МОРФИЙ

— Мы поедем с тобой, в лучшую спортивную школу Норвегии, — не унимался Райли, и улыбался так, словно что-то скрывал и скоро это обязательно вскроется и это будет крутой новостью.— Поверить не могу! А я ещё жалуюсь на жизнь!

— Тебя уже отпустили?— спросил я, вытаскивая чемодан из под кровати, — Я думал, тебе нужно максимум ещё дня три, чтобы уломать маму на такое.

Райли Остин ухмыльнулся, и сел на мой подоконник, а потом, что-то взял в руку.

— Это что, музыка?— парень  не дал мне ответить, и уже вставил флешку к проигрыватель.

По комнате разлилась приятная,  не громкая, но хорошая и качественно исполненная музыка. В голову сразу ударили воспоминания, и этот поток их я не мог остановить. Я не мог разобрать и понять их правильно.

— Хэй! Хей! Тебе плохо? Друг, позвать помощь?— наперебой спрашивал меня он, и я пытался сфокусировать взгляд.

— Неа, нет, все хорошо, — заверил я его, — Просто боли, у меня таблетки есть. Щас закинусь и все будет круто.

Я встал с пола и подойдя ко столу: выключил музыку, убрав флешку в ящик стола, а сам, достал один из множества пузырьков с таблетками и выпил две, как написано в рецепте.

Боль стала отступать, а головокружение проходить. Минут через пять я вновь крепко стоял на ногах, ощущая под подошвой кроссовок ламинат в комнате.

— Кто это пел?— поинтересовался Рай, — Голос такой приятный.

— Наверное, Оушен забыл свои вещи в моей комнате.

— А почему в твоей то? Что ему надо все от тебя?

— То — за что можно меня прижучить. Ему мало того, что произошло на днях. Из-за его жутких комплексов и самокопания, он опустился до днища в моих глазах. А в моей комнате он обычно трахается со своей "девушкой".

— А что с его то комнатой не так?

— Там через стенку комната младшей сестры. Хоть о ком то он заботится.

Мы собрали чемоданы, и решили погонять мяч во дворе.

Какой я? Прошлый и настоящий.

Прошлый

Активный, любящий, что-то знающий о чувствах любви и о том, когда хочешь кого-то защищать, но потерявший, и забывший все, о чем жалеешь и чувствуешь себя очень ужасно и погано. Вроде бы, я будто что-то помню, а во снах, мне являются разные видения и явления, которые как пазл из воспоминаний, отрывок видео и фото, которые собираются в картинку. Но мой пазл никак не может собраться во едино.

Настоящий.

Никакой. Пустой, изнуренный, измученный, усталый, депрессивный, заядлый игрок в игры и домосед. Я стал другим и это, мешает жить мне, и всем остальным моим близким делает больно.

Я решаю, начать разбираться: кто такой Феликс Ройз, что его номер делает у меня в избранных в телефоне, почему его фото и видео и музыка хранятся в соку памяти так крепко, и почему, он так жалостливо смотрит на меня.

***

На следующий день, я жду его у школы, но его нет.

***

День. Другой.

Машины серебристого цвета так и нет на парковке. Тогда, я решаюсь спросить все у этого Теренса или Кертиса, как Блять зовут не помню.

—Слышь, а где Ройз?— делаю равнодушный вид я, подойдя к парню с красно-синими волосами.

— А тебе-то че?— так же дерзко, переспрашивает он, — Тебе не хватило той драки четыре дня назад? Ещё отпиздить надо?

— Завали хлебало, ебанат с Стримлет-Стрид.

—Чтото против улицу геев имешь?

— Нет. Просто ты — пидор Блять, наезжаешь без повода.

— Так спешу тебя разочаровать, —он нагнулся, и схватил меня за шиворот, — Ты тоже пидор.

После такого заявления, я оторопел и убежал домой.

***

Ночами я сидел в сетях и компьютере, разыскивая инфу про Феликса Ройза. Я начал что-то вспоминать и мне нужно было разбораться окончательно— что у меня с ним?

Нужно вспомнить все.

***

— Феликс! Фел, Блять стой, — кричал Мальчишка, когда наконец-то подловил парня под руку у школы.

Парень встрепенулся и нехотя, остановился.

— Что?— когда он повернулся, то Хантера пробила волна воспоминаний.

Он резко прильнул к его губам. Таким желанным и давно не испробованным на вкус губам, которые казалось, знают каждый миллиметр его тела, которые целовали его когда было больно. В этом поцелуе было столько чувств и страсти, что если бы поднесли спичку — она бы вспыхнула. Ярким огнем, вспыхнула бы и как бенгальская свеча ярко искрясь, горела.

— Я вспомнил. Я все вспомнил, — в перерывах между поцелуем, шептал Мальчишка, прижатый к стене подсобки.

— Помолчи, — рыкнул парень, прижимаясь к телу подростка, которого так желал почувствовать на себе в последний раз, — Я так ждал тебя.

Они молчали. Срывали одежду, целовались, кусались, царапались до крови, сжимали друг друга до синяков, они молчали и понимали, что это — последнее их воспоминание друг о друге.

И нет ни настоящего ни прошлого Хантера Эванса.

Есть только, испорченный листок элитной бумаги, который смяли и выбросили в мусорное ведро.

— Забудь меня.