8.То,что ты боишься чувствовать.
На следующее утро он был другим.
Холодным. Замкнутым. Словно той ночи вообще не было. Ни слов. Ни прикосновений.
Ни его дыхания рядом, когда я засыпала от усталости и тепла.
— Съешь что-нибудь, — пробросил он с деланно-равнодушным тоном, проходя мимо.
— Доброе утро, Том. — Я посмотрела на него. — Всегда приятно слышать твою заботу.
Он не ответил. Только натянул капюшон и вышел первым из автобуса.
Всё, как всегда. Один шаг вперёд — три назад.
Но внутри всё равно что-то дрожало. Что-то, чего я больше не могла игнорировать.
Концертная площадка.
Шум. Свет. Десятки людей с наушниками, звуковики, охрана, фанаты за оградой.
Я стояла за кулисами, держась за гриф гитары обеими руками, будто это единственное, что держит меня в реальности.
— Всё будет круто, — сказал Билл, обнимая меня. — Просто сыграй, как будто ты уже сто лет на сцене.
— А если забуду аккорд?
— Тогда Том глянет на тебя и подаст вид, — хмыкнул Георг. — А потом накричит, как обычно.
— Ну круто, — пробормотала я, но сердце стало стучать быстрее.
Когда я вышла на сцену — свет слепил глаза. Толпа ревела. В ушах гудело.
Но когда я увидела их — братьев, стоящих рядом, своих — всё стало ясно.
Я часть чего-то.
И я не имела права сдаться.
Мы начали с "Schrei", потом пошла "Monsoon", и вдруг всё исчезло: страх, волнение, сцена. Осталась только музыка.
И Том.
Я краем глаза ловила его взгляды — он не просто смотрел.
Он наблюдал. Жадно. Глубоко. Восхищённо.
И в этот момент я поняла: он может сколько угодно прятаться за грубостью, но он гордится мной.
После концерта нас ждали фанаты. Фото, автографы, обнимашки.
Я стояла рядом с Биллом, когда один парень лет девятнадцати с бейджем подошёл:
— Можно с тобой фото? — сказал он и протянул телефон. — И… может, обниму?
Прежде чем я успела ответить — что-то оттолкнуло его назад.
— Не надо, — резко сказал Том, вставая между нами.
Парень растерянно отступил. Я замерла.
— Том, ты чё… — начала я, но он уже повернулся ко мне:
— Не позволяй им прикасаться. Ты не игрушка.
— Я сама могу решать, к чему прикасаться, — бросила я, чуть не кипя от злости.
— Ну и решай. Но не рядом со мной.
Он ушёл.
Но в груди всё уже горело.
Позже мы сели ужинать в баре при отеле. Было тихо. Почти уютно.
Без фанатов, без шума, только мы и несколько свечей на столе.
Билл допивал пиво и спросил:
— Ну что, Джейн? Первый концерт. Жива?
Я улыбнулась, разминая пальцы.
— Да… кажется, я даже кайфанула.
— Она офигенно отыграла, — вмешался Георг. — Ритм — вообще железо.
Том промолчал, но я заметила его короткую, тёплую улыбку в уголке губ.
Когда все пошли по комнатам, он задержался у моей двери.
— Джейн.
Я обернулась, уже держа ручку.
— Что?
— Вчера… ночью. Из-за чего у тебя панические атаки?
Моё сердце сжалось. Я не хотела. Но что-то внутри заставило говорить:
— Из-за отца. Он бил маму. Часто. А я всё слышала. Видела.
Я тогда была маленькой, но… иногда всё возвращается. Особенно в темноте.
Он молчал. Лицо его было каменным. Но глаза…
Глаза — почти не дышали.
— Прости, — сказал он тихо. — Я не знал.
— Теперь знаешь.
Он кивнул. Потом вдруг выдохнул:
— Хочешь… сходим выпить?
— Что, вместе?
— Да. Но предупреждаю: не общайся ни с кем, если что — сразу ко мне. Я серьёзно.
— Мда. Ты и на свидании — как телохранитель.
Он усмехнулся:
— А ты — как магнит для неприятностей.
В баре было громко. Девушки быстро окружили Тома, кто-то гладил его руку, кто-то приглашал танцевать.
Я осталась у стойки, заливаясь чем-то сладким и крепким.
Конечно.
Он — как всегда.
Только рядом, когда ему это удобно.
Я пыталась не смотреть. Не дышать. Сделать вид, что не замечаю, как он уходит с одной из них наверх.
И всё. Всё рухнуло.
Прошло минут сорок. Я уже почти собралась возвращаться одна, как вдруг…
— Джейн, пошли! — Том резко появился, схватил меня за руку. — Срочно, не спрашивай.
— Что?!
— Николас. Он тут. Он подговорил персонал. Хотят вытащить тебя. Погнали.
— Ты… серьёзно?
— Серьёзно как чёрт. Бегом.
Мы мчались на машине. Ночь, трасса, холодный воздух.
— Почему это всё происходит? — я выдохнула. — Почему именно со мной?
Он молчал. Смотрел на дорогу.
— Почему мы делаем вид, что у нас нет чувств друг к другу? — вдруг спросила я. — Почему?
Он напрягся.
— Так будет лучше.
— Для кого? — я повысила голос. — Для тебя?
Он сжал руль. Глаза были полны… боли. Но он молчал.
Когда мы вернулись в номер, я сказала:
— Я в душ.
Вода лилась, горячая. Пар окутывал лицо. Я закрыла глаза и спросила себя:
Почему он сказал, что «так лучше»?
Почему он снова спасает… и снова уходит?
Когда я вышла, он молча прошёл в ванную.
Я легла. Закуталась в одеяло. Но не могла заснуть. Без него рядом — снова приходили страхи.
И когда услышала, как он выходит из душа — по коже пошёл холодок. Сердце ускорилось.
Он стоял позади. Смотрел.
Я чувствовала.
Я повернулась.
И он поцеловал меня. Мягко. Словно боялся разрушить.
Я ответила. Слёзы подступили — но я держалась. Я вложила в поцелуй всё, чего боялась сказать.
Но он отстранился. Медленно. И прошептал:
— Пойми… мы не можем быть вместе.
— Почему? Ответь, почему?!
Он посмотрел на меня почти с болью:
— Я причиню тебе слишком много боли, Джейн.
Он поцеловал меня в лоб.
И ушёл.
А я осталась в комнате. В темноте.
Со вкусом его губ на своих.
И вопросом, на который он так и не ответил.