дофенизм

В последний день должна была пройти небольшая вечеринка (всего до двенадцати часов ночи).

Милли совсем не хотела туда идти, потому что за ней в этот день все-таки приезжал Джейк (она кричала, ругалась, истерила, но он в этот раз был непреклонен и сбросил трубку, а потом написал ей коротко и ясно: «Я приеду к восьми вечера»).

Браун потом ещё долго кричала и психовала, но в конце концов заблокировала его везде и даже не стала думать о том, как сильно ненавидит.

Казалось, чтобы описать её чувства, не хватит никаких слов и действий.

Он заставлял её сходить с ума от безграничной ненависти и злости даже за самые глупые пустяки. Даже если их не было. Милли ненавидела бы его, даже если Джейк был самым идеальным человеком на этой планете.

***

Сегодня она пришла гораздо раньше обычного, и сейчас, пока ей делали прическу, Милли смотрела (нет, скорее, как обычно — пялилась) на Финна, который сидел к ней ближе всего.

Браун задумалась и вдруг поняла, что даже если Вулфард был последним подонком в сравнении с Джейком, она бы ни на секунду не задумалась, с кем остаться, если бы ей выпала такая возможность. Она бы находила его в миллиарды раз привлекательнее внутренне, даже если бы он был в миллионы раз хуже того, чем сейчас.

Хотя она убедилась, что не совсем хорошо знала Финна, чтобы влюбиться в него только из-за богатого внутреннего мира.

Потому что в самом начале он жутко понравился ей внешне: своими кудрями, бледной кожей и пухлыми губами, длинными пальцами (от которых Милли временами вообще не могла отвести взгляд), острыми скулами и особенно выделяющимися на незагорелом лице веснушками.

Он был гораздо выше неё, и Милли всегда приходилось смотреть снизу вверх или подниматься на носочки, чтобы увидеть его темные глаза или хотя бы лицо, пускай Вулфард обычно сильно горбился.

Обычно он выглядел довольно болезненно, — руки были прохладными, — но это делало его ещё в миллионы раз привлекательнее для Милли.

— Идёшь сегодня? — спросил парень, резко обернувшись к Браун.

Она ничуть больше не смутилась, только покачала головой.

— А что случилось?

— Подожди меня. Мы выйдем вместе, и расскажу. — ответила Милли, а Вулфард понимающе кивнул и встал с кресла. — Но я бы очень хотела. — добавила Браун (вздохнув), смотря уходящему вслед. Финн ушел и на время оставил её задуматься о чем-то, кроме его внешности.

Она и правда хотела повеселиться с друзьями (ну, или почти с друзьями, — смотря, о ком она говорит), но он как всегда испортил день (даже не приезжая), уже игнорируя все её желания.

В голове созрел план: попросить охранника не впускать Джейка на съемочную площадку до трех часов ночи, чего бы ему это ни стоило.

И наплевать, что он скажет, что будет потом. Милли разве не могла немного оторваться: потанцевать и отдохнуть? Она ведь делала это не так часто, как ему казалось.

Браун вдруг очень на него разозлилась, поэтому хмурилась оставшиеся десять минут.

Когда она вышла из гримерной, Финн ждал её у входа. Милли остановилась и несколько мгновений просто смотрела на него.

— Пойдем. — он кивнул и побрел за девушкой. — Джейк приезжает в восемь вечера, и я не смогу быть с вами. Он наверняка снова подумает, что я захочу сделать что-то, что ему не понравится.

— Что?

— Может быть, поцелую тебя. А может быть, ещё кого-то. В его понимании я так всегда делаю. — обиженно буркнула Милли.

«Обиженно» — это, конечно, далеко не то слово, которым Браун бы могла описать свое отношение к Джейку.

— Он такой мудак.

— Он хуже. — девушка качнула головой и вздохнула. — Знаешь, можно подговорить охрану не пускать его на съемки до трех часов ночи. А может, вообще до самого утра... Все бы отдала, только больше не видеть его никогда. Особенно тут.

— Подговори. Но чтобы вообще не пустил. — Вулфард согласно кивнул и открыл дверь, пропуская Милли вперед.

ДжозефДжозеф Куинн, Джейми в образе векны, Наталия и Джо, сидящие на своих стульях, обернулись; первые двое переглянулись, а девушка приветливо помахала им, продолжив беседу с Джо.

Браун косилась на их парочку, — непонятно ей как, но выжившего Мансона, болтающего с Крилом, больше подходящего на адскую тварь, нежели на человека, сейчас смеющихся с чего-то вместе.

Весьма иронично. Милли даже улыбнулась, хотя девушку весьма напрягал тот факт, что до её с Финном появления, те, вроде бы, вообще не разговаривали.

***

Хотя Милли ненавидела сюжет после второго сезона, сегодня она не хотела того, чтобы съемки заканчивались, совсем.

Зная, что, наверное, не решится на то, чтобы подойти к охраннику, Браун совсем не желала увидеть его. Вновь целовать чужие губы, обнимать, натягивать улыбку.

Милли этого не хотела, до жути ненавидела это делать.

В её мыслях даже появилась идея попросить кого-то сходить вместе с ней, но тогда пришлось бы рассказывать обо всем.

Браун оглянулась на Финна, который сидел рядом.

Он же все знает, его можно попросить. — сказало что-то внутри, и девушке даже показалось, что вовсе не её голосом, вообще ей до этого незнакомым.

Она могла бы попросить Ноа, — ей как раз следовало рассказать Шнаппу о подлинности её отношений. Единственному человеку, кроме её отца, которому Джейк нравился (и даже слишком).

Он его обожал, и, наверное, Ноа был бы только рад, оказавшись на её месте.

Вулфард. — вторил строгий голос.

Милли была бы не против. И не пришлось бы посвящать Шнаппа в свою слишком личную жизнь, но как странно это будет смотреться?

Она и Финн идут к охране и просят не пускать Джейка — её парня — дальше этого забора.

Ирония и абсурд зашкаливали настолько, что Браун стало смешно. Но голос все вторил одно и то же, все строже и строже с каждым разом.

