Праздник
Множество лавок теснили друг друга, залезали в подвалы, балконы и крыши, вывески пестрели красками и колокольчиками. Звук накладывался на звук: где-то горланили зазывалы в кабак, соблазняли игрой на инструментах девицы, а их дома благоухали прелестными молодыми бутонами сирени, хозяева лавок расхваливали на все лады свой товар — конечно же, единственно лучший! Нос улавливал запахи духов, свежей краски, бумаги, выпечки, хмеля, фруктов, жареного мяса, шерсти, мха и пот людей.
Лучену начинало мутить.
Таир успокаивающе сжал ее плечо и повел вглубь. По его словам, там будет легче.
И ажиотаж действительно оказался позади, и девушка смогла свободно выдохнуть, а сковавшая голову мигрень стала отступать.
Лучена не любила шум, ее тошнило от толпы. Почему-то множество людей, не подвластных лично ей, вызывали смутное чувство тревоги. В пекарне у нее всегда был выход в свой дом, было множество ножей под рукой, и в случае чего, она могла бы сбежать, да и из кухни она только слышала, а не видела их. Но не здесь.
Волоски на затылке и предплечьях встали дыбом, а по кишкам словно пауки пробежали и сжали своими хелицерами мышцы, когда она поняла, что на нее с Таиром направлены взгляды. Раздались перешептывания.
— Это сын Шра? С кем он?
— Такая красавица...
— Это не дочурка ли Лирци?
— Приемная...
— Умалишенная?
— И совсем свободная...
— Поговаривают, это она отправила на тот свет их...
— Но где же их родная?
— Тоже пропала...
— Как удачно то совпало, померла одна дочь, на ее смену пришла другая...
— А потом почили и родители...
Лучена сжала в руках ручку корзины и спрятала взгляд в товаре первой же увиденной лавки, не вникая даже в ее суть. Она на пробу сделала шаг, и подняв голову, легко прошла в открытые двери.
Умалишенная. Двуличная. Лгунья.
Она не заметила, что Таир остался с ней, и резко повернула к нему голову, когда он тихо заговорил:
— Не слушай, не верь им. Почти никто так не считает. Малику предупреждали не идти в стражу, Лирци просили ее остаться дома. И в итоге оказалась убита в первый же год выпуска, дуреха. Пока ты не явилась, Лирци были похожи на призраков. Папа подозревал, что они хотели отправиться следом за ней...
Лучена не ответила, все также повёрнутая к нему спиной и стиснувшая руку на ручке корзины. Ее сердце все ещё не хотело успокаиваться, а ноги одеревенели. Грудь быстро вздымались, ей стало очень холодно. Хозяин лавки подошёл к Таиру, но тот ему что-то сказал — Лучена даже не расслышала сквозь шум в ушах, что, и снова скрылся за прилавком.
Злость на этих людей хотела выплеснуться, Лучена хотела закричать, что пусть ей все равно на их смерть, она их не убивала! Пусть она теперь живёт в их доме, ведёт их дело и одевается в платье их дочери, она...
Она бежит по маковому полю. Чья-то теплая рука тонка, но так хорошо обхватывает ее собственную, и ее обладатель идеально подстраивается под темп, что совсем не чувствуется неудобства. Они не бегут — парят. Сердце Лучены бросается вскачь от их счастливого, искреннего смеха.
Лучена цепляется за свой сон и снова чувствует в себе эти эмоции. Позабытые, казалось, чувство лёгкости и веселья всего лишь махнули по ее нутру кончиками теплых крыльев, но того хватило Лучене, чтобы сдержать в себе порыв непоправимого и сделать медленный, глубокий вдох, и столь же медленный, уже спокойный выдох.
— Знаешь, ведь раньше Малика играла на свирели в пекарне — ее Ямад научил. А когда привезли его дочь в урне, то он сжег инструмент.
Лучена слушала его молча, едва водя ногтем по стеклу, за которой лежали на подушечках заговоренные бусы и тексты молитв на них.
