Запись 15. Жизнь на земле
Порой мы перестаем осознавать в полной мере то безумие, что происходит вокруг нас. И чтобы его побороть, закрываем глаза, потому что иначе до ужаса страшно.
Возле нас с Виктором проплыла русалка, которая звонко смеялась и пыталась заигрывать с нами. Это нас удивило, мифические существа видели меня, в какой-то степени я была даже счастлива. Глупо, конечно, радоваться тому, что тебя видит русалка и хочет тебя поиметь, но факт того, что меня видит хоть кто-то, давал надежду на лучшее. Скоро к хвостатой девице подплыло существо мужского пола, полностью облаченное в чешую. Они отвернулись от нас и занялись друг другом, пока мы выходили из водоема.
— Я не верю, что все это происходит, — сказал Виктор, когда мы вышли на землю. Я и сама не верила, честно сказать. Слова кондукторши, как бы это глупо ни звучало, не выходили у меня из головы. Неужели я и правда лишняя в этом мире? Но как я вообще в него попала? А Виктор? Как бы сказал мой отец, это задачка не из легких.
— Ты была у старика? И почему ты вдруг оказалась возле дома Дениса? — последний вопрос он задал с некоторыми неловкими паузами и немного потупил взгляд.
— Я тебя искала, старик сказал, ты можешь умереть, — ответила я. Виктор фыркнул, наверное, не поверил мне.
— Он объяснил, почему? — спросил он.
— Нет, он не все мне сказал. Но теперь в одном я уверена точно. Нас не должно быть в этом мире. И да, старик сказал, что только Карина виновата в своей смерти, если тебе это важно.
Не знаю, стоило ли мне говорить ему про Карину, но я решила, что так будет правильнее. После моих слов его взгляд поник, как бы он ни пытался казаться сильнее, скорбь завладела его сердцем. Одному Богу известно, что творилось у него в душе. Я не стала говорить Виктору про то, что наши судьбы якобы связаны. Это казалось полным безумием, и я не была в этом полностью уверена.
— А я все-таки был у Дениса. Он был так убит горем, что я просто не мог поверить в то, что он в чем-то может быть виноват. Так что, возможно, твой старик прав. Он сказал еще что-то?
— Да. Сказал, когда придет момент прыгать, нужно будет прыгнуть, — сказала я.
Виктор предположил, что этот прыжок мы уже совершили, но я не была так в этом уверена. Я рассказала Виктору про то, что меня видели в автобусе, и теперь я хочу попробовать еще раз встретиться с родителями.
— Мы лишь увидимся с ними и уедем все вместе к черту из этого города. Пока мы на центральной части триптиха, все должно быть в некоторой степени нормально.
Виктор не сразу понял, что я имею в виду, пока я не рассказала про Босха. Поначалу он не верил, пока не заглянул в интернет и не убедился лично. И правда, город полностью изменился. Голые всадники спокойно разъезжали на животных и веселились, зазывая «местных» девиц, которые охотно соглашались на все. Другие со страстью поедали плоды различных ягод размером чуть меньше самого человека. Одна девушка так была увлечена этим процессом, что готова была в одиночку съесть весь плод огромной величины.
— То есть скоро должен начаться ад? И когда это должно произойти? — спросил Виктор, пока мы шли по городу в сторону моего дома.
— В том-то и проблема. Ад нагрянет тогда, когда мы его и не ждем, — ответила я и отвергла мужчину, который активно хотел приманить меня своими гениталиями, сидя на птице.
— А Босх, по ходу, был извращенец, — заметил Виктор.
— Это не Босх был извращенец. Это мир вокруг него был извращен. И он лишь показал это в самой завуалированной манере.
Виктора тут же заинтересовали мои познания в этой области, и мне пришлось рассказать про нашу страсть с отцом к ребусам и особенно к Босху. С одной стороны, было страшно находиться прямо в центре его картин. Но с другой, разве могла я мечтать о большем? Оказаться прямо здесь, разглядеть все детали и мелочи. Втайне я была счастлива этой возможности, если бы мою радость не перекрывало чувство страха.
Всю дорогу мы рассматривали то, что нас окружало. Искусство смешалось с практически разрушенным и забытым городом с его инфраструктурой. Выглядело это еще более странно, когда рядом с проезжающей машиной останавливалась повозка с жителями средневековья. Если честно, все происходило так быстро, что я толком не успевала осознать происходящее. Как в безумном сне, одно событие цеплялось за другое, а у меня даже не было времени все это осмыслить.
