Пролог. Что было до.
Старые боги были величественны и прекрасны.
Их статуи возвышались над домами людей словно дубы над кустиками малины. Головы богов были украшены драгоценными камнями, а одежды - выточены из тончайших мраморных плит. Они были так похожи на людей земли - с волосами прямыми и жёсткими, как сухие стебли кукурузы, и темными, как жирная плодородная земля. Их лица были радостны и великодушны, а тела - прекрасны и совершенны.
Люди любили своих старых богов и верили им. Каждое полнолуние устраивались празднества с песнями и плясками, забивались жирные туры и возжигались курения. И герои и святые улыбались своим подопечным.
Да, старые боги были воистину великолепны и...бессильны.
Когда пришла саранча, люди сложили к ногам святых и героев все свои богатства, пролили реки крови жертвенных животных, но ничего не изменилось. Насекомые продолжали сжирать посевы. Казалось, эта чума вгрызалась в саму землю, стремясь уничтожить даже сорняки. А когда саранча насыщалась и улетала, некогда плодородная почва превращалась в сухой песок.
Пришел голод. Поля и луга, которые кормили народы, опустели. Коровы и козы, оставленные без пропитания, перестали давать молоко, и их вскоре забили на мясо. Потом такая же участь постигла волов, а в конце концов и коней. Домашняя птица, которая, казалось бы, могла склевать саранчу, подохла в первые же дни нашествия.
А тучи насекомых все летели и летели, и не было им конца.
Люди разбили головы старым богам.
И тогда человек по имени Тоситар пошел в лес. Он, как и все люди земли, очень боялся чащи. Это было страшное, полное опасностей и диких зверей место, забирающее жизни маленьких детей и глупых взрослых.
Отчаянный человек слышал, что в лесу живут агами, способные говорить с животными. Он хотел, чтобы полулюди-полузвери прогнали саранчу своими словами-заклятиями.
Долго бродил Тоситар по лесу, при всякой опасности прячась в колючих кустарниках или зарываясь в опавшую листву.
Наконец он пришел к большому дереву со множеством ветвей. Там и жили агами. Они были похожи на всех зверей и птиц, которых человек знал и не знал. Они стелили постели в дуплах дерева, а ели мясо лесных животных и дикую малину.
Тоситар позвал, но никто не спустился к нему. Самый старший агами был слишком занят, чтобы слушать земляного человека.
Но Тоситар звал снова и снова, и наконец три самых маленьких получеловека спустились на мягкую лесную подстилку. Все они были светловолосы и зеленоглазы и так высоки, что Тоситру пришлось задрать голову, чтобы разглядеть их. Каждый из них носил на своем теле звериные части - кто волчий хвост, кто рога тура, кто птичьи крылья.
Человек земли выложил перед агами короны из чистого золота и одежды из драгоценных материй, что когда-то носили его боги. Любопытные полулюди осмотрели подношения, примерили короны, и им понравилось это.
Тоситар сказал, что просит о помощи людей леса, что саранча не уходит с полей, и что скоро людей земли не останется совсем.
Агами равнодушно слушали Тоситара. Куда больше их интересовали короны и драгоценные одежды, что принес им пришелец.
Наконец, женщина сказала: "Мы поможем тебе, человек. Поговорить с саранчой будет совсем не сложно. А за это вы дадите нам ещё этих чудесных вещей."
Тоситар согласился.
Младшие агами облачились в одежды богов и вышли из леса вместе с земляным человеком.
Полулюди ничего не говорили. Каждый из них подходил к месту, где кишела саранча, и протягивал руку. На ладонь тут же садилось насекомое и замирало, потрескивая крыльями. А потом стая саранчи срывалась с места и улетала, будто бы унесённая ураганом.
Агами шли по полям, пастбищам, лугам и огородам, и после их прихода на земле не осталось даже дохлых насекомых.
Люди вышли из домов и впервые за долгое время увидели солнце, не рассеченное тысячами полупрозрачных крыл. Многие земли были мертвы, но многие ещё можно было спасти. Больше земляным людям не грозила страшная безысходная смерть.
Вместе с агами из леса вышла надежда.
Полулюди закончили свою работу и потребовали плату, о какой они договаривались с Тоситаром. И они получили её. Земляные люди чествовали агами как героев, заваливали их дарами и драгоценными украшениям.
Людям леса понравились похвалы и почёт. Обычное для их соплеменников дело здесь почитали за чудо и великий подвиг.
Низкорослые и темнокожие люди земли с восторгом смотрели на статных агами. Хвосты и перья, поначалу насторожившие, вскоре стали восприниматься как часть их волшебной природы.