Она согласилась сама с собой, прерывая внутренний конфликт. Но Шнаппу все равно рассказать нужно. Они же не просто так лучшие друзья.

— Финн. — достаточно тихо шепнула она, но он услышал.

Вулфард обернулся. Их стулья всегда стояли так близко, что иногда они даже соприкасались плечами. Браун сначала не понимала этого. И хотя, со временем понимание не пришло, — сейчас это было ей на руку.

— Сходишь со мной до охраны сейчас?

— Сейчас? — он сощурился.

— Ну, как мы закончим. — поправилась Милли, — Пожалуйста, Финн.

— Хорошо.

Браун облегченно выдохнула.

— Спасибо. — Милли даже улыбнулась, опуская глаза.

Она все ещё считала свою идею абсурдной, но это был единственный способ избавиться от него хотя бы на время.

Было около семи вечера. Сегодня съемки длились совсем недолго, и у неё оставалось немного времени, чтобы сходить до охраны, а потом переодеться и уйти на импровизированную вечеринку в окружении друзей.

***

Браун постучалась в небольшой домик и, дожидаясь ответа, за озиралась на Финна, стоявшего позади. На самом деле, она совсем не боялась говорить сама, — вдруг поняла Милли. Дело было совсем не в страхе.

Но с Финном в любом случае было спокойнее в сотни раз.

Пускай он выглядел слишком уж худым, и сильным его нельзя было назвать, только на него взглянув, — на самом деле Вулфард был сильнее в сотни раз, чем это казалось. И иногда Браун даже становилось страшно от того, что ещё скрывается в этом тихом омуте.

Ей удалось это проверить во время их спора на съёмках четвертого сезона. Она не помнит, о чем именно он был, но она проспорила, сказав, что он точно её не поднимет, а если поднимет, то не удержит больше пяти секунд. Тогда Финн не только поднял её, но и несколько десятков минут прокатал на своей спине, пока снималась сцена с Уиллом и Джонатаном.

Ей открыли и посмотрели, жутко щурясь.

— Добрый вечер. — Браун натянуто улыбнулась, хотя на самом деле ей сильно захотелось развернуться и убежать отсюда подальше. — Скажите, вы можете не пропускать одного человека через забор?

— Какого? — старик поджал губы и облокотился на дверной косяк.

— Джейк Бон Джови. Должен приехать сегодня где-то к восьми вечера, к Милли Бобби Браун. У него есть пропуск. Можете сказать, что он не действителен или ещё что-то?

Мужчина нахмурился.

— А Милли сама знает, что его не нужно пускать? — спросил он.

— Знает. Она вас и просит. Я.

— Ладно. — он уже закрывал дверь, как Браун вспомнила, что хотела что-то добавить. Вулфард перехватил её руку и сжал, отводя отсюда.

— Я же не сказала, что только до трех часов ночи.

Парень качнул головой.

— Пусть вообще не пускает, тебе ли не лучше? Да и как ты это представляешь себе, если он ему про пропуск наплетет?

Милли ненавидела свою тупость. Она ничего не смогла сказать, поэтому сильнее сжала руку и пошла прочь ещё быстрее.

Как только вблизи стали виднеться трейлеры, они словно по команде расцепили руки и, завернув в один и тот же угол, быстро разошлись, не попрощавшись.

Браун зашла в свой трейлер и устало вздохнула, запираясь за собой.

По пути стягивая обувь и остальную одежду, она зашла в ванную, чтобы принять душ.

Она снова сильно разозлилась, поэтому горячие струи воды помогли успокоиться скорее, чем таблетки, пусть и ненадолго.

Милли все не могла выбросить из головы то, как же ему было наплевать. На неё саму, на её желания. Он ничего этого вовсе не видел и этим заставлял до жути ненавидеть, злиться и психовать.

Даже сейчас, будучи полностью спокойной, Браун могла чувствовать то, как в её жилах закипает к нему чистая ненависть.

Милли откинула голову назад, глубоко вздыхая. Намокшие короткие волосы щекотали её спину. В памяти почему-то всплыл Финн, и она рвано выдохнула, чувствуя, как сбивается дыхание.

Девушка крутанула ручку вправо, и вода вдруг похолодела на несколько градусов. Милли чуть вздрогнула, но это помогло перестать думать о том, что ей никогда не светило.

Она ненавидела это осознавать не сильнее, чем себя, задумывающуюся об этом временами. Нет, обманывать себя тем, что Финн не был ей интересен, слишком глупо. Она не скрывала этого и была уверена в том, что он и сам осведомлен об интересе Браун.

Но думать об этом... Боже, это казалось так абсурдно и слишком интересно одновременно. Если бы Джейк умел читать мыслиь (хотя ему необязательно это делать, — он и без этого понимает настолько много, что становится жутко, примерно так же, как он этим бесит Браун), — убил бы её за это. Нет, не то слово.

Хотя это уже неизбежно. Он будет в ярости. Да, буквально только что Милли собственноручно угробила свои ближайшие недели ради каких-то танцев.

Или не просто «каких-то», стоящих гораздо больше, чем просто несколько недель в ссоре с ним.

О, Браун была бы рада прожить с ним в ссоре даже всю жизнь, лишь бы только снова не ощущать на своей талии дотошно знакомые, неприязненные, просто ненавистные прикосновения взамен на несколько поцелуев (ну, то есть танцы).

Милли вышла из душа и поглядев на время, поняла, что его осталось совсем немного. Посчитав, что на такой жаре волосы высохнут и сами, а что она наденет, подумает, пока будет краситься, Браун отыскала косметичку и, протерев лицо, принялась спешно открывать множество баночек, наносить тон, рисовать стрелки, красить в черный ресницы, и в красный — губы.

Все остальное, не исключая хайлайтера, теней, пудры и прочей косметики, она поспешно нанесла. И потом, посмотрев на себя в зеркало, взяла помаду и вылетела из ванной.

