Немного симпатии.
Матушка беспокоилась. Она нервно перебирала вещи, ковырялась в сумках, бегала по дому, раздавала бессмысленные приказы. Ее легкое летнее домашнее платье развивалось. Теплый сквозняк из-за открытых настежь стеклянных дверей веранды поднимал подол ее платья и уносил ее. Будто чувствуя это, она поддавалась его порыву и неслась дальше по нашему летнему особняку. Своими каблуками она разносила свои приказы и паркет одновременно. Слуги покорно кланялись и продолжали свою работу. Кто упаковывал, кто распаковывал. Одевал, наносил, уносил, приносил. Не меньше десятка человек кружились вокруг меня. Даже на меня повлияло это настроение.
Прежде я никогда не чувствовала тревоги, ни разу прежде я не нервничала. По этому поводу. Долго думала и рассуждала о причинах отсутствия у меня волнения, я отчаянно его искала. Это желание не обманывать себя, мне хотелось быть честной с собой.
После того, как я уверовала в то, что меня действительно не волнует предрешенность моего брака, я совершенно спокойно отнеслась ко всем этапам подготовки меня к замужеству.
Конечно, я гордилась собой. Меня одолевала ребяческая гордость за то, что я не похожа на всех тех героинь романов, что страдали от своей тяжёлой судьбы. Они упивались своим горем, не могли вынести отсутствия той свободы выбора, о которой они грезили. Эти леди должны быть умны, читать много книг и иметь взрывной характер. Они сопротивлялись системе и рассказывали всему миру историю своего маленького женского подвига.
Забавно, но я была такой. Несомненно, я была умна. И это вовсе не тщеславие. Я была образована и намного более сообразительной, чем большинство моих сверстниц. Эти леди выбирали обворожительность. Их право.
Я также читаю много книг, ибо это также моя профессия. Я, лишенная горечи и сладости этих женских переживаний, легко могла их понять. Наверное это и лишило меня их. Когда начинаешь понимать всю суть женской жизни, ее мыслей, переживаний, они кажутся тебе тривиальными. И немного незначительными.
Будь я достаточно умна, но самое главное, родись я мужчиной, я знала - меня ждала судьба философа. Неизвестный «случай» предрешил мне стать женщиной, и я находила это забавным.
То, что я родилась женщиной, несомненно доказывает, что оба пола могут быть одинаково одаренными. Мы лишь ещё не подобрались к тому моменту времени, когда и различия и схожести обоих полов будут оценены по достоинству. Да будет проклята та эра, где женщина потеряет свои достоинства и превратится в мужчину!
Но живя здесь и сейчас, жизнь направила меня на тернистый путь писательства. Я и представить не могла, что буду в этом хороша. На данный момент я публиковалась под двумя псевдонимами: женский, Луиза Каутье, и мужской, Френсис Бор.
Под одним я писала для женщин, под другим - для мужчин. Только моя семья знала об этом секрете. Мой отец с гордостью цитировал «Френсиса Бора» перед суровыми джентельменами. Потом он приходил и с ехидной улыбкой рассказывал мне мнение этих уважаемых интеллигентов о моем творчестве. Им очень импонировал этот молодой, но вдумчивый молодой человек. Они ломали голову, кто же может быть автором.
Описывая меня, нельзя забыть сказать о моем характере. Моя мать искренне завидовала матерям других красивых юных леди. Их дочери слушались их, верили им, их матушки действительно были мудрее своих дочерей. Когда как я в дискуссиях оперировала такими выражениями, что моей матери хотелось рыдать.
Единственный, кто имел надо мною власть, - так это отец. Но наши отношения были скорее партнерскими, чем поучительными. Мы дискутировали, мы рассуждали. С недавних пор я начала пить бурбон вместе с ним в комнате.
Я чувствовала: ещё немного и я буду удостоена сигары и костюма. Ха-ха..
Обычно, я сидела на нашей летней веранде, Сьюзи приносила мне чай из азиатской лавки (я без понятия как они его делают, где выращивают, но он божественен), я смотрю на наш сад и вдохновляюсь.
Однажды я поняла, что рада моему договоренному браку. Оценив себя со стороны, я осознала, что слишком хороша, чтобы у меня вышло найти мужа. Сколько же мороки нужно было бы перетерпеть, чтобы найти себе партию самостоятельно!
В глубине души я желала родится мужчиной, для меня женская красота была намного приятнее, чем мужская. Женщина - прекрасна, и я бы легко полюбила одну из таких. Но вот мужчина...