Прошло много дней с тех пор, как агами вышли из леса. Пришла пора возвращаться обратно, на дерево, где трое снова станут младшими и бессловесными.
И агами, в природе которых было жить стаей, ушли.
А потом в заливе исчезла рыба.
Это был не налет саранчи, но привыкшие к сытной жизни земляные люди тут же обеспокоились.
И снова Тоситар ушел в лес, и снова привел трёх агами - с крыльями птицы, рогами тура и волчьим хвостом.
Люди леса говорили с заливом, и залив вернул рыбу. Агами снова ушли, строго наказав людям земли не трогать воды покуда луна дважды не исчезнет с небосвода.
И было много ещё разных бед и мелочей. То скот не приносил приплода, то лисы воровали цыплят, то приученные было хищные птицы отказывались подчиняться приказам.
И всякий раз Тоситар ходил в лес.
Но однажды агами пришли насовсем. Земляные люди выстроили им дивный круглый дом с мягкими постелями и драгоценными камнями, выстелили в нем пол ароматной соломой, а стены украсили чудесной резьбой.
Трое агами, которые так и были младшими в своей стае, в последний раз оглянулись на лес и решили остаться.
И тогда вслед за своими детьми из леса вышел и Я. Высокий, как и они, с рогами тура, крыльями птицы, хвостом волка и множеством других звериных черт.
Мою статую по приказу агами поставили рядом с домом агами. Возле неё они подолгу стояли в молчании.
И тогда земляные люди решили, что это новый бог, притом куда более сильный, чем их старые боги. Что именно он даровал агами силу говорить с животными, гнать насекомых и привлекать рыбу.
И тогда Я стал и их богом. Люди земли назвали меня Элафест - сильный бог с рогами тура. Они по старой привычке приносили новому покровителю жертвенных животных, воскуряли в его честь ароматные травы и масла, устраивали празднества в его тени.
И жизнь стала лучше.
Агами рассказали людям земли секреты чащобных растений, и лес перестал так сильно пугать людей. Тоситар с сыновьями в сопровождении полудевы с крыльями птицы уходил в чащу, чтобы принести оттуда лечебные коренья и мох. Женщины приносили детей агами с волчьим хвостом, чтобы пришелец из леса избавил их от кошмаров. А когда из-за моря с копьями и стрелами пришло соседнее племя, полумуж с рогами тура собрал и возглавил отряд защитников.
Шли дни, луна много раз выросла и умерла.
Агами стали важными господами. Вокруг их невысокого дома земляные люди строили свои жилища, чтобы быть ближе к новым друзьям. Девушки и парни красовались перед людьми леса, желая получить их благосклонность. И получали её.
Но ни женщина, ни мужчины не уходили из своего круглого дома-гнезда. Они оставались вместе, и тогда их супруги тоже стали уходить в дом агами.
Жилище людей леса начало расти.
Между тем бог по имени Элафест получал всё больше жертв. Он всё больше походил на людей и всё меньше - на Меня. Он стал ниже, темнее и гораздо веселее меня - люди земли любили смеяться, и им нужен был радостный бог. Даже рогов у Элафеста не осталось. На их месте теперь вырезали корону с длинными острыми зубцами.
Я вернулся к своим детям, которые, как оказалось, из друзей стали повелителями. Их маленький дом стал большим дворцом, среди комнат которого затерялась и Моя статуя.
Прошло ещё много дней.
Агами заключали браки с земляными людьми и, как и Элафест, уже не были похожи на прежних. Их рога, крылья, копыта, хвосты - всё ушло. Остались глаза - всех оттенков зелёного, яркие и глубокие. Из их глаз смотрел лес, который они оставили.
А ещё, несмотря на долгую жизнь с земляными людьми, агами сохранили общность и глубинное стремление быть стаей. Потому что вдали друг от друга они становились слабее. Не беспомощными, но охота, сражения и любовь в одиночестве требовали от них гораздо больших усилий. И поэтому у агами всегда было много детей - стая не может состоять из одного зверя.
Владения земляных людей росли, влияние - ширилось. Страна обрела имя. Теперь она называлась Дитрион - земля злаков и плодов.
И сколько бы ни было у агами детей, они всегда жили вместе. В этом была их сила и это же оказалось их слабостью.
Потому что однажды в земляных людях проснулась зависть.