Она была уверена, что темно-зеленое платье без лямок идеально подойдет под её макияж. У неё была обувь такого цвета на очень высоком каблуке и только смотря на неё, Милли уже знала, что большую часть времени наверняка протанцует босиком, как бы не ненавидела свои ноги — пьяным подросткам будет наплевать.

Но у неё не было времени искать платье другого цвета, под которое можно было найти подходящую удобную обувь, поэтому Браун поспешила натянуть каблуки и прихватив небольшую, похожего цвета сумку с телефоном, ключами, помадой и духами внутри,

вышла из трейлера, запирая дверь.

Она не понимала, что у её двери делал Ноа, потому что они вовсе не договаривались идти на вечеринку вместе. Да и куда там было идти? Между местом, где она проводилась, и их трейлерами, было всего ничего.

Осознание пришло, и Милли выругалась про себя.

Как же она ненавидела то, что никогда не продумывала свои планы действий до самого конца!

Она ненавидела свою тупость.

— Милли, почему ты ничего не рассказывала? — спросил Ноа, подняв брови.

Этот вопрос поставил её в тупик. Он не мог знать. Не мог. Браун знала, — Финн никогда не проболтает чужой секрет. А Джейк... Он вполне мог! Вот только ему это наверняка не было нужно.

Может, Ноа имел в виду совсем не это? — Даже если нет, Милли сейчас же ему обо всем расскажет. Это слишком хреново. Он её лучший друг, и не знает. — Но если это... нет, точно нет. Финн никому об этом не рассказал бы, — особенно Шнаппу, который растрезвонит об этом всем на свете, включая самого Джейка...

Как же она все это ненавидела!

— Ну Милли! Я тут, а не в твоей голове. — Ноа улыбнулся пришедшей в себя девушке.

— Чего я тебе не рассказывала? — губы Милли дрогнули и растянулись в слабой улыбке. Взгляд стал каким-то испуганным.

— А такого много? — парень удивился, а потом рассмеялся с её лица. — Господи, Миллс, расслабься. — он тепло улыбнулся и заключил Браун в объятия. Она обвила его спину руками, тоже улыбаясь. — Мне звонил Джейк. Ты на его звонки и сообщения не отвечала. Его же не пустили сюда, ты знала?

Милли кивнула и закусила губу. Время посвятить его в свою личную и не очень жизнь.

— Знала? Эм, мы поговорим об этом, Милли Браун. Но почему ты не рассказала о том, что поссорилась с ним? — он отошел немного назад, ещё держа её за плечи.

— Ноа, мы не ссорились. Просто дай мне все объяснить. — Шнапп кивнул, и она продолжила. — Это сделала я. Я сходила к охране и запретила ему въезжать. — парень вытаращил на неё глаза, но продолжал молча слушать. — Это не ссора. Мне не нужны другие причины, чтобы ненавидеть его, Ноа, потому что он и так угробил всю мою жизнь. — он непонимающе нахмурился. — У нас отношения по контракту. И я ни секунды не влюблена в него.

Шнапп согласно кивнул.

— Это не твой типаж.

— Что? — Милли рассмеялась. — Из всего, что я сказала, тебя волнует только то, какой типаж парней мне нравится?

Ноа рассмеялся тоже и отрицательно покачал головой.

— Спасибо, что доверяешь мне свои секреты. — он улыбнулся. — Но что мне ответить Джейку?

— Заблокируй его. У нас сегодня не день «ой, а что же сказать Джейку Бон Джови?», а танцы до полуночи! Пойдем, пожалуйста, Ноа-а! Я отвечу на твои вопросы завтра, ладно?

— Хорошо. Идем!

За те несчастные несколько минут, пока они шли до места проведения вечеринки, он звонил Ноа несколько раз, и в самый последний тот все-таки поднял трубку.

— Ало, Джейк. Да, я сходил к Милли. Она мне не открыла. Спит, наверное. Хорошо, я передам ей. Все, я на танцах, не звони, — я не стану больше отвечать. — он сбросил и на всякий случай, как Милли и просила, заблокировал. — Он будет тебя тут ждать в десять утра. Ну, у забора.

Браун кивнула, совсем не понимая реакции Шнаппа на все, что она ему рассказала. Ему что, было вообще наплевать?

— Скажи, что случилось? — Ноа остановился у самого входа, непонимающе смотря на Милли. — Ты слишком много думаешь, не находишь?

— Я в порядке. Просто... почему-то я подумала, что тебе наплевать на то, что я сказала.

— Ну вообще, мне не плевать. Мы обязательно это обсудим после съёмок. Будет целый месяц. Но сейчас... прости, я должен принять это. — он улыбнулся, тронув её плечо. — Пойдем же, забудь о своем парнишке.

Милли не верила, что все это говорил Ноа. Это были непохожие, совсем на него непохожие мысли, слова. Она не знала, в какой момент перестала замечать то, что все в её окружении меняются. Финн стал думать о том, что делает и (это удивило её больше всего) стал проявлять к ней интерес; Ноа стал серьезнее в сотни раз.

Одна Браун с возрастом все больше ненавидела, все больше вела себя как ребенок. Не то чтобы ей это слишком уж не нравилось, но на фоне других она смотрелась глупо.

***

Танцы шли уже часа два, но Милли все никак не могла его найти.

Пробираясь через толпу танцующих людей, озираясь по сторонам в поисках Вулфарда, Браун провела несколько минут, пока он (своим излюбленным способом) сам не схватил её за запястье, притягивая очень близко к себе, — так, чтобы можно было говорить шепотом, а не срывать голос.

— Привет. Потанцуем? — сказал Финн ей прямо в ухо и улыбнулся, заключая в свои пальцы её ладонь. — Ты красивая.

Милли улыбнулась, играя бровями. Слышать эти слова от него было гораздо приятнее, чем от Джейка, который обычно произносил это не с той смысловой нагрузкой, иногда даже заставляя надеть что-то более закрытое.

Она ненавидела это. Когда он выставлял её «шлюхой», как он выражался. Браун всегда передергивало от этого слова в отношении любого человека, не то что себя.

Разве одежда решает?