— А потом, когда пришла ты, им стало лучше. Ты удивительно похожа на Малику. Она была такой же лёгкой и... Я не знаю, наверно, хваткой? — подумав, Таир добавил: — И ещё Ямад сделал заказ на свирель. Старался под твою руку, сделал точные пометки. Он не успел забрать заказ, когда ушел... Отец хочет завтра отдать тебе.
Лучена уже достаточно успокоилась и повернулась к юноше. Тот не касался ее, почувствовав ее состояние и не задавал вопросов.
— Зачем мне инструмент, если я не могу играть на нем? Пусть оставит у себя.
— Откуда ты знаешь, что не можешь? Может быть тебе стоит только взять ее в руки... Всего лишь возьми, никто не будет тебя заставлять играть в тот же миг. Поверти его со всех сторон дома. А если нет, то в камин брось...
Некоторое время они ходили по лавкам, решая, что нужно им, а что — нет. Лучена была немногословна, но за них двоих говорил и торговался же Таир. Он не говорил каких-то важных вещей, решив, с молчаливого же согласия Лучены, полностью проникнуться лёгкой прогулкой без определенной цели и неопределенными же разговорами из темы в тему. Он рассказывал про то, чем задолжал Расим. Оказалось, что тот хочет поступать на факультет стражи в Академии, но для этого ему не хватало для стандарта лишь одной-единственной победы, о чем он сообщил ему с Замиром. Правда, он тогда не знал, что по жеребьёвке бой ему выпал именно с Таиром.
— Ты ему поддался.
— Только никому не говори.
Так как за боем следили судьи и лекари, то неожиданной судороги симулировать было невозможно, как и совершенно неожиданно пропущенного удара. Поэтому Таир сделал единственно возможное действо: стал всячески издеваться и унижать словами Расима, а в конце якобы в припадке высокомерия отвернул взгляд от противника, чем и воспользовался Расим.
— Все равно я останусь здесь, зачем мне Академия? А Расим всегда хотел переехать в столицу.
— А ты не хотел бы?
— У меня вся жизнь впереди. Ещё успею побывать и в столице, и в Ирие, — подмигнул Таир.
Она решила не украшать свой дом, поскольку все равно не будет звать гостей, но советовалась с Таиром, что ей следует принести в его дом в качестве доброй гостьи.
— Вы станете соблюдать все правила? — спрашивала она, когда они зашли в лавку со свечами и благовониями.
— Нет, что ты. Пусть я знаю все обряды, но они займут слишком много времени. Разве Лирци все делали по писанию?
— Конечно нет, только общее.
— Вот и мы также.
— А что на этот счёт говорит Хирон?
— А его долг обязывает целый день тратить на молитвы и нет времени на нравоучения. Только пальцем может показать. Ты все взяла? Пошли тогда. Нет, можешь не платить, хозяйка все равно должна отцу.
Лучена не стала протестовать. Ей ещё ремонт делать. И резкий запах лавки ей действительно не нравился.
Они двигались в неспешном темпе, но обошли почти четверть всех лавок. В какой-то момент они решили зайти в трактир, чтобы просто посидеть и выпить чаю, но увидели перед входом, как толпа кого-то обступила и задорно подбадривала. Была слышна непривычная уху музыка и хлопки.
Глаза Таира загорелись, как и в Лучене вспыхнул огонек интереса. Без слов поняв друг друга, они двинулись вперед, обходя людей. Таир забрал ее корзину, прикрытую платком, и выставил перед собой. Из-за разницы в росте он мог без проблем смотреть поверх ее головы. Лучена даже не думала возразить, завороженная представлением.