Человек по имени Кинигос сказал: "Почему нами, людьми, управляют звери? Они живут, как скотина, в одном доме, их дети не знают, кто их отцы, а женщины спорят с мужчинами. Полулюди даже молятся другому богу. Они не похожи на нас! Так почему же они стоят над нами? Почему лучшие земли, лучшие пасеки и заводи принадлежат им? Почему наши дети хотят жить под их кровом? Они не нужны нам. Мы сами будем править собой, по своим правилам и порядкам! Разве слушается пастух корову, когда хочет получить молоко? Так почему же нами, людьми, правят скоты и звери? Почему они говорят нам, что делать и как жить?"
И земляные люди послушали Кинигоса.
Они не были злыми, совсем нет.
Но сытая и веселая жизнь ослабила их память, богатства, накопленные трудами их предков, предали уверенности, и молодецкая удаль бурлила в их крови.
Где есть зависть, легко рождается и гнев. И жажда получить больше, чем имеешь, больше, чем можно вообразить.
Агами не ждали беды от тех, с кем их связали кровь, память и жизнь. Они делали то, что умели лучше всего - говорили с животными, охраняли и лечили людей.
Мир, выстроенный общими усилиями, казался нерушимым.
Поэтому никто из агами не испугался толпы с факелами, радостно идущей к дому-гнезду. Увидев людей, они приказали слугам готовить трапезу, чтобы накормить гостей. Дети, кроме самых маленьких, высыпали во двор встречать тех, кто, как они думали, несёт праздник.
Но люди пришли и сожгли дом агами.
Всех, кто пытался помешать бунтарям, отговаривали при помощи кулаков и плеток. Матерей и отцов полукровок пропускали внутрь, чтобы запереть вместе со всеми.
Костер полыхал так ярко, что даже в высоких горах были видны его отсветы.
Люди кричали, улюлюкали, рычали, изображали птичий гомон. Агами умирали молча, и не было страшнее этой тишины. Взрослые и дети, женщины и мужчины - каждый дрался со своими палачами, каждый рвался к жизни, на свободу и воздух. В абсолютном глухом молчании.
И тогда на место гнева пришел страх. Люди убивали своих бывших повелителей, пытаясь вырвать из них хотя бы крик. Ничего.
На следующее утро на месте большого дома-гнезда стояло пепелище, вонючее и страшное. Бунтари избавились от своих звероподобных повелителей, но веселый народ не радовался этому. Кто-то находил помощь в стенах дома-гнезда, кто-то учился там ремеслам и наукам. Но обо всём было забыто в пылу сражения с агами.
Со зверями. Которые, как оказалось, были слишком похожи на людей.
Но Я бы не рассказывал вам эту историю, если бы не осталось никого, ведь и Меня тогда не осталось бы.
В доме-гнезде жила беспокойная женщина из рода Тоситара по имени Варравия. Родня отчаялась выдать её замуж, потому что всем в окрестностях было известно, что Элафест не наделил бедняжку разумом. Она была суетлива и тревожна, повсюду ей чудились опасности и призраки. Кому же нужна такая жена?
Поэтому Тоситариды попросили своих давних благодетелей принять под крыло умалишённую и поручить ей какую-то простую работу. Агами согласились.
Беспокойную приставили прибирать детские покои, и облагодетельствованная женщина выполняла свои обязанности с редким усердием.
В день пожара, когда на горизонте появилась шумящая толпа с факелами, Варравия зашла закрыть окна в комнатах цесаревичей. И хотя люди несли огонь с радостными возгласами и песнями, женщина испугалась. Она схватила из колыбели самого младшего из детей, выбежала из дома-гнезда и спряталась среди лошадей.
А потом началась бойня.
Варравия так испугалась, что могла только качать и успокаивать плачущее дитя.
Когда всё было кончено, и люди пришли разбирать трофейный скот, никто не обратил внимания на сжавшуюся в углу чумазую бабу с младенцем. Её приняли за нищенку, а ребенка - за груду тряпок. Женщина же выскользнула из конюшни и побежала в дом своих родных.
Тоситариды сразу распознали в младенце агами - пронзительно зелёные глаза, которыми ребенок смотрел на мир, выдавали его с головой. Его истинное имя мать унесла с собой в могилу, поэтому его нарекли Телефтео - последыш. Мальчика отправили в горы, туда, где агами были только сказками, а полузверей никто не видел вовсе.
А Я ушел вместе с ним.
Земляные люди стали жить опять сами по себе. Они постарались забыть бойню, учиненную Кинигосом.
Земляные люди выбрали новых властителей, на сей раз - из своих, как и прежде выращивали пшеницу и скот, ловили рыбу.