— Нет, правда, я не могу перестать смотреть на тебя. — он положил руки ей на талию, не отводя взгляда от её лица. — И что мне делать? — Финн оглянулся по сторонам, чтобы удостовериться в том, что на них никто не смотрит.

Браун не была уверена в том, что перестала бы тянуться к его губам, даже если кто-то за ними сейчас наблюдал. Это совсем не её проблемы, ведь они увидели то, что им не следовало, а не Милли творила что-то, что нельзя.

Разве это им решать, что ей делать, и как правильно? Браун ненавидела это.

И никогда не делала так, как правильно, поэтому ей не привыкать.

Она обняла его за шею, целуя в губы; пальцы скользнули на затылок, и она несильно сжала пряди темных кудрявых волос. Его руки сомкнулись на талии Милли.

Этот поцелуй никак нельзя было описать. Он был в миллионы раз лучше всех остальных, и Браун очень жалела, что не может целоваться с ним вечно.

Финн разорвал поцелуй слишком быстро и крепко обнял Милли. — разве за ними кто-то мог следить? Если честно, ей не было дела. Она бы хотела только продолжить целоваться. Даже если перед ними стоял Джейк, ей было бы абсолютно наплевать на него.

— Что там? — шепнула Милли, тоном давая понять, как недовольна.

— Джозефф! — ответил Вулфард и немного отстранился, давая ей тоже посмотреть.

Она обернулась, улыбнувшись, и махнула ему рукой. Финн тоже улыбнулся, но не стал махать.

Джо махнул им в ответ и отвернулся, отходя куда-то в сторону. Взгляд у него был такой, как будто он ничем не удивлен, но все знает.

— Он умеет хранить секреты. — Финн хмыкнул, и Браун повернула голову на его голос.

— Хорошая способность. — Милли опустила руки на его запястья. — Потанцуем? — спросила она, хотя в глазах её читалось желание поскорее слинять или зацеловать его прямо здесь, больше не останавливаясь.

Но после тех самых поцелуев и нескольких бокалов алкоголя ей было сложно связать даже мысли в своей голове, почему она была благодарна тому, что Вулфард в очередной раз понял все сам.

— Мы можем уйти. Хочешь? Или потанцуем? — его взгляд снова остановился у её глаз. — Но никто уже не прервёт... — Финн улыбнулся.

Милли опустила глаза, тоже улыбаясь.

— Хочу.

Она чувствовала себя невероятно наивной и глупой, маленькой девчонкой. Такой же, как раньше. Обмануть и довести до слез которую было проще простого. А потом так же просто успокоить. И заставить забыть.

Она не понимала, как он мог за несколько поцелуев превратить её в ту самую Милли Браун, как два года назад. Пускай это не работало с кем-то, кроме Вулфарда.

— Ну, тогда я не понимаю, чего мы ждем. — он протянул ей ладонь, и она её, конечно, сжала (улыбнувшись), позволяя увести себя подальше отсюда.

Они направлялись к трейлерам. Точнее, он направлялся, а Милли слепо следовала за ним, смотря под ноги. Она не была пьяна, ну, то есть... Кто-то из ребят, конечно, протащил алкоголь туда, и она выпила несколько бокалов (но мыслила здраво, — она знала свою меру).

Но поцелуи с ним настолько сводили с ума, что Браун не могла вот так вот сразу начать соображать и говорить сложными предложениями (даже ими думать).

— Куда мы? — наконец решила поинтересоваться Милли. Вулфард в ту же секунду обернулся.

— Ко мне. — он слабо улыбнулся и, заострив внимание на её губах, обернулся обратно.

Через несколько мгновений он подошел к своей двери и открыл её, пропуская Милли вперед.

Джентльмен, — подумала она.

А на первый взгляд так и не скажешь. Но сейчас ей в принципе было сложно что-то сказать.

Милли, сбросив сумочку на пол, снимала туфли. Пускай очень неаккуратно, но настолько, насколько быстро она была способна в этот момент разуться.

Только закончив с ними, Браун повернулась к Вулфарду лицом. Теперь разница в росте чувствовалась в сотню раз больше, почему чтобы поцеловать его, ей пришлось привстать на носочки.

Они целовались так же, как и всегда, но напора теперь стало в сотни раз больше. «Эрос». Браун уже не знала, описывало ли оно их... поцелуи.

На самом деле это и правда были только поцелуи. Его руки могли беспорядочно блуждать по телу, — он знал, что ему можно, но никогда не опускал и не поднимал руки, всегда обнимая Браун за талию, пока она перебирала пряди волос на его затылке, немного оттягивая, постанывая ему в губы; когда страсть особенно ощущалась, а в коридоре становилось все жарче.

Джентльмен. Он и правда был таким, — Милли замечала. Смущался мило. Очень. Ей нравилось. Никогда себе не позволял лишнего. Ему даже не было плевать на Джейка, которого он не любил (нужно отдать должное Мэри, да).

Но сейчас, когда она была крайне возбуждена, ничего дальше так и не заходило... (и все это наверняка из-за того, что она в отношениях)

Его манеры раздражали, но она его понимала. Он не мог так. Это даже больше сентиментальность, нежели воспитание.

Он не боялся. Может, даже хотел, только не мог этого сделать потому, что у Милли был парень.

Даже если по контракту, даже если она ненавидела того самого парня всей душой, а любила его. Он, видимо, так не мог. Или пришлось бы шептать, что все хорошо, в перерывах между поцелуями. Может, даже признаваться в любви или просить.

Милли не считала это чем-то унизительным. Наверное, сейчас это были и её проблемы тоже, но больше все-таки его проблемы... Или их вообще нет, просто он медлит или имеет определенный план, иначе что они тут делают? Ведь Браун не выдержит просто стоять и целовать его губы в коридоре до самого утра.

Не потому, что она хочет большего настолько. Она просто свалится в голодный обморок; у неё откажут ноги оттого, что она стоит на носочках (и все ещё стоит, кстати), или она просто уснет в его теплых объятиях.