Полуголая, по меркам Крона, женщина в тонких южных одеждах, с голым животом, закрытым полупрозрачной вуалью лицом и бренчащими браслетами на кистях, плечах и ногах, с подвешенными монетками тут и там на одежде, кружилась в танце под музыку свирели и барабанов, а колокольчики в ее волосах вторили ударам барабана. Ее руки двигались так, словно вместо костей в них были облака, бедра в тонких шароварах манили взгляд, а с каждым ударом барабана ее таз качался так, словно она — вылезшая на сушу сирена, но опьяняющая мужчин не дивным пением, а танцем. Ее подкрашенные тонкой красной кистью глаза редко на ком-то останавливался дольше мгновения, но обладатели ее взгляда резко теряли из лёгких воздух и застывали с такой улыбкой на губах и дымкой в глазах, будто она исполняла все движения только ради них. Впору бы правда заподозрить морок.
— И не холодно ей? — присвистнул Таир, не отводя взгляда.
— Ей нужны деньги, — невпопад ответила Лучена.
Звон монет на одежде танцовщицы удивительно органично накладывался на льющуюся мелодию свирели и барабана, и складывалось чувство, снова она сама — музыка.
Вокруг толпы ходил ребенок с раскрытой шляпой, собирая монеты, и Лучена не пожадничала тоже пару золотых, пока толпа бросала по серебряку. За эту щедрость ребенок прелестно округлил глаза, и благодарно приложил ладонь к сердцу, благодаря «великодушную госпожу».
Сменилось ещё две длинные мелодии, движения танцовщицы стали повторяться, и, в конце концов, даже Таиру надоело смотреть на нее и он увел Лучену за плечи, приговаривая, что так его забьет до смерти своей тростью Замир, ведь Лучена каждый раз подкидывала ещё монеты в шляпу, пусть теперь и по серебряку.
Лучена была воодушевлена после зрелища и даже напевала под нос мелодию, так и засевшую в ее голове. Они таки посетили трактир и заказали их выпечку, но, по авторитетному заявлению Таира — у Лучены выходит лучше. Вначале девушка отфыркивалась и советовала научиться льстить лучше, но попробовала и согласилась. У нее правда получается вкуснее.
* * *
Дом Таира располагался в тихом районе возле школы и госпиталя. Аккуратные улицы были подметены, во дворах семей убрать, а по верху заборов прибиты золотые монеты. Люди оделись в белую хлопковую одежду с накидкой из шкур оленей{?}[ в моем представлении это будет просто мантия], волков, медведей или нерп, но обязательно с золотой булавкой и распустили волосы, на ноги лишь повязав конопляной веревкой ту же шкуру.
Таир встретил ее за двором, когда тонкой кистью чертил письмена, сулящие блага: достаток, здоровье и удачу.
Лучена поприветствовала его кивком и неловкой улыбкой, а юноша, забрав с собой краску с кистью, повел ее в дом.
— Отец! Матушка! Я привел ее!
Уже в столовой сидели оба родителя. Мать Таира расставляла тарелки, для защиты одежды надев фартук, и вытерла об него же руки, когда подходила к девушке.
— Процветания в ваш дом, господа Шахса, — склонив голову, передала в руки пожилой женщины дар, упакованный в тонкий платок с вышивкой золотыми нитями.
— Даруем тебе защиту, дитя Лирци, — положил ей руку на плечо Шра.
Марна раскрыла платок, и внутри оказалась деревянная чаша на короткой ножке высеченными по ее краю письменами.
— Что это?
— Если кто-то из вашей семьи заболеет, то достаточно будет выпить из этого сосуда солнечной воды.
Шра улыбнулся в свою бороду и качнул головой.
— Это хороший дар. Мы будем ценить его, Лучена.
Лучена только с мягкой улыбкой приложила руку к груди, показывая, что ее дар от всего сердца.
Вся семья Шахса уже были одеты, и накинули на себя тонкие накидки из шкур волков, в то время как Лучена была в белом ирбисе. Они закрыли дом и пошли на площадь. Таир с Лученой несколько отстали, а когда к Шахса присоединились прочие люди, идущие вместе с ними и завели разговор, то и вовсе отдалились. Ритуал ещё не начат, потому можно немного потеряться.
— Я смотрю — кто-то с самого утра на ногах? — с улыбкой спросила Лучена.
Таир фыркнул и повел плечом, словно разминая мышцы.
