МОРФИЙ

Я в который раз убедился, что рожа у моего брата как у ходящего мертвеца. Да ладно, и тело тоже.

Нет, вы ничего не подумайте, но он реально какой-то странный. Или он всю жизнь такой, а я только сейчас заметил? А может он правда такой с рождения: отстранённый, вечно в мыслях и закрытый в себе, умный и сосредоточенный, а я эгоист и благодаря матушке природе не вижу реальности?  Или вообще, странный я, а он нормальный?

Мы идем пешком до школы. Наше "Мы"— означает меня, Старшего Эванса и его пассию. Однако, меня они оба не замечают, но брат как назло подкладывает меня и бросается едктит шутками в мой адрес, тем самым пользуясь моим молчанием, снова возносит себя на невзь*бенные небесные верхушки всего идеала так, чтобы казаться ещё лучше на моем фоне. Типа весь такой из себя. Пытается состроить заботливого и типичного старшего брата, типо весь такой крутой и следит за мной, чтобы я не влез куда не следует.

В который раз убеждаюсь, что мой брат полная тварь. Ха, а я добрый однако. Может, ненависть вызвана тем, что он так относился и относится ко мне так до сих пор. Я лучше буду так, чем буду искать проблему в себе и копаться и искать недостатки в своем характере.

Я шагаю позади брата и его так называемой "девушки". Хм, а она могла одеть вообще ещё что-то короче того, что на ней, как бы одето? В лес едем все таки, а она в джинсовых шортах приоткрывающих вид на пятую точку, облегающей тоненькой майке через которую лифак кстати видно, и джинсовой рубашке, которую она несёт на руке.
Девушка смеётся от очередной шутки в мои сторону. Оушен опять наверное рассказывает ей что-то из нашего детства, ибо тогда она бы не оглядывалась так на меня и не хихикала.

Мне становится немного обидно. Или все таки ненависть так и кипит во мне?

На плече у меня спортивная сумка со всеми необходимыми вещами на пять дней в поход, но в основном это книги и рисование. Надеюсь, там будет относительно тихо и спокойно, хотя, эти взгляды посылаемые мне от брата не сулят ничего хорошего, Надежда все таки есть.

— Я так скучала по тебе, — наивно протягивает девушка, почти повиснув на шее и плечах моего брата, — Ты почти е выходил на связь и я только и делала что смотрела на ваши концерты. Ты там так зажёг!

— Не волнуйся сладкая, — фу, похотью так и дышит, — В походе мы с тобой тоже зажжем, — пара рассмеялась, а я отвернулся. Тошнит с них обоих.

Интересно, а меня заставят потом в школе сдавать все домашние задания которые я пропустил, или мой братец отмазал меня от этого?

Оушен любитель прогуливать. Он тот еле пофигист и хулиган и хитрец, просто как говорится, не пойман не вор. Он все сделает максимально мастерски и быстро. И чтобы не произошло - он для всех остаётся идеальным парнем.

В этом я ему наверное завидую больше всего.

У него всегда были и есть друзья, популярность и все в этом роде, а у меня ничего этого нет.

Даже учителя закрывают на него и его банду глаза. Он выступает за честь гимназии и потому, выставляет их заведение в рядах лучших и получает награды за самые лучшие звания среди лучших! Им этот только на руку.

Меня они все воспринимают как взбунтовавшегося подростка-малолетку, которому нужно больше внимания, чем то, которое уделяется ему сейчас.
Ну, и учителям я нужен как мозг гимназии. Меня отправляют на все интеллектуальные игры, олимпиады и марафоны в спорте, ибо там я довольно хорош и выводу их на первые места.

Но все равно мне никогда не добраться до уровня моего брата. У него есть все для великого будущего, а у меня ничего.

Может, от меня все отворачиваются из-за того что я и правда убогий и ущербный? Может я всех только отталкиваю своим поведением и характером, и потому кроме участников по команде в футболе у меня больше никого и нет.