Финн нехотя оторвался от её губ и посмотрел Милли в глаза. В коридоре было темно, и она, заглядывая в его (тоже черные, как и все вокруг), не могла разглядеть ничего. Ни расширенных зрачков, ни способного фокусироваться нормально взгляда.

Вообще ничего.

Он глубоко, быстро дышал, как и сама Браун, а потом повернул голову к потолку, открывая ей вид на свой кадык (от которого она была просто без ума, — он был блядски прекрасен) и что-то заговорил. Совсем несвязно, но Милли его понимала и совсем не обращала внимания:

— Можно... Я. Хочу. Сделать. Глупость?

Она не совсем понимала, спрашивал он разрешения или предупреждал, но когда Вулфард снова посмотрел на неё, уверенно кивнула.

Ей нечего было терять. Даже если что-то и было — она бы с радостью потеряла.

У него были потрескавшиеся губы, раскрасневшиеся от долгих поцелуев с Милли, и он облизнул их, а потом закусил нижнюю губу (похоже, пока не решаясь).

— Блять. Бред. — он выдохнул, пытаясь привести дыхание и, видимо, слипшиеся мысли в порядок.

Финн молчал, смотря на неё, а потом сказал более членораздельно.

— Это глупее в коридоре. Смотрится. — Милли нахмурилась, не совсем понимая его. — Просто нужно пройти внутрь

Очень хотелось его заткнуть.

Обходя свои туфли, она прошла к импровизированной спальне. Хотя, это просто кровать и небольшой пустой шкаф в одном из углов комнаты.

Вулфард молча следил за ней, а взгляд его постепенно спускался к ключицам; Милли успела повернуться и усесться на его постель, немного раздвинув ноги. Он медленно пошел к ней, снова глубоко вздыхая.

Видимо, это слишком глупая вещь даже для него. Хотя он никогда не творил ничего глупого. Она посмотрела на приближающегося парня и отползла немного назад, чтобы он присел рядом.

Финн почему-то никак не отводил от её ключиц взгляда, и Милли заозиралась, пытаясь увидеть то, из-за чего он так заинтересованно пожирал её взглядом.

Он вздохнул и, подвинувшись близко настолько, что они соприкасались коленями, заговорил.

— Ощущение, что мне опять четырнадцать. — он опустил глаза, улыбаясь. — Прости.

Милли, конечно, не понимала, за что он извиняется. Но, если бы заранее знала, попросила бы ускориться и ни секунды не медлить, какие бы последствия это не имело.

А это имело последствия, потому что засосы на открытой части тела, если ты уезжаешь со своим парнем на отдых, где тебе не придется ходить в закрытой одежде, которые тебе оставил охвалавамвсемогущиебоги даже не он, а Вулфард (к которому он, конечно, сильно ревновал Милли), то они определенно будут иметь последствия. И наплевать на тупоголового Джейка, — это же увидят и другие.

Может быть, они и не заметили, но единственная страсть, которая есть в их отношениях, — это та, с которой Браун хочет придушить его во сне, но и то была больше безграничная ненависть, нежели страсть.

Он никогда не оставлял ей отметин. Он вообще никогда ничего не делал. Никогда не заходило дальше простых поцелуев.

А Вулфард сейчас (обожечтожеонсейчасблятьснейделал) делал что-то настолько умопомрачительное, на что у Милли хватало сознания только, повернув голову к потолку, стонать, одной рукой хватаясь за край его футболки, другой держась за покрывало, чтобы не упасть.

Ей показалось, что это слишком громко, но она не могла перестать. И не нужно было. Он не остановился, — значит, ему было так же наплевать, или ему нравилось. Девушка все же надеялась, что ему это тоже нравилось.

Хотя это не то слово. Ей не нравилось. Она сходила с ума сейчас, просто сходила с ума.

Вообще, Браун понятия даже малейшего не имела о том, как это работает. Но это было слишком приятно. Внизу живота защекотало от удовольствия. Это были совсем новые ощущения, и Милли нашла себя на мысли, что никогда раньше не чувствовала себя лучше.

И если честно, она бы отдала все за то, чтобы это продолжалось вечно, пока он снова не добрался до её губ и обеими ладонями не притянул лицо к себе настолько близко, насколько это было вообще когда-либо возможно.

Может быть, это не имело другого продолжения, но Браун все чертовски нравилось. Настолько, что мысли все снова превращались в кашу, и она все сильнее цеплялась за Финна, чтобы удержать хотя бы какое-то равновесие, немного царапая шею.

Она не верила в то, что раньше у Финна не было девушки (Элси не в счёт, судя по их взаимоотношениям, там даже поцелуями не всегда обходилось). Или может, это все потому, что у неё раньше никого не было? Того, кто делал так, все ещё оставаясь истинным джентльменом с охуеть какими манерами.

Даже сейчас он оставался таким, — Браун знала, знала это. Он аккуратно держал её лицо, нежно поглаживая большим пальцем её щеку.

Это было странно. И на фоне поцелуя, как обычно сопровождающегося в сознании Милли словом «Эрос» (может, уже немного слабоватым, для того, чтобы это описать), поглаживание — такое нежное и трепетное — очень контрастировало.

Браун оторвалась от него, тяжело дыша. Она хотела посмотреть на Финна. Он наверняка выглядел так чертовски привлекательно и горячо, как всегда. С раскрасневшимися от бесконечных поцелуев пухлыми губами, такими красивыми глазами и длинными гибкими пальцами. Она таких красивых людей в жизни никогда не видела.

Тяжело, рвано дыша, он был похож на Бога. Он был настолько идеален, что она не могла бы описать и одной тысячной части, а может, и ещё меньше, даже находясь в нормальном состоянии.

Её руки ещё удерживали края его футболки, и пальцы касались горячей, как и он, кожи на затылке.

Милли смотрела на него, вообще не понимая, почему он ещё не умер от невыносимого возбуждения, которое присутствовало у неё самой во время ещё только первого поцелуя в нескольких метрах отсюда.

Он был таким крышесносным, невозможным.

Это невозможно.

Ещё не восстановив до конца дыхание, он шепнул. Вышло хрипло, и Милли простонала, даже не понимая смысла его слов.

