Дефектные. Я с изъяном

Мы снова едем в поезде, в котором трясёт, как на кресле-вибромассажере.
Вагон пустой.

- Нам необязательно находиться в одном купе, - говорю я, мысленно добавляя, что даже одним воздухом с ним дышать не хочу, не то, что сидеть напротив и наблюдать его мерзкую физиономию.

Он молчит, и я расцениваю это, как согласие. Встаю и уже направляюсь к выходу, когда он выкрикивает:

- Сядь обратно!

Стиснув зубы, возвращаюсь на место. Перед глазами лица тех дефектных, и, чтобы отвлечь себя на что-то, я беру в руки планшет.
Мерзкий что-то изучает.
Голова склонена над запястьем, взгляд сосредоточен, и даже если б я начала вытанцовывать стрип, он бы не шелохнулся.

Спустя какое-то время, он подходит к окну, дышит на него, и, когда поверхность стекла готова принять его послание, пишет:

Дочь Питера Блэксмита* была отмечена дефектной.
Вскоре после этого она скончалась при странных обстоятельствах.

Выдыхает чуть ниже и продолжает:

Ее органы подходили жене одного из министров.
Той, кому дважды неудачно пересаживали органы из банка.

Снова спускается ниже:

Лилиан Блэксмит, с редкой группой крови и идеально совпадающим антигенным составом, очень вовремя умерла.

На стекле уже нет места, и он лепит последние слова в верхний угол:

Питер Блэксмит начал собственное расследование, и его отправили в лагерь.
А сегодня я его убил.

Я и без этой информации ненавижу его сверх всякой меры, зачем он решил поведать мне о том несчастном человеке? Было проще считать погибших выжившими из ума бедолагами, чем понимать, что у них были весомые причины желать смерти Выявителю.

Но теперь я знаю, и от этого ещё горше.

А может, у ищейки такой способ излить душу? Вместо похода к психоаналитику? Может, перо и бумага тоже врачевали сердца?

И потому их нам запретили...
Исповедь специалисту никогда не конфиденциальна, уже в момент откровения вас слышит кто-то ещё... а то, что ты пишешь, остаётся тайной.

Мы прибываем в Нордполис, и, при выходе из вагона, я задаю Мерзкому вопрос, куда мы направляемся дальше.

- Память у тебя, как у первых моделей смартфонов, Бинди. К твоей тёте.

Он серьёзно? Тетя Ирма, которая ни разу не больна и знать не знает о том, что пригласила меня к себе погостить, будет ошарашена нашим, как снег на голову, визитом.

Немного пройдя от вокзала вниз по погружающейся в сумрак улице, мы замедляемся.

- Тетка живет на окраине, придётся ловить машину.

Это несложно, когда у тебя красный рукав.

Первый же проезжающий мимо автомобиль останавливается и подбирает нас. Ультрамодная чёрная тачка с зеленой неоновой подсветкой. За рулём - парень лет восемнадцати, в обоих ушах - тоннели, шея - в татуировках, уходящих ниже, под куртку. На пассажирском сиденье - девушка, чьи волосы наполовину сбриты и на оголенном участке черепа вытатуирована сова. Изображение этой птицы популярно уже на протяжении нескольких лет. Нетронутая часть волос ярко-оранжевая. Они глупо хихикают, по очереди выглядывая нас в зеркале заднего вида.

- Проблемы? - в голосе Ищейки раздражение. Впервые мы солидарны.

- У нас - нет, - очередная порция хихиканья. - А у этой бэйбы - кажется да. Она же арестована?

- Слышала, вы с ними потом делаете ого-гошные штуки, - девушка наводит зеркало на меня и смеётся.
Легче было бы повернуть голову, глупые антидепрессантники.

- У вас и в мозгах тоннели проколоты? - огрызаюсь и бросаюсь вперёд, чтобы оттаскать девицу за чёлку, но Мерзкий перехватывает.
И я сижу в его тисках до конца поездки.

Когда мы выходим у дома тёти Ирмы, трехэтажного здания из белого кирпича с зеленой крышей - уверена, смененной менее месяца назад в угоду моде - я замираю на месте и пытаюсь привести мысли в порядок.

Как ей объяснить наше появление? Завидев ищейку, она запаникует! Вероятно, даже, откажется принимать у себя потенциально дефектную племянницу. И все, пропал мой план.

Выявитель тем временем идёт вперёд, не останавливаясь.

- Шевелись, Бинди, хворающая тётка заждалась тебя.

Мечтаю о сверхспособности прожигать взглядом его мерзкий тёмный затылок.

