так бессмысленно, - его большой палец чертил ровные полосы. - Когда существуешь в постоянном комфорте, не сталкиваясь с настоящим испытанием, перестаёшь ценить истинное счастье. Хотя, эти люди даже не испытывали ничего подобного, - его прохладные губы мягко прикоснулись к самому верхнему шраму, над левой лопаткой. - А ты не такая как они. Ты знаешь цену жизни.
С каждым его прикосновением в памяти всплывал чёткий образ: громкий свист рассеченного воздуха, жар воспалённой кожи, тупая боль в голове. Вот только на этот раз, эти воспоминания не причиняли мне привычной боли. Я видела их словно на безликом мониторе, воспроизведённые по чьей-то невидимой указке. Будто нажали кнопку пульта, но даже не включили звук.
- Кто бы это ни был, он оказал тебе огромную услугу.
- Что ты имеешь в виду?
Ян издал нечленораздельный, грудной и низкий звук, наклонился, и ещё раз провёл губами по коже, на этот раз по самому центральному шраму.
- Евтерпа, Клио, Мельпомена, - с каждым произнесенным именем, его пальцы переходили на другой шрам, прочерчивая всю длину отметины. - Каллиопа, Эрато, Терпсихора, Урания, Талия, Полигимния, - последнее имя замерло вместе с рукой. - Девять. Как древнегреческих муз, дочерей Зевса и Мнемосины, - его голос убаюкивал, внушал ощущение старой сказки, перемешанной с зажженными свечами. - Художник может бесконечно сочинять поэмы, писать картины или создавать скульптуры, но будет ли он считаться великим, если в его творчестве нет музы, Ава? Без вдохновения, без музы, без божественного видения, его ремесло ничего не значит, - мужчина глубоко вздохнул. - Трагедия, история, лирика, танец, наука, вера, комедия, поэзия, любовь - всё это есть в тебе, всё это смогла собрать в себе именно ты, крошка Ава, и я понял это в тот момент, когда ты посмотрела на меня своим испуганным, пленительным серым взглядом.
Ты - моя муза, Ава.
- Твоя муза... - прошептала я не своим голосом, заворожённая его рассказом.
Греческие музы - прекрасные девы, нимфы невероятной красоты и грации, облачённые в белоснежные одежды, сотканные из тончайших облаков. Дети богов, обрекающие простых смертных на внеземное вдохновение, обрекающие создавать лучшее из человеческих шедевров. За гранью человеческого понимания...
По коже пробежала волна холодных мурашек.
- Мы с тобой созданы друг для друга. Теперь ты понимаешь это? Теперь ты наконец видишь то, что я пытаюсь тебе показать?
Весь мир перестал существовать для меня в эту минуту. Он остановился, отошёл на второй план, затих и замер в ожидании. Миллиарды людей просто растворились в воздухе, уступая место тишине и всё стало неважным. Всё, что я ощущала - это приятные покалывания в кончиках пальцев, умиротворение в душе и его голос. Мягкий, хрипловатый, грудной шёлк, обволакивающий мою сущность со всех сторон.
Самый прекрасный голос в этом мире.
- Это правда? - не веря собственным ушам, спросила я слегка подрагивающим голосом.
Ян нежно обнял меня сзади, положив свои руки на мои.
- С первой нашей встречи я говорил тебе праду, Ава. Ты - единственная, кто может спасти меня. Ты - единственная, кто мне нужен, - к горлу подкатил ком, слезы хотели вырваться наружу. - Ты моя муза.
- Прости, - внезапно в груди защемило. - Прости, что я не видела этого раньше.
- Тсс, ничего, ничего, - выдохнул Ян прямо на ухо, успокаивая меня. - Главное, что теперь ты это видишь.
Я готова была сорваться на крик перемешанный со слезами. Громко, во весь голос. И мне было всё равно, если бы кто-то извне улышал это. Разве я имела право чувствовать это?
Я...
- Ты даже не преставляешь какое это счастье, держать тебя в своих руках, - его руки ещё крепче обняли меня. - Но сегодня, ты всё же заставила меня пожалеть об одной вещи, - Ян поцеловал меня в плечо, в то место, где заканчивался самый верхний шрам. - Мне жаль, что не я подарил тебе это.