Футболом я занимаюсь с пяти лет.
На этот спорт меня подтолкнула на удивление мама, а не папа. Просто у нас у моего второго дяди Асмодея есть своя компания, которая основывается на комплексах спортивных школ, академии и университетов. Он заведует тем, что находится на Аляске и в Нью-Йорке, а остальные дядИ: Азазель, Рамиль, Дагон и Аббадон, в других штатах главные.
Потому, меня без проблем взяли в команду и я начал упорно заниматься. Уже к концу месяца я выдал превосходный результат, но не идеальный. Великолепный для всех — родителей, тренера, комиссии, дяди Асмодея, но не для меня самого.
Я считал что этого слишком мало. Недостаточно для уровня моего брата.

Вдыхаю запах свежего воздуха, в котором чувствую лимонный сок, пончики и городские ароматы Сиэтла.

Чувствую, как брат берёт меня да плечо. Вопросительно смотрю на него снизу вверх, уж бля, каланча высоченная.

— Ты чуть под машину не попал, — спокойно объясняет он, рыская по мне разноцветными глазами, — Глаза разуй, в следующий раз, сам тебя туда закину.

Это был первый, если его таковым можно назвать "разговор". Хотя, можно ли называть разговором то, когда на тебя с злостью и гордыней шипит старший брат. 
Он знает, что намного превосходит меня во всем. В силе, ловкости, высоте, в физических смыслах он куда лучше Меня, он пользуется этим.

Его крепкая и худая бледная ладонь сжимает мое плечо, пока мы пересекаем перекресток улиц. Когда мы только ступаем на тротуар у седьмой Авеню-Люксембург стоит тридцать три, я с остервенением вырываю плечо из его руки и отхожу вперёд.

— Стоять, — я остановился. Когда Оушен таким тоном разговаривает, лучше слушаться, а то можно получить по шее, — Мы ждём моих друзей, сбегай пока за перекусом.

— А чего это я?— недовольно, пробубнил я, ловко поймав бумажник, и чуть не упав, но устоял на ногах, — Ты же сказал что купил все!

— Не возникай, — пропустив мои слова мимо ушей, ответил брат, — Время тикает. Тик-так-тик-так, — передразнил он часы, и развернул меня лицом к магазину, — А теперь, ноги в руки и вперёд, пока не дал по шее.

Я осмотрел ещё раз брата: мертвенно бледная и постоянно холодная кожа; идеальные белые зубы с острыми краями; страшные и пустые стеклянные глаза. Он будто из другого мир. Такой загадочный, скрытный и секретный.

Странный.

Безумный.

Ненормальный.

Псих.

Непонятно, почему он такой бледный, если когда он родился, то родители жили в Нью-Йорке? Нью-Йорк сам по себе солнечный и яркий город, и там просто не не возможно не стать более живым.
Так он правда на мертвеца похож.
Ходит весь такой в черном, от него аура мрака и смерти так и веет за километр.

Мы живём в Сиэтле с моего рождения. Точнее, мы переехали сюда за месяц до того как я родился. Все из-за слишком шумного и слишком живого Нью-Йорка. Мама просто уже устала от всех этих звездных житейских проблем и затей, а когда они решились на второго ребенка, то главным условием моей мамы был переезд в более спокойное и тихое место. Женщина была согласна отпускать своего мужа на гастроли, лишь бы ее ребёнок родился нормальным и здоровым, в спокойной обстановке и городе.
Получается, меня вложили столько же, скольки в Оушена, просто тот, был подвержен влиянию слишком живого Нью-Йорка, и может потому, он терпеть меня не может с самого рождения.

Оушен страдает биполярным расстройством и неврологическим заболеванием. Мама считает это все из-за неспокойной и слишком быстрой обстановки Нью-Йорка и ее нервов, потому она часто жалеет и грустит, что ее первенец родился с дефектами.

Мои родители сами всю молодость и юность провели в Нью-Йорке. А Оушен, прожил в Нью-Йорке четыре года от рождения, а потом появился я. Вполне за такой срок можно было бы загореть и сменить цвет кожи на более человеческий.

Генетика. Он же весь в отца. Вот и бледный до жути, ужасно худой и как скелет обтянутый кожей, иначе же, идеальный как из камня выточеный рукой мастера античный бог.