— Знаешь ведь, что заранее алтарь приносить нельзя. Наши предки — дураки, раз уж не могли додуматься жертву давать богам на листьях лопуха, а не громоздких валунах.
— Не скажи это Хирону, мальчик, — закатила глаза Лучена.
На самом деле Таир так не думал и говорил только от усталости. Кто как не названый сын Хирона знал, что сотни лет назад, когда люди, наконец, стали принадлежать сами себе, предки Таира и множества жителей этих земель, стали приносить жертвы богам на скалах: бывшем доме гарпий. Но времена шли, и теперь людям не стоит тратить целые сутки, чтобы дойти до скалистой местности: достаточно было принести кусок камня.
— Повезло ведь Драган — им лишь землю кровью окропить...
— У них были волколаки. — кивнула Лучена. Огромные волки, которые в полнолуние становились людьми. — Достаточно принести было земли и отгородить ее забором, — пожала плечами Лучена. — Вот кому уж не повезло, так это Зоран.
— Наги и перевёртыши. Зато живут ближе к морю.
— Зато два раза в год прутся в болота и леса, — усмехнулась Лучена.
— Можно и потерпеть. Им всяко теплее и торговля богаче.
— Вот переедь туда. Я погляжу на тебя.
— Нет, я лучше камень потаскаю...
Таира окликнули некие юноши, и Лучена отвела взгляд, показывая, что не против будет, если он отлучится. Но Таир лишь перебросился несколькими словами и остался с ней, что немного — совсем чуть-чуть! — порадовало Лучену.
— Ох, я забыл спросить! Откуда у тебя эта чаша? Неужели я что-то пропустил в лавках? Мне же отец по ушам надает...
Лучена усмехнулась и качнула головой.
На самом деле от вопроса Таира по ее спине прошли мурашки, а волоски на затылке и руках встали дыбом.
* * *
Она до сих пор не могла понять события прошедшей ночи.
После выпитого чаю с выпечкой они с Таиром ещё несколько раз обошли многочисленные лавки, и Таир прикупил для себя и Лучены ничего не значащие безделушки: гирлянда из крашеных сосновых шишек на дверь, одно руководство по уходу за кустами роз, горшок с саженцем розы... Лучена готова была его прибить на месте, но остановило лишь присутствие посторонних и тот факт, что все покупки Таир нес сам.
— О боги, Лучена, я каждый день ношу товар, так что твоя корзина как тростинка на лосе.
Когда солнце стало опускаться за крыши домов и температура понижаться, они уже шли назад. Пусть Таиру было в обратную сторону, он развлекал Лучену разговорами об их с Замиром походе в земли Суцар, и Лучена давилась со смеху, узнавая, что Замир и в самом деле никакой не тихий мальчик, и что делает алкоголь с двумя молодыми людьми. В своем разговоре Таир прерывался на описания чужих красот, но так, что Лучене казалось, будто она там уже побывала.
Таир довел ее до второй двери, ведущей сразу к ней домой, и всучил корзину в руки.
— Спасибо за проведенный день! Было очень интересно, Лучена! — сказал он, приложив к груди руку.
Девушка, мягко улыбнувшись, кивнула и потянулась вверх, чтобы приобнять его рукой за плечи. Таир также держал одну руку за спиной, но вторую опустил ей на лопатки и легонько похлопал, прежде чем отстраниться.
— Завтра вечером ждем тебя.
— Я приду. Приятно было пообщаться, Таир. Доброй ночи.
Она махнула на прощание, и дождавшись, когда Таир уйдет на достаточное расстояние, поддела камешек в стене, и из отверстия достала запасной ключ от двери. Она давно не пользовалась этой дверью, а вышла и вовсе спрыгнув с балкона.
Подождав, пока Таир отойдет достаточно далеко, Лучена постучала по стене и подцепив ногтем край отскочившего камушка, вытащила его. Внутри стены оказался ржавый крючок, на котором висел пыльный ключ.
Это место ей показала тогда ещё живая Лесли, время от времени называя Лучену Маликой. Девушка два года назад была перепугана резкими изменениями в своей жизни, а потому все быстро схватывала и даже не исправляла женщину.