Что ж, единственное, чем мог меня покорить мужчина были манеры. Галантный, харизматичный, начитанный. Мой идеал мужчины прост: красив и воспитан и умён
Согласно моим требованиям, моя семья могла найти мне партию намного лучше, чем я сама.
Я была рада своему предопределённому браку.
И я не находила в себе ни малейшей толики волнения, до этого момента. Меня готовили к первой встрече. Она будет мимолетной, ведь мы приглашены на один праздник.
Моя тетушка, которая по совместительству крестная мать первого в очереди на престол, получила от него два приглашения на небольшой закрытый праздник в королевском саду. Второй билет предназначался ее любовнику - сэру Спинозе. Некому иностранцу, имеющему высокие корни, но неприглядный род. Род этот презирался семьей императорской и потому они захотели на него взглянуть.
Тетушке даже не пришлось задумывается, чтобы понять мотивы Императрицы. Она публично поругалась со своим кавалером за неделю до празднества, но предупредила что возьмёт меня, свою племянницу, практически за месяц. Ещё до того как получила приглашение.
Тетушка была невероятна. Я уважала ее, и она стала прототипом многих моих персонажей. Интеллигентные джентельмены, по рассказам моего отца, больше всего любили именно их. Этих харизматичных интриганов, ведь чаше всего они были мужчинами.
Так случились, что это был один из не могих моих выступов в свет.
Поэтому я стояла посреди комнаты и третий час выбирала перчатки. Все были из белого кружева. Все. Я не наблюдала разницы, и только художник внутри меня удивлялся их красоте.
- Элеонора, - раздался голос в прихожей. - Твоя мать наверное совсем тебя замучила.
Я узнала этот голос.
- Тетушка Сивилла? Неужто вы?
- Ох, дорогая Сивилла, помогите, - с просьбой проговорила моя матушка. Она была из тех невинных и прекрасных дам, что никогда не взрослели. Если бы у неё родились глупые дети ей бы было с ними очень непросто.
- Моя дочь меня совсем не слушается. Посмотрите, - она взяла тетушку под руку и повела в гостиную. - С каким безразличием она смотрит на свой наряд.
- Как бы красиво платье не было, мама, даже самый красивый бриллиант станет невзрачным в окружении сотни подобных.
На мне было невероятное платье: белое, легкое, идеальное для летней прогулки в королевском саду. Мои темные каштановые волосы собрали в удивительную причёску, позволяя отдельным прядям падать на тонкие плечи. Перчатки на моих руках, туфельки на моих ногах, украшения - все было превосходно. Светилось и блистало.
И я бы восхитилась увидев это впервые, но я перемерила не меньше десятка подобных платьев. И вот я уже выбрала наилучшее, но ни одно из нарядов не было убрано под предлогом окончательного выбора. В итоге все они валялись (были аккуратно сложены) на софах, креслах и комодах.
Мой наряд действительно был словно бриллиант в телеге других бриллиантов.
- Леди Джессика, не волнуйтесь, - моя тетя злостно улыбнулась. - В сущности не важно какое у неё настроение.
Огого! Это что сейчас было? Для кого же не важно какой у меня настрой?
- Не говорите так, дорогая Сивилла, - как всегда сказала матушка. - Вы же продолжите, и она вообще голышом пойдёт.
Вы меня переоцениваете.
- Совсем уже перестала слушаться свою мать!
- Матушка, я уверяю вас, что не все так плохо. Я беспросветно во вашей власти. Но если бы мы отбросили все формальности и обязанности, что обременили бы меня в моем свободном плавании... Ох, матушка, а ведь действительно! Кабы не мое уважение к вам и вашему подвигу моего рождения, я бы давно купила один из этих новеньких автомобилей, села бы туда, одетой в мужской костюм, обрезала мои прекрасные волосы и отправилась на север. Там я бы выкупила особняк, чтобы жить в одиночестве и выпускать книги. Сколотила бы состояние, а под старость лет, когда страх смерти заставил бы меня ценить жизнь ещё больше, я начала бы проклинать своё затворничество. Тогда бы ко мне толпами съезжались молодые джентельмены в попытках захватить мои деньги. И я бы умерла во лжи, но в счастье.
Моя тетя резко собрала веер.
- Хо-хо, Элеонора, к несчастью, мы сделаем все, чтобы ты умерла лишь в счастье, богатстве и комфорте, как и каждая из нас.
- О, нет. Вы меня не заставите. Вы думаете все кончено? Никогда! Я сбегу из под венца!
Это конечно же последнее, что я собиралась делать.
- Чего ж ты тогда раскрыла нам свои хитрые планы?
- О нет!
