МОРФИЙ

Ребёнок, который ещё не знает, что такое смерть
Чтобы не был юный детский мозг поражён
Любимого котёнка пихают в пакет
Родители скажут, что он просто ушёл
Уходят секунды, минуты и дни
И детство уходит - нам так говорят
Уходят все шансы остаться людьми
Под свет этих мёртвых гирлянд

Я мог бы забыть. Мог бы просто уйти из этого мира, но остался и вообще, я жутко пожалел что вообще поеахал с братом в этот тур слёт. Я понял, что у меня либо раздвоение личности, либо я просто не знаю кто я есть на самом деле.

Мы едем на озеро и реку, я сижу рядом с Феликсом, потому что мой брат решил перекинуть меня на него.

Он просил меня молчать обо всем, что я видел в эти дни: они как сатанисты, я видел то, что не должен видеть подросток, я видел и знаю слишком много, и мне стоит молчать, иначе случится что-то очень плохое.

Сейчас, сидя а одном автобусе с ненормальными психами и животными сатанистами, я вжался в кресло и сильнее натягиваю рукава яркой оранжевой толстовки и закрываю голову капюшоном. Замечаю, как Феликс, пристально и с усмешкой смотрит на меня.

Я проиграл.

И он ждёт, когда я выполню свою часть договора.

Признаю то, что очевидно.

Что я гей.

Вообще, такое ощущение, что я заразился этим, хотя я знаю, что ореинтация, а тем более ее наклонность - это выбор,и психологическая особенность, а не болезнь.
Осталось разобраться: это либо я пытаюсь так себя успокоить, либо я просто не хочу признавать очевидного и логически правильных фактов. Тьфу, блин, сам запутался уже.

- Ты спишь?- приподняв край моей шапки, спрашивает Феликс.

- Нет, блин, - бурчую я, ведь ощущение слежки и преследования все ещё осталось, - Просто так на себя шапку натянул и глаза закрыл.

- Шутник из тебя так себе, - поняв мою позицию, парень принялся отстаивать свою и показывал мне своим видом, что он вновь "вернул" прежнего себя. Скотина, - Спишь со мной сегодня.

Эта фраза прозвучала как гром среди ясного неба.

Нееееее. Я не хочу, я ещё не настолько погряз в "любви", чтобы решится спать с этим человеком в одной палатке. И я не сумашедший чтобы ложиться с ним под одной крышей.

- Нет, я сплю в палатке с братом, он так сказал.

Мы повернулись назад, и Оушен, отрицательно покачал головой, еще и с усмешкой кивнул в сторону Ройза. Я психанул и ударил рукой по спинке сиденья. Шутник блять.

Блин, а если честно, то я уже скучаю по школьным будням, ежедневным тренировкам и репетициям в студии отца. Я уже скучаю по Мэриде-Марсель, мне хоть и пятнадцать, а играть с мелкой все равно нравится, а особенно летом у бассейна и кучец вкусных охлаждающих коктейлев на даче или на заднем дворе нашего дома, когда к нам приезжает вся рок группа нашего папы, и из семьи. С близнецами Логанами особенно весело, хоть они и через чур правильные и на три года старше каждого из нас с братом, но все равно круто. Иногда, из правильность и порядочность - убивает на повал. Я это сразу увидел, но в тихом омуте черти водятся.
А вот дети у дяди Сита, еще та компашка: трое мальчиков и одна девочка, сейчас они везде ходят бандой и группой, такая атмосферная рок группа с хулиганами впридачу, одна солистка - их сестра, а братья - один барабанщик, другие двое соло-гитарсит и бас-гитарист. С ними вообще самый кайф отдыхать и отрываться!

Заснуть не получается: в голове постояно перекрывает мысли и сон его поцелуй. Его губы, дыхание, волосы, запах, все это полностью завладело моим разумом.

Я почувствовал, как сам же я положил свою ладонь поверх его, и немного сжал, а его пальцы переплелись с моими и сжали руку сильнее. Сквозь небольшую полоску света, между шапкой и воротом толстовки, я видел как Феликс тепло улыбается и с такой же невозмутимостью, в пол оборота разговаривает с Оушеном.