И только пустырь там, где когда-то стоял дом-гнездо, не давал им покоя. Потому что, несмотря на все усилия земляных людей, на месте пожарища ничего не росло, а любое возведенное здание рушилось на строителей. Поговаривали, что почва там отравлена, а призраки агами расшатывают камни домов, желая отомстить. Ходить туда перестали. Дорога на пустырь скоро поросла травой. И всё стало тихо.
До поры до времени.
Между тем Телефтео рос в горах. Он ничем не отличался от других мальчиков: голову ему по местному обычаю брили на лысо, а зелёные глаза у горцев были обычным делом.
Жил Последыш у дальних родственников Тоситаридов вместе с Варравией. Женщина каждый день рассказывала ему истории о волшебных и добрых людях-зверях, и мальчик слушал с восторгом и интересом. Иногда он спрашивал у тётушки, где же живут эти чудесные существа.
"В твоём сердце, мой маленький царь" - отвечала Варравия и целовала в его в лоб.
Здесь, в горах, среди чутких людей, беспокойство женщины не так бросалось в глаза. Варравия даже нашла смелого мужчину, который принял и её странности, и её воспитанника. Вскоре у четы стали появляться дети, унаследовавшие чуткость матери и отвагу отца. А Я подарил их детям силу слышать птиц. Теперь уже не один Телефтео слушал чудесные истории о людях, что могли говорить с животными.
Шли года.
Мальчик стал юношей - крепким и жилистым, закалённым холодными горными ветрами, с кулаками как камни и улыбкой как мёд. Он был молчалив, но в его глазах, что с каждым днём становились все зеленее и зеленее, пряталось лукавство. В шумной ватаге деревенских парней Телефтео всегда был как бы в стороне, но никакая шалость и никакое дело не предпринимались без его одобрения.
Это был тихий вожак.
Для детей же своей тётушки он с самого начала был безусловным авторитетом. И заслужил он этот авторитет своей заботой и добрым нравом.
И всё же, несмотря на любовь и уважение сверстников, юноша был одинок. Часто ощущал он отсутствие чего-то неуловимого, будто часть его сердца где-то потерялась, а ему никак не удавалось её отыскать. Телефтео уходил далеко в горы, бродил в одиночестве по скалам и лесным тропам, но нигде не находил успокоения. Он быстро стал мужчиной, но ни братство, куда его приняли, ни любовь женщин не принесли ему необходимой общности.
Юноша был силен телом, но дух его никак не мог привязаться к земле.
Между тем вместе с Телефтео менялись и истории Варравии, становясь все подробнее и жёстче. Когда юноше исполнилось 16 лет, женщина рассказала ему о поджоге и вручила Моё изображение, вырезанное на круглом деревянном медальоне.
Телефтео слушал и размышлял.
Глядя на Меня, он начал понимать, где следует искать целостности.
И хотя Варравия никогда не говорила ему о том, кем на самом деле приходятся ему агами, Телефтео осознал это сам.
Потому когда горные торговцы собрались в Дитрион на ярмарку, юноша отправился с ними. Он хорошо ладил с собаками и лошадьми, поэтому его приставили следить за животными, предназначенными на продажу. Впервые в жизни увидел Подкидыш страну земляных людей.
Когда обоз на ночь остановился у невысоких стен столицы Калампидо, Телефтео выскользнул из лагеря торговцев и отправился на пустырь, о котором столько слышал. Ноги будто сами привели его туда.
За годы земля посветлела, но и тогда кое-где лежали там будто бы окаменевшие угли.
Телефтео ступил туда, где столько лет жили его предки, и ощутил, как его охватывает беспредельное, безраздельное горе. Общность - прерванных, непрожитых жизней, не переданных знаний, непознанной любви, тяжёлых жестоких смертей - пронзила его. Он понял, что никогда не обретёт целостности, к которой так стремился. Потому что не с кем было её обретать.
И тогда юноша впервые в своей жизни закричал. В этом крике было и уханье совы, и вой волков, и рычание тигра. "Призраки взывают об отмщении", - думали люди.
Телефтео кричал долго, за каждого из умерших братьев, сестер, матерей и отцов. А когда наступила тишина, юноша опустился на колени и дотронулся до замершей почвы. И земля задвигалась от количества призванных насекомых и маленьких животных.
"Я вернусь через три года, чтобы возродить дом моих предков" - сказал Телефтео. - "Пусть же здесь меня ждёт хороший приём".
В горах он собрал дружину из преданных ему друзей и отправился на скалы - обучать и тренировать их. Дети Варравии первыми встали под его командование, потому что такой была их судьба. Беспокойная же отправила Тоситаридам весть: очень скоро будет большой погром и великая бойня.