Догоняю его у самых дверей ровно в тот момент, когда он нажимает кнопку звонка.
Дверь открывается. На лице Ирмы крайняя степень изумления.

- Элисса?

- И ее молодой человек - Трент, - он протягивает руку, и внимание тёти тотчас переходит на него. Ее вопрос "Что ты тут делаешь?" растворяется в воздухе, в котором теперь концентрация любопытства перевешивает кислород.

Моя романтичная, эмоциональная тетя обожает любовные истории. Уверена, сейчас она уже нарисовала в голове сюжет, как я, насмешкой злого рока, полюбила Выявителя, одного из тех, кто разлучил меня с отцом. И теперь мы вынуждены скрыться от неодобрения близких, и в поиске укрытия прибыли к ней.

Могу ручаться головой - я угадала маршрут ее воображения. Она настолько влюбчива, что уже в четвёртый раз замужем. И каждого мужа она любила до одури и не считает свои прошлые браки неудачными.

Ищейка приобнимает меня за плечи, ослепляя тётю Ирму улыбкой, и мы заходим в дом.

Нам предлагают чай, мы соглашаемся.
Тетя просит помочь ей накрыть на стол, и я иду к ней.

- Где ты встретила это синеглазое чудо? - шепчет она, передавая мне чашки.

Хочется сказать ей: "Эй, очнись, они твоего родного дядю отправили в лагерь, а теперь и его сына - твоего кузена!"
Но, согласно легенде, за столом сидит мой бойфренд, - даже в мыслях тошно это произносить, - и я лишь улыбаюсь в ответ.

- От его взгляда у меня ноги ватными стали! Где мои двадцать лет?!

Ее двадцать лет на ее лице, претерпевшем кучу операций, инъекций, корректировок, в итоге, она выглядит чуть старше меня. Я догадываюсь, что новый муж вдвое моложе ее - этим объясняется ее ультрамолодежный имидж. И без того выразительные карие глаза подведены толстой линией чёрного карандаша, светло-русые волосы с выкрашенными в зелёный концами идеально прямыми прядями падают на плечи. Сверх меры обтягивающие зеленые джинсы сочетаются с белым коротким латексным топом с зелёной шнуровкой.

Мерзкий сидит по правую руку от меня, Ирма - напротив. Подперев ладонями подбородок, она с улыбкой смотрит на нас.
Мне не нужны сверхъестественные способности, чтобы прочесть тетины мысли. Не в силах терпеть тошнотворное умиление на ее лице, изучаю чаинки на дне чашки.

- Трент! Как вы познакомились с Лисси?

На этих словах морковный крекер, который я закинула в рот мгновение назад, вылетает на стол. Вскакиваю и, схватив салфетку, убираю его.

- Простите...

- В тот день наша Лисси, - Мерзкий намеренно выделяет отвратительную вариацию моего имени, и я сверлю его взглядом, нахмурив брови, - так же отличилась своей неловкостью и свалилась в фонтан. А ее чудесная родинка на щеке впечаталась мне в память.

Закатываю глаза, благо, тётя не замечает этого, всецело поглощенная Ищейкой.

- Как же это волнительно! - вздыхает она. - А ты, Лисси, тоже была сражена с первого взгляда?

- Наповал.

Мерзкий треплет меня за щеку, и я пихаю его под столом ногой.

- Когда вернётся Кеви, я расскажу вам нашу лавстори.

Заранее сочувствую себе, предвкушая трёхчасовой монолог.

После чаепития краснорукавый просит указать ему, где ванная. Он пропадает на полчаса, и тетя мучает меня расспросами, пока мне тоже не приходит в голову принять душ.

Мы снова внизу, Ирма подаёт нам поздний ужин из свекольных роллов с сыром.

- Кеви видеофонил, сказал, что задержится.

- Он работает? - с сомнением спрашиваю я.

Смешок, сорвавшийся с неестественно пухлых губ Ирмы, говорит о том, что нет.

- Он в клабе. Мы обычно вместе ходим, но сегодня меня замучила мигрень.

- Племяша ведь именно поэтому вас и навестила! - восклицает Ищейка, стукнув себя по лбу. - И лекарства вам раздобыла.

Тетя недоуменно переводит взгляд с Мерзкого на меня, затем вдруг беззвучно, одними губами, говорит:

- А-а-а, поняла!

И заговорщически подмигивает.

Краснорукавый отвечает тем же, уже в который раз ослепляя ее бдительность широкой улыбкой.