Она прошла по темной лестнице наверх и уже дома отряхнула с платья пыль и паутину. Было холодно. Лучена поставила корзину на стол и включила свет в единственной лампе на стене кухни. Обычно тепло шло от жара печи внизу, но если два дня подряд клиентов не будет, то ей следовало зажечь камин.
С этими мыслями Лучена зажгла лампу, чтобы пройти в гостиную, как вскрикнула от голоса у закрытого балкона:
— Зачем себя мучить?
Лучена со стуком поставила свечу лампу на стол и схватила нож для масла обеими руками, направляя на звук.
У дверей балкона на полу сидела девушка.
— Ты кто такая?!
Лучена в самом деле испугалась. Она не слышала чужого присутствия, не чувствовала ничей запах, пока ее не окликнули.
Девушка склонила голову на бок и улыбнулась уголком тонких бледных губ с красными трещинками.
Она была необычна. Лучена ни разу такую не видела в этом городе. Неужели кто-то из ее прошлого?
Девушка была одета в роскошное белое платье, обшитое кружевом и жемчугом. Ткань струилась и лежала будто морская пена, а рукава были расшиты так, словно то не руки — два крыла.
Но не платье больше зацепило Лучену. Сама девушка бела будто лебедь: молочная кожа с голубоватыми венками, а волосы, ресницы и брови всего на тон белее. От света лампы едва угадывался цвет глаз, но Лучена видела, что тот — серый, словно пыль, или металл, или луна...
— Я тебя спрашиваю: кто ты такая?
— Меня зовут Морена, — ответила негромко она.
— Зачем ты пришла в мой дом, Морена? Как ты вошла? Что тебе нужно?
Морена пожала тонкими плечами, безучастно глядя:
— Не знаю. Не знаю. Но не спросишь, как зовут ее?
Лучена почувствовала, как кровь отливает от ее лица, когда прислушалась и услышала ещё один посторонний звук из другого угла кухни, куда указывала тонким пальцем с красным полукружием кончика ногтя Морена.
Лучена резко повернула руку с ножом туда, но увидела лишь свернувшуюся девочку у стены.
Та раскачивалась и обнимала себя за колени, глядя куда-то вперёд и тихо плача, закусывая губу, позволяя слезам катиться по щекам.
— Что с ней? Почему она плачет?
— А ты часто плачешь?
— Ещё не было повода, — ответила Лучена.
— А у нее — есть.
Лучена не спешила убирать нож.
— Так откуда вы взялись в моем доме?
— Это не твой дом.
Лучена прищурилась. Вот как.
— Откуда ты знаешь?
— Просто знаю.
— Мы знакомы?
— Не думаю. Но рада познакомиться. Ее зовут Сирена.
Лучена расцепила зубы и заставила себя выдавить:
— Приятно познакомиться, — и не став ждать ответа, почти выплюнула: — А теперь убирайтесь вон из моего дома.
Она подошла к Морене и взяла ее за плечо, поднимая вверх. Девушка оказалась лёгкой, и поднялась, словно вспорхнула. Лучена подтолкнула ее к двери и то же самое сделала с девочкой. Та оказалась всего на голову ниже и не такой маленькой, как в начале думала Лучена: той уж пятнадцать зим есть.
С нескрываемой злостью она вышвырнула их через ту же дверь, в какую и прошла и закрыла за собой на два оборота ключа.
Но вернувшись, обнаружила обеих на скамье у стола.
Лучена схватила уж золотую спицу и направила на обеих.
— Кто вы такие, черт вас дери?!
— Я же сказала: Морена и Сирена.
— Как вы оказались здесь?! Не прошло и полминуты, вы не могли так быстро вернуться!
— Ты так отупела, Лучена...
Лучена по какому-то наитию глянула в металлический чайник на плите, начисто отмытый. В нем она видела отражение только одного человека во всей кухне.
Лучена разжала руку, и спица с тихим звоном упала к ногам.