Мы хорошо посмеялись в тот день. Я выбрала окончательно свой наряд, и мы пошли выпить чай в нашем саду.
Кто бы мог знать, что мы невольно предрекли судьбу.
***
Праздництво у королевской семьи прошло отменно. Мне в очередной раз удалось понаблюдать абсурд человеческой культуры. Все что происходило - не имело ни малейшего значения. Все, что так ценит человек - пыль у дороги истории.
Но в этом есмь обворожительность культуры. Человек посторонний не заметит ничего, но человек погруженный узрит многогранность. Во всем: манерах и костюмах, представлениях и этикете. Этот творческий обычай, спектакль у меня на глазах.
Я несомненно человек искусства.
И почему я не умею писать картины? Нужно научится.
Практически весь праздник я размышляла об этом. Какое-то творческое вдохновение нахлынуло на меня в этом месте.
Но мне удалось достигнуть своей цели. Я узрела человека, с которым мне суждено провести свою жизнь. Он не разочаровал.
Он подошел первым.
- Леди, ваша меланхолия придаёт вам очаровательной загадочности. Вам следует быть осторожней, - услышала я голос со спины.
- Оу, - я развернула голову, открыла веер, - вы начинаете приветствие с комплиментов?
Передо мной стоял статный джентельмен немногим старше меня. Его голос был мне приятен, а это уже немало значило. Будь у него один из этих раздражающихся голосов, что выводят из себя, что бы не сказали - не вышла бы за него.
- Прошу прощение, - он отдал мне короткий поклон. - Артур Кларенс.
Он галантно упустил свои титулы. Пусть другие говорят о твоём положении. Ты должен напоминать о нем точно не своими словами. Возможно, презрительными взглядами. Кому как. Мне все равно.
Я усмехнулась про себя.
- Это была всего лишь шутка. Не стоит воспринимать их всерьёз. Имею привычку часто прибегать к ним, - я конечно сказала это, но я вовсе не извинялась. - Элеонора Делорен.
Его вовсе не побеспокоила моя выходка. Он будто камень: не выражающий эмоций, но почему-то умеющий говорить. Он протянул свой локоть. Мы отправились на короткую прогулку.
Он начал с заученной фразы:
- Нравится ли вам погода в это время года?
- Неужели вам действительно интересно?
- Конечно, миледи. Стал бы джентельмен задавать вопрос, который его не интересует?
- Конечно стал бы!
Он промолчал. Я решила, что неловкая пауза нам ни к чему.
- Давайте начнём лучше с того... хм-м... Например, сколько раз вы задавали этот вопрос?
- Не могу ответить, миледи.
- Почему же?
- Так вышло, что я не веду счёт.
Оу! А это неожиданно весело!
- Неужели? - я улыбаюсь. - Тогда, давайте скажем скольким мисс, миссис или мадам вы задавали этот вопрос?
- Я думаю, что абсолютно всем. И всего двум джентельменам.
- Одним из них точно был мистер Кониллед? - он кивнул, - Ну, что мы можем сказать? Наверное, он может что-то заподозрить если каждый из джентельменов будет спрашивать его о погоде. Вы точно не первый и не последний.
- Не осуждаете меня и других джентельменов, мисс Делорен. О чем еще можно было бы поговорить с сэром Конилледом, кроме как не о погоде? - он проговорил это монотонным голосом. Было не понятно: он это серьезно или это издевка. - О серьезных вещах? Если мисс Делорен знает такие, о которых можно поговорить с мистером Конилледом... Что ж, тогда я признаю своё невежество в этом вопросе.
Ого, Артур! Это что азарт в вашем голосе? Должна признать, вы не скучны!
- Ах, кажется обоим из нас придётся признать себя последними невеждами. Только настоящие и по достоинству воспитанные леди и джентельмены смогут поддержать разговор с Эдвардом Конилледом. Как жаль, что мы не входим в из число!
- Воистину, миледи. Огромное упущение для вас с нами.
Я обернулась и заметила несколько наблюдающих взглядов.
- Мистер Кларенс, чем мы тут только занимаемся? Прогуливаемся вдвоём. Леди и молодой джентельмен. Как думаете, насколько будут удивлены окружающие, когда узнают, что мы говорим о сэре Конилледе?
- Я полагаю, безмерно.
- Весьма детальная характеристика.
- Миледи, вспоминая наш разговор, я захотел исправится.
- Слушаю.
- Я спросил всех леди о погоде, кроме одной.
- Меня вы тоже спросили. Так, кто может быть настолько уважаемой в ваших глазах, что разговоры с ней о погоде покажутся вам бессмысленными?
- Вам и вправду интересно?
- Конечно.