Между тем Телефтео учил своих людей неслышно ходить по земле, а потом, когда его войско стало незаметным в высоких скалах, спустился в долину. Он придумал нарядить солдат торговцами, которые стоят лагерем недалеко от стен Калампидо.
Земляные люди забыли о страхе. Они думали, что от агами остались лишь призраки, а враги могут прийти только из-за моря. Потому никого не удивили и не обеспокоили странствующие торговцы, укрепившие свои шатры недалеко от города.
Между тем Телефтео днями и ночами тренировал своё войско. Он приказывал им ходить как муравьи и нападать как разъярённые тигры. В сумерках лазутчики Подкидыша отправлялись на разведку в город. Они прятали в укромных уголках оружие и снаряды, определяли пути нападения и отступления.
Тоситариды, которым Варравия сказала о планах воспитанника, сохранили верность последнему агами и тоже снабжали шпионов и солдат всем необходимым.
Особым указом Телефтео было узнать, кто конкретно участвовал в убийстве его семьи. Дома бунтовщиков лазутчики отмечали особым знаком.
Сам Телефтео не входил в ворота. Он изображал главу торговцев - молодого и неопытного купчика, по вине которого горный караван опоздал вернуться домой до высоких снегов.
И наконец всё было готово.
На рассвете, когда люди едва-едва открыли сонные глаза, войско Телефтео ворвалось в город. Они хлестали плетьми и били палками всех, кто попадался им на пути.
Солдаты вытащили и отволокли к пожарищу бунтовщиков и их семьи. Там уже поджидал Телефтео. Земля на месте пожарища за год покрылась толстым ковром зелёной травы.
Юноша посмотрел на тех, кто убил его стаю, и лицо его было страшно.
- Каждая семья выберет и выдаст мне одного человека, - сказал он жестко. - Эти люди умрут здесь, на ваших глазах, и будут умирать долго и мучительно. И никто из вас не посмеет отвернуться. А вы, кого выберут, умирая, будете знать, что вас предали и отдали на растерзание те, кому вы доверяли больше всего на свете. А того из вас, кто посмеет закричать, - мрачно добавил Последыш, - постигнет та же участь.
Так и случилось. Их было десять человек. Телефтео поставил их посередине пустыря, там, где умирала его стая. Люди жались друг к другу. А потом юноша закрыл глаза.
Спустя долгую минуту земля вокруг обреченных вздыбилась, воздух наполнился тысячами насекомых. Над пустырём закружили вороны, со всей округи прибежало множество животных. И все они напали на людей, что стояли посреди пустыря. Глубокая тишина оглашалась криками умирающих. Их рвали на куски птицы и звери, жалили насекомые, топтали собственные лошади. Женщины в ужасе зажимали рты своим детям, глядя на то, как в мучениях погибают их мужья, отцы и братья.
- Смотрите! - перекрывая вопли, громовым голосом говорил Телефтео. - Смотрите!
Казнь продолжалась много часов. Когда всё кончилось, животные разошлись, а последнее насекомое улетело, зеленая трава, покрывавшая пустырь стала красной. Больше от казненных ничего не осталось. Кости их были раздроблены в мелкое крошево, внутренние органы и мышцы сожрали плотоядные животные, а волосы оказались втоптаны глубоко в землю.
Новый дом последний из агами решил построить на одиноком острове. Он находился посередине широкого залива, который земляные люди называли Тресковым. Добраться до острова можно было либо по воде, либо по низине, которая раз в сутки освобождалась от волн - отлив уходил море, обнажая покрытое раковинами и моллюсками морское дно. Плодородной земли там почти не было, только гранитная скала.
Телефтео не хотел нового предательства. На острове посреди залива он мог не опасаться пожаров, а рыба и морские животные, которые окружали новый дом, не позволят врагам пробраться к нему незаметно. Кроме того, в месте, где Последыш собирался жить, были ключи пресной воды, каким-то чудом пробившиеся через морские глубины и камень.
По приказу Телефтео земляные люди под присмотром горцев приступили к строительству каменного дома. Часть материалов брали прямо на острове - черный гранит поддавался неохотно, но, прирученный, служил надежной опорой. Сначала люди выстроили низкое сооружение - времянку для жизни Телефтео и его солдат. Потом дом обрастет комнатами и колоннами, святилищами и залами для приемов. Но пока внушающий ужас новый правитель хотел безопасности и силы, которую ощущал от камней своего острова.
Так агами вернули себе власть над земляными людьми. Телефтео не собирался отдавать то, что когда-то заслужили его предки.