— Ты громкая. — он закрыл глаза и положил голову на её плечо. Он продолжал тяжело дышать, выдыхая горячий воздух ей в шею.

Это не звучало как предъявление. Скорее, вообще наоборот. Его тон нес, похоже, совсем иную смысловую нагрузку.

Что-то из разряда: «Когда в следующий раз надумаешь прийти ко мне, предупреди, чтобы я открыл окно пошире, дабы это услышал каждый человек на этой земле».

Или: «Нас из-за тебя, конечно, могут спалить, но я не стану закрывать твой рот, потому что мне это слишком нравится. И вообще, мне будет наплевать, если нас спалят, ведь то, что я слышал, было гораздо важнее».

Финн думал об этом, но он бы никогда такого не сказал не потому, что это было не так. Потому, что сказать что-то было невозможно вообще.

Только несвязные между собой слова, произнесенные хриплым тихим голосом. Это он мог.

Браун промычала что-то в ответ, и Вулфард посчитал это достойной причиной снова поцеловать её, а потом, положив голову на плечо, спросить (или попросить):

— Останешься? — Милли кивнула.

— Восемь утра. Я уйду.

— Разбужу. — обе руки он переместил на её колени, немного их сжимая. Это, скорее всего, ничего не значило, — он просто хотел почувствовать её рядом. Или, чтобы она почувствовала его присутствие.

Милли не знала.

Так же, как не знала, почему его голова сейчас на её плече. Может, он пытался спрятаться от её взгляда, или так было удобнее разглядывать засосы, которые он оставил недавно (но они уже успели налиться краской, наверное, Браун ничего в этом не смыслила).

Так же, как и не знала, почему он не умирает от возбуждения. — кажется, она об этом уже сотни раз думала. — И если его нет, то почему то, как он выглядит, говорит об обратном.

Почему он не предпринимал попытки продолжить начатое, Милли не имела вообще никакого понятия. Особенно после всего, что произошло. Она вообще-то не рассчитывала на такой исход событий, и уже подумала: «Не взять ли все в свои руки?»

Она бы и продолжала так думать, пока он сам не предпринял этого решения. Эти минуты (как оказалось) были слишком тихими, не считая ещё немного сбитого дыхания Милли, и шелеста покрывала под их телами.

Он снова потянулся к её губам, немного надавливая на колени, одной рукой медленно двигаясь немного дальше, а другой обхватив Милли за талию.

Браун не понимала, что случилось, но может быть, Финн умел читать мысли. А что же ещё скрывалось в этом тихом омуте?

Тем не менее, она быстро забыла об этом, как только он остался без футболки. (она так и не поняла, как это произошло, и какие оно имело на это причины, но не решилась заострять внимание на таких глупостях, теперь больше рассматривая его, чем думая, как и всегда).

Ей на мгновение даже не понравилось то, что после того, как она стянула платье, осталась только в белье, а он был ещё в джинсах.

Но потом Милли забылась опять, наблюдая за его длинными пальцами; за тем, как он гладит её по предплечью; пока целует, просто целует ключицы; пока она снова стонет. Так же нежно, трепетно. — Джентельмен. — крутится в её голове, и она откидывает голову назад, жмурясь.

Он не спешил снимать все остальное, оставаясь только в белье. Прижимал её как можно ближе к себе, носом зарываясь в растрепанные волосы.

Милли почти сидела на нём, соприкасаясь бёдрами. Вулфард снова взял её за подбородок и поцеловал. Внутри опять защекотало, хотя ничего нового, не считая того, что они были очень-очень близко (наверное, ближе получилось бы только в одном случае), не происходило.

Единственное, что вертелось в мыслях Браун, — его имя. И вообще ничего больше. Она как будто разучилась думать.

Она тяжело дышала, и когда он снова принялся целовать её шею, поглаживая одной рукой плечо, просто задохнулась, обхватывая его свободную ладонь. Он сжал её, выдыхая, отчего Милли задохнулась опять, сильнее хватаясь за руку.

Ему так нравилось сводить её с ума? Или он делал это ненарочно?

А в мыслях все крутилось его имя — такое простое, такое значащее. Больше всего на свете. Она простонала:

— Финн.

Это ничего не значило, и он даже почти не обратил внимания, только на несколько мгновений посильнее сжал пальцы на её ладони, а потом снова поцеловал.

Милли посмотрела на него, щурясь. Присмотрелась, насколько это сейчас было возможно.

Снова медлил. Медлил ведь. Ей это не нравилось.

Хотя это странно, ведь несколько дней назад она ничего и не ожидала от него. Может быть, даже часов.

Быстро же меняются приоритеты. Или как там это называется? Браун не была уверена, что сейчас помнила или вообще знала что-то, кроме его имени, которое никак не выходило из головы.

Милли подвинулась поближе. Оказалось, что это возможно, хотя мало что изменилось, ведь она преодолела лишь несколько миллиметров.

Она снова упрямо подалась бедрами вперед, надеясь, что его это натолкнет на скорейшее продолжение; на то, что он перестанет медлить.

Финн убрал руку с плеча, передвинув гораздо ниже, на бедро, не переставая целовать её губы, нежно поглаживая большим пальцем не сильно выпирающую тазовую косточку. Пусть он пока не спускался дальше, Браун посчитала, что этого достаточно на данный момент для того, чтобы застонать снова.

Все и так казалось слишком нереальным, чтобы вдруг оказаться правдой.

Но когда он, не отрываясь от её губ, зашел ещё дальше, Милли показалось, что это даже не похоже на сон. Она вообще не знала, как это описать, и в мыслях её теперь вообще ничего не осталось. Она не могла делать больше ничего, — только отвечать на поцелуи и цепляться за его руку.

Его пальцы скользнули под резинку трусов, и она шумно выдохнула, сжимая ладонь. Его рука пробиралась дальше, немного раздвигая губы, и наконец остановилась, но только на несколько мгновений. Он надавил пальцем и вошел внутрь, отчего Милли громко застонала.