Он протягивает ей какие-то таблетки в коричневом пузырьке.

- Что это? - Ирма с сомнением глядит на них, и я ее не осуждаю.

- Эксклюзивный хиллинг. Вашу мигрень - как рукой снимет.

Тетя вертит в руках стеклянную емкость с белыми пилюлями. На её месте я бы тысячу, нет, двадцать тысяч раз подумала, прежде чем принимать их.

Ирма постелила нам в одной из гостевых на втором этаже. Дожидаться возвращения Кеви у меня нет сил, и я поднимаюсь в комнату. Мерзкий сидит на полу в изножье единственной в помещении кровати, копаясь в проекции экрана над запястьем.

Только собиралась выпалить речь о том, что скорее удавлюсь, чем стану ночевать с Ищейкой, но он опережает, бросая:

- Кровать твоя. Мне нужно работать.

Ясное дело, о галантности среди Выявителей у меня и мысли б не возникло.
Что ж, такой расклад вполне меня устраивает. Присутствие его в этой комнате перетерпеть под силу.

Я просила Ирму о пижаме для сна. Оглядываюсь в поисках и замечаю малюсенькую кружевную комбинацию прямо под локтем у Ищейки.
На другой стороне кровати - мужские пижамные брюки и майка. Сгребаю их, и слышу его цоканье.

- Это - мне.

- Ты ведь не собираешься спать!

- Смотреть на тебя - тоже.

В меня летит чёрное кружевное безобразие.

Кто меня обязал слушаться его? Верно, никто. В ванной натягиваю на себя предназначенный ему комплект и мигом юркаю под одеяло.

"Чем мы хуже чилийцев? Не топите моего папу!"

Мальчик лет шести держит в руках плакат с этой надписью, рядом стоит женщина с разводами туши на лице - видимо, его мать... К ним походят двое людей в форме и грубо уволакивают в сторону большой серой машины с синей полосой.

Подскакиваю в кровати, заставляя Мерзкого обернуться ко мне.

- Дурной сон?

- Скорее, странный...

Перевожу взгляд на часы. Уже пять утра, а он ещё не ложился. Если я спала урывками в поезде, то Выявитель и этого не делал. Впрочем, не мои заботы. Едва коснувшись подушки, снова засыпаю.

Когда я открываю глаза, на часах девять. Накануне я не разглядывала интерьер, слишком уставшая, чтобы изучать дизайнерские предпочтения тети, но теперь ужасаюсь: стены розовые. И не такие, как в маминой спальне - нежно-пудрового цвета, а розовые, как платья Эмби в тот месяц, когда этот оттенок был в моде. Яркий, способный свести с ума любого, кто проживет тут больше суток, окрас.

Спешу спастись, и, наскоро умывшись, спускаюсь вниз. В столовой сидят Мерзкий и, видимо, Кеви. Тётя возится у мультипечи.

- Доброе утро! - все взгляды тут же устремляются на меня.

- О, вот она, наша Лисси, о которой я столько слышал! - молодой человек, по виду, ровесник Ищейки, встаёт и протягивает мне руку. - Кевин!

Его светло-карие глаза оценивающе скользят по мне.

- Ты была права - она невероятна! Такая вопиющая естественность! На тебе ведь нет косметики?

- Разве есть основания сейчас её использовать?

На этих словах тётя и её бойфренд закатываются от смеха.

- Давай обнимемся! Я уже полюбил тебя, - и поспешно добавляет: - как племянницу!

Не думала, что когда-нибудь скажу это, но, похоже, единственным нормальным человеком здесь был Мерзкий. Высвобождаюсь из объятий андрогинного красавца с резким запахом древесного парфюма и сажусь рядом со "своей половинкой".

Мерзкий криво усмехается.

Кевин занимает стул напротив, откинув со лба длинную чёлку вьющихся каштановых волос.

Ирма ставит перед нами поднос с кувшином имбирного молока, злаковыми хлопьями, сельдерейными оладьями, ассорти из сэндвичей и якобы натуральным апельсиновым соком.

- Между прочим, Кевин - поэт! - гордо заявляет тётя.

Если она произнесла это вслух, значит, он - государственный рифмоплёт.

- Из последнего:
"Мы счастливы благодаря
Стараниям Государя!"
Ещё не дописано.

Непроизвольный "пф" срывается с моих губ.
Кеви настороженно смотрит на меня.

- В смысле, пфеерично! - исправляюсь я.