- Вы вернете мне всё! - тихо говорил он своим подданным. - Мои предки вложили в вас, в вашу землю, в ваших детей свои силы и жизни. Теперь я требую их назад. Хотя бы что-то, что вы можете вернуть мне.
И он получал то, что требовал. Люди давали ему это от страха, в ужасе перед возможным жестоким наказанием. Расправу, учиненную Телефтео над поджигателями, назвали Растерзанием. Кровавые подробности передавались из уст в уста, и в конце концов в ней сам агами превратился в рой слепней и разъяренных зверей. Там, где некогда жили агами, новый царь в память о потерянных близких возвел пустую усыпальницу - Дом Тишины. У призраков появилось прибежище.
В Дитрионе стало тихо. Не было больше веселых песен и плясок.
Горцы, глубоко преданные Телефтео, ходили между горожанами, ездили в села. Направленные рукой Последыша, воеводы брали под управление земли, насаждая в них жесткое управление. А вскоре и сами становились правителями номов, где получали практически безграничную власть. Но каждый из них помнил, на что способен их предводитель, потому что раз в год Телефтео собирал воевод под стенами растущего Трескового замка. И не всякий правитель возвращался в свои земли. Случалось, что в ном приезжал уже другой господин.
Дом на острове строился. Управление становилось жёстче. Владения Телефтео и его людей росли. Дитрионом теперь назывался не отдельный город с кучкой деревень вокруг. Отныне это была большая страна, в которую входили и горы, и долины в глубине континента.
Телефтео собирался возродить агами. Он дал себе имя Апедемах - Знающий речь. Пришло время заводить потомство.
Но боги не всесильны. Законы вселенной требуют равновесия. Сила, какой бы она ни была, не дается просто так.
Я - не мстительный бог, и Мне не нужны кровавые жертвы. Речь, которой так гордился Телефтео, не могла родиться из ненависти. И потому в ненависти она умерла. Растерзание отравило семя агами.
Телефтео взял себе несколько жён. Он жаждал стаю, мечтал создать новое гнездо со щенками, птенцами и котятами. Но женщины, который разделяли с ним ложе, боялись своего мужа. И сколько бы ни трудился Апедемах, из пяти жен забеременела только одна. Родился сын, которому дали имя Гатакидит - Единственный. И детеныш Телефтео не слышал зверей. Он оказался глухим и немым агами.
Шли годы. Телефтео правил очень долго, но так и не обрел большую семью. Он умер на руках своего единственного сына - немого агами, человека, а не полузверя.
Гатакидит, не зная и не понимая животных, тем не менее смог сохранить и приумножить владения отца. Он не обладал силой предков, но, в отличие от Телефтео, не испытывал сожалений по этому поводу. Не имеющий крыльев, не плачет о полетах. Новый царь был единственным наследником и привык получать всё. Не имея братьев и сестер, он не страдал в одиночестве, а Дом Тишины посещал только из уважения к предкам.
Гатакидит знал, на чем зиждился авторитет его отца. Он тщательно скрывал свою немоту, развивая между тем сеть соглядатаев, выращивая армию. При Гатакидите Апедемахе в Дитрионе появился флот, и в первую же экспедицию царь отправился сам на корабле под названием Морской Кот. Под этим именем он и вошел в историю. И также умер, оставив трёх жен и всего одного сына. Тоже совершенно немого.
Так продолжалось три столетия. Апедемахи, войдя в силу, забыли о способностях своих предков.
Истории о людях, способных говорить с животными и обращать в бегство полчища насекомых, стали мифами и семейными легендами. Как, впрочем, и Я. Мои изображения были выбиты в каменных стенах разросшегося замка, но их воспринимали всего лишь как украшения и древние эмблемы. Даже Растерзание постепенно превратилось из реальности в страшную сказку о грозных Апедемахах.
Цари расширяли свои границы, строили крепости. На протяжении долгих лет Дитрион существовал как военное государство, основной статьёй расходов которого были армия и флот. Случались, правда, и мирные годы. При царе Тезетиде отсталая в сельском хозяйстве страна, наконец, освоила новые техники уборки посевов, а царица Фаланида - первая и единственная женщина на троне - оставила своему сыну крепкие торговые связи с соседями и далёкими странами.
Одно оставалось неизменным - у Апедемахов никогда не рождалось больше одного ребенка. Проклятие Последыша преследовало потомков агами.
Это продолжалось до тех пор, пока на трон не вступил Олоклир Апедемах.