***

Вечер. Сидя у костра я перебирал все мысли и дни прожитые в этом турслете, и понимал, что это мне нужно было пережить, как один из основных и главных моментов в моей жизни. Я узнал много нового, набрался опыта и узнал то, что обычным подросткам просто не дано знать.

Я слишком много знаю.

Все уже более чем спокойны и ведёт себя как люди, а не бешеные звери из тропиков и джунглей. Оушен сидит рядом и играет со своей группой на гитаре. Он поет, а вокруг них собрались девушки и искали слушать мелодичный голос моего брата. Искренностью здесь и не пахло. Все хотят от него только денег, славы и секса. А он в свою очередь тоже самое. Брат почти не смотрит на меня, и менято задевает до скорби в горле.

Сегодня было на удовалетп тепло и солнечно, и многие ушли купить на озеро, в том числе и Феликс. Феликс...такая загадочная персона, что даже я, человек натуры наблюдательный и скептический прямолинейный, не сразу просек что он гей.
Но чертовски красивый и привлекательный гей! Весь абсурд в том, что сейчас моя психика и логика построены так, что человек старое меня на года два или три, запросто может лепить из моего податливого разума то, что пожелает он. В таком возрасте как я, регулярно происходят кардинальные изменения.
За эти пять дней я узнал его, и узнал хорошо чтобы составить о Феликсе первоначальное мнение и данные. Если внешне он очень красив, а внутренне умён и остроумен, то стрежень и этот самый человеческий стан - в него сломлен. У него душевная рана и сейчас, он закрывает грустную ухмылку, злостью и странной агрессией, и наглыми усмешками.

Он вытаскивает меня из под воды за влоабраю и мокрую от воды одежду, смотрит в глаза и усмехается:

- Я выиграл.

Его губы накрывают мои, и я в растерянности отвечаю на этот нелепый поцелуй, сам непонимая ,что мне это нравится и не хочется прерывать это.

Он наслаждается моментом как и я, и потому осторожно, словно боясь причинить мне боль, кладет руку на плечо, потом на шею, и запускает пальцы в современном пряди волос, целует меня так же трепетно и аккуратно, проводя языком по губам и втягивая в углубленный и долгий поцелуй.

Это чувство до дрожи костей. Что даже в горячей воде ноги сведёт от потока новых и необъятных чувств. Чувство новое и непонятное мне, закладывается между рёбер и падает туманнрыс осадком в животе, с дыхание судорожно сводит, как и стягивает мышцы тела.

Мне нравилось юто и я хочу ещё.

Понимая, что своего друга Райли, я точно увижу только завтра на учебе, я встал с травы и поплелся к палатке, загруженый своими воспоминаниями о нем.

Клянусь вам, что даже грядущий отбор новых участников команды по футболу и переход (дрифт) из одного клуба в другой, не волновал меня на столько сильно, как то, что я могу ошибаться по поводу взаимности и честноти моих и Феликса чувств. Я никогда так не комплексовал и не унижал сам себя тем, что занимаюсь самокопанием и разборкой в самом себе, дабы отыскать ответы на мои вопросы. Все время меня преследовал вопрос: а вдруг это все шутка? Очередная болезненная шутка моего брата и его друзей?

Но нет. Сейчас все не так то просто.
Феликс не дурак, и сам наверное понимает, что шутить с таким - не только опасно, но и очень проблематично с последствиями.

А если он, не смотря на мнение современного общества и осуждением по выбору его жизни все равно делает то что он хочет, значит он не шутит и уж тем более, не играет в игры со мной.

Я сам не заметил, как мои ноги принесли меня к озеру с приятной теплой водой, где отдыхало большинство подростков и проводило время по разному, лишь бы хорошо закрепить пять дней турслета.
Приятный лесной и свежий воздух пробирал ноздри и слезил глаза. Я видел что кто-то из ребят просто сидели на траве и камнях, а кто-то бегали по каньенам и оврагам, и лазили по деревьям, которые мощными и могучими стволами устремлялись вверх, а их зелёная и синие-голубая растительность пышными и яркими красками заслоняла свет. Солнечные лучи интересно проникали сквозь просветы между ветвей и забавно разрезались на мелкие лучики, словно в каком-то замысловатом орнаменте и сетке, словно через призму они приломлялись и семенили по земле.