- Это ваша многоуважаемая тетушка, мадам Картер.
- Моя тетя?
- Именно.
- Я польщена и передам ей ваш комплимент.
- Думаете стоит?
- Я думаю, что волноваться об этом бессмысленно.
Мы развернулись на дорогу обратно. А я разыгралась! Почему бы его немножко не подразнить?
- Но все же одного мне не понять? - начала я.
- Чего же?
- Когда вы меня поприветствовали, вы что-то упомянули о моей загадочной меланхолии. С чего же мне нужно быть осторожной? И кого мне нужно остерегается?
- Леди, а вы не так сообразительны как о вас говорят?
Оу, больно, Артур. Больно!
- Неужто? Может мне просто хотелось услышать ещё один комплимент от вас?
Было бы очень пленяющее, если бы эта глыба льда умела не только смышлёно острить. Фраза вроде «ваша меланхолия может привлечь не только мой взор, но и других» звучала бы достаточно романтично. А если бы он добавил в свой голос немного агрессии... Дамы бы падали перед ним.
- Вы не выглядите, как человек нуждающийся в комплиментах.
Нуждающийся? Я? Точно нет, но...
- Сэр, это вы не так умны, как о вас говорят, - я не упустила возможность отомстить. - Ни одна леди на самом деле не нуждается в комплиментах. Уверяю вас, такой женщины нет. Просто, - я добавила излишний напор в эти слова, - иногда она хочет его получить.
Он промолчал. И я не могла догадаться, что творится в его голове.
Если он не разозлится, а поддержит этот забавный разговор...
- Видимо, леди очень нетерпелива. Ваши желания очевидны. Вам бы следовало научится читать между строк. Если кто-то вам однажды отказал, не будет ли лучше отступить?
Я разочаровалась. Мне стало неловко. Он пристыдил меня. А я уже начала вести себя раскрепощённо. Представив жизнь с таким...
Но на самом деле, ничего страшного. Очень даже неплохо. Это просто упущенная возможность.
Если бы только тогда я посмотрела ему в лицо.
Я ответила подавляя легкую горечь. Мой тон ни капельки не изменился.
- Не стоит судить меня столь строго. Под влиянием этого красивого сада, я стала немного сентиментальной. Хоть я и не похожа на человека нуждающегося в подобном.
Он не нашёл что ответить.
Бедная Элеонора.
Эта девушка была умна. Она почему-то чувствовала и понимала малейшие переживания человеческой души.
Это сделало ее невероятным творцом. За ее маской ехидства скрывалась хрупкая натура, что может быть переломана в мгновение. Она часто задумывалась, почему не хочет и не может принимать те прекрасные горько-сладкие чувства, что одолевали других дам в сладких романах. Она не могла знать, что струны ее души настолько тонки, что не перенесут и половину из переживаний многих героинь.
Вместо этого Элеонора вооружилась сильным орудием. Она воспитывала свой разум, она учила своё сердце. Она стала прекрасным воином, чьё поле битвы - людская натура. Ее можно было назвать замечательной преемницей своей тетушки.
Но Элеонора продолжала оставаться теоретиком. Она различала, каким-то образом все оттенки человеческих эмоций в голосе, но даже не задумывалась, что, то, что она услышит - ложь.
Элеонора не разочаровалась в Артуре. Но в то же время, он не оправдал ее самых сокровенных надежд.
Она не могла знать, что ошибалась. Она не могла видеть улыбку на его лице, которая в миг исчезла после ее последней фразы. Он действительно не мог найти слов. Он понял, что перегнул палку. Ему не стоило так острить. Артур не ожидал, что эта роскошная колкая рапира, окажется такой хрупкой.
Это показалось ему таким неожиданным. Он будто бы общался с другом, так она была свободна в высказываниях. Артур почувствовал себя спокойным в своих словах, он мог сказать этой острой леди все что угодно, а она ухватится. И проведёт контратаку. Говорить с ней - играть.
Такое неожиданное и непонятное поведение. Ее последняя фраза, и он будто бы почувствовал немного горечи в ее словах. Это открыло ему глаза.
Какая девушка! Он спасовал, он струсил, он не нашёл, что сказать. Она так рвалась к чему-то, что ему стало страшно это дать. И вот она разочарована. Она несомненно разочарована. Это укололо его, но вместе с тем обрадовало.
Какая ошеломляюще прекрасная леди стояла рядом с ним. От макушки и до самого кончика пальца. Она была так тонка и изящна. Такая колкая, но сама хрупкая.
Он не особо думал о предстоящем браке до сего момента.
Но сейчас Артур был полон надежд.