В жизни не видела столько сов, но это говорило лишь о греховности этого мира. Виктор задавал мне просто море вопросов, поэтому приходилось на все из них отвечать. Впервые он был так разговорчив со мной, но в нем играло лишь любопытство, оно и ясно. Однако я никак не могла выкинуть то воспоминание из головы, оно словно прорвалось откуда-то извне. И я словно ощутила в тот момент на себе его поцелуй.
— Молодые люди, вас не подвезти? — спросил человек с музыкальным инструментом в руке. Он и несколько других пассажиров сидели на возе сена.
— Откажемся, — резко ответила я, после чего они и следующая за ним толпа уехали прочь.
— Мне кажется, я видел эту картину, — сказал вдруг Виктор. — Нам что-то в школе учительница рассказывала. Типа сено олицетворяет блага человечества, к которым люди так тянутся, но, в сущности, это всего лишь сено, и особой ценности оно не имеет.
— А ты, оказывается, тоже что-то знаешь, — заметила я.
Не успели мы сесть в автобус, как прямо перед нами прошел человек, держа на плечах огромную раковину. Внутри сидели мужчина и женщина, увлеченные ласками друг с другом. И если на триптихе это выглядело более-менее прилично, то здесь послышались еще и менее приличные звуки, которые привели меня в замешательство. Точнее, мне стало очень неловко наблюдать это рядом с Виктором, поэтому я тут же отвернулась.
— Насть, ну чего ты. Это же признанное искусство, не нужно так реагировать, — подколол Виктор, едва сдерживая смех.
— Да иди ты, — разозлилась я.
Наконец, мы дошли до автобуса, и всю дорогу я наблюдала огромное разнообразие вариаций на тему сексуальных наслаждений, завуалированных под фруктами, животными, рыбами и прочими изощрениями. Мы оказались буквально в центре безумия, люди мельтешили, словно муравьи. И все они были озабочены своими страстями, которые не в силах были подавить.
Еще одна проблема, которая меня волновала, — это черное существо. Вариант того, что оно засело возле моего дома, был, но я так хотела увидеть свою семью, что не могла остановиться. Возможно, это даже не моя семья на самом деле, но даже в этом мире я не могла их оставить.
Когда мы уже приехали на место, я увидела перед собой полуразрушенные и заброшенные дома. По дорогам кое-где бродили животные, людей здесь было не так много. Я не готова была это увидеть, как было разрушено все, что я когда-то любила. Я повторяла себе, что этот мир даже не мой, скоро я вернусь домой. Но, несмотря на это, мне было больно видеть, как улицы, по которым я ходила практически каждый день, были уничтожены, а мерзкая кучка людей развращала остатки моего прошлого.
Я больше не могла ждать и быстро побежала по ступенькам вверх в свою квартиру и резко остановилась прямо возле входной двери. Она была открыта, и первая мысль, которая возникла, только бы все было хорошо. Я зашла внутрь закричала:
— Папа? Мама? Егор?
Никто не отозвался, я забежала в комнату родителей, она была пустой и потемневшей. Словно чужая, словно никогда и не принадлежала никому. Потом я побежала на кухню, но там лишь встретила выбитые окна и те самые утренние блины, которые лежали на полу вместе с перевернутой сковородкой. От них не осталось уже прежнего манящего запаха, они покрылись пылью, а воздух вокруг пропах штукатуркой и бетоном. Я побежала в зал в надежде найти Егора, но его там тоже не было. На диване лежали лишь его детские шортики и старый рисунок. Я и забыла, что когда-то он его рисовал. Там была вся наша семья, но кроме меня, мое изображение исчезло.
Я понимала, что в своей комнате уже никого из них не найду, но решила зайти туда перед уходом. Дверь, как ни странно, была на месте. Видимо, отец починил все после того, как Виктор ее выбил. Я медленно открыла дверь и... мне стало как-то грустно. Все та же одинокая кровать, немного облупившаяся от старости. Мы давно хотели поменять ее на новую, но все никак руки не доходили. Голубые обои с синим пятном от краски, да, я раньше пробовала рисовать, не очень как-то получалось. Мой любимый плюшевый кот, который спасал меня от ночных кошмаров. Кружка, которую мне однажды подарила лучшая подруга с нашей фотографией. Забыла ее помыть перед уходом, поэтому чай в ней совсем закостенел.