Я скорее пошел в маму, чем в папу. У меня такие же карие глаза как у нее, светлые, шелковистые, каштановые и платиновые волосы, которые как не уложаться, всегда будут волной или кудрями, нос с горбинкой, овал лица с четкими границами и четкими скулами, подбородком и необычные пухлые губы. А цвет кожи у меня молочного и сочного оттенка с веснушками на лице.
Я и характером наверное тоже в нее. Люблю рисовать и спорт, музыкой увлекаюсь как хобби.

Вот так, я не видел "слишком живого" Нью-Йорка, зато очень хорошо знаю Сиэтл. Мне здесь нравится, да и  сравнивать не с чем, если только с Форксом, куда мы ездили выбирать собак.
Золотые ретриверы Ки и Соло собаки родителей, а мы хотим своих и потому выбрали: для Оушена щенка немецкой овчарки, а для меня щенка сенбернара. Хоть в чем то у меня преимущество, мне как второму ребенку внимания больше чем Шену, и мне это по кайфу. 

Забегаю в супермаркет и покупаю несколько пачек сухариков, пакетов три чипсов, начос, газировки и печенья. Пусть они питаются этой химией, а я себе уже все что нужно купил.
Рассчитываюсь на кассе и взяв в руки два бумажных плотных пакета, вышел из магазина.

Брата я нашел сразу, ибо только от одной компании на улице исходил громкий шум: смех, ржачь, гогот и свист.

— Не, ну ты представь, я только уже пристроился, как мой батя дверь наотмашь открывает, а там я и две девки, — сквозь слезы смеха, угорая над ситуацией рассказывал историю какой-то парень, я протиснулся и отдал пакеты брату.

— Подавись, блин, — буркнул я, выходя.

— Э, а сдача, — парень вытянул руку, и я высыпал ему мелочь, — Ещё бумажками, — потребовал он, и все бурно захлопали и засвистели, когда я отдал оставшиеся деньги, — Вот так то, а теперь, идём к автобусам.

Я пошёл и старался быть незаметным, но увы это не очень получилось. На меня постоянно оборачивались, тыкали пальцами и усмехались когда смотрели на меня, ясно дело, что Оушен опять что-то рассказывает про меня или они просто тупо зырят на меня, удивляясь, как такой дохляк мог попасть в лучшую гимназию, в спортивный класс.

— Хей, — шатен остановил меня, когда парни прошли мимо нас о чем то интересно и громко болтая, — Ещё раз такое сделаешь с моими деньгами, зарою не пожалею прямо в асфальт. И да, ты не светись особо перед моей компанией, сам знаешь, задроту-социопату-ботанику-лицемеру-одиночке, не дадут много внимания.

И он ушел вперёд, вновь идя своей фирменной походкой, выставив меня дураком перед всеми, а себя королем идеала.

Идти долго не пришлось.
Наша гимназия была сама по себе не далеко от дома и мы могли бы ходить на нее пешком, но из-за того что маму приходилось возить на ее персональные выставки и другие дела по ее работе, а папе хоть как нужна машина, нас все равно подвозят ко школе.

Компанией мы вышли на переулок, с не особо и хорошей репутацией.

— Та-акс, а малявкам вход запрещён, — сказал Эллиотт, и перегородил мне путь.

— С чего бы ещё? — завозмущался я, — Мне пятнадцать!

— Вот в этом то и дело, — поддержал его мой брат, сжимая  в руке пакет, в котором была бутылка пива, — С твоим миленьким личиком, нас точно не пропустят. А ещё и решат, что ты с нами, тогда сразу ментов вызовут. Иди, лучше карауль Люка, он пока бензин сливает с Порше.

Я был в шоке. Это же неправильно! И куда они собирают идти без моего "милинького личика"?

— А ты то куда?— крикнул я, но парни уже скрылись в тени от двух домов в переулке.

Я как обычно и подобающее своём поведению, надел новые наушники и наслаждался жизнью. Парни успел зайти в магазин и прикупить выпивки, и вынесли в руках ещё какие-то вещи в черных пакетах, но как увидели меня, то спрятали их в свои сумки, а я в то время караулил, как Люк сливает бензин с Порше.
Они, как и мой брат не замечали меня до момента, когда я был им нужен, но мне это было на руку. Никто не трогал и не приставал ко мне  лишний раз.