— Призраки, — удалось ей сказать онемевшими губами. — О боги, вы призраки.
Морена пожала плечами, Сирена все ещё беззвучно плакала.
— Да. Мы — призраки.
— Я вас вижу и... Я вас трогала. Видеть может каждый, но взаимодействовать...
Мысли от шока поступали медленно, но с грохотом и точно.
— Колдуньи могут вас... Но они на особом счету и меня бы нашли... Значит... О боги, я ведьма!
Она в ужасе прижала ладонь ко рту и осела на табуретку.
— Да, ты ведьма, Лучена, — утвердительно кивнула Морена. — Тебе нельзя плакать.
Лучена подняла на нее взгляд.
— Почему ты показалась мне? Зачем я тебе? Вам?
— Мы не знаем. Наверно, тебе требуется помощь.
Девушка осела на стул и сжала голову руками.
— Нельзя, нельзя чтобы обо мне узнали. Да, да, мне нельзя плакать. Что ещё? Что же ещё... Стойте. Подожди, ты мне врешь. Я держу золото! — для доказательства она подняла спицу. — Оно меня не жжёт! Смотри, руки целы!
— Ох, и в самом деле. — в лёгком изумлении вскинула брови Морена.
— И я плакала! Когда обожгла руки, я плакала, и слезы мои были чисты! О боги, я не ведьма, — и она заплакала от облегчения. Но на всякий случай тронула щеки пальцами, чтобы убедится, что слезы и правда кристально чисты, как вода.
Морена никак не реагировала на ее всплески эмоций. В глазах все ещё была усталость и безразличие.
— Но почему я могу вас видеть? Как я тебя тронула?
— Мне это пока неизвестно. Я даже с трудом понимаю кто ты.
— А ты? Сирена, ты знаешь меня?
Девочка молча покачала головой и продолжила всхлипывать.
Наверно, умерла от слез.
— Ладно... Ладно. Давайте так. Вы уйдете из моего дома, и мы забудем про существование друг друга. Я могу отправить анонимное письмо Хирону и он упокоит ваши души. По рукам?
— Ты можешь сделать или сделаешь?
Лучена на миг поджала губы и кивнула:
— Сделаю.
— Лжешь, — покачала пальцем Морена. В миг ее лицо оказалась возле лица Лучены, и девушка с испуганным возгласом отшатнулась. — Хирон слишком близок к Таиру. Он узнает, что это ты и расскажет пареньку.
Лучена промолчала.
— Тогда что вам от меня нужно? Ты помнишь свою жизнь?
— Ни жизнь, ни смерть, ни посмертие, — махала ладонью в такт своим словам Морена. — И Сирена тоже. Мыслю, что это ты нас призвала.
— Я? Но как? Я ничего не делала.
— Мы похожи. Встань, посмотри на меня.
Лучена послушно поднялась на ватные ноги и подошла к Морене. Под светом лампы можно было увидеть пугающе много сходств: одного роста и телосложения, один и тот же разрез глаз, форма лица и губ, даже уши были одинаковы...
— Ты была моей родственницей?
Морена кивнула:
— Мыслю, что очень близкой.
Девочка... А девочка!
Лучена дрожащими пальцами приподняла голову Сирены, но увидела в заплаканных глазах синий цвет. И у Лучены был синий. Да и в остальном Сирена выглядела как маленькая копия самой Лучены.
— Мы точно были родственницами. И вы обе — мертвы. Тогда мой выбор остаться здесь более чем разумен...
Лучена, немного подумав, взяла в руки лампу и ушла в спальню, чтобы переодеться в халат. Она чувствовала, что призраки девушек идут за ней по пятам, как привязанные, и испытывая странную неловкость, сняла платье.
— Ох, красивая фигура. Ясно чем ты зацепила парнишку.
Голос Морены был тих и мелодичен, но Лучене казалось, будто та добавила яда в голос.
Лучена как ни в чем не бывало сняла с кос шпильки и положила в шкатулку.
— Думай, что хочешь. Я просто хочу, чтобы Таир достаточно привязался ко мне, чтобы позвать в свою семью.