Как повелось издревле, он взял себе в жены женщину из народа, выбранную старостами 10 номов. Её звали Апелла. Это была прекрасная девушка с густыми волнистыми каштановыми волосами, статная, стройная. И, так уж вышло, - последняя из рода последнего из Растерзанных.
Кровь соединилась с пеплом. Когда царица родила Барелона - крепкого мальчишку, точную копию отца, Олоклир обрадовался и смирился. Впоследствии он посещал супружеское ложе только из любви к своей прекрасной супруге, ведь всем было известно - проклятие не допустит других детей. И каково же было удивление владетельной четы, когда через три года Апелла понесла снова. Олоклир не мог поверить своему счастью.
- Ты избавила мой род от проклятья, любовь моя! - громовым голосом кричал царь, осыпая супругу подарками и ласками.
Жена улыбалась и молчала, нежно поглаживая округлившийся живот. Барелон, что неожиданно перестал быть центром внимания, дулся на родителей, особенно на отца, который до сих пор при любой возможности проводил время с сыном. Теперь же всё внимание слуг и царя было обращено на растущее внутри Апеллы чудо.
В жаркий летний день царица родила второго сына - крошечного, с каштановыми волосами матери и пронзительными глазами отца. Апелла назвала ребенка Ариминт. И умерла.
Дитрион облачился в траур. Все цветные ткани, которые были вытканы в стране, Олоклир отправил на продажу в дальние страны. Прекратились танцы, и только жалобные свирели выводили свои траурные песни. Государство стало серым и черным, оплакивая свою госпожу.
Ариминта спрятали от царя. Олоклир метался по замку в поисках сына, который снял проклятье, но сам стал бедой. Царь хотел убить своего младшего наследника.
Только Барелон мог утешить отца. Старший сын вновь стал единственным и обожаемым отпрыском. Он получал всё внимание царственного родителя и наслаждался этим.
Об Аримините при царе и цесаревиче старались не упоминать. До трех лет мальчик рос на задворках замках, а после с согласия Олоклира отправился на воспитание к отставному генералу из рода Тоситаридов. По примеру соседнего государства, где у правителей всегда было много детей, царь Дитриона решил вырастить из младшего сына командующего армией и флотом, чтобы освободить Барелона от изучения воинской стратегии и тактики и направить всё внимание старшего наследника на науку управления государством.
Спустя три года траур был снят. Олоклир, всё еще мрачный, но уже изживший свой гнев на младшего сына, как-то раз даже посетил Ариминта. Мальчик не произвел на отца особого впечатления. Малыш, наученный наставником, был вежлив и почтителен с царем, но не выказал к нему ни малейшей привязанности. Теперь семьей Ариминта стала семья Вигара Тоситарида - отставного генерала, который взялся воспитать в младшем наследнике патриотизм и боевой дух истинного воина. А в Олоклире мальчик видел только могущественного и грозного царя, которого почему-то надлежало называть отцом.
Между тем, вдовство правителя Дитриона затягивалось. Министры настоятельно рекомендовали царю снова жениться, и на сей раз выбор должен был пасть на принцессу или царевну государства-союзника. Олоклир согласился. Так во дворце появилась Эрита Эфалия - одна из многочисленных дочерей пустынного султана.
Это была сдержанная молодая женщина с тонкими чертами лица, загорелой кожей и тусклыми серыми волосами. Она вступила в этот брак из чувства долга и намерена была выполнять свои обязательства надлежащим образом. Принцесса знала, что у царя Дитриона уже есть двое наследников, потому не питала иллюзий относительно своего будущего материнства. Сам Олоклир посетил её ложе лишь однажды - в первую брачную ночь. Однако хватило и этого.
Холодной осенней ночью на свет появилась Иктисида - очаровательная девочка с лицом матери и глазами и волосами отца. Олоклира не заинтересовало рождение очередного ребёнка, тем более - женского пола. Он отдал малышку на откуп супруге, к которой не испытывал ничего, кроме подобающего уважения.
А вот Барелон заинтересовался маленькой сестрой. Он приходил в покои к мачехе и подолгу завороженно смотрел на красивую девочку в колыбели. Барелон приносил сестре игрушки из своей детской, осторожно дотрагивался до её ручек и лба. Девочка молчала. При появлении мальчика она будто бы застывала в кроватке. Ну а придворные дамы с умилением рассказывали друг другу о прекрасной любви брата и сестры.