Вот аллея и подъездная дорога. По ней идут и едут в гимназию ученики. У нас у гимназистов, здесь свои строгие правила: специальная форма для каждого класса (спортивный, музыкальный, художественный, математический и лингвистический), ее мв обязаны носить каждый день, есть как обычная, так и на парадный выход, но если день обычный, то мы можем одеваться во что угодно, но что-то из комплекта дресс-кода все таки должно присутствовать на нас.
Гимназия была огромной. Много классов, длинные большие коридоры, крутые площадки и спортивные залы, два стадиона, крутой задний двор для учащихся. Столовая в которой можно есть абсолютно все не боюсь того, что отравишься.

На парковке, среди машин гимназистов, почти у взьезда в задание стояла колона из пяти автобусов. У обычных школ это жёлтые автобусы с черными шашечками и надписями. А у нас это автобусы с флагом нашей гимназии и ее эмблемой. Флаг из трёх вертикально идущих цветов-полосками; ярко зелёный, черный и красный, на черной полоске орел, который стоит лапами на двух из пяти линии звёзд, по бокам от него клюшка и бейсбольная Дита, под ним разные мячи, и атрибутика спортивного факультатива, музыкального отделения и класса искусства. А сам флаг был на чистом белом фоне. У нас — элитные фирменные автобусы. Как и элитная гимназия и поступить туда сложно.

— Ну, наконец то, вы только посмотрите, наш Оушен Эванс пришел!— все присутствующие закричали и завизжали, увидев парня и стали выкрикивать его имя, и просит сделать с ним фото и автограф дать. Звездный мальчик блин.

— А, он не один, — заметил, как я понял классный руководитель Оушена, — Ты привел с собой брата.

Все в миг обернулись и посмотрели на меня. Оушен подошёл, и состроить заботливого любимого идеального старшего брата обнял меня и потрепал по волосам. Подлиза.
Девушки протянули восклик удивление и милоты, шепча "Божеее, как мило", они смотрели на нас с ним и продолжали умиляться.

— Ты ведь, Хантер Джуниор Эванс, — подтвердил учитель, подводя итоги переклички, — Твой брат регулярное говорит о тебе, да и мы знаем, что ты на спец-классе отделения спортсменов совмещеным с риосванием учишся. Не думал перейти к брату?

— Я Хан, — произнёс я, и взял брата за руку. Слишком много людей, — Нет, не думал. Я люблю футбол и это пока что составляет всю мою жизнь, совмещая ее с рисованием. У него одно, в меня другое.

— Ага, Оушен говорил о тебе, что ты такой и есть, — усмехнулся мужчина и начал говорить всем о правилах безопасности и зачем мы вообще едем за город.

Я все ещё крепко сжимал руку брата, боясь, что потеряюсь в толпе или они меня затопчут. Да, вот такой у меня страх. Я боюсь находиться там, где очень очень много людей, особенно, если помещение маленькое.

— Успокойся, — брат повернулся ко мне, — Я рядом, можешь держать меня за руку сколько за хочешь пока страх не отпустит, — парень смотрел на меня, а я просто обнял его. Вот сейчас он ведёт себя как нормальный человек, а не как скотина.

Мы зашли в автобус. Оушен посадил меня к окну,а сам сел рядом, на третье место села его девушка, а  его друзья сели впереди нас.

— Может, сядешь с нами?— спросил Эллиотт, повернувшись к нам. Они сидели на двух сиденьях впереди нас.

— В следущий раз, — ответил он, кивнув на сонного меня, — Надо за ним следить.

— Мы поможем если что, — встряла в разговор Крис, — Думаю, с ним не будет проблем. Не маленький уже.

— Согласен, — на этом, я больше не особо вслушивался в их болтовню, только музыка и музыка.

Дорога предстояла долгая, четыре часа езды и мы прибудем на место.
Только вот, все время на меня как то странно посматривал  Феликс.
Мда....поездочка обещает быть веселой.