Если бы Милли сообщили о том, что когда-то она чувствовала что-то лучшее, чем это — блять, да этого просто не могло быть. Ничего не стояло наравне с этим.

Финн водил двумя пальцами туда-обратно, не выходя из влагалища, заставляя стонать его имя (или просто нечленораздельную речь) громче и громче, почти не отвечая больше на поцелуй.

Она была готова поклясться, что теперь в сотни раз больше обожала его длинные, тонкие, гибкие пальцы.

Раньше они сильно нравились ей внешне, она вообще не могла отвести от них глаз. Но сейчас (обогикакжеейбылосейчасхорошо) она понятия не имела, что чувствует, кроме невозможного, сильного удовольствия.

Он верно не делал это слишком умело, просто слышал и видел, насколько сводит Браун с ума, почему уверенно продолжал.

Внутри порхали тысячи бабочек, а перед глазами пестрили искры. Она задыхалась, и, как только восстановила дыхание, прикрыла глаза, откидывая назад голову.

Милли мычала что-то совсем нечленораздельное. Скорее, просто стонала, прикрыв рот. Она не хотела, чтобы их услышали.

С улицы слышались шаги, — кто-то уже возвращался с вечеринки, — посему она на время совсем притихла, прилагая этому невероятное количество усилий, но все равно тяжко вздыхая, закусив губу.

Как только на улице все стало снова тихо, она тяжело выдохнула, приоткрыв рот, царапая его спину короткими ногтями.

Он вынул пальцы, не возвращая ткань трусов на место. Выпутав другую руку из хватки, усадил Милли на свои бедра, немного приподнимая, попутно стягивая с себя белье и (наконецтонемедлячертчертчертчертчерт) входя во влагалище, а затем снова выходя, так медленно начиная двигаться, заодно чуть сжимая пальцы на талии.

В комнате стало невыносимо горячо. Гораздо жарче, чем на улице, хотя в Джорджии сейчас было больше двадцати градусов даже поздней ночью.

Обхватив его за шею обеими руками, она продолжала царапать, заходя все дальше. Так же, как и он заходил все дальше, наращивая темп, тем самым заставляя её двигаться тоже.

Охуенней этого Браун не знала, не ощущала ничего и никогда. Она могла заявить с полной уверенностью, что больше ни на одно прикосновение Джейка её тело не отзовется. Ей не станет приятнее ни на йоту, даже если он перепробует всё (не дай всемогущим Богам этому случится, пожалуйста).

Ничто и никогда не заставит её так же стонать, извиваться, чувствуя, как дрожат ноги (от самого лучшего оргазма в своей жизни); так, как заставляло делать сейчас.

Милли поймала его губы своими, напористо целуя. Он выдохнул, пытаясь удержать её талию в своих руках, но руки подрагивали и едва ли могли послушаться.

Она так устала, и наверняка скоро просто свалится на Вулфарда, но ей было слишком хорошо, чтобы пожелать вдруг все это прекратить или не оставить на его губах поцелуй за все, что он сейчас с ней делал.

Она понимала, что этого мало, но... Черт, была бы она способна на большее, наверняка бы не ограничивалась только поцелуем. Но сил совсем не оставалось.

Он постепенно замедлялся, а потом и вовсе вышел, и кончая, издал гулкий вздох, больше подходящий на стон, запрокинув голову назад. Наверняка издаваемый и раньше, более отчетливо и ярко. Браун не могла утверждать ничего, потому что последние несколько минут она слышала только себя.

Если бы Милли могла что-то сказать, то определенно сделала это прямо сейчас, смотря на потолок.

Что-то типо: «Я хочу своего друга. Звучит, как начало дешевого порно. Ненавижу это дерьмо, но хочу». Или: «Эй, ты слишком горячий, знаешь?»

Но её хватило только на глубокий вздох (хотя это вообще не помогло, — она все ещё дышала быстро и рвано), после чего она откинулась назад, раскрыв глаза. Но затем все-таки добавила:

— Охуеть. — она сказала это достаточно громко и как-то грубовато (не считая того, что ещё и хрипела), почему сначала даже не узнала свой голос.

Финн хмыкнул, прокашлялся, а потом бросил в неё своей футболкой, приземлившейся рядом с её грудью, и, натянув белье, лег рядом.

— Я умерла. — и посмотрела краем глаза на его футболку.

— Замерзнешь. — хрипло ответил он, не открывая глаз.

Джентельмен.

Милли пролежала так несколько минут, пока дыхание не пришло в норму.

Потом она глянула на футболку снова, и нехотя приподнимаясь, поплелась в его ванную.

Этот жест был весьма странным, на самом деле. Она же не у себя дома. Ну, даже не в своем трейлере (хотя Милли сомневалась, что ему не наплевать).

Он даже не посмотрел, куда Браун уходит. Может, был уверен в том, что она останется? А может, количество мест, куда она могла пойти с его футболкой, ограничивалось только его трейлером?

Милли прикрыла за собой дверь, и, бросив стянутые трусы на пол, футболку кладя на раковину, просто встала под душ, сначала даже позабыв включить воду.

Мысли совсем не шли, в голове вертелось его имя, в ушах звенело, а перед глазами все ещё сверкали искры. Лучше было бы остаться в постели. Она сначала закрыла на несколько секунд, а потом снова открыла глаза и включила воду, повернув кран. Она была прохладной, но Браун не стала её менять. Ей не нужно было мыться, но под струями воды как-то легче думалось, даже если она не могла этого делать (прийти в себя они тоже обычно помогали).

Браун ничего нового не почувствовала, пока выходила из душа. И, не обтираясь, надела футболку, а потом белье. Она могла с трудом думать о чём-то, кроме его имени, обрывисто, теряя изначальную мысль, но все не было так плохо.

Милли вышла и улеглась на расправленную им постель, прижимаясь близко-близко к его боку. Финн приобнял её рукой за талию и наклонил голову, смотря на Браун.

Она мог видеть её прикрытые глаза, раскрасневшиеся от поцелуев губы и пряди мокрых, спутанных им самим волос.