Развалившийся на стуле Мерзкий смеётся в голос. Затем выпрямляется и, придвинувшись ко мне, говорит серьёзным тоном:

- Фе-е-рич-но! Лисси, как же тебе тяжело даётся лексика! - он качает головой, затем, обращаясь к тёте и ее возлюбленному: - Мы работаем над улучшением её словарного запаса.

- В госнете можно найти сборник стихов Кеви. Лисси, учи их наизусть! Прекрасное упражнение для обогащения лексикона!

Я скорее отправлюсь в лагерь с десятью штампами на пожизненный срок.

После завтрака, за чаем на веранде, тётя пускается в рассказ - как же она этого ждала - про то, как познакомилась с волнистоволосым словоблудом.

Я не слышу её, потому что унеслась в мыслях к настоящему поэту, чьи строки принесли ему не славу и благоволение правителей, а лишь их недовольство и каторжные работы.

Интересно, когда состоится суд? Мерзкий наверняка может узнать. И наверняка он обрадуется моей просьбе как возможности повыделываться лишний раз.

- Премилая история, - говорит краснорукавый.
Сарказм в голосе распознаю только я.

- Да, - энергично киваю, - очень романтично!

Ирма и Кеви, улыбаясь друг другу, держатся за руки. Неужели мы с Тимом выглядим так же убого?

- Лисси, поможешь мне с посудой? - тётя встаёт, ее возлюбленный нехотя разжимает пальцы.

- А чем мы займёмся? - Кевин обращается к Выявителю.

- О, он без ума от поэзии! По-дек-ла-ми-руй - я правильно сказала? - ему свои стихи!

Из глаз Мерзкого сочится ненависть. Я с улыбкой иду вслед за тётей.

- По виду ведь и не скажешь! Напускная брутальность? Начну с любимых:
И долог день, и долог час,
Когда заботитесь о нас,
Но восхваляем мы взамен....

Мне даже сделалось совестно. Всего на миг.

Помощь с посудой - слишком громко сказано. Посудомоечный шкаф сам справляется с мойкой, сушкой и сортировкой, стоит лишь нажать кнопку. На обед мы решаем полакомиться свежими сферами и закидываем в мультипечь ингредиенты по списку с её дисплея.

Ирма решает переодеться и предлагает мне тоже взять что-либо из её гардероба.
То, что надето на мне, не помешало бы выстирать. Поэтому соглашаюсь.
Её комната в фиолетовых тонах. Вниманием завладевает туалетный столик - на деле, столище - из серебра, заполненный самого разного рода флакончиками, тюбиками, шкатулочками с украшениями... У Эмби появился конкурент.

Отодвигая дверь-купе во всю стену, оказываемся в гардеробной, которая по размеру больше самой спальни. Я сказала, конкурент? Эмби осталась далеко позади, или же вообще сошла с дистанции.
Перед моими глазами тряпок - на полмегаполиса... Буйство цвета, материй, фасонов... Хоть бы удалось выловить в этом ярком океане шмотья неброский наряд.

Надежда отдаёт концы буквально сразу: видимо, ни при какой погоде, ни при каком настроении Ирма не одевается, как того хотелось бы мне.

Джинсы тёти широки мне в бёдрах, а юбки... Её юбки - это просто мизерные клочки ткани. Никогда не надену ни одну из них, но экстравагантная женщина уже подбирает мне ботфорты к одному из "поясков", продолжая настаивать.

- А тут у нас что? - она выуживает вешалку с чёрной кожаной курткой-косухой. - Этой вещице лет столько же, сколько тебе. Нравится ретро? Примерь!

Размер подходит. Ирма поворачивает меня за плечи то в одну, то в другую сторону.

- Оставь себе. Мне всё равно мала. Я носила её до родов. Тогда не было суррогатниц, приходилось портить фигуру, - она проводит руками от узкой талии до бёдер. Перехватив мой недоумевающий взгляд, поясняет: - Пара удаленных рёбер и я снова в форме! - кокетливо подмигивает и продолжает поиски.

В итоге, я в салатовом платье, с открытыми плечами и глубоким декольте, которое я попыталась спрятать под шарфом. С трудом вырвала его из рук тёти под предлогом простуженного горла. Она же - в кожаном бирюзовом корсете поверх белой полупрозрачной блузы, и белых брюках.
Чувствую себя отвратительно, спускаясь в таком виде к мужской части нашей компании.

Мерзкий окидывает меня взглядом с головы до ног и обратно, в его глазах отчётливо читается насмешка. Кеви сыпет комплиментами.
Мы обедаем, а после расходимся по комнатам до ужина.