Эрита Эфалия приняла решение воспитать из девочки достойную цесаревну, сознающую свой долг и свои обязательства. Поэтому, едва Иктис произнесла своё первое слово, она вместе с матерью отправилась на воспитание к Сестрам пустыни - благородным женщинам, живущим праведной жизнью в тонкостенном дворце у самого края песков. Там, ограниченная стелющимся смертоносным золотом и водой, которую следовало ценить как драгоценные камни, окружённая книгами и молчаливыми женщинами в высоких тюрбанах, юная цесаревна училась ходить бесшумно, видеть много и говорить сладко.
Олоклир рассуждал так: если проклятие пало, и Элафест подарил ему дочь, этим следует воспользоваться. Дитрион выдаст Иктисиду замуж за какого-нибудь могущественного короля или султана и тем самым скрепит хорошие отношения с выбранным государством. Эрита Эфалия уверила супруга, что к десяти годам Сёстры пустыни вылепят из девочки покладистую и милую царевну, которая сможет сделать счастливым любого мужчину.
Высоко ценивший достоинства своей царственной супруги, Олоклир положился на жену и на время забыл о дочери.
Хотя царь и не посещал ложа своей сиятельной супруги, в отношении других женщин он не сдерживал своих любовных порывов. В поездках по стране он заводил многочисленные интрижки и не отказывал себе в удовольствии принять гостеприимство родовитых вдов. Лекари, путешествующие вместе с ним, обеспечивали дам необходимыми снадобьями, и любовницы царя с благодарностью принимали красные мешочки с абортивными травами. В Дитрионе дети без отца, пусть даже отцом их мог быть благородный мужчина, считались ублюдками, и отношение к ним было соответствующее. Олоклир же всегда четко давал понять своим женщинам, что внебрачные отпрыски ему не нужны, и он не собирается их признавать.
Но однажды в порт Альбатроса пришел корабль из страны Пэ'Тур. Быстроходное судно несло на своём борту дипломатов, которые прибыли в Дитрион для установления дружеских отношений между государствами.
Среди пассажиров корабля оказалась и благородная и весьма влиятельная дама по имени Осиенте. На родине она владела несколькими мануфактурами, была великолепной охотницей и, как и все Пэ'Турианки, носила камзолы с шальварми вместо струящихся платьев.
Такая женщина тут же привлекла внимание царя и быстро ответила ему взаимностью. К концу дипломатического вояжа, когда связи были налажены, а место под посольство определено, между Олоклиром и Осиенте сформировалась прочная связь. Результатом которой, разумеется, стала беременность.
Однако, в отличие от предыдущих любовниц царя Дитриона, Осиенте отказалась от красного мешочка.
- Я уже не молода, - сказала она благородному любовнику. - Мои сыновья давно выросли и готовы принять управление над нашими предприятиями, и я должна пустить их. Что мне останется в старости? Сидеть в одиночестве в саду, наблюдая, как жизнь пролетает мимо? Дитя скрасит эти минуты, я оживу и, кто знает, придумаю что-нибудь интересное для это нового существа.
- Но ведь у ребенка не будет отца! - воскликнул Олоклир. - Как же ты будешь жить с этим?
- В Пэ'Тур рождается слишком мало детей, чтобы мы думали, от кого они и как появились на свет, - с печалью ответила ему Осиенте. - Ребенок будет принадлежать только мне, можете не беспокоиться об этом, Ваше Величество.
Олоклир покачал головой. Он, воспитанный в жестоком государстве, где жизнь определялась успехами на войне и подчинением вышестоящему господину, не мог понять такой вольности. Но Осиенте была чужестранкой, и её отъезд освобождал его от всех возможных обязательств. Поэтому на сей раз красный мешочек остался у царского лекаря.
А вскорости на ветреных землях Пэ'Тур родилась девочка, по иронии судьбы больше всех остальных отпрысков похожая на своего отца. У неё оказался крупный квадратный подбородок, орлиный нос и глубоко посаженные глаза. Разумеется, ярко зеленого цвета. От матери малышке достались только рыжие волосы и мягкие губы - единственная женственная черта во всём её суровом лице.
Девочку назвали Свивитида, но малышка отзывалась только на ястребиную кличку Свиф. Она оказалась отрадой для матери - активная, полная жизни, любопытная. Едва научившись ходить, девочка стала пропадать в конюшнях и соколятнях, наблюдая и ухаживая за животными. В стране, где множество детей имело только матерей, Свиф не особенно интересовалась, кто был её отцом.
- Тебя принес мне горный тур на своих высоких рогах, - сказала дочери Осиенте, и малышка вполне удовлетворилась таким ответом.
Так агами снова стало много. И Я, уже почти окаменевший в стенах Трескового замка, поднял голову, что увидеть, что будет дальше.