Милли не спала и чувствовала на себе его взгляд, но ничем не ответила, кладя руку на его торс. Тело было все ещё слишком горячим, по сравнению с её собственным, но несмотря на жару она только придвинулась ближе. Настолько, что могла слышать, как стучится его сердце.

Слишком быстро, как и её собственное. Она вздохнула. Ей бы очень хотелось поговорить с ним о чём-то, но Милли даже не знала, получится ли.

Хотя, это глупо. У неё должно получиться как минимум потому, что она уже начала медленно, понемногу приходить в себя. Даже могла удержать в голове какие-то мысли, ведя почти связный монолог.

Она прикусила губу, не зная, о чем можно заговорить. Типа, Вулфард определенно поддержит любую тему, но говорить о чём-то сложном она не желала, а о том, что произошло...

Браун и сама об этом не думала, посему вводить такую тему было опасно. Она так делать не любила.

И пускай. Прямо сейчас она задумалась об этом и вдруг осознала, что это было как-то глупо.

Нет, серьезно. Разве между ними было что-то раньше? Прямо раньше.

Когда они снимали, ну, третий сезон, четвертый?..

Она помнила, что подолгу заглядывалась на Вулфарда. Особенно, после съёмок последнего. Все комик-коны, интервью, премьеры.

Милли смотрела на него, закусывая губу. Чаще всего на его кадык или руки, — они привлекали её больше всего. Взгляд она не могла отвести даже ради приличия. Даже если упоминать о том, что она была в отношениях и в тот раз, и в другой.

Пускай ей и не нравился ни тот, ни другой парень. Ну, Хантер ей, может, и нравился... Но точно не так, как Финн.

Ни одного человека, с которым Браун вступала в отношения, не считала идеальным. Даже самого первого парня или просто друга.

Даже её обожаемый Ноа. Даже Шнапп не был в глазах Милли идеальным, что говоря о сравнении его и Вулфарда.

Сравнивать их — такая глупость. Они же очень разные.

И отношение у Браун к ним, и то, что между ними, — все кардинально отличается.

Ноа был её лучшим другом. Рядом с ним было невероятно комфортно. Смеяться, смотреть что-то вместе, танцевать, придумывать на ходу глупые шутки, превращая их в те, что кроме них никто не поймет, устраивать ночевки, обнимать; иногда даже плакать ему в плечо, слыша, как он тоже плачет потому, что ему очень жаль, — все это Браун обожала. И все это не было ни на йоту похоже на её отношения с Финном.

Но он все ещё был её другом. Пускай далеко-далеко не таким, каковым являлся для неё Ноа.

Потому что она была в него влюблена. Нет, он ей охуеть как нравился. Как только увидела в первый день съёмок третьего сезона, как только они снова начали целоваться, а его руки касаться её запястий, нежно поглаживая.

Только это было по фильму, никак не просто так, хотя Вулфард обожал добавлять в отношения Майка и Эл что-то, что многое объясняло.

Без этого все выглядело бы очень сухо, а отношения их были связаны одними только поцелуями внутри закрытой комнаты Джейн.

Тогда даже Браун вдруг подумала, что что-то у них может быть взаимно, не учитывая вещи, что перед последними съемками четвертого сезона, Вулфард нашел себе девушку, если её так можно было назвать.

Милли, она, конечно, не понравилась. Даже не столько потому, что Вулфард предпочел Элси ей, сколько потому, что она, в конце концов, как и Браун предсказывала персонально для Шнаппа, облажалась.

Изменяла ему с какими-то парнями в интернете, которые были младше её на лет пять, к сведению. Мерзость.

А ведь когда она увидела её впервые на видео, завистливо смотрела на то, как она, вцепившись в его руку, о чем-то рассказывала, размахивая сумкой.

И кто теперь кому бы позавидовал?

Элси и он встречались только полгода. Может, меньше. И судя по тем сообщениям, которые слили в сеть, между ними ничего не было вообще, а может быть они и были друзьями все это время.

Не то чтобы она хотела, чтобы Ритчер завидовала, нет (ну, может быть только чуть-чуть, чисто для профилактики).

Милли вообще от неё ничего не хотела. Просто была жутко обижена на то, что Элси когда-то давно смеялась над ней и даже вела аккаунт, где писала, как ненавидит.

Но то, что произошло той ночью в Нью-Йорке, заставило Браун снова обретать уверенность в том, что Финн тоже чувствует что-то.

Она ведь совсем не понимала, как можно целовать так и ничего не чувствовать вообще. Это нереально.

И по прошествии года она лежит в его кровати (и Милли даже не стала вспоминать то, что было полчаса назад), все ещё будучи в отношениях, пускай ненавистных до жути.

Может, это только ей одной казалось чем-то странным. Но Браун не думала жаловаться, — это было бы ещё более странно после всего, что было.

Милли положила голову ему на плечо и наконец заговорила, надеясь, что он ещё не спит.

— Сюжет после третьего сезона такой бредовый... — устало заметила Браун и вздохнула. — Все его смотрят из-за Стива и Эдди. — и она вдруг засмеялась.

— Что такого? — Финн хихикнул, поглаживая талию Милли рукой.

— Ну смотри, один «красавчик», а другой после демобатов не умер, а превратился в вампира. Вместе они как Эдвард Каллен из Сумерек. — она прислонила голову к его груди, фыркая от смеха. — Черт, он ведь тоже Эдди...

— А ты видела, как он на Стива смотрит? И бандана на его джинсах... А если он обратит его, и они вместе станут вампирами? Типа: бессмертные родители Дастина. — Финн улыбался. — К черту Нэнси, пусть лучше останется с Мансоном и Дастином.

— Главная семейная пара... — Милли приподнялась немного и посмотрела ему в лицо.

Впервые, после... Она не знала, как это назвать. Просто смотрела, улыбаясь.

— О, да. — Вулфард улыбнулся шире, а Браун взяла его лицо в руки и потянулась за поцелуем.

Кажется, это её первый вечер, когда она не вспоминала с жуткой ненавистью Джейка, обнимая частичку одеяла.