— Мне тоже нравится Цой, — сказал внезапно зашедший Виктор. Я взглянула на единственный плакат на стене.
— У меня кассета есть с ним.
— Так включай, — сказал он.
— Нам скоро нужно уходить, — возразила я.
— От одной песни ничего не изменится.
Кассета лежала недалеко на столе, я вставила ее в магнитофон, и заиграла моя любимая песня «Перемен». В этот момент мы с Виктором сели на кровать и просто тихо сидели всю песню. Какое-то странное чувство не покидало меня, я словно прощалась с прошлой жизнью. И всего одна песня отделяла меня от этого момента. Мы так и сидели в тишине, он наверняка не раз взглянул на мои пластинки, лежавшие на полке. На сувенир «пушка» за один рубль тридцать копеек, на мешок старых советских монет и даже на коллекцию фантиков в коробке, которая досталась мне от папы. А я продолжала ее пополнять и говорила при этом: «Традиция ведь». А еще он точно заметил гитару на шкафу, когда-то я пробовала и музыкой заниматься, но также бросила. Забавно, сколько в моей жизни было увлечений, а привязалась я лишь к одному.
Песня вдруг закончилась, почему-то в тот момент для меня это стало неожиданностью. Я выключила магнитофон и хотела взглянуть в окно, но потом передумала. Там меня не ждало ничего хорошего.
— Ты словно девушка из прошлого. Как будто родилась не в своем времени, — вдруг сказал Виктор, и то, что он нарушил тишину, показалось мне странным.
— Есть такое. Считаешь это глупым?
— У каждого должно быть право на свои увлечения. Пусть мне и не понять твоих увлечений, но принижать их точно не стану, — сказал он. Я улыбнулась, но идиллию прервала мысль о творившемся снаружи безумии. Перед выходом я увидела свои ролики. И это та вещь, без которой я не могла уйти, поэтому быстро положила их в старый рюкзак вместе с другими необходимыми вещами по типу еды и денег, после чего мы вышли.
Уже возле подъезда я снова встретила знакомую фигуру, вокруг которой ворковали грешники и бесы.
— Святой Антоний? — спросила я, на что тот обернулся.
— Тебе нужно уходить, скоро моим искусителем станет дьявол, тогда он тебя заметит.
Мы с Виктором не стали медлить и поспешили на вокзал. Это была единственная надежда. На месте купили билет в другой город и стали ждать транспорт. Здесь влияние триптихов Босха было не столь сильно, в основном ходили обыкновенные люди, но именно они меня не замечали. Снова. Странно было наблюдать, как сочеталась совершенно разная культура, безумие и привычная реальность. Что интересно, люди слабо реагировали на происходящее, словно кто-то промыл им мозги, либо они превратились в бездушные куклы.
Прошло около часа, скоро должен был приехать наш автобус, но вдруг в дверях появился мужчина в белом халате с двумя санитарами. Поначалу я не обратила на это внимание, но они резко направились в нашу сторону, после чего я поняла, что это именно те санитары. Мы с Виктором с ужасом переглянулись, встали и направились к выходу.
— Они меня заметили, что еще за придурочный врач рядом с ними? — спросил шепотом у меня Виктор, как вдруг раздался голос врача:
— Виктор Золотарев! Прошу не выходить, вы подвергаете опасности не только свою жизнь, но и жизнь окружающих вас людей.
Двери перед нами неожиданно закрыли охранники, мы оказались взаперти. Стук от ботинок врача раздался эхом по всему вокзалу. Взоры всех присутствующих обратились на нас.
— Стойте! Не подходите ближе! Даже не думайте! — закричал Виктор, врач и санитары остановились. Мужчина лет пятидесяти с густыми усами уверенно сказал:
— Виктор, неужели ты не узнаешь меня? Я твой лечащий врач. Пора вернуться в палату.
Его слова врезались, пронзили нас словно нож в тело. Мы замерли не в силах что-либо сказать на это. Я понимала одно, это просто невозможно. Виктор стоял в замешательстве. Неожиданно раздался грохот с улицы, после чего люди начали кричать. Мужчина, игравший на струнах, вдруг стал рабом своего инструмента. Тот увеличился в размерах в несколько раз, а тело музыканта стало распято прямо на струнах. У другого мужчины прямо на заднице появились ноты, отчего он закричал и стал подпрыгивать от страха. Отовсюду стало раздаваться все больше нечеловеческих криков о помощи. Это говорило лишь об одном. Мы не успели, нас настиг ад.