— В семью, — усмехнулась уже с нескрываемым ядом Морена. — А семья то будет тебе рада? Парнишка единственный сын.
— Они будут рады любому его выбору, — Лучена ушла в гостиную, чтобы поджечь в камине сухие ветки. Она долго им не пользовалась, но держала в чистоте, потому не нужно было вытаскивать золу.
— Не подозрительной бесприданнице.
— Если не захотят брать меня — то и пусть. Мне же легче будет бордели посещать.
— Мерзкая.
— Ой, откуда звук? Странно, я ведь одна...
Зажгла камин и убрала все покупки Лучена в долгожданной тишине и спокойствии. Призраки обычных людей не могли нанести вред живым, а Морена с Сиреной не были буйными.
Когда за окном окончательно стемнело, Лучена вытащила из шкафчика деревянную чашу, которую готовила с самого приглашения Таира. Едва успев вытащить нож и свериться с собственными чертежами, рядом возникла Морена.
— Что ты делаешь?
От испуга Лучена махнула на нее ножом, но лезвие прошло сквозь девушку, не оставив и следа. Конечно, то ведь не золото.
— Ем, — рявкнула Лучена.
Морена недолго рассматривала ее чертежи и таблицы, прежде чем с необычайной аккуратностью для себя спросить:
— Откуда это у тебя?
Лучена не видела смысла врать призраку, потому ответила:
— Написала по наитию. Словно всегда знала.
— Действие будет слабеньким, — хмыкнула Морена.
— Откуда тебе это известно? — с сомнением протянула Лучена. — Ты ведь не помнишь свою жизнь.
— Словно всегда знала, — девушка легко махнула рукой, с насмешкой повторяя за Лученой.
Лучена поджала губы, но не стала отказываться от новых знаний.
— Почему ты так считаешь? В чем я ошиблась?
— Второй круг тянет всю цепочку вниз. Вкупе с письменами на дне... Лучше будет выпить золотую воду, чем пользоваться этим, — Морена снова махнула рукой, и ее рукав прошел сквозь чашу, словно она хотела столкнуть ее на пол.
— Но я видела точно такую же формулу, — тянула свое Лучена.
— А ты разве магистр, чтобы ее оживить? Не бери на себя слишком многое.
Лучена прищурилась.
— Я могу привести в жертву тебя. Засуну в чашу и будешь работать целое поколение.
— Не сможешь, — рассмеялась в рукав Морена. — Не ты меня убила.
Лучена дернула плечом, но стала думать, как теперь исправить дар.
— И что же мне делать?
— О, есть такое чудесное развлечение: снимаешь одежду — догола! Идёшь в мужскую баню...
— Что мне делать с вот этим? — рявкнула Лучена на веселившегося призрака.
— Добавь третий круг, который бы рассеивал второй. Конечно, тогда чашу нельзя будет ставить в теплицы и возле еды, но зато и действие усилится. Кстати, а что на дне?
— Привязка к семье.
— О... — протянула Морена с такой интонацией, что лучше бы начала сыпать ядом.
— Просто сгинь. Не мешай. И успокой, наконец, Сирену.
* * *
— Секрет.
— Ах, Лучена, сделала бы ещё несколько таких чаш и озолотилась бы! — якобы в агонии простонал Таир.
— Не сделала, — качнула она головой и сразу же смахнула волосы за плечи, — ведь это только для вашей семьи.
Таир прекратил кривляться. Он улыбнулся и прижал ладонь к груди:
— Спасибо. Это многое для нас значит.
— Это достойный дар за приглашение разделить с вами таинство, — кивнула Лучена.
Они уж дошли до площади. Посередине стоял валун, размером с телегу, вокруг которого на время проведения праздника убрали забор, и теперь можно было увидеть множество старых следов от когтей и письмена на чужом языке.
Хирон, облаченный в шкуру медведя, посохом несколько раз ударил по земле, добиваясь тишины.
Был объявлен праздник летнего равноденствия.