От о всюду слышался смех и говор ребят, где-то пронюхивался запах сигарет с ментолом и стук пластиковых стаканчиков.

Глазами я искал его. Высокого, с гладким и идеальным смуглым загаром на коже, яркими и очень необычными орехово-карими глазами, усмешкой и смеющимся жизнерадостным взглядом, по этому тлеющему запаху костра и хвои.

Я вновь окидываю взглядом местность, но все равно не нахожу парня. Зато, в очередной раз удивляюсь поражаюсь природе Аляски, и нашего самого крупнейшего города - Анкориджа.
Здесь удивительное и невероятное красивое противопоставление: могучие, заснеженные и иссине-розовые и голубые горы видны от о всюду; огромное количество растительности и деревьев и лесов от Тайги, которые поражают своим зелёным размахом и красотой; и конечно же широкая, мощная река, которая пересекает весь город и огибает его своими разветвлениями и маленькими речушками, и в густых лесах, она образует целые речные системы; естественно, все это контрастирует с не малыми по размеру и оформлению и постройке города. У нас не смотря на холод и саму Аляску, довольно развит центр - Анкоридж. Это крупнейший город, и у него есть и центр, и пригород и небоскрёбы, и маленькие дома с фермами, и дома-террасы и просто дома. В общем, все у нас в Анкоридже отлично и хорошо. Здесь спокойно и тихо, хоть и движется наш город все ближе и ближе к шумному и вечно движущемуся Нью-Йорку.

Подул мерзлый ветер, и я зарылся носом в толстовку. Или просто мне холодно. Уже закат, я потопал к возвышенностям, где можно было наблюдать эту красоту. Я взял фотоаппарат, и засунул его в небольшую сумку, и пошел на гору.

Дойдя до места, я сел на зелёную пожухлую траву и поджал ноги к себе. Как красиво....яркое солнце окрапляет деревья багровым и пурпурным светом, едва жёлтые и белые лучи оставляют следы на заснеженных горах, как резко все сменяется на темный и холодный фиолетовый, темный синий и грубый розовый, облака, которые как сахарная вата и кучерявыми белыми клочками плыли по синему небу, в миг приняли окрас с поверхности земли и словно мазки на холсте, застыли.

- Я ждал тебя, - сказал я, когда услышал шаги, - А ты исчез.

Я не смотрел на черноволосого, но четко слышал и воспринимал то, что сейчас он как обычно и ухмыльнется и заснув руки в карманы джинс, сядет рядом.

- Я дал тебе время на то, чтобы подумать, - сдержано, и лаконично отвечает он мне, - И ты решил сказать мне все раньше. Ну, я слушаю.

В моей голове пронеслось миллион маслей, с предварительным результатом после моего ответа, и я застыл. Застыл так же ,как и эти облака на небе.

Я не моргал, глаза стало пощипывать от свежего воздуха и нехватки смачивания глаза. Яркий, красный солнечный диск близился к горизонту, отбрасывая лучи на все что вокруг и на нас с Феликсом.

- Ты знаешь,- начал я, сдерживая себя, лишь бы не посмотреть на него, - Знаешь мой ответ.

- Если так, то я правильно понимаю, что ты....

- Да, - коротко ответил я, - У меня есть чувства к Тебе. Я не могу быть один. Не могу быть в обществе, где нет тебя. Мне нужно твое общение с тобой, нужно твое общество и твоя атмосфера. Это странное влечение и я не могу его преодолеть. Не могу противостоять самому себе и этому чувству....я просто не могу и все тут.

И я посмотрел на него. Я словно тону в его глазах и понимаю, что сам тянусь к таким желанным для меня губам. Он не двигается, он замер, а я целовал его не умея, и совершено не понимая всех этих тонкостей, которыми он пользуется во мне, неумехе.

И он отвечает.

Я чувствую, как он обхватив рукой мою шею, с нежностью и лаской целует меня, прижимаясь торсом ко мне и немного возвышаясь, обхватывает рукам мое лицо и не отрываясь, продолжает.

А солнце уже садилось, освещая нас и наши лица ярким красным цветом.