Ищейка снова возится в своём экране. Я копаюсь в планшете. Эмби пишет, что знала, что я что-нибудь выкину. Просит возвращаться поскорей.

Я хочу к ним, но в другой, изменённый мир. Правда, не знаю, что должно произойти, чтобы он изменился... Но пока этого не случится - мне нет там места.
Опустим тот факт, что Мерзкий по истечении пары месяцев может запросто швырнуть меня в лагерь, поставив напротив моего имени в базе данных отметку "С изъяном". Повод он найдёт, при желании всегда находят.

В дверь стучат.
Открываю - и вижу Ирму, которая с порога обнимает меня. В её глазах блестят слезы - и я ничего не понимаю.

- Моя романтичная девочка! Твоё сообщение так тронуло меня! Конечно, я с радостью ещё раз расскажу тебе нашу лавстори! - она уводит меня за руку, успеваю обернуться на Ищейку и увидеть, как он подмигивает мне и довольно улыбается.

Сравнял счёт, мерзкое создание.

Рассказ тянулся до самого ужина. Я сто раз теряла нить в бесконечных "Потом я написала", "А потом он свидеофонил", "А я потом сказала"...

После вечерней трапезы Ищейка сразу же поднялся наверх, а я осталась с тётей.

Когда всё было убрано и на кухне стала орудовать робошвабра, Ирма ушла "помузировать" Кевину, а я изучала комнаты первого этажа. На одной из полок я заметила цифровой альбом и подошла рассмотреть снимки поближе. На двух раскрытых страницах поочерёдно сменялись шесть фотографий. В большинстве на них были запечатлены ИрКевы. И когда снимки сделали полный оборот и пустились сначала - среди детских фотографий я увидела деда. А вскоре и папу.

- Скучаешь? - голос Мерзкого вырывает из воспоминаний.

Дать ему компромат на себя, развив тему? Не на ту напал. Избегая ответа, задаю возникший ещё ночью вопрос:

- Что ты знаешь о чилийцах?

Не вовремя появляется Ирма.

- Смотрю на вас, и окрыляюсь! - умиляется она.

Оказалось, тётя собиралась "полить растения". Не веря услышанному, следую за ней. В задней части двора - огромная теплица. Как только мы оказываемся внутри, в нос забивается прелый запах... чего-то живого. Ровные ряды зелёных стебельков, тянущихся к холодному солнцу Нордполиса, выглядят озябшими и хрупкими. Но, черт возьми, это настоящие ростки!

- Разве... можно? - едва слышно произношу я, уставившись на Ирму.

- Ах, верно-верно, в Сэйнтполисе ведь запрещено их выращивать! Из-за повальной аллергии, - Тётя изображает пальцами знак "кавычки". - Здесь правила более мягкие, - тихо добавляет она. - Потому я и переехала. И из-за вышек. Хотя они уже и сюда добрались - и моя мигрень вернулась.

Заметив мое недоумение, она поясняет:

- Не обращала внимания? Серые двадцатиметровые шпили. Для улучшения качества связи, - вновь тот же жест пальцами. - Из-за них я просыпаюсь с ощущением усталости и подавленности. Недобрые для человека вибрации, - совсем шёпотом произносит тётя и включает шланг для поливки.

Хоть кому-то в голову приходило спросить себя, для чего каждые пятьдесят метров натыканы эти сомнительные вышки? Или откуда вдруг у всех граждан мегаполиса взялась аллергия на растения?

Мы - поколение идиотов. Если укажут рукой на синее и скажут: "красное" - мы согласно кивнём и вернёмся к пустой трескотне в планшетах.

Мы расходимся по спальням, пожелав друг другу спокойной ночи.

Собиралась спросить Мерзкого о наших дальнейших действиях, но нахожу его в полной готовности, цепляющим рюкзак на спину.
Вопросительно смотрю на него, и он подходит к окну:

Ты - злостная нарушительница, Бинди, сбегаешь сегодня ночью.
А мне придётся последовать за тобой.
Собирайся живей.
Но сперва обчисти холодильник тетушки.

Сжимая кулаки от злости, подхожу к нему и со всей силой, данной мне природой, наступаю ему на ногу.

Он вскрикивает:

- С ума сошла?

Выдохнув на стекло, пишу:

Решила внести свой вклад в твой сценарий.

И понимаю, что сглупила...

С ужасом поднимаю глаза на ищейку.
Его лицо, мгновение назад изумленное, расплывается в улыбке, а я поспешно стираю с окна всё, что мы написали, и спускаюсь на кухню за запасами провизии.

Прокололась, как первоклассница.